Рассеянность внимания

      В тёмном прохладном коридоре после горячего душа кожа Уилла покрывается мурашками. Контраст температур распаляет его тело и разум. По приказу его любовника и господина на сегодня, после водных процедур на нём надето только нижнее бельё, очки и рубашка, оставить которую ему пришлось выпрашивать, ведь идти вдоль такого длинного по ощущениям коридору почти нагишом ему было бы некомфортно. В самом конце прохода становится уже совсем темно, и лишь тонкая полоска тусклого света сочится из-под двери спальни. Оттуда веет теплом.       Грэм ещё несколько секунд пялится на еле видную ручку, решаясь. «Я правда этого хочу?» — спрашивает он про себя, поджав губы. «Очень», — шепчет сознание. Глубокий вдох, и криминалист наконец-то проворачивает ручку, тихо входя внутрь.       Камин предусмотрительно разожжён. От него исходит необходимое тепло и приглушённый свет, задающий правильное настроение. Как ни странно, именно языки пламени в камине были первым, на что гость обратил внимание, и лишь затем он перевёл взгляд на вытянутую фигуру Ганнибала Лектера, обличённого в брюки и жилет цвета венозной крови в тонкую-тонкую полоску, рубашку и перчатки. Блять, перчатки, чёртовы латексные перчатки. — С лёгким паром, Уилл, — мужчина неспешно огибает кресла перед камином и проходит к своему сабу, чтобы указать рукой на пуф перед кроватью. Тот быстро соображает, что ему нужно туда сесть, и исполняет указание без лишних вопросов. — Сейчас я собираюсь подготовить тебя к нашей сессии. Ты готов?       Бывший хирург встаёт прямо перед профайлером, одним лишь коротким жестом вынуждая того поднять голову. Хрустальные глаза смотрят доверчиво и невинно до той степени, что доминант чувствует себя демоном-искусителем, намеренным очернить, испортить чистейшее божье создание. — Готов, доктор Лектер, — утверждает после короткой паузы Грэм, пока его пальцы теребили края подушки пуфа.       Психотерапевт кратко кивает, а затем отходит на пару секунд, чтобы взять с кофейного столика между креслами верёвку. Он возвращается на прежнее место и кладёт моток возле его гостя, что внимательно наблюдал за каждым его движением. — Итак, Уилл, — пальцы в перчатках слегка оттягивают воротник рубашки, а затем высвобождают пуговицу из петли. Его взору открываются соблазнительные ключицы, которые, верно, к концу сессии превратятся в месиво из синяков и укусов, если ему не удастся удержать себя в руках. Продолжая свой монолог, мужчина неспешно расстёгивал рубашку, словно томительно вскрывая рождественский подарок. — Наша задача на сегодня — добиться того, чтобы ты не потерял концентрацию. Нам нужно, чтобы ты был в моменте, поэтому тебе предстоит много, много говорить со мной. Я буду спрашивать тебя о том, что ты чувствуешь, и пока ты не дашь мне максимально чёткий ответ, на следующий этап мы не перейдём. Ты должен исполнять каждый мой приказ мгновенно и беспрекословно.       Уилл понятливо кивает и неосознанно подаётся вперёд, льнёт к руке мужчины, однако тот успевает выудить последнюю пуговичку из петли и убирает ладонь. — Раздвинь бёдра, — звучит коротко и глубоко, нижний подчиняется, размыкая плотно сжатые ноги. Ганнибал становится ещё ближе, насколько, что тяжёлое дыхание гостя касалось ткани его жилета. Руки в перчатках медленно стянули рубашку окончательно. — Отлично.       Похвала задевает тонкие душевные струны Грэма, но слишком легко, слишком невесомо. Ему уже хочется скулить оттого, как он истосковался по прикосновениям своего любовника, своего любимого, поэтому приходится кусать губы, чтобы сдерживаться и отдаваться мужчине по всем канонам. Казалось, будто Лектер специально мучил его, ведь с самого прибытия профессора в его дом он так к нему и не прикоснулся. Ни разу. Лишь косвенно, помогая снять пальто и рубашку. Ни объятий, ни поцелуев, ни соприкосновений рук. Это изнуряло куда сильнее, чем любая телесная пытка. — А теперь вытяни руки перед собой и положи запястья крест накрест.       Мужчина вновь беспрекословно повинуется, пока его партнёр уже разматывал верёвку. Этот дьявол во плоти решил лишить его самого важного — его рук, без которых Уилл просто не мог обойтись. Рук, которыми Уилл так нуждался хвататься за чужие плечи. Как подло… — Что ты чувствуешь, когда верёвки сковывают твои запястья? — абсолютно непринуждённо спросил психотерапевт, тщательно связывая партнёра. — Я чувствую… — криминалист неотрывно наблюдал за увлекательным процессом. — Как грубые волокна натирают кожу. — А что ты чувствуешь внутри? — крепкий узел завершает работу Ганнибала, и тот удовлетворённо осматривает своего саба. Грудь часто взмывает, выпячивая затвердевшие от нескончаемых мурашек соски, а взгляд тяжелеет с каждой секундой.       Несмотря на то, что в процессе изучения БДСМ практик криминалист успел насмотреться на куда большие извращения, чем связанные руки, в реальности даже этого было достаточно, чтобы заставить его поёрзать. Сначала эта затея показалась ему ужасной и почти жестокой, ведь его любовник прекрасно знал о его нужде хвататься, цепляться, знал о его любви к тому, чтобы сковывать их ладони в замок, однако теперь, ощутив бондаж на себе, профессор понял: он не сможет сделать ничего. Власть будет полностью захвачена Лектером. И мужчина прочувствовал, почему людям это нравилось. — Волнение. И… предвкушение, — кажется, заглядывая внутрь в себя в попытке самопознания, он вообще забыл, как дышать. — Умница, Уилл.       Янтарные глаза мужчины скользят ниже лишь на мгновение, но этого уже достаточно, чтобы увидеть, в каком состоянии пребывает Грэм. Его нижнее бельё натянуто в области паха почти до предела, а ведь они только начали. Что же будет после следующего этапа их сессии? — Встань. Я хочу полюбоваться на тебя прежде, чем вкусить, — пальцы доктора почти касаются запястий профессора, однако они лишь обхватывают небольшой торчащий остаток верёвки, чтобы помочь тому встать.       Уиллу страшно неловко, и первые несколько секунд он лишь смотрит в пол, а затем делает глубокий вдох и отходит чуть дальше. На его месте уже восседал Ганнибал, вальяжно закинув ногу на ногу, только и капли удовлетворения не было на его лице. — Выпрями спину и подними руки.       Саб повинуется, как бы не было тяжело. Слишком открыто, беззащитно на контрасте с полностью одетым мужчиной перед ним. Его глаза были налиты чистой похотью, и то, как они бежали по скованным рукам, раскрытой груди, шее, поджатому животу и плотно сжатым бёдрам можно было ощутить кожей, настолько они были тяжелы и жадны. — Что ты чувствуешь сейчас? — психотерапевт скидывает ногу с колена и, наконец, даёт Грэму увидеть свои истинные чувства, прикрытые лоском холода и власти. Одного короткого взгляда хватает последнему, чтобы увидеть натянутую ткань брюк, и на этом моменте в его душе что-то переворачивается. Его любовник заставлял его чувствовать себя невероятно желанным, и это придавало уверенности. — Я чувствую, как жажду вашего взгляда больше. Но ещё больше я хочу ваших рук, доктор Лектер. Я очень по ним скучал, — говорит тихо, но без запинок, поддерживая зрительный контакт через неловкость и стыд.       Лишь слегка дрогнувшие брови выдавали, в какой восторг приходил бывший хирург, когда к нему так обращались. Он смотрит пристально и молчит несколько секунд, чтобы затем произнести ещё ниже, чем обычно: — Я рад, что ты научился говорить о своих желаниях. Однако теперь тебе предстоит научиться просить, — доктор встаёт и до дрожи в коленях соблазнительно закатывает рукава. — На кровать.       Постель, как и всегда, застелена свежим бельём, что едва слышно похрустывает, когда профессор ставит на матрас колено, чтобы взобраться. Скованные руки немного усложняют его положение, но он довольно быстро смог улечься, даже не заметив, как его любовник успел прихватить с кофейного столика новое орудие пытки — длинный стек. Возвышаясь над ним и обводя тонкий прут пальцами в перчатках, мужчина выглядел как самый настоящий аристократ-богач, нашедший для себя изумительное развлечение — изводить человеческие тела. Уилл смотрел на него с обожанием и вожделением, совершенно забывшись, и лишь пальцы, вновь вздёрнувшие его подбородок, вернули его в реальность. — Ты отвлёкся, Уилл, — доминант коротко констатирует факт, пока наконечник стека плавно скользнул по груди вниз, к животу. — Твоя нервная система очень нежная и податливая. Стоит тебе отвлечься, как тело мгновенно реагирует, и твоя эрекция опадает. Очень важно держаться в моменте.       Грубая кожа наконечника движется в опасной близости к члену нижнего, однако в самый последний момент он меняет свою траекторию и уже гладит бедро с внутренней стороны, явно намекая, что криминалисту следует развести ноги. Тот аж скулит от разочарования, мучительно выгибает брови, но всё равно повинуется. — Вы правы, доктор Лектер… — слова даются ему с трудом. Грэм разделял любовь Ганнибала к предварительным ласкам, и всё же сейчас всего было слишком много и одновременно слишком мало, хотелось скорее перейти к главной части процесса, которую мужчина над ним продолжал оттягивать. — Сейчас ты должен лежать смирно, смотреть только мне в глаза. И не смей сдвигать ноги, — стальные нотки в голосе психотерапевта отдавали эхом в голове. Он поставил колено на матрас, чтобы завершить начатое: конец верёвки на руках был достаточно длинным, чтобы привязать его к изголовью кровати.       В ход вновь пошёл стек. Он лёг под ухом, затем пошёл ниже, по шее, и наконец добрался до груди. Профессор только-только успел вникнуть в правила игры и приковать взгляд к чужим глазам, как он резко зажмурился и зашипел: наконечник хлёстко прошёлся прямо по соску. Тело по инерции стремилось сжаться, закрыться, однако за попытку нарушить правила Грэм получил ещё два удара подряд. — Ноги, — строго напоминает Ганнибал, а затем склоняется ниже, чтобы вновь сжать подбородок нижнего и повернуть его голову на себя. Тот едва сумел вновь открыть глаза, а удерживать взгляд оказалось ещё тяжелее, когда стек продолжал скользить по чувствительной коже. — Тяжело для первого раза, верно?       Криминалист слишком раскрыт, чтобы пытаться лгать, и он несмело кивает, шумно вдыхая через сжатые зубы. — Что ты чувствуешь, когда получаешь удары? — тон мужчины стал немного мягче, и Уилл хватается за это, словно за спасательный круг. — Страх, — первое слово, пришедшее ему на ум, которое пришлось пояснить, ведь в чужом взгляде промелькнуло непонимание. — Очень жаркий страх… он сильно заводит. Пожалуйста, доктор Лектер, я хочу продолжить.       Жалобные голубые глаза совершенно не вяжутся с его порочными желаниями. Ганнибала распаляет этот диссонанс. Он всё ещё держит подбородок своего любовника, помогая ему поддерживать ценный зрительный контакт, а затем сжимает рукоятку стека крепче и произносит лишь короткое «как пожелаешь» прежде, чем нанести ещё несколько ударов, а потом ещё и ещё. Один за другим, они сотрясали и без того саднящие соски. Саб до последнего старался сохранить самообладание, плотно сжимая челюсти, однако в конце он сдался: вымучено застонал и зажмурился, прогибаясь в спине. Его руки резко дёрнулись в оковах, желая ухватиться за чужие плечи, но в итоге он получил лишь навязчивые путы, впившиеся в кожу с новой силой.       Сквозь лихорадочные вспышки перед глазами и жжение на чувствительной груди, Грэм ощутил, как его возлюбленный отпустил подбородок, и его ладонь нежно накрыла щетинистую щёку. Подчинённый забвенно подаётся навстречу долгожданной ласке и, наконец, размыкает веки. Ресницы уже мокрые от слёз, но он всё равно просит: — Ещё, пожалуйста.       Ганнибал слегка наклоняет голову, словно стараясь прочитать ответы на неозвученные вопросы в светлых, бесконечно преданных глазах. — Чего именно ты хочешь, Уилл?       Стек дразняще задевает раскрасневшиеся соски, принуждая и без того отзывчивое тело метаться по постели. Хочется повернуть голову, посмотреть, что с ним вытворяют, но криминалист держится, покорно следуя правилам игры. — Я хочу, чтобы вы дотронулись до меня, — приходится сглотнуть слюну, чтобы говорить хотя бы немного внятнее. — Конкретнее, — психотерапевт, конечно, уже всё понял, уже всё знал и видел, просто очень хотел, чтобы его любовник сказал это сам вслух. — Я хочу, чтобы вы… ласкали мою грудь своими руками, доктор Лектер. Пожалуйста, — горло туго сжимает стыд и позор, полыхающий в груди саба, и всё же ему удаётся пройти это испытание.       Удовлетворённая улыбка проскальзывает на лице мужчины, и он, наконец, кладёт стек возле скованного тела и усаживается поглубже на постель, чтобы открыть для себя огромный простор для творчества. Тонкие красные полосы украшают кожу и пересекаются в особо чувствительных местах, которые он медленно гладит самыми кончиками обличённых в перчатки пальцев. Даже этого невесомого движения достаточно, чтобы Уилл заскулил. После ударов его тело источает жар. Подушечки мягко захватывают горошины сосков и трут их, едва оттягивая. И вновь яркая реакция не заставляет себя долго ждать: позвоночник нижнего прогибается под хриплый стон, подставляя грудь под желанные ласки. — Твоя кожа невероятно нежная. Немного махинаций с плетью, и она уже вся красная и чувствительная. Каждый мой укус всегда оставляет после себя синяк, — его слова — лишь рассуждение вслух, не требующее никакого ответа. Они звучат непринуждённо и спокойно на контрасте с тем, какие движения исполняли его пальцы: гладили, щипали, давили, обводили и щекотали, получая живой отклик от терпящего весь его напор Грэма.       Стойкость и хладнокровие доктора Лектера заводят до предела, но одного воспоминания о том, каким бесконтрольным зверем тот может быть, хватает, чтобы породить у Уилла весьма конкретное желание: довести до этого состояния своего партнёра, заставить треснуть маску короля мечей, обнажить его зубы и когти, ощутить всю силу, закрытую в оковы делового костюма… — Оставайся здесь, Уилл, — раздаётся свист, и особенно сильный удар вновь проходится прямо по соскам.       Сомкнутые ресницы распахиваются в унисон с громким стоном. Плоть уже пульсирует от сладкого наказания, и даже нежные поглаживания отдаются невыносимым дискомфортом. Он вновь растворился в своих фантазиях, позабыв о реальности. Благо есть тот, кто быстро вернёт тебя обратно. — Простите, доктор Лектер… — шепчет он на выдохе и запрокидывает голову, чтобы убрать налипшие на лоб пряди. — Я очень хочу большего, хочу вас внутри…       Мужчина в ответ нечитаемо ухмыляется, приподнимаясь над истерзанным телом. Ему хватает бегло пробежаться по нему взглядом, чтобы увидеть, что ресурсы профессора почти исчерпаны. Тот совершенно не привык настолько растягивать акт близости, поэтому, вероятно, одного лишь движения вдоль ствола его члена хватило бы, чтобы довести его до разрядки уже сейчас. Ганнибалу этого однозначно не хотелось. Он знал, что его партнёр может выдержать больше, как бы он не скулил и не трепетал от каждого прикосновения. — Какие смелые желания, Уилл. Возможно, я соглашусь, если ты меня убедишь, — доминант снова откладывает плётку. — Быть может, нам стоит начать с чего-то менее глобального?       Губы Грэма сжимаются от страшной обиды. Сначала его связывают, лишают возможности трогать себя, потом доводят до состояния, когда в голове уже нет ничего, кроме первобытной жажды, чтобы в итоге отказать в единственной его потребности. Жестоко. Ещё более жестоко, чем плеть. — Поцелуй. Прошу, хотя бы один поцелуй, и я смогу убедить… — в его состоянии очень тяжело придерживаться этих обращений и учтивых просьб, когда хочется взвыть и требовать, и Ганнибал, кажется, это понимал, раз так быстро среагировал на его просьбу.       Кровать слегка скрипит, когда хозяин залезает на неё полностью. Он движется медленно и плавно, словно большая кошка на охоте, нависает над любовником, но не трогает, ни разу не прикасается кожей к коже, лишь убеждается, что нижний сохраняет ноги раскрытыми, а затем наклоняется ниже, оставляя меж их губами жалкие сантиметры. Криминалист сразу рвётся получить желаемое — а мужчина мгновенно отстраняется, обхватывая рукой основание его шеи. — Я не говорил, что тебе уже можно взять, — укоризненный, стальной взгляд бывшего хирурга уже почти не производил впечатления на голодного зверя под ним. — Воспитав столько псов, ты так и не научился себя вести. Ждать.       Пальцы слегка сжимаются, перекрывая дыхание. Грэм настолько возбуждён, что страх и унижение едва ли настигают его. Светлые глаза уже совсем не жалобные, нет, в них осталась лишь жажда и похоть. Психотерапевт действительно вовремя ловит его, усмиряет, саб ещё несколько секунд хрипит, сопротивляясь, а потом всё же покорно кивает, подчиняясь чужой воле. Пальцы покидают его шею, позволяя дышать, и ложатся на затылок. — Умница, Уилл. Можно, — доктор слегка улыбается и вновь сокращает расстояние между их лицами.       Преподаватель шумно вздыхает и довольно резко дёргается, однако путы на руках быстро приводят его в чувства. Он не получит сразу всё. Его задача, откровенно говоря, соблазнить своего партнёра, не дать тому и единого шанса оставить его в таком положении, а значит действовать нужно постепенно. Грэм чуть приподнимается и мажет губами по подбородку, затем — по острым скулам, чтобы в самом конце, наконец, слиться с Ганнибалом в глубоком поцелуе. Он сам задаёт плавный ритм, изучает языком чужой рот, старается изо всех сил, чтобы не сорваться на грубость, и лишь полу-стоны, вылетающие из его уст всякий раз, как Лектер сжимает волосы на загривке чуть сильнее, выдают весь его спектр эмоций.       Поцелуй желанен, ценен, но его не хватает. Он набирает обороты; доминант становится инициативнее, языки движутся быстрее, сильнее, и Уилл обхватывает голенями чужую поясницу, чтобы быть ещё ближе, чувствовать ещё больше тепла. Но когда психотерапевт пускает в ход зубы, сдерживать себя становится невозможно. Профайлер протяжно мычит, ощущая металлический привкус во рту, и с силой сжимает ноги. Пах Ганнибала вжимается в его собственный, и нижний начинает на удивление плавно тереться об него, всё чаще вздыхая в поцелуй. Ощущения внутри накалились. Ещё чуть-чуть, и… — Ш-ш, притормози, — мужчина отстраняется в самый последний момент.       Профессор отчаянно откидывает голову и тихо хнычет. Он был так близок, что совсем потерял голову. Одновременно благодарен, что ему не дали позорно закончить прямо в трусы, и расстроен, ведь в паху уже болезненно тянет от переполненности. — Умоляю, я больше не могу, — хочется прижать руки к груди или хотя бы протереть влажные глаза, но он ни на что не способен. — Пожалуйста, доктор Лектер.       Бывший хирург медленно целует его в лоб, словно измеряя температуру. Его нежность порождает в груди и щемящее чувство привязанности, близости, и хлёсткое раздражение, ведь на этом этапе хочется двигаться быстрее, жёстче. — Хорошо. Ты заслужил, — в ту же секунду ладонь мужчины ложится на трепещущую грудь, скользит вниз и цепляет резинку трусов. Он избавляет любовника от последнего предмета одежды так, чтобы избежать и единого прикосновения к возбуждённому члену, а затем садится в его ногах на коленях, чтобы рассмотреть открывшуюся перед ним картину.       Все нормы морали Уилла сломаны. Тот даже не пытается прикрыться, зажаться, нет, он наоборот бесстыдно разводит ноги шире и смотрит своим кристальным оленьим взглядом, умоляя каждой клеточкой своего тела ласки и внимания. Доминант не может сдержать удовлетворённой улыбки.       Лубрикант предусмотрительно оставлен на кровати. Ганнибалу достаточно протянуть руку, чтобы взять небольшой бутылёк и выдавить немного себе на пальцы, чтобы подготовить партнёра к главной части процесса. Перчатки всё ещё на его руках, а лицо выглядит спокойным и собранным, отчего у нижнего проскальзывают ассоциации с осмотром у врача. Однако когда мужчина, наконец, склоняется к нему, чтобы приступить к делу, Грэм внезапно тупит взгляд вниз. — Всё в порядке? — чистая рука мягко ложится на щёку, поворачивая его лицо обратно. — Я не выдержу, — настойчивые янтарные глаза вынуждают его расколоться. — Я кончу только от пальцев внутри. — Прошло больше двух недель с последнего раза, как я тебя растягивал. Мы не можем так просто пропустить этот этап. — Можем, — на выдохе говорит Уилл и поджимает губы. Смотреть в глаза становится всё тяжелее, отчего ему требуется ещё несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. — Я уже сделал это утром и в душе…       Доктору Лектеру спирает дыхание от таких откровений. Перед глазами мгновенно встаёт картина, как профессор, стоя под жаркими струями, жмурится в своей очаровательной манере, вжимается щекой в плитку на стене, отчаянно цепляется пальцами за воображаемые подставленные руки, пока медленно подготавливает себя к их сессии. — Ты мастурбировал в этот момент? — в безмятежном тоне всё же проскальзывают нотки похоти. — Пожалуйста, я хочу продолжить… — Грэм почти пожалел, что вообще об этом рассказал. — Мы не продолжим, пока ты не ответишь. Ты достиг оргазма? Утром, перед сессией? — Ганнибал настойчив. — Нет, клянусь, я оставил это до нашей встречи, — Уилл чувствует, как ноги подрагивают из-за перенапряжения. — Пожалуйста.       Профайлер резко вздрагивает и раскрывает рот в немом стоне, когда сухие пальцы, обличённые в перчатки, внезапно сжимают его член у самого основания. Все мысли мгновенно вылетают из головы. О да, психотерапевт достиг желаемого: теперь в сознании «пациента» не было места для чего-либо, кроме желанного, но такого недосягаемого оргазма. Увлажнённые смазкой пальцы второй руки с лёгкостью проскальзывают меж ягодиц, и сразу оба без проблем проникают внутрь. — Ты отлично постарался. Теперь я вижу, что ты действительно готов.       Бывший хирург поглаживает подушечками вход ещё пару секунд, чтобы получше смазать, а затем нетерпеливо, отчего до безумия сексуально, стягивает грязную перчатку пальцами. Он отпускает нижнего, чтобы наконец-то расстегнуть ремень и ширинку. Тихий вздох облегчения слетает с его губ, когда он высвобождает возбуждённый до предела член из пут нижнего белья. Уилл кусает губы, не способный отвести взгляд от того, как Ганнибал размазывает ещё несколько капель лубриканта по стволу, а потом задерживает дыхание, когда ощущает, как крупная головка прижимается к его сфинктеру и, черт возьми, останавливается. — Уилл, — собственное имя звучит словно из-под толщи воды. — Тебе нельзя кончать. Ты меня услышал? — Да, доктор Лектер… — шепчет на последнем издыхании профессор, страдальчески выгибая брови.       Грэм срывается на громкий стон, когда ощущает, как чужая плоть распирает его изнутри. Честно, он был готов кончить от одного лишь проникновения, и если бы не пальцы партнёра, что вновь сжали его член у основания, он бы так и сделал. Однако власть снова в руках психотерапевта. Тот делает несколько плавных, но размашистых толчков, снова заставляя нижнего захныкать. Вымученный, подчинённый, он одним своим видом провоцирует в мужчине чувства и желания, норовящие сорваться с цепи. — Сильнее, — профайлер произносит одними губами, и это становится последней каплей.       Грубые толчки один за другим сотрясали податливое тело. Спустя немало времени после их интима, такой темп непривычен и даже болезнен, ощущение, словно его рвут изнутри, но Уилл чувствует, насколько он в этом нуждается. Боль и удовольствие стали для него единым целым, о чём ясно свидетельствовали бесстыдные громкие стоны. Боль и есть его удовольствие.       Пальцы криминалиста впились в сковывающую запястья верёвку. Не будь мужчина в таком положении, он бы давно исцарапал чужую спину, искусал плечи, но сейчас единственным способом выразить свои эмоции для него были рокоты, стоны, изредка даже вскрики. Доминант ускорился, отчего даже тяжёлая кровать жалостно заскрипела. Удерживаться в вертикальном положении долго не вышло: в один момент Ганнибал резко склонился к лицу своего любовника, свободной рукой широко вплёлся в его волосы на затылке, а затем пылко впился в нежную кожу шеи зубами. Сквозь шум в голове и собственный протяжный стон Грэм слышал, как жадно мужчина втягивает носом воздух: внимает запах своей жертвы.       Профессор готов взорваться от переизбытка чувств. Член пульсирует и болит от неумолимого желания получить разрядку, нутро разрывает от яростных толчков, а у него самого остались силы лишь на глухой вой, сменивший в какой-то момент стоны, и периодические попытки биться в путах. Лектер возвышается над ним, любуется, а потом вновь склоняется, чтобы повести носом по наливающимся кровью укусам, обвести их языком и оставить новые. — Доктор Лектер!.. — Грэм хрипит, взвывая своего любимого, что впился зубами в его плечо. — Я больше не могу!..       Профайлер резко выгибается и жмурится, ощущая, как горячие слёзы катятся по его лицу. А доминант скалится подобно хищнику, довольный тем, до какого состояния довёл свою жертву. — Чего ты хочешь, Уилл? — свободная ладонь давит на грудь, вынуждая нижнего лечь ровно. — Я хочу кончить, — перед плотно закрытыми глазами пляшут звёзды. — Попроси как следует. — Умоляю, доктор Лектер, — Грэм едва приоткрывает глаза путём огромных усилий. — Прошу, я очень хочу кончить. Что угодно, только дайте мне это…       Сломанный, абсолютно и бесповоротно, профессор быстро понимает, как нужно просить Ганнибала Лектера. И тот снисходит до него, приближается к его лицу, смотрит прямо в глаза. — Хорошо. Ты кончишь, когда я досчитаю до нуля. Десять.       Уилл не смеет свести глаз с чужих. Смотрит, даже сквозь плотную пелену слёз, и слышит методичное «девять». Полные губы психотерапевта свято целуют его щёки, собирая солёные капли. «Восемь», — произносит низко, толкаясь особенно глубоко. «Семь», — говорит, скользя рукой по груди к шее. Пальцы слегка придушивают нижнего, и тот покорно подставляется под грубую ласку, когда мужчина отсчитывает «шесть». «Пять» Ганнибал шепчет прямо ему в губы, и они мгновенно раскрываются, впуская. «Четыре», и бывший хирург затягивает хрипящего Уилла в грешный поцелуй. «Три» звучит между делом, пока он жадно смакует уста любовника. А тот уже весь изнемогает от близости оргазма и сладкой боли, пронзающей его тело с каждым новым толчком. «Два» вызывает у Грэма протяжное мычание прямо в поцелуй. Ганнибал отстраняется, разжимает чужое горло и считает «один», наслаждаясь жадными вдохами партнёра. У Уилла кружится голова, и тот уже плохо осознаёт происходящее, когда наконец-то слышит «ноль». — Кончи для меня, Уилл, — рука отпускает пульсирующий ствол, и криминалиста словно прошибает током: он с силой выгибается в пояснице, дёргается в оковах и сипло полу-кричит, полу-стонет, когда семя извергается прямо ему на живот.       Дальше всё как в тумане. «Умница, Уилл», «ты отлично справился», «я горжусь тобой» — фразы, которые он слышит, но плохо понимает их суть. Грубые толчки продолжаются ещё несколько секунд, а затем член доминанта плавно покидает его тело. Лектер доводит себя до оргазма несколькими движениями по стволу и рычит, забрызгивая семенем безвольное тело.       Будь у него такая возможность, Ганнибал бы запечатлел изумительную картину, представшую перед ним. Связанный, раскрытый, разложенный Уилл Грэм тяжело дышит, находясь где-то в прострации. Его ноги содрогаются в легких судорогах после мощного оргазма, живот измазан спермой, шея и ключицы покрыты яркими пятнами засосов, что образовывали ясный только самому Лектеру узор. — Уилл, — он снимает оставшуюся перчатку и развязывает руки любовника, взваливая их на свои плечи. — Ты со мной? — Да… — устало шепчет Грэм, так и не открыв глаз. — Всё хорошо? — мужчина гладит его по лицу. — Я хочу поцелуй.       Отказать невозможно. Ганнибал накрывает чужие губы своими, нежно и лениво перебирает ими, и чувствует, как пальцы рук профессора начали гладить его спину, наконец-то ощутив свободу. — Я люблю тебя, Уилл, — совершенно без стеснения признаётся Лектер. — А я люблю вас, доктор.