Следующий бар, пожалуйста!

Утром следующего дня Ёнджун просыпается с жутким похмельем и тяжестью на сердце. Вчерашняя ночь для него была непростой. После ухода Субина он не мог найти себе места. Его мысли сильно перемешались в тот момент, и он чувствовал себя слишком уязвимым и напуганным. Он долго не мог уснуть и прекратить проворачивать события вечера снова и снова. Вот он приезжает в бар и знакомит друзей с Сону — всё хорошо. Потом приходит Субин, и всё становится не так хорошо, но через время опять приходит в норму. Они танцуют, пьют и смеются, у них всё отлично. А после они с Субином приезжают домой и целуются. И это чувствуется… странно? Не хорошо и не плохо. То, что было между ними — слишком неожиданно и необъяснимо для мужчины. Они были друзьями уже почти пятнадцать лет. Ровно половину жизни они провели вместе, пережили многое. Как Ёнджун может не считать это странным? Почему Субин поцеловал его? Да, он много выпил, но разве это причина? Они впятером всю свою молодость напивались, как животные, и разве Субин целовался с кем-то из своих друзей? Да никогда. Ёнджун себе этого и представить не может. Почему Субин убежал от него в слезах? Ёнджун сомневается, что он так плох. У него достаточно опыта. И он уверен в том, что не сделал ничего грубого и резкого по отношению к другу. Он не оттолкнул его и не накричал. По правде говоря, он и слова сказать не успел. Почему Ёнджун чувствует себя так дерьмово? Наверное, потому что расстроил Субина. Пусть, он не понимает поведение друга, но у того явно были причины расстроиться. Возможно, причина в самом Ёнджуне, и он, как последний идиот по своей сути, этого просто не заметил. А может быть, Ёнджуну так плохо, потому что он, будучи в отношениях, целовался с другим человеком и теперь чувствует стыд. Это ведь измена. Почему он изменил своей девушке, которая ему так нравится? Его отношения с Бан Сону — идеальные. Они безусловно подходят Ёнджуну и его образу жизни. За последние месяцы он убеждался в этом ни раз — ему правда повезло. Сону всегда была рядом и никогда слишком близко: у них обоих было достаточно личного пространства для работы, друзей и собственных увлечений. Молодые люди проводили много времени вместе, и им всегда было весело. Ёнджун был, по настоящему, счастлив. А потом его поцеловал лучший друг, и Ёнджун выключил свой телефон на два дня.

***

В понедельник вечером, отдохнув и немного придя в себя, Ёнджун осознаёт, что его растрёпанные чувства могут помешать работе. Завтра к десяти его ждут на радио, и лучше сразу перенести дела хотя бы на двенадцать. Чем он вообще думал, когда соглашался на встречу в такую рань? Когда он, наконец, включает телефон, тонны сообщений и звонков там нет, но есть парочка уведомлений в чатах с Тэхёном, Бомгю и некоторыми коллегами. Много уведомлений из социальных сетей. Пропущенные звонки от Субина. Пропущенные звонки от Сону. Ей Ёнджун решает набрать первой: — Привет, я пропал. — Я заметила. Приветик, — в голосе Сону слышится усталость. У неё сегодня, всё-таки, был долгий рабочий день. — Ты ещё в офисе, всё хорошо? — Да, уже собираюсь уходить. Как твои дела? Ты расскажешь, где был? — Ёнджун слышит укор в свою сторону, и ему становится стыдно. — Прости меня. На самом деле, я просто отсыпался эти дни. Торчал на квартире, бездельничал. — Не парься, такие дни всем нужны. Ты устроил себе каникулы, Джун-и? — Можно и так сказать. — У тебя что-то случилось? — конечно, блять, случилось. Об этом Ёнджун девушке не может рассказать. — Не знаю. Наверное, это просто переутомление. В любом случае, я не хотел тебя игнорировать. — Рада это слышать. Слушай, Джун, я сейчас не одна, и мне пора, — на фоне слышатся голоса людей и шорох бумаг. Ёнджуну кажется, что он очень не вовремя. — Хочешь увидеться завтра или тебе нужно ещё время? — Конечно, хочу. У меня всё в порядке, правда. Сону-я, ты сегодня занята, да? — Да. Это по работе, и я закончу поздно ночью. — Тогда до завтра. Спасибо, что ответила. Не переживай за меня, пожалуйста. — Хорошо. Увидимся, малыш. Ёнджуну не становится легче от этого разговора. Наверное, в нём говорит эгоизм и чувство собственной значимости. Он вовсе не хотел заставлять Сону волноваться за него, но увидев, что та отнеслась к его выходке так спокойно — расстроился. Логики в этом нет, он понимает, но всё равно чувствует себя задетым. Его, и так, не самое лучшее настроение, портится ещё больше. Мужчина решает, что ему стоит вкусно поесть, чтобы прийти в норму. Это всегда помогает. Последний раз он ел что-то существеннее рамёна в субботу. Не долго думая, Ёнджун плетётся в душ. Он почти час стоит под горячей водой — даже наносит маску для волос и скрабирует лицо. Трёт своё тело мочалкой до красных следов так, словно хочет смыть с себя всю грязь последних прожитых лет. Временами у него бывает такое настроение. Его вызывают чувство отвращения к самому себе и нехватка человеческого тепла. В такие дни Ёнджун считает, что этого тепла и не заслуживает вовсе, ведь он далеко не самый правильный человек, который не всегда делал, как правильно. Он обманывал. Спал со многими людьми к которым не был эмоционально привязан. Из выгоды проводил время в компаниях, которые были пропитаны лестью и завистью. Иногда действовал в своих интересах, пренебрегая чувствами других людей. Не следил за здоровьем, много курил, пил и плохо питался. Так можно охарактеризовать его жизнь в Сеуле. Он тут родился и вырос. Наверное, ему суждено было быть грязным. Давно Ёнджун не чувствовал себя таким. По крайней мере, последние пять месяцев, что он провёл с Сону, он чувствовал себя хорошо. И вот он снова здесь. Закончив затянувшиеся сборы, Ёнджун накидывает поверх теплого шерстяного свитера плащ, надевает новые кроссовки, которые совершенно не стоили тех огромных денег, которые он потратил на них в прошлом месяце, и выходит из квартиры, прихватив только кошелёк и ключи. Мобильник он решает оставить на обувнице, хоть и слышит звук уведомления нового сообщения. Мужчина берёт себя в руки, натягивает будничную вежливую улыбку, чтобы поздороваться с консьержем, и спускается вниз. Сейчас он поймает такси, поедет в район Хондэ и вкусно поужинает. «И всё будет хорошо» — по крайней мере, Ёнджун надеется на это.

***

Мужчина останавливает свой выбор на маленьком заведении, где подают соджу и сашими. Оно напоминают ему те, что он видел в Японии пару лет назад, когда они с Бомгю отдыхали в Токио. Отдыхал правда только Ёнджун — у его товарища была конференция и курсы повышения квалификации. В целом, тогда Бомгю жутко устал за их пятидневную поездку. Но ужинали друзья вместе исправно, каждый вечер. Они заходили в подобные заведения, объедались, как в последний раз и были очень счастливы. Это были хорошие времена. У Ёнджуна осталось много фотографий. Он ест в тишине за столиком у окна и придаётся воспоминаниям. В жизни Ёнджуна было столько таких поездок: некоторые были по работе, некоторые — с отцом и его семьёй, но лучшие из них — с его друзьями. Не один раз они выбирались впятером к морю, все вместе побывали в Бангкоке и путешествовали по Малайзии. С Тэхёном он летал даже в Лондон. С Каем они всегда собирались в Штаты, но к сожалению, так и не выбрали время. С Субином они каждый год ездили в Ансан к его родственникам, которые любили Ёнджуна, как родного. Субин. Какого чёрта?! Они были родными людьми друг для друга уже почти пятнадцать лет. Мать Субина заменила Ёнджуну его собственную. Их небольшая квартирка в Инсандонге была практически его домом в школьные годы. Они вместе служили, вместе пережили такое дерьмо, вылезти из которого временами казалось невозможным, и никогда не отворачивались друг от друга, когда ошибались. И что сейчас? Ёнджун не может позвонить своему самому близкому человеку и просто поговорить обо всём? Да, не может. Он расплачивается, так и не дождавшись десерта, который заказал, на самом деле, просто из жадности, и выходит на улицу. Люди вокруг шумные, ветер пронизывающий, а огни слишком яркие. Но Ёнджуну это кажется чем-то родным. Он в Сеуле родился, вырос и живёт до сих пор. Этот город грязный, как и он сам, но он ему очень нравится. Особенно ночью. Ёнджун разглядывая дорогие сердцу пейзажи с пеленой слёз на глазах и отправляется в следующий бар.

***

Домой мужчина добирается к полуночи, продрогший, как уличная собака, и захмелевший. Он зашёл в маленький ирландский паб, пока ждал такси, и случайно задержался там на час. Выпил три пинты Гиннесса со старым приятелем, которого был, на самом деле, не так уж и рад встретить (хотя ему сказал обратное). Они обсудили работу и женщин. Юнхо рассказал про семью: у него уже есть дети. Ёнджун почувствовал себя одиноким и соврал, что сильно торопится домой. Это была нелепая ложь. Дома его никто никогда не ждёт. По крайней мере, так ему казалось тогда, но выйдя на своём этаже из лифта — больше не кажется. Субин. И снова, какого чёрта?! — Наконец-то! Клянусь богом, ещё пару минут, и я выломал бы эту ебучую дверь! — Зачем? Ты же знаешь код от замка. — Я свой-то код забываю. И вообще, Ёнджун, какого хуя?! Я звонил сотни раз! , — вероятно, пропущенных от Субина было больше, чем мужчина предполагал. — Ты не мог ответить хотя бы на один? Уже просто из вежливости. — Я игнорировал тебя. — Это справедливо, но я волновался. Блять, Джун, я чуть с ума не сошёл! Ладно в воскресенье ты был недоступен, но сегодня — понедельник. Точнее, уже вторник. Ты пропал на двое суток, кусок дерьма! — Ты пришёл сюда, чтобы сказать мне, что я — кусок дерьма? — Я пришёл, чтобы убедится, что ты в порядке. Вот оно — то самое чувство человеческого тепла. Ёнджуну почти тридцать, он знает всё о своих психологических проблемах и незакрытых гештальтах. Он — недолюбленный ребёнок. У него не всё в порядке с конкурентоспособностью и самооценкой, ему всегда нужно одобрение со стороны. У него есть склонность к гиперфиксации. И ещё, он очень хочет просто быть любимым, хоть и беспрерывно работает над своей репутацией одиночки. Субин тоже знает обо всём этом. И он всё еще рядом. Буквально — на расстоянии вытянутой руки. Это расстояние Ёнджун разрывает за считаные секунды. Он практически падает в объятия друга. Тот — большой, теплый и пахнет сигаретами. Значит, всё-таки, снова начал курить. Идиот. — Ты чего такой холодный? Руки ледяные, носи перчатки. — Ладно, — Ёнджун не может сдержать всхлип. Он зарывается носом в воротник толстовки Субина и отчаянно жмётся к теплу, исходящему от мужчины. — Давай зайдём в квартиру и поговорим? Я сделаю чай. — Ладно. В тишине они снимают обувь и верхнюю одежду. В тишине идут мыть руки и возвращаются в гостиную. Субин молча ставит чайник, а Ёнджун молча достаёт кружки и пакетики с индийским чаем, которые Чанбин подарил ему на тайного санту в прошлом году. — У тебя так чисто. Ты клининг вызывал, что-ли? — Нет, сам всё вымыл вчера. И комод в спальне разобрал, наконец-то. — Ёнджун-и, присядь. Лицо Субина выглядит напряженным: его брови сведены, на лбу выделяются мимические морщины, которые возраст сделал ещё более заметными, а губы обветренные и искусанные. Ничего необычного — в целом, Субин всегда выглядит так после работы. Ёнджуну внезапно становится стыдно. Друг, вероятно, сегодня просидел в своём унылом офисе с восьми до восьми и устал, как чёрт. А теперь ему приходится возиться с Ёнджуном, как с маленьким, только потому что он не смог ответить на один единственный звонок. Какой же он эгоистичный мудак. — Прости, что не отвечал и заставил волноваться. — Ты имел полное право. Я не злюсь. — Но ты, наверное, ужасно устал. Выглядишь дерьмово. — Спасибо, Джун-и. Ты, между прочим, тоже. Ты поел? — Да, поел. Всё хорошо, — Ёнджун должен был сделать это сам, но Субин, как всегда, взял всю ответственность на себя и пришёл брать его штурмом. — О чём ты хотел поговорить? — О том, что случилось здесь, очевидно. Мы могли неправильно друг друга понять. — А как это можно понять? Я не понял вообще нихуя, если честно. — Тогда дай мне объясниться. Субин разливает вскипяченную воду по кружкам и ставит одну перед другом. Вторую — он берёт в руки и облокачивается на барную стойку. Через неё напротив сидит Ёнджун. Оба выглядят через чур спокойными для данной ситуации. — У всех людей бывают тяжёлые периоды. Мы с тобой очень близки, но не всегда делимся подобным, так? Вот и я не делился, — Субин делает глоток чая, вероятно, обжигая язык, но лица не теряет. Его речь кажется отрепетированной и какой-то фальшивой, но Ёнджун не перебивает его. — В последнее время, всё валится из рук. На работе — беспросветная жопа. У мамы в квартире начались проблемы с отоплением. У меня снова бессонница. И ещё — я просто очень одинок. Такой хуйни с личной жизнью у меня не было, наверное, никогда. Я буквально не всматриваюсь в лица людей, не говоря уже о том, что последний секс у меня был в июле. А сейчас ноябрь. Никогда бы не подумал, что для того, чтобы успешно функционировать, как человек, так важно трахаться. — Первичная потребность по модели Маслоу. — Если ты такой дохуя умный, то почему у тебя есть вопросы ко мне? Я был пьяный и грустный. Ёнджун думает, что это имеет смысл. Что он сам только не вытворял в плохие времена, и Субин его за это никогда не осуждал. Вот только проблемами он делился, а не сдерживал всё в себе. — Почему молчал? Я не могу помочь, если не знаю, что у тебя творится. — У меня сейчас чёрная полоса, у тебя — белая. Не хотел лишний раз волновать. — Когда у меня была чёрная полоса весной, ты меня со дна достал. Март этого года начался для Ёнджуна с худшей в его жизни депрессии. К апрелю он уже сидел на антидепрессантах. В мае стало полегче. Дело было в его младшем брате.        Люди говорят, что семья должна быть на первом месте: у Ёнджуна так никогда не получалось, он был сам по себе. Матери у него нет — скончалась от передозировки психостимуляторами, когда ему было два, а ей — всего двадцать три года. Она была очень красивой, но глупой женщиной, которая связалась с плохими людьми. Тратила безумные деньги на то, что, в итоге, отняло у неё жизнь. Виновата женщина была во всём сама, ей пытались помочь. Если честно, Ёнджун её не любил и не уважал. С отцом — наоборот. К нему не испытывать уважения было невозможно, ведь Чхве Джухёк — очень умный, богатый и успешный человек, который добился всего в своей жизни сам, вместе с верными друзьями. Это отец, своим примером, научил Ёнджуна ценить дружбу и ставить её на первое место. Очевидно, что сын для Джухёка на первом месте не был, но обид Ёнджун не таил. Отец любил его по-своему, всегда ценил в нём личность и давал столько свободы, сколько считал нужным. Свободы Ёнджуну иногда хотелось поменьше, но сказать этого он никогда не решался. Через девять лет после случившейся в семье трагедии Джухёк женился во второй раз, причём по большой любви, на женщине по имени Боён. Ёнджуну она мать не заменила, конечно, но он всегда считал её славной и был рад тому, что та относилась к нему с пониманием и воспитывать не пыталась. Он и сам неплохо справлялся: проблем дома не доставлял, учился приемлемо, болел нечасто. Тем более, у Боён было, кого холить и лелеять: у пары родился сын. Чхве Чонин был желанным ребёнком. Он на двенадцать лет младше брата, и, если говорить откровенно, всегда Ёнджуну ужасно нравился. В детстве Чонин был очаровательным малышом: улыбчивым, послушным, смышлёным. Старший брат для него был самым крутым и серьёзным, а потому Чонин никогда ему не докучал. Порой Ёнджун даже жалел об этом и хотел повозиться с мелким чуть побольше, но сам подойти стеснялся. Ни ревности, ни зависти у старшего не было по отношению к брату: отец относился к обоим сыновьям одинаково, а материнская любовь была ему незнакома с самого начала. Чонин всегда был для Ёнджуна, скорее, красивой картинкой, нежели близким человеком: он хорошо учился, посещал самые различные секции, выглядел опрятно, вежливо разговаривал с братом. Пока однажды, в тот злосчастный март, не сбежал из дома. Полиция искала мальчика двое суток. Ёнджун не ел, не спал, был рядом с Боён и её родителями, всеми силами успокаивая и сдерживая собственную панику. Нашли Чонина в Пусане у друга, с которым тот познакомился в интернете. Первое, что он сказал родителям, вернувшись в Сеул: «Вы превратили мою жизнь в ад, а меня — в робота», и попросился жить к Ёнджуну. Никто его туда, конечно же, не отпустил. А ещё через три дня Чонин попытался покончить с собой, наглотавшись болеутоляющих. Ёнджун прорыдал почти сутки, пока его не нашли Бомгю с Субином на полу его спальни. Они привели друга в чувства и помогли взять себя в руки, чтобы помочь брату пережить случившееся. Два месяца Ёнджун ежедневно ездил домой, чтобы разговаривать с Чонином, возить к психотерапевту, и заодно пытался помирить брата с родителями. Это был долгий и сложный процесс, но Ёнджун со всем справился. Отец впервые плакал на его глазах и благодарил за то, что он — его сын. После всего, что произошло, Ёнджун больше не чувствовал, что был сам по себе. Но ежедневные звонки сошли на нет, в гости он приезжать перестал, а с Чонином начал видеться раз в неделю после его тренировок по теннису, чтобы накормить ужином. Так продолжается по сей день, и в целом — он этим доволен. Но никто не знает, чего стоил Ёнджуну путь сюда. Никто, кроме его друзей, в частности — Субина: он собирал его по кусочкам раз за разом после неудачных сеансов у психолога. Успокаивал посреди ночи, когда тот просыпался в приступах панических атак. Выливал алкоголь, который Ёнджун прятал от друзей, потому что никак не мог остановиться пить. Одевал на работу, как куклу, когда начальница уже умоляла Ёнджуна провести хотя бы один эфир. Субин делал для него всё. — Думаешь, я не сделал бы того же для тебя? — Не сравнивай. Я знаю, что сделал бы, конечно, но ценой чего? — Субин выглядит раздражённо, и Ёнджуну кажется, что разговор двигается совершенно не в том направлении. — У тебя первые серьёзные отношения, ты в них с головой- — Боже, вот опять. Причём тут мои отношения? Тебя они так волнуют? — Ёнджун, мы с тобой про них ни разу толком не говорили. — А ты так хочешь? Соскучился по бывшей девушке? «Ладно, это было зря» — такая мысль приходит в голову мужчине, когда выражение лица Субина быстро сменяется с виноватого на яростно злое. Ёнджун осознавал, что на эмоциях перегнул палку, но остановить себя не мог. — Рот свой закрой. Я, конечно, проебался, но перекручивать свои слова не позволю, — Субин был прав, но Ёнджуну все ещё было, что сказать. — Ты проебался? Субин, ты не просто проебался. Ты соврал — раз, поцеловал меня без моего согласия — два, ещё ты- — Без твоего согласия? Ты стонал, как шлюха, Чхве Ёнджун. Разве это — не знак согласия? Слова друга стали ударом ниже пояса. Они окончательно отрезвили Ёнджуна и дали понять, что этот разговор приведёт их туда, откуда можно уже не выбраться. — Пошёл нахуй из моей квартиры. Как захочешь, поделиться тем, что с тобой твориться — звони. Я выслушаю, и мы во всём разберёмся, но пока лучше не трогай меня. Особенно сейчас. Просто уходи, Субин, иначе я разобью тебе лицо. — Ты прав. Извини, что разговор закончился этим. — Ничего. — Пока. — Увидимся.

Ёнджун не провожает Субина, а когда слышит хлопок входной двери, швыряет кружку в стену гостиной.

Она разбивается с оглушительным звоном.