Кинкабрь (сборник)

Ненависть с первого взгляда случается между ними гораздо быстрее любви. Минхо сидит в большом, удобном и, наверное, охренительно дорогущем кресле в кабинете заместителя директора. Переоценка кадров, беседы о лояльности персонала, очень пафосно и очень унизительно, потому что заместитель — сладкий сыночка директора, холеный щегол в брендовом костюме. — Какие есть преимущества для компании от вашего нахождения здесь, Ли Минхо-щи? Минхо криво ухмыляется, рассматривая тонкую фигурку сопляка. Хван Хенджин — хорошенькая птичка; блестящие кольца на длинных пальцах, стоимостью как три квартиры Минхо, длинные волосы аккуратно убраны за уши, фальшивые очки в надежде на плюс сто к интеллекту и все мимо. Две недели с назначения нового заместителя не было ни дня, когда Минхо не представлял как бьет его по лицу. И, честно говоря, его настолько задолбал этот спектакль, что ему плевать. — Я могу выебать ваш рот так, что вы кончите без рук. Хенджин растерянно хлопает глазами, и Минхо не удерживает ехидный смешок. Сейчас начнется: вызов охраны, театральное швыряние бумаги, да как вы смели, кем вы себя возомнили! С мальчиком, изображающим из себя большую шишку, все носятся как с настоящим взрослым дядей, заглядывают в рот, боятся дышать, выполняют любую прихоть, только бы не лишиться работы. Минхо не собирается прогибаться перед сопляком, которому папуля нагрел место. Когда Хенджин поднимается, Минхо закатывает глаза в ожидании, что господину заместителю захотелось устроить театральщину поближе — может, он даже пожертвует сохранностью своей птичьей ладошки, чтобы врезать ему и получать жалость и похвалу за героизм. Но Хенджин несколько секунд смотрит на него сверху-вниз, — Минхо даже не чувствует дискомфорта в своем положении, он его не боится, пошел к черту, — и опускается на колени. Хенджин кончает без рук. Минхо не увольняют. Они встречаются не запланированно, случайно, когда бы Минхо не захотелось. Минхо потому и вписывается — просто посмотреть, сколько граней он может пересечь, прежде чем его все-таки уволят. Почему Хенджин ему это позволяет, он не знает, да ему и не интересно, пока тот позволяет срывать на себе зло самыми абсурдными способами. Минхо вваливается к нему в кабинет, когда захочет, поджидает в коридоре, чтобы затащить в копировальную, ловит за двадцать минут до каких-то важных встреч. Все происходит как хочет Минхо, потому что ему плевать, чего хочет Хенджин. — Заместитель, — трепетно нашептывает секретарь, пока остальные покидают конференц-зал, — у вас встреча с господином Ким, он уже ожидает. Желаете побеседовать здесь? — Как же так, — притворно вздыхает Минхо, — я хотел показать вам предложения по оптимизации работы нашего отдела. Хенджин поднимает на него глаза и долго, молча смотрит. Минхо с трудом задавливает ухмылку. Он даже не знает, от чего кайфует больше всего: от того, что портит ему жизнь, или от ожидания, когда же господин заместитель не выдержит и пошлет его к черту. Но Хенджин, не снимая с него взгляда, своим серьезным голосом большого начальника говорит: — Господин Ким подождет. Секретарь с ним не спорит, с ним никто не спорит. Никто не знает, что в четырех стенах наедине с Минхо серьезный заместитель превращается в трепетную мокрую лапочку, умоляющую себя трахнуть. Минхо считает своим личным достижением то, что у Хенджина в шкафу теперь всегда есть запасной комплект одежды. — Сколько у нас времени? — спрашивает Минхо, усаживаясь в кресло. Хенджин с такой грациозностью опускается на колени, словно выдрессирован на уровне инстинктов. — Сколько скажешь. — Правильный ответ. Минхо вытаскивает ремень из шлевок, и глаза Хенджина предвкушающе вспыхивают. Он подсаживается ближе, усаживается на туфлю Минхо, не решаясь потереться без разрешения. Минхо знает, что ему хочется, уверен, что у него уже стоит, и пьянеет от того, сколько контроля имеет над ним. Ремень привычно ложится Хенджину вокруг шеи, не туго, но плотно, Минхо не затягивает сразу, нет, он не даст ему все и сразу. Хенджин дышит часто, как будто уже придушен, просто от ожидания, смотрит голодными глазами, как Минхо приспускает брюки и просто тянет его за затылок ближе, дает ему уткнуться в мягкий член, но недолго. Потому что Хенджин упивается этим, трется лицом, губами, послушно сложив руки на коленях, а Минхо любит каждый раз недодавать ему самую малость, лишать того самого горячо желаемого последнего процента. — Неужели не боишься, что у тебя будут проблемы? — усмехается Минхо, вздергивая его за волосы на затылке. Хенджина уже ведет, он приоткрывает губы, судорожно проезжаясь кончиком языка. — Нет. — Почему? — Минхо проводит пальцем по влажной мякоти. — Что скажет твой папочка, а? — он проваливается пальцем внутрь, и Хенджин послушно втягивает в рот, стонет, чувствуя, как туфля прижимается к паху. — Ты же папочкина детка, правда? Хенджин мычит, не то соглашаясь, не то от удовольствия, потому что Минхо в равном ритме трется ногой и пальцем во рту. — Что бы папочка сказал, если бы увидел тебя таким? Минхо отдергивает ладонь, приставляя член к губам и тут же убирая, когда Хенджин рвется насадиться. Его недовольный, обиженный взгляд взрывается под ребрами Минхо щекотными колючими искрами мстительного счастья. — Привык получать все сразу? — Минхо сжимает его челюсть одной рукой, водит членом по губам второй, любуясь тем, как чужие глаза заливает похотью. — Со мной такого не будет, ты знаешь правила. Попроси меня. — Пожалуйста, — бормочет Хенджин в крепкой хватке его руки, — я очень хочу тебе отсосать. Минхо без предупреждения насаживает его ртом, вздрагивая от того с каким облегчением Хенджин стонет, вбирая его глубже. — Конечно ты хочешь, — усмехается Минхо, ероша его затылок. Хенджина даже не надо подталкивать, он насаживается так резво, будто сам хочет давиться, брать глубже, сделать хорошо, выслужиться, быть пустым местом, — да ты же просто мелкая хорошенькая давалка, правда же? — Хенджин скулит, притираясь к ботинку так крепко, что его протряхивает снизу-вверх. — Ты бы сосал у любого, кто был бы на моем месте, обслужил всех в этой компании, если бы хоть кто-то не боялся тебя кроме меня. Хенджин, вцепляясь в его штанину, трется отчаяннее, гоняет ртом, поскуливая, и Минхо уплывает сам, немного задыхаясь, но не останавливаясь — он знает, что Хенджину нравится, когда над ним издеваются, когда ломают, нравится знать, что на несколько минут вне остального мира, под ногами Минхо, он не имеет никакой важности. — Тобой могу пользоваться только я, — низко роняет Минхо, затягивая ремень легко, но ощутимо, но Хенджин даже не замедляется, жмурится, втягивая сильнее. Минхо держит его за ремень как пса в гоне, яростно объезжающего его ногу, и не удерживается от насмешливо-ласкового, — такая послушная умница. Хенджин рвано, умоляюще стонет, но звук тут же обрывается, потому что Минхо затягивает ремень крепче и, хватаясь за чужой затылок, насаживает до упора. Хенджин покорно упирается лицом ему в пах, обмякает, замирая, идеально дрессированный, и Минхо толкается ему в горло, один раз, второй, стонет от тесноты его глотки, чувствуя как Хенджин дрожит от этого звука под ладонью. Он поддевает петлю ремня, высвобождает его шею, за волосы оттаскивая Хенджина от себя — он сам не сможет, он уже не здесь, — и Хенджин жадно глотает воздух, кашляет. Глаза пустые, блестящие, гораздо красивее его напускного холодного лисьего взгляда. — Знаешь, сколько я хочу с тобой сделать? — усмехается Минхо, проводя головкой по подбородку, щекам, размазывая смазку, Хенджин покорно вываливает язык, позволяя потереться об него тоже. — Что я могу с тобой сделать? — Все, что хочешь, — хрипит он, — что угодно. Минхо насаживает его обратно, не подталкивая, просто ероша его идеально уложенные длинные волосы, пока он сосет его член с блаженным, сытым лицом. — Я бы трахнул тебя на капоте твоей дорогущей тачки, — бормочет Минхо, расслабленно разваливаясь в кресле и любуясь тем, как Хенджина трясет от каждого слова, — у тебя, наверно, миллион слуг, которые облизывают ее до идеальной чистоты, и я бы трахнул тебя, заставив тоже ее облизать. Хенджин подсаживается на его ногу теснее, хнычет, оглушенный ощущениями, Минхо нравится слушать, как он умоляет, но еще больше нравится являться причиной того, чтобы он заткнулся к чертовой матери — и снова некрепко затягивает ремень. — Или я заставил бы тебя купить вибропулю и ходить с ней на собрания, — Минхо проезжается ногтями по его коже головы, до жгучих мурашек, — включал и выключал, когда захочу, пока ты бы трясся, подтекая в свои брендовые брючки, — Хенджин снимает одну руку с его ноги, заводит назад, лапая себя между ягодиц, — да, вот так, я бы мучал тебя этой штукой, пока ты не ушел в свой офис ждать меня на полу со вздернутой задницей. Хенджин немного отставляет ее, пока давит в себя пальцами сквозь одежду, трется об ногу Минхо, сипло постанывая, вразнобой — Минхо знает, что он всегда сбивается с ритма, когда близок к оргазму, но готов принять больше. — Или еще лучше, — восторженно тянет Минхо, сам упиваясь своей фантазией, — я бы загнул тебя у всех на глазах, прямо в конференц-зале, и трахал, пока ты скулишь в микрофон, — Хенджин, захлебываясь, скулит, едва представляя это, трется быстрее, — тебе бы понравилось смотреть, как несколько десятков человек дрочат на то, как ты подставляешь жопу своему подчиненному? Хенджин вжимается в его ботинок до боли и стонет, рвано, сдавленно, Минхо не отрываясь смотрит в его лицо, надломанное разрядкой, пока сам судорожно толкается в его рот, кончая. Хенджин, все еще передавленный ремнем, глотает с трудом, давится, но глотает — послушный, потрясающий, отвратительный. Хенджин падает назад на пол, едва Минхо снимает с него ремень, дышит рваными клочками, пьяно лапая себя за шею. — Блять, — хрипит он, чуть выгибаясь от пост-оргазма, трогает без конца розовую ленту следов от ремня, — блять, Минхо, это пиздец. Минхо удовлетворенно наблюдает, как он валяется у него в ногах, изнеженный, замученный, стонущий его имя. Возможно, когда-нибудь ему надоест. Возможно, они убьют друг друга раньше. — Отмени мне встречу, — выдавливает Хенджин, не открывая глаз. Минхо насмешливо цокает языком. — Надо же, какой плохой мальчик. — Мне нельзя появляться с этим, — Хенджин вяло машет себе на шею, — набери 35 на селекторе, это код секретаря, я не могу встать. Говорить он явно не сможет тоже, и Минхо с широченной довольной ухмылкой поднимается с кресла, идет к столу Хенджина и, набрав код, ласково тянет: — Хван Хенджин-щи будет готов к встрече через пять минут.