Вспомни меня

— Тэхён, ты еле ходишь. Какого чёрта мы здесь делаем? Чонгук стоит, засунув руки в карманы, и прижимает к ушам продрогшие плечи. Ветер на пустыре ещё злее, чем в городе. Даже цепляясь за серые куски гранита, обжигает лицо скорбящим холодом и тоской. Тэхён присаживается возле надгробия и, протягивая руку, аккуратно укладывает на землю букет из нескольких белых роз. С этим мужчиной, что покоится под толстым слоем земли, Тэхён был знаком всего несколько минут, но оплакивал, словно родного и близкого. Он чувствует вину за его кончину. Если бы только он знал, чем обернётся его любовь к Чимину… То что? Нет, он бы ни за что не отказался от него. Но уже не заблуждался бы по поводу Унсона. Однако, то, что Чонгук остался жив, делает Тэхёна счастливым. Не так много людей в его жизни осталось. Чонгук — один из самых близких. Он бы никогда не простил себе его смерть. — Тэхён! — Чонгук раздражается, ведь его друг ещё слаб. Несмотря на месяцы реабилитации, он всё ещё не очень хорошо держится на ногах. А сейчас привёл на какое-то кладбище, где одни только мёртвые души и они вдвоём. — Его звали Даюн. Мун Даюн. Его отец торговец уличной едой, а мать парализована несколько лет. Он был единственным кормильцем, так как отцу уже сложно много времени проводить на ногах. Благодаря твоему отцу их положение улучшилось. Мать получила должный уход, а отцу больше нет необходимости работать. Нагиль распорядился о ежемесячных выплатах для него. Так что, — обращается уже к надгробию, — Даюн, спи спокойно. Не волнуйся о своей семье. После слов Тэхёна на пустырь снова возвращается тишина, лишь голос ветра поёт убаюкивающие песни и прогоняет непрошеных гостей. — Ничего не хочешь сказать? — Чонгук вжимает голову в плечи и не сразу понимает, что Тэхён говорит с ним. — Чонгук… — А что сказать? Я его видел-то всего раз. — Думаю, простого «спасибо» будет достаточно. Он умер вместо тебя. — Ну, я как-то… Иди к машине, я догоню. Чонгуку неловко разговаривать с могилой. Ровно так же, как было бы с живым человеком. «Телоебитель», как мысленно его обозначил в их первую встречу Тэхён, был обречён с самого начала. Все уже знали, как Унсон ненавидит гомосексуалов. Даюну следовало уволиться сразу, как только узнал об этом, но он, к своему несчастью, недооценил степень безумства босса. — Хорошо, — улыбается Ким и хлопает друга по плечу. — Прощай, господин Мун. Тэхён, не спеша, прихрамывает к автомобилю, в котором его ожидают водитель и Чимин. — Ты как? — открывает дверцу машины Пак и помогает ему забраться внутрь. Мышцы ног, несмотря на месяцы реабилитации, всё ещё слабые, Тэхён старается и искренне ненавидит свою инвалидную коляску. После инцидента он частично потерял способность самостоятельно передвигаться, но чувствительность сохранялась, и это обнадёживало. — Нормально, — отвечает Тэхён, усаживаясь в кресло, и больше не произносит ни слова. Смотрит сквозь затемнённое стекло с редкими каплями влаги на обратной стороне поверхности в даль, где над безымянной могилой склоняется тёмная голова Чон Чонгука. — Она снова звонила, — прерывает поток мыслей в голове Тэхёна и тишину в салоне автомобиля Чимин. — Ты всё ещё не хочешь?.. — А смысл? Я не уверен, что смогу её простить. — Я понимаю, но она раскаялась… — Если бы ты всё помнил, тоже не простил бы, — серо и безжизненно произносит Тэхён. Он не хочет обидеть или как-то задеть Чимина. Просто тому повезло, что не помнит всю ту дичь, что творила Сальма. — Да, ты прав. Я не могу в полной мере судить о твоих чувствах, потому что знаю обо всём только заочно. И поверь, это ужасно. Я понимаю, что тебе трудно. Но ведь она помогла разоблачить Унсона. Тэхён коротко усмехается. — Ты больше не зовёшь его отцом? — Нет. Мама рассказала, что он не родной мне. Но даже если бы и был родным, после всего произошедшего, я бы от него отказался. — Но от Сальмы ты не откажешься?! Отрывает взгляд от окна, на стекле которого появляется всё больше слезинок, и смотрит Чимину в грустные глаза. Тот не понимает, чего ожидает Тэхён. Вернее, понимает, но боится услышать от него ультиматум: «Либо она, либо я», — но Тэхён никогда так не поступит с Чимином. Лишённый с младенчества любви матери, он никому не пожелает такого же. Чимину нужна мама, но Тэхёну с ней общаться вовсе не обязательно. — Ну и ливень, — резко распахивается дверца машины, заглушая так и не произнесённый ответ. — Я помешал? — замечает пристальные взгляды смотрящих друг на друга друзей. — Поехали? — Тэхён первым переводит взгляд на только что вошедшего Чонгука. — Что-то случилось? — задаёт встречный вопрос тот. — Всё хорошо, — мягко улыбается Тэхён. — Поехали, — обращается уже к водителю.

***

Чонгук уже месяц живёт в доме отца. После визита его друга Эда из Вашингтона, Нагиль пытается больше времени проводить с сыном, не упуская возможности рассказать о работе в офисе и напомнить, что Чонгук его единственный сын, которому придётся рано или поздно принять управление огромной компанией на себя. Он обещает больше не осуждать ориентацию сына и принять любой выбор, даже если это иностранец рыжуля Эд, который прилетел в Корею для прохождения практики в другой компании. Как и обещал Чонгук, они не делают ничего, что осуждается обществом, и поддерживают дружеские отношения. Чонгук всё ещё любит Тэхёна, но его чувства перерастают во что-то иное, что до этого было ему незнакомо. Чонгук по-прежнему хочет быть рядом, но искренне желает Тэхёну счастья рядом с Чимином. К Эду нет ничего такого, хоть Ким и убеждал его в обратном. Тем более, что в офисе отца есть один парень, тоже стажёр — помощник секретаря генерального директора Хван Нагиля. Чонгук разузнал: его зовут Ким Югём, ему двадцать пять лет, не женат и подружки не имеет. Пронзительный взгляд в первую очередь зацепил его, а затем губы, чувственные и пухлые. Чонгук увидел Югёма в комнате отдыха, тот заваривал кофе и что-то бубнил под нос. Когда он подкрался поближе, то услышал, как тот ругает генерального директора отца, мол тот сам не знает чего хочет, придирается к стажёру и грозится отдать это место другому. Увидев Чонгука, парень вздрогнул и стал ругаться, выплёскивая на незнакомца свой стресс и говоря, что посторонним здесь нельзя находиться, чтобы катился к чёрту и не грел уши. Лишь потом, когда приносил кофе в кабинет самого главного, узнал, что послал единственного сына председателя. Руки, державшие поднос, начали дрожать, а на открытом лбу выступили капельки пота. — У тебя нет работы? — строго произнёс генеральный в сторону стажёра, который вот-вот испытает сердечный приступ. — Можешь идти. — Д-да, — с заметным облегчением произнёс Ким и заторопился к выходу. — Подождите, — остановил его Чонгук, и тот чуть в обморок не упал. Думал: «Ну вот и всё, Югём, можешь искать новую работу». — Сколько он уже стажируется? — обращается он к директору. — Примерно полгода. — Восемь месяцев и три недели, гос-п-подин, — поправляет начальника Югём и тут же извиняется, что ответил, когда не спрашивали. — Ого, ты, наверное, уже всё знаешь о компании? — Ему ещё учи… — Я спросил его, — прервал директора Чонгук. — Как тебя зовут? — обратился уже к стажёру. — Ким Югём, господин, — поклонился тот. «Да я везунчик. Снова Ким», — думает про себя Гук. — Отец, ты хотел, чтобы я пришёл в компанию, я приду, если отдашь мне его. — Но председатель… — возражает генеральный директор. — Пусть он меня всему научит. Нагиль неглуп, он понял, что в мыслях Чонгука вовсе не работа в компании. Но и не мог упустить тот факт, с какой отдачей Югём трудился все эти месяцы. В его благоразумности у Хвана нет сомнений, в отличие от легкомысленного сына. — Хорошо, — неожиданно произносит председатель. — Пусть будет так. Оставьте нас с сыном наедине. Чонгук ликует, ему не терпится приступить к работе, но отец осаждает его. — У меня есть одно условие — никаких отношений на работе. — Отец… — Не перебивай. Если я увижу лично или услышу хоть одну сплетню, он вылетит отсюда, и я сделаю так, что ни одна приличная компания не возьмёт его на работу. Я не могу изменить тебя или твои чувства, но я могу по щелчку пальца изменить любую жизнь в лучшую или худшую сторону. — Но это… — Думаешь, я не видел, как ты смотрел на него? Послушай, дома можешь заниматься чем и кем хочешь, но за его пределами и тем более в офисе — не смей. Это моё условие. Возражения или ультиматумы я не принимаю. Ты либо согласен, либо нет. — Согласен. Отец.

***

— Ты один? — грустная женщина с серым лицом встречает сына на пороге небольшой квартиры. — Да, мама, Тэхён не придёт. Чимин входит в узкий коридор, Сальма заботливо принимает от него пальто и приглашает сына выпить чай. В ней уже сложно узнать ту всегда активную, яркую и высокомерную женщину, какой она была в браке с Унсоном. Она отказалась оставаться в доме бывшего супруга. «Этот человек заставлял меня идти против себя и делать ужасные вещи. Я превратилась в монстра, думая, что люблю. Но я боялась его, поэтому стала такой же: безжалостным монстром. Я оправдывала это заботой о тебе и твоём будущем. Унсон не должен был узнать, что он не является твоим отцом, и, пытаясь скрыть эту тайну, я потеряла себя. Уже не помню, какой я была до знакомства с ним. Кажется, я всегда была такой, но больше не хочу ей оставаться. Поверь, Чимин, мне очень жаль. Я готова просить прощения перед вами обоими, стоя на коленях. Знаю, что мне нет прощения, но я искренне раскаиваюсь», — рассказала Сальма в миг откровения несколько месяцев назад. Чимин мать простил, но Тэхёну было сложно принять тот факт, что женщина так резко и внезапно изменилась. По щелчку пальцев таких перемен не происходит. Ещё вчера она позволяла Унсону травить собственного сына, а сегодня уже сожалеет. Нет, Тэхён никогда не сможет поверить той, кто несколько лет разными способами портила ему жизнь. Он так думал. — Что же, так мне и надо, — морщинистые губы дрогнули в мягкой, но такой горькой улыбке. — Но ты не печалься. Он совершенно прав. И ты не должен его заставлять. Уже от того, что ты мне веришь, на душе гораздо легче. Он, возможно, тоже поверит мне… Когда-нибудь… Я подожду. — Но мама, я разрываюсь между двух огней. А если он скажет мне выбрать между вами двумя? — Не скажет, — уверенно отвечает Сальма. — Почему ты так уверена в этом? — А почему ты́ не уверен? Он тебя любит, поэтому никогда не поставит такой сложный выбор. Голос женщины слабо дрожит, потому что вина за совершённые ошибки гложет её несмотря на прощение сына. Простил бы он её, если бы всё помнил? Если бы помнил те мучительные месяцы в лечебнице, а затем два года, когда его разбили как цветочный горшок, вытолкнув из окна, чьи черепки раскрошились в пыль под ногами прохожих и смешались с грязью мокрой от дождя земли? Если бы помнил, как кричал от ноющей в груди боли, утыкаясь лицом в подушку, чтобы никто не слышал? Если бы помнил подслушанный разговор? Вряд ли. Поэтому Сальма понимает Тэхёна. Поэтому не осуждает. — Надеюсь, он сможет найти в себе силы и отпустить прошлое. Да, я ничего не помню, но мы договорились создать новое будущее, но он… — Думаю, ему нужно больше времени, чтобы смириться с произошедшими событиями. Не осуждай его за это, — Сальма проходит в кухню и разливает кипяток по чашкам, а затем отходит к окну, стирая влагу с поредевших ресниц. — Слышал бы он тебя сейчас, — улыбается Чимин и обнимает хрупкое тельце исхудавшей матери. Укладывает подбородок ей на плечо, и какое-то время они просто стоят, слушая каждый свои мысли и тихие всхлипывания Сальмы. — Чай остынет, — шепчет женщина. — Хватит сырость разводить, я и так на пугало похожа, — усмехается, проводя миниатюрными ладонями с остатками краски по щекам. — Ты самая красивая женщина на этой планете, — целует каждую щёчку, вынуждая мать румяниться. — Скажешь тоже, — отмахивается, подталкивая того к столу. — Правда-правда, веришь? — Верю, — заливисто смеётся, — как ребёнок…

***

— Вот скажи, на кой чёрт тебе это надо? — бурчит Юнги, стоя между рядами классических костюмов в одном из бутиков торгового центра, куда его обманом затащили, сказав, что всего лишь хотят погулять и развеяться. — Жили же нормально. Зачем вот эти все заморочки? — Вообще-то ты сам мне сделал предложение, забыл? — Хосок увлечённо рассматривает костюмы для себя и Юнги. — Да я от наркоза тогда отходил, бред всякий нёс, а ты и поверил. — Да, но ты ведь потом не отказался от своих слов. — Верно, но костюмы-то зачем? Я надеюсь, ты не приглашал весь полицейский участок? — замолкает Юнги, ожидая ответа, но Хосок лукаво поджимает губы в ниточку и поднимает вверх брови. — Ты что? — Да не пугайся. О нас только Донук знает. Не кричу же я направо и налево о своей ориентации… — Могу я вам чем-то… помочь? — юная девушка-консультант осекается, когда слышит слово «ориентация» и меняется в лице. — Да, — улыбается ей Хосок, совершенно не смущаясь сказанных слов. — Мне и моему парню нужны костюмы. У нас завтра свадьба, — как ни в чём не бывало, продолжает он, сбивая девушку с толку. Та то улыбается, то прячет улыбку, но потом всё-таки берёт себя в руки. — Скажите, пожалуйста, размер одежды, которую носите, я принесу что-то подходящее для… торжества. — У меня сорок шестой, а у моего будущего мужа — сорок четвертый. — Д-да, — неловко кланяется и торопливо удаляется. — Да-а-а… Не кричишь, — смеётся Юнги. — Псих. — И я тебя люблю, — посылает в воздух поцелуйчики, отчего Юнги начинает краснеть и смущаться. Выхватывает из рук консультанта свой костюм и сбегает в примерочную. В те несколько месяцев с тех пор, как Тэхён чудом выжил после смертельного ранения, Юнги пересмотрел свои взгляды на жизнь и решил присмотреться к настойчивому помощнику следователя, который вцепился мёртвой хваткой и ни за какие коврижки не собирался отпускать ни от себя, ни на тот свет. Хосок снова перевёлся в Корею, чтобы быть ближе к Юнги. Они вместе под наблюдением доктора Чхве прошли все ступени ломки. Это было кошмарно. Мин думал, что после всего Хосок бросит свою навязчивую затею пытаться спасти Юнги и любым способом продлить его жизнь. Диарея, рвота, обидные слова и угрозы — Хосок всё стерпел. Видеть Юнги в состоянии истерии и отчаяния было невыносимо, он не выдерживал его крики и плач, но доктор помогал не только с медицинской стороны. Его поддержка не позволяла сдаваться, Чхве не давал бросить дело на полпути, когда Хосок боролся с желанием самому пойти приготовить и лично вколоть Юнги дозу. Вопли, болезненные стоны и истошный крик пробирали до костей и вгоняли Хосока в депрессию. Слушать постоянное «Я хочу умереть», «Дайте мне сдохнуть!» и «Сволочь, оставь меня в покое» было невозможно настолько, насколько и тишину, когда буйный Юнги резко замолкал. То были самые тяжёлые две недели в жизни Хосока, но победа того стоила. Мин уже четыре месяца не употребляет наркотики ни в каком виде. Чуть больше месяца назад ему сделали операцию по пересадке печени, после которой он и сделал предложение Хосоку. А тот после него будто другим человеком стал. Его не заботит, что скажут другие по поводу его ориентации. Его волнует лишь здоровье и самочувствие Юнги. Тому не становится лучше. Новый орган лишь ненадолго продлит ему существование. Но они оба рады каждому новому дню, встреченному на одной постели, в одном мире, здесь и сейчас. На бракосочетание Хосок действительно только близких пригласил. Они даже не заказывали приглашения, потому что все свои и так знали. Чимин и Тэхён, Донук и доктор Со Мун, Намджун с супругой, Чонгук с Югёмом, который наивно думал, что сопровождает сына председателя лишь как помощник, доктор Чхве, до сих пор отрицающий нормальность этих отношений, но уже не раз убедившийся в искренности и силе чувств между Юнги и Хосоком. Даже Сокджина пригласили, который в качестве подарка обещал молодожёнов месяц кормить своими кашами. Потому что те наотрез отказались от подарков. Юнги даже присутствие друзей не особо-то нужно было. Он вообще не хотел никакого торжества, а просто обменяться кольцами да съездить уже, наконец, в путешествие, которому постоянно что-то препятствует. Ему одного Хосока достаточно, его глаз со всем миром внутри и рук, бережно хранящих больное сердце. Организацией торжественной части занимался Чимин, как друг жениха. Устроил всё на свой вкус и по-простому, как любит Юнги. Ничего вычурного и кричащего. Круглую арку, выполненную из веток лозы, сухоцвета и пионов, собрали и установили на подиуме в небольшом ресторане, где друзья собирались стать свидетелями церемонии обмена кольцами, а затем сразу отметить. Юнги запретил тратить кучу денег на аренду зала для торжеств. Слишком шикарно для него. Хоть виду не подавал, но всё равно переживал, что его протесты и отсутствие интереса могли обидеть Хосока, но тот сразу сказал, что не будет участвовать в том, что Юнги не по душе. Одно лишь условие поставил — костюмы. Хосок знает, что его собственная жизнь будет длиннее, он поставил для себя цель — добавить хоть немного оттенков красок в жизнь Юнги. Факт того, что именно Юнги заразил его, Хосок принял довольно быстро. Рациональный и рассудительный по своей сути, он не видел смысла зацикливаться на том, что было в прошлом, если времени в обрез. Он захотел любить, а не ненавидеть. Хосок и не думал связать свою жизнь с парнем, но вообще ни с кем не собирался её связывать, но Юнги весь мир перевернул с ног на голову. И сейчас, стоя возле арки и держась за руки со своим почти супругом, он смотрит в глаза напротив, вспоминая первую после двух лет разлуки встречу. Тогда он ещё не знал, что привяжется и насколько больно думать о потере. Но сегодня он счастлив. В кругу красиво одетых друзей, которые готовы поддержать любую их авантюру и вместе радоваться, они клянутся любить друг друга до конца своих дней и быть рядом и в горе, и в радости. Хосок обещает исполнить все мечты Юнги, а Юнги, в шутку, обещает много не мечтать. Тот давно понял, что Хосок от него не откажется, но зная свой характер, всё же пытался оттолкнуть. Думал, что ни к чему Хосоку такие мучения, но сдался, полюбил, забыл сомнения и Чимина, к которому и чувств-то давно не было, просто нужны были время и встреча с помощником следователя, чтобы это осознать. Он захотел любить Хосока, а не ненавидеть себя за то, что сделал с ним. Кожные покровы бледнеют, а на открытом лбу проступают мелкие капельки пота. — Юнги, что с тобой? — обеспокоенный голос Хосока вынуждает гостей подорваться со своих мест. Юнги сжимает его ладони своими и пытается не упасть. Хосок видит надутые вены на шее и то, как его пока ещё парень шатается на дрожащих ногах, испытывая, по видимому, острую боль. — Юнги, — вскрикивает громче, когда тот опадает на колени. — Скорую, вызовите скорую! — обращается к друзьям и сотруднику праздничного агенства, который застывает на месте, а после и вовсе сбегает, ссылаясь на следующий выезд к настоящим жениху и невесте. Донук предлагает ехать на полицейской машине, а не ждать скорую. Доктор Чхве предполагает, что дело в почках. Он и ранее предупреждал, что одна из них может вот-вот отказать. Он подбирает края брюк Юнги и обнаруживает на каждой ноге сильнейшие отёки. — Юнги! — в ужасе кричит доктор. — Как давно это началось? — переводит взгляд на Хосока, думая, что тот в курсе, но Хосок не понимает о чём речь. — Машина у входа, — сообщает Дон Ук и помогает друзьям перенести Юнги внутрь автомобиля с водителем. Сам садится на переднее сидение и просит патрульного включить сирену. — Хосок, — шепчет Юнги, следом смачивает высохшие губы языком. — Надень… — Что? Юнги, о чём ты? — перевозбуждённый Хосок пытается понять, чего тот хочет. — Что надеть? — Кольцо, — смотрит прямо в глаза. — Вдруг я… — Нет, Юнги, всё будет … — Пожалуйста, Хосок, — протягивает дрожащую левую ладонь, — ты же знаешь, что не будет… Пожалуйста. — Донук, — Хосок зовёт друга. — Дай мне коробку. Кольца ведь у тебя? — Нет, они у Чимина. — А, точно, — усмехается Юнги, жмурясь от боли. — Я и забыл… Ну… Значит… — Прекрати, Юнги. Всё будет хорошо. Сегодня ты точно не умрёшь. — Обещаешь, док? — усмехается тот, не веря Джувону. — Обещаю. Водитель, долго ещё? — Пару минут, и мы на месте, господин. Юнги смотрит на всех прощающимся взглядом. Он ощущает себя так, будто все его органы по очереди отказываются работать. Он думает, что это его последние мгновения, и бесконечно счастлив, что Хосок рядом и крепко держит, но госпожа Смерть всесильная особа. Её не остановят ни чужая сильная воля, ни крепкие объятия. Человеческая оболочка, измученная временем и выеденная насквозь бескрылыми бабочками, ей ни к чему. — Хосок, — снова шепчет Юнги. — Спасибо, что… — Юнги? — Что… — Юнги, не закрывай глаза, — тормошит за хрупкие плечи его Хосок. — Юнги… Джувон! — Приехали, господин, — сообщает патрульный и останавливает машину прямо возле входа. Двое мужчин аккуратно вытаскивают Юнги из салона автомобиля, пока доктор Чхве спешит за каталкой и персоналом. — Юнги, очнись, — не отходит от каталки Хосок, крепко сжимая до побеления чужие пальцы. Тот открывает глаза. Смотрит перед собой, но слыша голос любимого, переводит взгляд на него. Мягко улыбается, а по виску катятся блестящие капельки слёз. — Чимин приехал? — спрашивает он. — Чимин? — переспрашивает Хосок. Шепот Юнги становится ещё тише. — Чимин! Где он? — Мы здесь, — выкрикивает Тэхён. Хромая, опирается на Чонгука и торопится вслед за своим парнем. — Надень, — вновь повторяет Юнги, пытаясь поднять руку, которая тоже начинает отекать. — Юнги, у нас совсем мало времени. Счёт на секунды, — поторапливает доктор Чхве. — Вот, Юнги, надеваю, — держа в одной руке кольцо с выгравированным своим именем, которое он заказал ещё в тот день, когда услышал от Юнги предложение, второй берёт ладонь любимого и подносит кольцо к безымянному пальцу. — Ты согласен стать моим мужем и делить со мной все беды и радости до конца моих дней? Тот в ответ кивает и вымученно улыбается, пока в руку что-то колют, а затем вставляют трубки. — А ты, — тянется к коробочке с кольцом Хосока, — правда простил меня за то, что я сделал с тобой? Все присутствующие замолкают. Непосвященным становятся интересны подробности ошибки Юнги, но тот уточнять не собирался. — Если ты примешь это кольцо, — несколько раз сглатывает, пытаясь смочить сухое горло, но нечем. — Значит ты простил меня на самом деле. Хосок… — Юнги, — помогает устроить кольцо между пальцев Мина, — я простил тебя ещё до первого поцелуя. В тот день, когда чуть не потерял тебя. Я был уверен, что не смогу жить с мыслью о том, что не высказал тебе всё, что хотел, если ты умрёшь, но оказалось, что не смогу нормально существовать без тебя, — шмыгает носом и искренне улыбается так, как умеет только он, и Юнги верит. — Отлично, объявляю вас мужем и мужем, поцелуетесь после операции, — командует Чхве Джувон после того, как кольцо оказывается на пальце Хосока. — Увозите, сделайте рентген, диализ и возьмите анализы. — А затем обращается к новобрачному: — Присядь, я пойду. — Может быть, я смогу помочь? — выступает вперед Намджун. — Я тоже, — так же вызывается Со Мун, о которой Донук даже не вспомнил, пока искал машину, но доктор всё понимает. — Отлично. Одна голова хорошо, а три лучше. Идёмте, — просит следовать за каталкой. Доктора в спешке покидают холл госпиталя, а все остальные присаживаются на свободные скамейки. — Езжайте по домам, я сообщу, когда всё стабилизируется, — встаёт Хосок и, поклонившись, извиняется за испорченный праздник. — Эй, ты думаешь мы пришли только поесть и выпить? — начинает Тэхён. — Да. Ты с ума сошёл извиняться за такое? — поддерживает его Донук. — Юнги мой друг, поэтому я не уйду, — чуть повышает голос Чимин. — Мы убедимся, что с Юнги всё хорошо, и тогда уедем, — подытоживает Тэхён и не оставляет шанса возразить. На это Хосок снова склоняет голову, но уже с благодарностью, а затем плюхается на скамейку, затылком опираясь о холодную стену. Каждый погружается в свои мысли, но все они так или иначе касаются Юнги. А Тэхён вспоминает события этого лета, тот день, когда он увидел Чимина впервые после аварии. Он помнит мрачную реанимационную палату, стены которой угнетали своей холодной серостью, и писк аппарата, контролирующего жизнедеятельность пациента. Смотрит сейчас на него. Пусть Чимин ничего не помнит, но он рядом, доверился, поверил и преданно заботился в самый сложный этап реабилитации. Какое значение имеет прошлое, когда есть решимость начать заново, есть смелость создать что-то новое? Тэхён понимает, что оно его будет тяготить до конца жизни, если не отпустит. Чтобы сделать шаг в новую жизнь, нужно попрощаться со старой. — Намджун! — слышит он голос Хосока спустя час, наверное. Никто на время не смотрел. — Всё хорошо, — спешит уверить обеспокоенного новоиспечённого супруга, но тут же добавляет: — Но не надолго. Мы удалили ему больную почку и часть желчного. Вторая тоже в ужасном состоянии, она… — Почка отказывает, — выходит доктор Чхве, а за ним и Со Мун. — Так пересадите, — тут же отвечает Хосок. — Даже если мы поставим Юнги в очередь на донорство, он не доживёт. — Возьмите тогда мою, — без раздумий выпаливает Хосок. — Мы это уже обсуждали. — Но выбора нет. Тем более, я подхожу. У нас группа крови одинаковая. — Хосок, тебе нужны обе почки. Мы уже говорили об этом. — Но вы не можете остановить меня на этот раз. Я совершеннолетний и хочу стать донором для своего мужа. Я решил, Джувон. Сделай это. Доктор Чхве только тяжело вздыхает, переглядываясь с коллегами, и сдаётся, просит Хосока следовать за собой. — Наму, Юнги точно будет в порядке? — первым спрашивает Тэхён. — Да, сейчас его состояние стабильно, но жизнь всё ещё в опасности. Но благодаря пересадке почки у него будут ещё месяцы счастливой жизни, а может быть и годы, кто знает. Думаю, всё наладится. — Вах, какое облегчение! — плюхается на скамейку Чимин. Тэхен ободряюще постукивает его по плечу и, ловя взгляд, произносит: — Поехали к твоей маме. — Поехали, — подрывается с места Чимин, но спустя пару мгновений замирает. — К-куда? — К твоей маме, — повторяет Тэхён и пытается спрятать улыбку, опуская голову, но получается неуклюже. — Ты прав. Чтобы двигаться дальше вместе с тобой, я должен... Нет, я хочу её простить. Опешивший Чимин долго смотрит на него, медленно растягивает губы в улыбке и крепко-крепко стискивает Тэхёна в обьятьях, повторяя «Спасибо» несколько раз подряд. — А вот и кашка, — сообщает Сокджин, неся в руках огромные пакеты с контейнерами. Все и забыли о нём. Пропал сразу после свадьбы и только сейчас появился. Он подумал, что теплая кашка для друзей в такой момент будет очень кстати, и не прогадал. — Спасибо, Сокджин, — принимает Намджун два контейнера для себя и супруги. — На здоровье. Ещё горячая, осторожно. — Вы всё это время её варили? — удивляется Чимин, принимая из рук Сокджина свой контейнер. — Я подумал, раз банкет сорван, все захотят поесть, когда узнают, что с Юнги всё хорошо. Кстати, как он? — Стабильно, но должно быть хорошо, — берёт свою порцию Тэхён. — А можно нам ещё одну коробку? Или… — Нет, нет, всем хватит, возьми две. — Спасибо, только одну. Тэхён и Чимин прощаются с друзьями и едут в район Инсадон, где последний арендовал матери квартиру. Он и подумать не мог, что Сальма ландшафтный дизайнер по образованию, а по призванию талантливый художник. И там, среди лавок с сувенирами, купил ей помещение для мастерской. Несколько месяцев она просто рисовала для души и чтобы руки вспомнили, как держать инструменты. Но однажды она забыла закрыть дверь, и в её мастерскую заглянул турист из Америки. Он увидел помещение без режима работы, вывески и прочих опознавательных знаков и хотел уже пройти мимо, но сквозь стекло увидел человека за мольбертом. Он заинтересовался одной из её картин и предложил купить за пятьсот долларов, но Сальма не собиралась ничего продавать, и дело дошло до того, что американец предложил четыре тысячи. Сальма сдалась, но взяла с покупателя первоначальную стоимость. А потом тот рассказал о неожиданной находке в своём твиттере, и понеслось. Блоггер оказался не простым, а с миллионной аудиторией людей из разных стран, в том числе и Южной Кореи. На следующий день возле её мастерской выстроилась толпа любопытных глаз, что очень напугало женщину, но она ещё не знала, что всем им было интересно, так ли хорош художник, про которого узнали в социальной сети. В конечном итоге пришлось делать вывеску и принимать заказы, которых у Сальмы было очень много. И не то чтобы женщина испытывала нужду в деньгах или жаждала богатств и славы, просто рисование для неё — отдушина, способ выплеснуть грызущую боль и вину, а рисование на заказ — способ отвлечься. Тем более, она больше не хотела зависеть от какого-либо мужчины, даже если это её сын. Предварительно позвонив, Чимин узнаёт, что мама в своей мастерской работает над заказом, они с Тэхёном решают поехать прямо туда. Тэхён для Сальмы попросил кашу. Они приедут, поговорят, а после вместе поедят — таков был план. Сальма, увидев Тэхёна за спиной своего только что вошедшего сына, не может сдерживать слёзы. — Прости, — тихо начинает она, смотря на Кима. — Тэхён, прости меня, я совершила большую ошибку. Мне так… — Прощаю, — перебивает женщину, присаживаясь на свободный, покрытый разноцветными кляксами, табурет. Ему ещё сложно долгое время стоять. Тэхён, являясь романтиком по натуре, всегда видит в людях хорошее, верит им и даёт второй шанс. Опасная черта характера. Не все действительно раскаиваются, когда им дают ещё один шанс. Тэхён, наверное, и Унсона бы простил, если бы тот сказал, что раскаялся. Он просто хочет всё оставить в прошлом. Любовь и верность Чимина — лучшая месть его недоброжелателям. — Спасибо, — стирает текущие по щекам слёзы и во взгляде читается желание обнять, но Тэхён, хоть и простил, на такой шаг пойти ещё не готов. Он в ответ кивает и чуть заметно улыбается. — Ну раз уж все обиды забыты, давайте прямо здесь и сейчас начнём новый этап жизни, — подытоживает Чимин. — В каком смысле? — не понимает Тэхён, а после широко распахивает глаза, когда Чимин опускается перед ним на одно колено и протягивает широкую коробочку белого цвета. — Давай закончим начатое? Поженимся? — с волнением в голосе спрашивает Чимин. — Ты… — теряется Тэхён. Смотрит то на Чимина, то на Сальму, которая в таком же шоке, как и он сам. — Ты спрашиваешь ещё? Забирает коробочку из рук и тянет парня на себя. — Конечно поженимся. Господи, ещё как, — шепчет Тэхён. — Только давайте здесь это сделаем? — вклинивается Сальма. — Не полетим никуда, — осторожно уточняет, имея в виду предыдущий инцидент в прибрежных водах Валетты. — Вы будете с нами в этот день? — с ноткой удивления спрашивает Тэхён. Наверное, он ещё не до конца верит, что люди так быстро меняются. — А вы против? И она, и Чимин ждут ответа на вопрос от Тэхёна. Тот отрицательно качает головой и добавляет: — Мы будем только рады, если Вы станете частью нашего счастья.