Невеста Полоза

      Долгое время, до самого конца сентября, Альфреду ничего не снилось. Он был безмерно благодарен своему мозгу за это. Однако, постоянные недосыпы в продолжительных попытках докопаться до правды, видимо, не прошли для него незаметно. Американец понял это, когда оказался в темной комнаты с одним, очень маленьким окном, в которое с трудом просачивался свет. В нос ударил запах ветхого влажного ковра. Парень удивился, ковров здесь не было и в помине. Пол был холмистый и его полностью покрывала, слишком яркая для настоящей, трава с вкраплением маленьких цветов кислотно-розового цвета. Посреди этого странного пространства стоял белый стул, будто бы кричащий о том, что на него нужно сесть. В помещении стояла гробовая тишина, Альфред слышал шум своего стучащего сердца. Он мог бы запаниковать, если бы так быстро не осознал, что это сон. На картинки с лиминальными пространствами ему было не то, чтобы страшно, но жутко. От осознания того, что в огромных коридорах без выхода может скрываться что-то опасное, становилось не по себе. Он выдохнул и двинулся с места, собираясь что-нибудь предпринять для того, чтобы проснуться или хотя бы выйти из комнаты. Шаг по траве, который должен был прозвучать мягким шуршанием, издал глухой звук, тут же раздавшийся эхом. По спине и шее парня пробежали мурашки.       Немного подумав, он взялся за спинку белого стула и швырнул его в окно, надеясь разбить стекло. Окно расширилось, будто бы проглатывая стул, а потом сузилось, вовсе исчезая с белой стены, лишая комнату любого источника освещения. Комната полностью погрузилась во мрак, стало слышно какой-то шуршащий звук поблизости. Альфред сглотнул. Что-то было рядом. Он крепко зажмурился, надеясь проснуться.       Открыв глаза, он увидел светлую лесную опушку. Кажется, ту самую, где они с Мэтти в один из первых дней делали подсъемки. Она всё еще выглядела ненастоящей, но вполне дружелюбной. Парень с сомнением осмотрелся вокруг, надеясь заметить хоть что-то, за что мог бы зацепиться его взгляд. Но ничего выбивающегося из общей картины не нашлось. Альфред вздохнул и улегся на траву, поднимая взгляд в небо. Почему из всевозможных снов с самым разнообразным сюжетом ему снилось безмолвное, тихое и безмерно огромное, для него одного, пространство? Связано ли это было с его внутренним страхом одиночества? Возможно, но думать ему совсем об этом не хотелось. - У тебя странные сны, Подсолнуш-ш-шек.       Ал даже почти не удивился, когда услышал знакомый голос. Встреча в лесу уже подразмылась в его памяти и тоже больше была похожа на сон. Он даже решил для себя в какой-то момент, что задремал в лесу около яблони. Не мог же он взаправду говорить со змеем. Парень тяжело вздохнул и ничего не ответил, отвечать было нечего, а потом он почувствовал, как его голова чуть приподнимается, а на плечо опускается что-то тяжелое. Он посмотрел налево и увидел, что там теперь лежит большая змеиная морда, а его голова, покоится на длинной спине Полоза. - Ты что-то вроде противного голоса моего подсознания? – Спросил Альфред устало, снова прикрывая глаза. Не похоже было, чтобы эта длинная ползучка была настроена враждебно. - Что? Что это должно значить? – Змей звучал недоуменно. - Ну, та идиотская теория Фрейда. Я, Ид, Сверх я. Ты что-то вроде Ид? Тёмная и недоступная часть моей личности? Хаос, горящий котёл возбуждений? Змея почти во всех мифологиях это фаллический символ, «оплодотворяющая мужская сила». Возможно, мой мозг просто хочет, чтобы я перестал от себя бегать и признал свою гомосексуальность, посылая мне глупые метафоры. - Никогда бы не подумал, что человечек вроде тебя так много думает. Ты мог бы применить это в более полезном рус-с-сле. - Отлично, теперь ты говоришь как мой отец, - американец горько усмехнулся, - Может ты просто олицетворение всех моих страхов? Тогда это странно, ты должен был быть, как минимум, пауком. - С-с-считай меня, кем хочеш-ш-шь, но я никакого отнош-ш-шения не имею к твоему с-с-сознанию, кроме того, что с-с-сейчас в нем нахожус-с-сь. - Моё сознание уже занято другой белой штукой с фиолетовыми глазами, - парень рассмеялся своей шутке, а потом из-за нее же смутился, понимая, что признал это вслух, - извини. Ты бы, наверное, туда просто не влез. - Та «ш-ш-штука» занимает там так много места? – Ал мог поклясться, что змей довольно урчит. Как это вообще было возможно? Списав это на условности снов, он, скорее по наитию, чем сознательно, погладил змея по голове. Тот довольно прикрыл глаза, высовывая длинный язык. - Половину «штука» и её мотивы, другую половину мысли о том, как я мог двадцать с лишним лет не знать о своей ориентации, живя с двумя отцами. - Все люди ош-ш-шибаются, Подсолнуш-ш-шек, особенно такие молодые как ты. - Но это же невыносимо! – Альфред вскинул руки к небу, случайно ударив Полоза по носу. Тот тихо зашипел. – Сколько еще ошибок я совершу?! - Бес-с-счисленное множество, - хвост змея ласково погладил его по голове, - Никто и никогда не делает всё правильно. Парень вздохнул, утыкаясь носом в холодную и твердую чешую Полоза на его спине. Разнылся какой-то змеюке в собственном сне. Может, и не стоило смеяться над предложением Мэтти сходить к психотерапевту. Неужели, ему всегда нужно было быть правым во всём? Змей обвил его своим хвостом так, чтобы ему было удобнее лежать. Альфред недовольно поморщился, чувствуя, что его сковывают. - На счет той «ш-ш-штуки», - змей смотрел в сторону и его голос дрожал, - может с-с-стоит сказать ей, что она занимает так много твоих мыс-с-слей? - Нет, - американец хмыкнул, а тело змея вокруг него сжалось сильнее, заставив его шумно выдохнуть немного воздуха, - Эй! - Почему нет? – Полоз прижался к его лбу своим, сверля его гипнотизирующим взглядом. - Потому что я пока предпочту игнорировать свои чувства, есть вещи, которые нужно завершить, - американец широко улыбнулся, заставляя глаз змея дергаться. - Но в этом ведь нет никакого здравого с-с-смысла, Альфред. – Голос Полоза звучал обманчиво спокойно. Глаза змея потемнели. Тело парня сжималось всё сильнее. - Да, ты прав, ты не Ид. Тогда бы ты понял, что это имеет смысла больше, чем всё на свете. Если любишь – отпусти. И Полоз отпустил. Альфред летел вниз.       Проснувшись в своей кровати, в холодном поту, Альфред еще долго не мог прийти в себя. Почему ему это приснилось? Из-за того, что слишком много думал в последнее время? Первым делом, после того как Ал наконец смог соскрести свое бренное тело с кровати, он собрал рюкзак для похода в лес. Он не зря лёг поспать днём, ему нужны были силы на ночную вылазку. Всю неделю он жил в предвкушении того, что он там увидит. И со страхом, что Ваня связан с этим напрямую. Пока он фильтровал информацию, оказалось, что все пропажи происходили тогда, когда мужчина приезжал в деревню. В свой временный домик он Альфреда так и не пустил. Мало ли что там могло быть внутри? Все вокруг ссылались на него, нахваливали. Как один вторили о том, сколько всего хорошего Иван Брагинский сделал для деревни. Ходили даже слухи о том, что скоро приедет фонд, который отреставрирует часовню. Но так же, всех тех пропавших девушек видели рядом с мужчиной. Но говорили об этом нехотя. Еще более неохотно люди начинали разговаривать, когда пресловутый городской благотворитель появлялся рядом. Американец не замечал раньше, что матери пропавших улыбались рядом с Иваном с натяжкой. И всегда ненароком притягивали Альфреда к себе ближе за локоть. Дальше от всегда дружелюбно улыбающегося мужчины в шарфе. Все жители, как один, списывали всё на болота и туманность в сентябре. Так же ему сказали, что некоторые из пропавших девиц увлекались самогоном на мухоморах. Звучало это, конечно, бредово, но для влюбленного иностранца это стало ниточкой спасения, за которую он изо всех сил тянул свое расследование. В конце концов, это была передача про инопланетян и мифических созданий, ему не обязательно было знать правду. Но он хотел. Не мозгом, но сердцем хотел разобраться имеет ли Ваня, тот самый Ваня с добрыми улыбающимися глазами, какое-либо отношение ко всему этому.       Ал повернул голову в сторону пробковой доски. Все красные нити, переплетенные в паутину, сходились на дурацком рисунке с изображением русского. Все дороги вели к Ивану. Альфред нахмурился и решительно перевернул висящую доску расследованием к стене. На другой стороне висело почти всё то же самое, но без всего, что было связано с москвичом. Сторону с Ваней не видел даже Мэтью. Если он виноват, то люди об этом узнают и проснувшиеся чувства парня не остановят его. Но для начала следовало поставить в деле жирную точку. Приближался вечер, пора было идти.       Внизу, на другом конце лестницы, его встретила широко улыбающаяся Катя. К груди она прижимала огромную капусту и стояла так, что обойти ее было сложно. Альфред неловко улыбнулся ей в ответ и попытался пройти мимо, но она снова загородила ему путь собой и вручила капусту. Американец чуть не уронил овощ от неожиданности, а потом тоже прижал его к своей груди, с полным непониманием всматриваясь в лицо хозяйки дома. Катюша смотрела на него немигающим взглядом. - Эм, - Ал кашлянул, - Доброе утро, Кейт? - Доброе утро, Феденька! – Девушка крепко схватила его за плечи и усадила за стол. Альфред увидел напротив себя такого же недоуменного и сонного Мэтью. Он сидел и тоже ничего не понимал, к тому же на нем не было его очков. - А что, - Катя убрала из середины стола самовар и высыпала на поверхность гору капусты, - происходит? - Капустник! - Капустник? – Альфред уставился на горку зеленой капусты, думая о том, что он возможно еще спит. - Капустник! – Катя уперла руки в бока и гордо вздернула подбородок. - Капустник, - задумчиво пробормотал себе под нос Мэтти, видимо надеясь на то, что если он услышит это слово в четвертый раз, то оно вдруг станет более осмысленным в его голове. Катя вручила каждому брату по ножу и разделочной доске, а потом тоже села за стол и без объяснений принялась рубить капусту. Мэтью, немного удивленный странным поведением Кати замер на месте, пару секунд смотрел на то, как та рубит капусту, а потом пожал плечами и тоже принялся рубить капусту. Альфред сидел в немом шоке. - Эм, здорово? Мне правда кое-куда нужно, - американец принялся вставать из-за стола, но Катя не глядя потянула его за рукав толстовки вниз, усаживая на место - да в чем дело?! - Нельзя новые дела на Сдвижение начинать, Федь. Примета плохая. Нужно дома вечером сидеть и капусту рубить. А потом я испеку пирог капустный, и мы чай попьем.       У Альфреда задергался нерв под глазом, он начинал закипать. С какой стати его никуда не пускают? Это ведь так важно! А может быть она его сообщница? Не хочет, чтобы кто-то узнал? Это бы многое объяснило. Но Катя была такая милая! Это попросту невозможно! Так ведь? - Да это дело ведь ни капли не новое! – Он снова встал из-за стола, втыкая свой нож в капусту. - Федя, - Катя тоже встала из-за стола, но нож держала в руке, - Поверь мне. Уйдешь и навлечешь на себя беду. На себя и всю свою семью. - Бред! – Альфред ударил ладонью по столешнице. Одна из капуст упала и покатилась по полу. Мэтти тяжело вздохнул и поднял взгляд на брата: - Ты ведешь себя как отец. Возьми себя в руки и уважай чужие традиции.       Американец вздрогнул и застыл как кипятком ошпаренный. Сравнение его с отцом было запретной темой в разговорах. Слабым местом, которое никто старался не использовать. Он поджал губы, сжал руки в кулаки так, что ногти впивались в ладони и уселся обратно за стол. Если Мэтью решил, что стоит озвучить это, значит, он действительно перешел границу. - Прости, - буркнул он себе под нос и тоже приступил к рубке капусты. Катя облегченно вздохнула и ослабила хватку на ноже.       Альфреду казалось, что капуста не кончается, а время тянется ужасно медленно. Каждый раз, как он радовался тому, что оставалась пара-тройка капуст, и отводил взгляд, на столе появлялась новая куча. Это было трудно объяснить логическим путем, так что он решил и не пытаться. Воздух, пахнущий пряными травами давил ему на мозги и мысли из-за этого путались. Освещалась комната лишь парочкой свечей и слабым светом из окон. Обычно теплый и гостеприимный дом сейчас вызывал не самые приятные чувства. Парню было не по себе. Катя и Мэтти что-то весело обсуждали. Их разговор превратился в белый шум, заставляя мысли журналиста снова выйти на первый план. Ему нужно было в лес. Сейчас. В окне он заметил белый силуэт и, присмотревшись, понял, что это Кот. Он сидел на подоконнике с внешней стороны и внимательно наблюдал, а потом приложил лапку к стеклу и мяукнул. К сожалению, слышно этого не было, стекло заглушило звук. Американец пожал плечами и грустно кивнул в сторону горы из капусты на столе. Ухо Кота дернулось, а потом он спрыгнул вниз и пропал из области видимости капустного пленника. Он тяжело вздохнул, возвращаясь к рубке капусты. Даже кот решил, что лучше сбежать с этого невероятно скучного мероприятия. Что ж, он был прав, ему тот точно делать было нечего. Парень почти смирился с тем, что ему не удастся сегодня уйти в лес, когда из подвала послышался звук разбивающегося стекла. Катя вздрогнула и застыла, прислушиваясь. Стекло продолжало биться, а потом к этим звукам так же добавились глухие звуки падения чего-то тяжелого. Девушка нахмурилась и встала из-за стола. - Я ненадолго, продолжайте, я схожу, посмотрю что там, - хозяйка дома, не выпуская ножа из рук, спустилась в погреб.       Братья вскочили из-за стола почти одновременно. - Ты куда? – Альфред накинул рюкзак на плечи. - Кате помочь, а ты? – Мэтью нахмурился, вглядываясь своему сиблингу в лицо. Он всегда знал когда тот врет. Дьявольское братское чутье. - К Ване, он же уезжает сегодня!  - Парень умоляюще посмотрел на брата. Технически, это не было ложью, из-за поведения Кати он действительно думал о том, что Иван может замышлять в лесу какое-нибудь убийство или того хуже. Однако он решил, что для Мэтти же лучше, если тот будет думать, что у него свидание. - О, - он хмыкнул и хлопнул его по плечу, - тогда удачи! Я тебя прикрою.       Мэтти направился в погреб, а Альфред пулей рванул из дома, вырываясь на свежий вечерний воздух, будто бы птица из клетки. Прохладный ветерок последних дней «Бабьего лета» дул ему в лицо, когда он со всех ног мчался к лесу и смеялся. Он очень надеялся, что еще не слишком поздно. А еще он надеялся на то, что эта вылазка докажет, что Ваня не имеет к пропажам никакого отношения, что он вовсе не маньяк. Сердце колотилось все быстрее, чем ближе подбегал журналист.       Около кромки леса он остановился, вглядываясь в темное пространство между деревьями. Куда ему нужно было идти конкретно? Нужно было просто идти куда идётся? Он сделал шаг вперед и услышал мяуканье у себя за спиной. Повернувшись назад, юноша увидел Кота, который вальяжно и медленно шел к нему, высоко подняв голову и хвост. На боку у него было пятно от рассола и шкурка от соленого помидора, за ухом застряла соломка от веника. Альфред не сдержался, хихикнул и сел погладить кота. - Так ты, оказывается, мой спаситель? Может, ты еще и дорогу знаешь?       Кот мяукнул, гордо задирая голову еще выше, погладился о коленку американца, вытирая с себя пятно рассола, встряхнул головой, сбрасывая веточку, и зашагал по тропинке. Когда же он заметил, что парень всё еще недоуменно смотрит на него, громко фыркнул, сел и кивнул головой в сторону леса. - Ты, правда, знаешь куда идти? – Журналист недоверчиво вскинул бровь, начиная свой путь за котом.       Через некоторое время они свернули с протоптанной тропинки, и пошли путём, которым Альфред сам никогда не додумался бы пойти. Там тоже была дорога, но она выглядела более заросшей, пару раз дорогу преграждали упавшие деревья, через которые парню нужно было перелезать. Чем дальше они шли в лес, тем более густым он оказывался. Со временем место между деревьями сократилось в разы, а различных кустарников, в основном колючих и цепляющихся Альфреду за кофту и рюкзак, стало больше. Тяжелые ветви уставших деревьев клонились к земле, открывая взору едва пожелтевшие листья. Скоро все должно было стать золотым, оранжевым и багровым, но пока лишь небольшая часть листьев поменяла свой цвет. Один из листочков упал  с дерева, красиво спланировав на землю прямо перед ногами парня в небольшую лужу. Вглядевшись в углубление, парень понял, что это след медведя и ему стало жутко. Неужели тут и медведи водятся? Кот мяукнул, привлекая к себе внимание парня. Оказывается, они вышли к реке, которая в этом месте расширялась и почему-то крайне неприятно пахла. Ал поморщил нос, выходя из леса и заметил, что через реку на другую сторону перекинут мост, объятый плотным туманом. На удивление иностранца, мост не был деревянным. Железный, устрашающего вида мост возвышался над водой, которую закат окрасил в красные тона. На выступающие места перил по бокам были насажены пожелтевшие человеческие черепа. Американец сглотнул и попятился обратно, упираясь в твёрдую и холодную березу. Кот пошел вперед, бесстрашно ступая на раскаленный добела мост. Альфред выдохнул, взял себя в руки и пошел следом, тоже ступая на мост. Ногу слабо обожгло. Он вздрогнул, но все равно последовал за Котом, не понимая, почему тому всё равно на то, что мост ужасно горячий. Когда Альфред посмотрел вниз, то увидел, что вода при соприкосновении с металлом моста начинает кипеть. Так это был не туман! Это пар. Тогда почему они с Котом просто не сгорели заживо из-за соприкосновения с настолько горячим железом? Что-то тут было не так. Может, он всё еще спал?       На середине моста он вдруг вздрогнул, мороз пробрал его до костей, и он остановился, оглядываясь назад. Тревога зарождалась в его груди, а он убеждал себя, что всё хорошо. Что утром он вернется к Кейт и Мэтти и они замечательно проведут последний день вместе. Только если, конечно, не окажется, что Катя действительно Ванина сообщница. Но в таком случае он оставил своего брата наедине с ней! На душе заскребли кошки. Кот, уже сидящий на другом берегу нетерпеливо мяукнул. Иностранец выдохнул, отогнал все плохие мысли и, набравшись смелости, перешел мост до конца. Что сделано, то сделано. Не время жалеть о чем-то, нужно идти вперед. Черепа на мосту все вместе повернулись в сторону Альфреда, и в их глазницах зажегся красный огонь. Только вот он этого уже не увидел, продолжая следовать за своим белым товарищем.       Лес с этого берега реки сначала показался парню более страшным, густым и темным, но спустя пару метров он заметил, что деревья здесь просто более старые и ветвистые. Листвы на них было больше из-за чего, и свет пробивался хуже. Ал снова остановился ненадолго, чтобы вытащить фонарик из рюкзака, он уже с трудом разбирал, куда ему идти. Фонарь освещал дорогу лишь на расстоянии вытянутой руки, а в округе всё равно было так темно, что хоть глаз выколи. Стояла глухая тишина и лишь иногда каркали вороны. Мрак ощущался густым. Как кисель обволакивал парня с ног до головы, и ему показалось, что он им захлебывается. Мучительно долго шли они по тропе. Дышать действительно становилось труднее и он ненадолго остановился около дерева, чтобы отдохнуть и услышал тихий звон колокольчика. Прямо перед его носом вдруг замерцал голубой огонек. Прыгнул ему на плечо, за тем на голову, а после взлетел в воздух, кружась как волчок. Кот остановился, внимательно смотря за ним. Огонек скрылся в кроне на мгновение и тут же выпорхнул из нее, ведя за собой, целую стаю огоньков вроде себя. Все они были разные. Голубые, фиолетовые, оранжевые, зеленоватые. Вместе они светились так ярко, что свет фонарика показался еще более бесполезным, чем ранее. Облако светлячков закружилось вокруг Альфреда, снесло ему очки на кончик носа, взъерошило волосы и переместилось к Коту, потянув его за ухо. Хвостатый недовольно зашипел и попытался задеть какой-нибудь из огонечков лапой. Веселый звон колокольчиков отдалялся вместе со светом стайки огней. Кот фыркнул и двинулся за ними, кивая Альфреду, чтобы тот направился следом за ним. Парень вцепился в лямку рюкзака, вновь следуя за ними. Вскоре звон огней разбавился далекими голосами и музыкой. Журналист навострил уши, пытаясь понять, откуда эти звуки доносятся. Правда долго гадать ему не пришлось, они подошли к поляне в самой чаще леса, в середине которой горел большой красный костёр. Его пламя, поднимаясь вверх, становилось зеленоватым. Стая огней разлетелась по поляне, скрываясь в траве. Вокруг костра водили хороводы босые девушки в рубахах. Их длинные синие, зеленые и белые волосы закрывали лица и волоклись по траве, похожие на маленькие речки. Они пели и песни эти были весёлые, но у Альфреда всё равно ком встал в горле. Рогатые люди чуть дальше, возле длинных белых столов, ломившихся от угощений, пили что-то из кубков, весело смеясь и чокаясь. Маленькие дети в светящихся ярким светом рубашках играли в ручеек. Что это за чертовщина? Косплей? Ролевые игры?       Все деревья вокруг поляны были облеплены птицами на ветках, иностранец мог поклясться, что их так много, что почти не видно крон. Они весело чирикали, перелетали с ветки на ветку и иногда путались в волосах маленьких детей. Те смеялись и начинали бегать за ними. Две большие оранжевые птицы вылетели из костра, освещая всю поляну. Ал сначала испугался, что они горят и лишь потом заметил, что «огонь» излучает их собственное оперенье. Одна из них обронила перо из своего большого вееровидного хвоста. Беловолосая девушка в тёмной рубахе подобрала его, заправляя за пояс. Присмотревшись к земле, журналист заметил, что всё пространство поляны занимают змеи. Клубятся, ползают друг по другу и едва слышно шипят. Он рефлекторно отшатнулся, боясь наступить на какую-нибудь из них.       Прямо перед костром стоял массивный деревянный трон. С одной стороны на нём был вырезан медведь, с другой змея, а на спинке сидела величественная сова с закрытыми глазами. Парень  шумно выдохнул и снял рюкзак, чтобы достать полароид. Нужно было сделать фото. Он сам себе не поверил бы с утра, решил бы, что ему это снилось. Дрожащими руками он выудил камеру и направил объектив на этот лесной праздник. Щелчок раздался в тишине. Всё замерло и парень тоже, не понимая, почему всё вдруг застыло. Пение девушек превратилось в монотонный вой, их песнь так же подхватили рогатые люди, за ними дети и птицы. Даже змеи зашипели в такт. Ветер закачал костер. По ветвям ползло большое белое тело. Альфред сильнее вцепился в фотоаппарат, фото полетело на землю. Ветви ломались под весом огромной змеи, что медленно ползла к траве. Полоз обвил трон и все снова замолчали. Он трансформировался. Тело становилось меньше, короче. И вот уже на троне сидел высокий человек в темном, расшитым золотом, кафтане. Он поднял змеиную шкуру, что лежала у его сапог, и обмотал ее вокруг своей шеи. Шкура вдруг стала белоснежным шарфом, что с легкостью развивался на ветру. Мужчина повернул голову и улыбнулся, встречаясь взглядом с Альфредом. - Ты можешь перестать прятаться. Я рад, что ты пришел, Подсолнушек.