Ответственный подход к шпионажу

       Старскрим насторожился, белковая это заметила, поспешив все объяснить:        — Я слышала его отчаяние у себя в голове! И, если быть честной, то жаль его. Он просто хочет жить, но ему не дали это сделать. Его жажда мести... Логична.        — Надеюсь, ты не забыла кому подчиняешься, — у сикера мелко задрожали крылья. Вдруг Шоквейв положил ему руку на плечо. Командир сразу же вспыхнул, а потом испуганно отдернулся.        — Ну уж извините! — Мико насупилась. — Ваше величество никто предавать не собирается. Причем здесь это?! Я чувствовала все то, что чувствовал БОГ в момент поражения! К слову, я часть его души, поэтому имею полное право на сострадание.        Старскрим начал откровенно злиться. Так или иначе, это было неуважением к его персоне.        Ученый снова попытался успокоить лидера, на этот раз уже крепко схватившись за наплечник.        Искра застучалась слишком быстро. Что с ним происходит?! Когда Тиран Небес успел стать такой размазней, растекающейся в лужу от одного вида дурацкой консервной банки?!        Но все же деструктивная агрессия заметно приугасла — процессор командира был занят другим.        Связист успел за это время сесть, поджав под себя сервоприводы. Двухколесная уже во всю обнимала и тискала его, а тот замер, безвольно болтаясь в манипуляторах фемки.        — Арси, Саундвейву сейчас нужно отдохнуть, — сказал Шоквейв, а Старскрим потерял суть его речи еще на первом слове. Монотонный голос вводил в транс, пробирая до мурашек. Сикер понял, что не вынесет больше не клика нахождения рядом с ним, поднявшись и без объяснений направившись к выходу.        Мико поспешила за командиром.        — Оптимус... Ведь мертв? — она сейчас все еще не отошла от истерики Юникрона, или теперь переживает из-за Прайма?        — Я, кажется, убил его... — эти слова будто доносились из другой реальности. Почему-то казалось, что уже при следующей стычке избранник Матрицы будет так же командовать автоботами. В полном здравии, а может еще и с каким-нибудь чокнутым апгрейдом. Слишком невероятно.        — Значит, он мог остаться жив? — эта мелкая предательница еще на что-то надеется?        — Его голова разлетелась по всей командной рубке, — обернувшись, Старскрим понял, что никогда не видел фемку настолько бледной. Он вообще не видел ее бледной.        Мико, нервно потеребив верхний край натянутой на нее ткани, кивнула.        Сикер направился дальше, белковая больше его не преследовала, зато из медпункта вышла Арси, усевшись на выходе. Нужно занять ее чем-нибудь.        Снова началась рутина. Будто бы и не было никакой судьбоносной стычки. Разве что на Искре было особенно беспокойно. Авиатор не понимал почему. Хотя он часто испытывал сильные эмоции, которые не мог объяснить.        Казалось, что сегодня он подписал себе приговор...        Работы было много, Старскрим очень быстро начал испытывать усталость, так или иначе он еще не полностью оправился от ран. Но спать все равно лег поздно, еле добравшись до своей платформы. Точнее, рухнув в шаге от нее, растянувшись на мягком, покрытым пересохшим сеном полу. Попытки подняться ни к чему не привели, а вот мысль о том, что на этом месте когда-то спал Шоквейв, позволила открыть второе дыхание и таки забраться на бытовку.        Сикеру показалось даже, что его обонятельные датчики уловили слабый запах консервы. Но за столько времени он должен был успеть тысячу раз выветрится. Или ему только кажется, что времени прошло много?        Внезапно Старскрим понял, насколько мало существует его отряд. Сейчас казалось, что они прошли вместе такой огромный путь...        Он перевернулся на бок, протянув ноющие ноги. Гидравлика приятно отозвалась, а в голову полезли неприятные воспоминания о ремонте. Командир стыдливо поджал сервоприводы, начав разглядывать их. Самих каблуков в такой позе не было видно, зато хорошо различались изящные очертания носков. На них самих стоять было невозможно (сломаются), а ведь другие детали стопы тоже постоянно ломались — хрупкие.        Еще были видны подпорки, а ведь раньше они были гораздо короче, совсем не выполняя свои функции — являлись украшением.        Старскрим вспомнил о недавно созданных им же клонах. А ведь они имели и нормальные стопы, и голос (успели отпечататься в сигнатуре), но при этом обладали т-шестерней. Но вот чего у них не было — это живучести оригинала.        Сикер вообще не понимал, как смог прожить так долго, буквально каждый день находясь на проволоку от смерти.        Авиатор начал нервно скрести когтями по фейсплейту, сдирая мелкие куски ржавчины. Все никак не может избавиться от этой вредной привычки, потом весь эластичный метал оставался в царапинах и рытвинах. Что в свое время было очередным поводом для насмешек со стороны односерийников.        Старскрим даже не пытался остановиться, понимал, что зуд все равно останется и он снова займётся этим.        В голову лезло слишком много мерзких мыслей, а еще внизу предательски тянуло от них. Боты ощущают возбуждение так же?        Сикер приподнялся, чтобы устроиться поудобнее, возможно, так напряжение спадёт, но, оказавшись на спине, командир понял, что возросшее давление на живот сделало все только хуже.        Пальцы сами потянулись к паховой броне, а Старскрим часто завентилировал. Он не хотел этого, прикасаться к деталям нижней интерфейс-системы, получать от них отклик, наслаждаться острыми чувствами. В процессоре стали проноситься воспоминания, одно кошмарнее другого, но как же это заводило! Чувство беспомощности, опороченности, отвращения к себе и своему телу, неполноценности, ужаса, отчаяния, бессильной ярости и нежелания подчиняться, быть слабой, зависимой, грязной...        Сикерфем со стоном закусила нижнюю губу, а потом провела когтями по внутренней стороне паховой пластины. Пульсация в животе усилилась, ноги непроизвольно дернулись, вентиляция сбилась. Старскрим почувствовала сокращение все еще плотно замурованных створок, хлюпанье обильно выделяющейся смазки.        А в голове стоял проклятый образ. Массивное неуклюжее тело, округлые предплечья и бедра, выпирающий куб паховой брони. Хотелось так же коснуться его, заставить открыться и посмотреть, что же прячется внутри. Внезапно вспомнилась и голова Шоквейва, не тот кусок металлолома, что сейчас выполняет функцию защиты мощнейшего процессора (Ах!), а настоящую, что была у него когда-то очень-очень давно.        Только не это! Последствие неудачного эксперимента особенно не любила такое воспоминание. Но от него было невозможно отвязаться. Глаза, которые только с первого взгляда были тотально безразличными, а на самом деле еле заметно, но выражали редкие, слабые эмоции своего обладателя. Зачастую они были печальными и уставшими, в них была отрешенность и скука. Но иногда в них вспыхивали яркие искорки жизни. Шоквейв любил, когда его о чем-то спрашивали, когда признавали интеллект. На губах часто была натянутая улыбка, практически никогда она не была искренней, лишь пару раз самые уголки поднимались вверх по своей воле. Веки постоянно немного прищурены, край нижнего всегда прекрасно виден — место, где заканчивалась выпуклость глаза и начиналась скула. Границы верхнего не такие явные из-за насупленных бровей. Этот взгляд всегда пробирал до мурашек. Помимо спокойствия в нем читалась непонятная угроза, поражаемая скрытым безумием. Но сейчас хотелось прикоснуться, погладить высокую полукруглую лобную пластину, перейти с нее на антенны, поцеловать еще более широкий рот, чем свой собственный.        А интерфейс-протоколы уже активировались. Фемка зажмурилась, плотнее сводя колени, но при этом раздвигая стопы, чтобы ощущать себя еще более уязвимо.        — Не надо... — Старскрим стала умолять саму себя, но пальцы уже погрузились в легко расходящиеся влажные слои металла.        Из вокалайзера стали вырываться тревожные всхлипы, но бедра подались навстречу ладоням. Слишком... Мало...        — Шоквейв... Пожалуйста... — бедолага втянула в себя больше воздуха, чтобы ощущения стали острее. По внутренностям прошли мурашки, вырвавшись с новой порцией смазки.        Просто... Фемка... Обычная слабая фемка. Сейчас Старскрим это особенно хорошо ощущала, обычно можно притворяться, делать вид, что ты полноценный бот, не обращать внимание, думать, что это все какая-то ошибка и все на самом деле иначе, но когда твои длинные пальцы практически до основания погружены в горячее судорожно сокращающееся отверстие, все иллюзии пропадают.        — За что?! — рука стала двигаться быстрее. Почему так приятно?! Почему так хочется этого?!        Перед окулярами заплясали звездочки. Слишком ярко...        Сикерфем ерзала, хотела получить больше ощущений, стонала, хныкала, извивалась, погружалась глубже в свое состояние и пыталась вынырнуть из него. Безрезультатно.        И все же, когда когти добрались до муфты, дело быстро стало иди к завершению. Деталь посылала очень резкие сигналы, буквально горя под пальцами. От прикосновений к ней хотелось кричать.        Крылья мелко затрепыхались от приводных спазмов, голеностопный шарнир свело, но каблуки только сильнее вонзились в платформу.        Но вдруг все возбуждение резко спало.        Старскрим уставился в стог сена. Ему показалось, что там вспыхнули огоньки. Но, моргнув пару раз, глюк исчез. Зато испуг никуда не делся.        Сикер, скривившись, смахнул лубрикант с пальцев, а после протер руку о платформу. Паховая броня закрылась, обрекая неудовлетворённый порт жалостно сжиматься.        Авиатор снова лег на бок, плотно зажмурившись. Эта ночь была темной. На Кибертроне никогда не было так темно, только если где-нибудь в разломах. Его поверхность всегда озаряли звезды. Они горели куда ярче, чем на Земле. Вообще планета контрастов — близкое солнце слепит днем, а ночью весь небосвод застилают облака. Но тьма была не самым пугающим. Сикер понимал, что, уснув в этом чужом далеком мире, он будет особенно уязвим. Где-то прямо под ним тщетно пытался вырваться из стазиса Юникрон и сейчас он был очень, очень зол.        Старскриму уже начали мерещиться всякие потусторонние твари. Твари, наблюдавшие за ним, когда он был особенно ничтожен...        Тут он понял, что ему было бы гораздо спокойнее, будь консерва рядом, рядом с этой бронированной тушей сикер сам чувствовал себя как за слоем брони. Но еще... Он мечтал не просто оказаться близко к нему, а уснуть в обнимку. Раньше авиатор засыпал, уткнувшись в тряпку и представляя вместо нее массивное тело ученого. Но после операции Лазербика она была безнадежна порвана кристаллизировавшимся энергоном, и не только им...        Но так или иначе оффлайн пришел быстро. Такой же тревожный и мучительный, как и всегда.        На этот раз бедолаге снился Шоквейв. Точнее, молодой сенатор, или не совсем...        Консерва сидел в лагере Мегатрона. Его плечи мелко дрожали, в единственном манипуляторе он крепко держал бак горячего энергона, разбавленного хладогеном и успокоительным. Его голова была на месте, но в сильно повреждённом состоянии, весь остальной корпус уже был восстановлен.        — Спасибо... Что спас меня... — окуляры раненого поднялись на замявшегося от такой внезапной благодарности сикера. Ученый смотрел на него не отрываясь, а на его фейсплейте расплывалась одновременно болезненная и счастливая улыбка.        Старскрим смущенно дернул крыльями.        — У тебя красивые ноги... — стало в тысячу раз более неловко.        — Я фемка! — резко выпалил авиатор. Он не знал, что спит, но происходящее все равно казалось ему слишком нереальным. Он боялся упустить эту сладкую иллюзию, не воспользоваться выпавшим шансом.        Консерва дернул антеннами. Сикер захотел подойти к нему, но не смог пошевелиться. Зато встал сам образ, буквально за мгновение оказавшись рядом с обладательницей красивых ножек, нависнув над ней всей своей массой, а потом крепко обняв.        — Я люблю тебя... — его голос дрожал от подступающего омывателя. — Моя Звездочка...        — Логично... — пискнула Скрим. А потом расслабилась. Пыталась прочувствовать момент. Броня под ее телом ощущалась особенно ярко. Бедолажка пыталась убедиться, что это не сон, что это все взаправду. Но все равно расчувствовавшийся Шоквейв был слишком странным... И смущающим...        Чужая рука гладила спину, быстро нащупав основание крыльев.        Сикерфем громко застонала, сильнее уткнувшись в грудную пластину.        Ученый приподнял свою Звёздочку. Та испуганно затрепыхала крыльями, чуть не вырвавшись и оборвав сон, но ученый удержал ее.        Старскрим смущенно отвела взгляд.        — Мой фейсплейт... — слишком взволновано спросил он. — Кажется тебе уродливым?        — Нет! Нет! Нет! — панически ответила сикерфем.        — Теперь не лучше твоего, — к голосу вернулось обыкновенное холодное безразличие.        — Пошел к Юникрону, урод! — вспылила Звёздочка, но консерва снова запустил когти под крыло, задев чувствительные контакты.        Скрим сразу же растаяла в блаженстве. А после сама потянулась к его губам. Но это действие растянулось слишком сильно. Вот они! Совсем рядом. Еще чу-чуть!..        Сикер очнулся на своей платформе, резко распахнув окуляры. Проморгавшись, он попытался понять, что только что увидел. Насколько же это казалось реальным! Ведь все было как в жизни! Место, ситуация... Даже все сколы на фейсплейте Шоквейва находилось на своих местах! Старскрим запомнил их!        Досада, разочарование, глухая злость, боль, а после и отчаяние.        «Моя Звездочка» — авиатор обреченно всхлипнул. Тут он почувствовал прикосновение к руке.