У всего есть цена

      С тех пор, как заместитель Феликса знатно подставил своего директора, прошло почти полгода. Все это время молодые люди усердно восстанавливали свою компанию, разбирались с судебными исками, что посыпались на них, словно снег в середине декабря и бухгалтерией. Также следует упомянуть о том, что они успели пережить кризис, с помощью чистой удачи выбравшись из ряда банкротов. Мира параллельно помогала героям Парижа спасать город. Феликс же периодически спасал свою жену. Так же ребята, решив, что очно учиться просто физически не успевают, перешли на заочное обучение, чему очень расстроились их одногруппники.       Этот день ничем не отличался от любого другого, прошедшего за эти шесть месяцев. Мира и Феликс сидели в соседних кабинетах, оформляя отчеты и договариваясь о новых встречах. Мира устало откинулась на спинку кресла, поправляя смявшуюся штанину белоснежного строгого комбинезона. Она бросила замученный взгляд на настенные часы. Полдвенадцатого…       Она повернулась на колёсиках кресла и начала рассматривать уставшую фигуру мужа через стеклянную стену, что разделяла их кабинеты. Он, что для него совсем не свойственно, сгорбился над бумагами, проговаривая губами все, что читает. Видимо сил уже не осталось даже на простой анализ текста. Он сдавленно зевает и, облокачиваясь локтями о стол, трёт лицо ладонями. Его пшеничные волосы растрепаны, рукава рубашки задраны по локоть, а пиджак небрежно валяется на диване, что стоял возле книжных полок.       Они совсем перестали уделять внимание друг другу, но ни один не начинал поднимать эту тему, так как прекрасно понимали причины. У обоих залегли хронические мешки под глазами, которые не скрываются даже консилером. Оба ужасно похудели. Феликс и вовсе начал страдать жуткой бессонницей, Мира уже не раз использовала свою силу для того, чтобы подарить мужу хоть пару часов путешествия по миру снов. Справедливости ради, стоит упомянуть о том, что дома он ночевал не так уж и часто. В общем, хорошо, что они не ходят в колледж, иначе одногруппники подумали бы о том, что они начали что-то употреблять.       Часто из-за отсутствия Феликса, Мира сбегала к Жаку, болтая с ним ночами напролёт. Она довольно сильно сдружилась с дворецким, чувствуя между ними некую связь. И это не только из-за того, что у них схожий цвет глаз и волос. Девушка уже думала о том, что тот, кто выкупил ее контракт, был Жак. Но за эти пол года она так и не смогла добиться от него демонстрации почерка. Тот на отрез отказывался писать при ней и оставлять какие-либо записки. Это и подтвердило ее теорию. Да, она была не стопроцентная, но очень вероятная. Сначала она думала о том, почему он так долго тянет с ответом, но потом, поразмышляв, пришла к выводу о том, что мужчина просто напросто боится. Потом начала злиться из-за того, что он появился в ее жизни только спустя двадцать лет. Затем поняла, что гневом ничего не добиться, и решила сохранять хладнокровие. Им просто нужно поговорить, и она, в любом случае, попытается понять мотивы его действий. А затем в душе зародилась толика радости. У неё есть папа, который не пытался с измальства ее зарезать. (Неважно, что его вообще не было) Он ее выручал, поддерживал и спасал. Может он действительно хочет все исправить? Может есть ещё шанс на светлое будущее?       За своими размышлениями, Мирослава дошла до кухни, сделала два крепких эспрессо и, сверкнув золотом обручального кольца, направилась в кабинет мужа.       Несмотря на их вынужденную отстранённость, между ними все ещё сияла та искорка. Их глаза все ещё блестели любовью и радостью, когда попадали в поле зрения друг друга. Эти моменты были как раз во время таких небольших перерывов на кофе. И поверьте, они того стоили. — Впустишь? — девушка толкает бедром массивную дверь. Феликс тут же подрывается с места и придерживает ее для жены. — Ты как всегда вовремя. Я просто валюсь с ног. — он бережно забирает одну из чашек и, прежде чем сделать один огромный и спасительный глоток, целует Миру в щечку. — Много ещё? — она кивает в строну стола и также отпивает горькой жидкости. Феликс лишь обреченно выдыхает и усаживается на диван, откидывая руками слегка отросшие волосы. Мирослава убедила его в том, что такая длина шла ему куда больше. — Ты же знаешь, это бесконечный поток работы. — Оставляй все это. Завтра доделаем, я тебе помогу. А сейчас уже слишком поздно. Отдыхать тоже нужно. — она берет его пиджак, уже предугадывая следующую его фразу. — Нет, Мир. Я должен закончить все сегодня, иначе потом просто не разберусь в этой кипе макулатуры. Езжай домой, я сегодня в офисе переночую. — Феликс, так нельзя. Ты со стороны себя видел? Ты скоро помрешь либо от передозировки кофе, либо от недостатка сна. Прекращай насиловать свой организм. Поехали. — Я же сказал, нет. Я не могу оставить все это, Мирослава. У меня теперь ни к кому нет доверия в этой компании, поэтому я закончу со всем сам и завтра приеду домой. — Как и всю эту неделю. Ты этот месяц, дай Бог, раза два в квартире был! Просто был, я уже молчу про ночевку. Ты когда вообще в последний раз нормально ел, м? Одни эти печения и быстрые перекусы из хрен пойми чего? — оба уже начали закипать, значительно повышая голос. Если по началу их рацион и суточная норма сна были терпимы, то сейчас это не лезло ни в какие ворота, что сильно сказывалось на их настроении. — Послушай, что ты предлагаешь? Бросить все это к черту, сказать: «идите нафиг, я не поел, делайте все сами» — и пойти с чистой совестью обожраться и лечь спать? Я несу ответственность за все это, Мира! Я не могу просто так все отложить и заняться своими делами. И поэтому я сижу, пихаю в себя это «хрен пойми что», заливаю в себя тонны кофе, чтобы вовремя сдать эти чертовы отчеты, не подставляя команду перед тендером, который, к слову, уже не за горами. Ты понимаешь, что мне через три дня нужно быть готовым?! А я ещё НИЧЕГО не сделал! — на эмоциях, Феликс не заметил, как начал кричать и яростно тыкать на бумаги, лежащие на столе. Мира стойко выдержала всю его гневную тираду с каменным лицом. — Закончил? Отлично. Впредь, не разговаривай со мной в таком тоне, пожалуйста. Не хочешь, не иди. Я лишь переживаю за твоё состояние. — она, скоро развернувшись, зашагала к выходу. Феликс, тяжело выдохнув, поставил чашку на стол и нагнав Миру возле самого выхода, обнял со спины, крепко сжимая руки на животе. По началу она пыталась вырваться, но блондин, несмотря на усталость, был сильнее. — Прости меня…— тихо прошептал зеленоглазый, нежно целуя косточку за ушком. — Я постараюсь больше не срываться…— кареглазая перестаёт дергаться и легко поворачивается в кольце рук парня. — Я не запрещаю тебе делиться эмоциями, просто сейчас это прозвучало так, будто я во всем виновата. Ты же знаешь, что всегда можешь мне выговориться. Я волнуюсь за тебя. — она кладет руки на его плечи, но взгляда не поднимает. Феликс касается рукой ее подбородка и приподнимает его, заставляя посмотреть в глаза. — Я знаю, прости. — он целует ее в уголок губ. — У меня самая лучшая жена на свете. — его губы касаются ее лба. — Подхалим…— ласково улыбается девушка. — Надо же как-то сглаживать мой скверный характер. — ухмыляется блондин и впивается в любимые, сладкие, отдающие свежим выпитым кофе уста. Мира тут же отвечает на поцелуй, незамедлительно сплетая свой язык с его. Они кусают губы друг друга, ласкают нежными касаниями покусанной кожи. Феликс расстёгивает молнию на спине комбинезона, проходясь пальцами по нежной коже, обтягивающей рёбра и позвоночник. Он очерчивает каждый позвонок, каждую из пяти родинок, что уже давно закрались в его памяти. Мира разрывает поцелуй и удивлённо смотрит на мужа. Последние три месяца дальше поцелуев у них не заходило. — Ни уж то будет продолжение? — соблазнительно прикусив губу, спрашивает брюнетка. — Я безумно тебя хочу…не порти момент…— он запускает пальцы в растрепавшуюся причёску и оттягивает назад, открывая себе больше пространства для поцелуев. Он тут же припадает к нежной шее, обводя языком каждый миллиметр. Его губы скользят по бархатной коже, пуская по телу тысячи разрядов, что дикой пульсацией отдаются внизу живота. Она тоже этого хотела! До безумия, до дрожи в коленях!       Феликс протягивает руку назад, щёлкая замком двери, подхватывает девушку под бёдра и несёт к столу, предварительно скидывая с него все лишнее. — Потом ведь не разберёшься. На тебе такааая ответственность…— открыто язвит Мирослава, попутно расстёгивая помятую белую рубашку. — Злопамятная…— шипит Феликс, кусая и оставляя большой кровоподтёк на ключице, попутно сжимая рукой освобождённую от белой ткани грудь. Ему на удачу сыграл верх ее наряда, который не подразумевал верхней части белья. — Но я знаю, как искупить вину…— все это он шептал ей в ухо, опаляя горячим дыханием кожу. Она изнемогала от желания. Она слишком истосковалась по нему. По его шикарному прессу, этим грязным намекам и резким, уверенным движениям внутри неё. — Да?.. ах…и…как же? — сбивчиво спросила девушка, старясь взять под контроль осипший голос, что, в прочем, оказалось напрасно. Он касается ее там, сквозь ткань надавливая на чувствительный бугорок. — Тебе рассказать в подробностях? Сначала я сниму с тебя всю одежду…— девушка поняла, что снова ляпнула лишнее. Ее щеки начали адски полыхать. Теперь он ещё и озвучивать свои действия будет. Феликс проникает руками под ткань на спине и, приподнимая ее бёдра, стаскивает ненужную одежду. Он натыкается взглядом на небольшой треугольничек кружева, прикрывающий лобок. — Ты ещё и в стрингах, так даже интереснее. — он плотоядно улыбается, вгоняя девушку в ещё большую краску. Блондин бережно укладывает ее спиной на стол, вставая между развесных бёдер и припадает губами к набухшему соску, жадно сминая его губами и покусывая. Мира громко стонет, выгибаясь ему навстречу. Она проводит руками по рельефному торсу, с жадностью обводя каждый миллиметр. Ей его безумно не хватало. Не хватало его власти, его страсти и его взгляда, коим он смотрел только на неё.       Он каждый раз восхищался ею, стоило только заметить эти блестящие карие глаза, вздымающуюся от переизбытка чувств грудь, эту радостную улыбку и жажду по его прикосновениям. Он готов отдать все, за этот ее взгляд. — Потом я поцелую каждый дюйм твоей нежной кожи, доводя до исступления…— Мира рефлекторно сжимает бёдра, в надежде хоть на какое-то трение, но этому мешает Феликс, уже занявший это место. Между ног становится невыносимо мокро из-за чего кареглазая жалобно хнычет. Феликс оставляет мокрую дорожку от груди, до пупка, обводя кончиком языка небольшую впадинку, а затем двигается дальше, натыкаясь на чёрную ткань. Он медленно отодвигает небольшую полосочку от лона, собирая языком естественную смазку и соки брюнетки. Та выгибается и громко кричит его имя, наконец-то дождавшись этого момента. — Феликс! Ааах! Не останавливайся! пожалуйста! — он молча повинуется, вталкивая язык глубже, проводя им вдоль половых губ, раздвигая их пальцами. Он умело доставлял удовольствие, заставляя девушку извиваться на столе.       Его пальцы, что глубоко приникали и ритмично выбивали ее громкие крики. Его язык, что может свести с ума! Мира железной хваткой вцепились в края стола, дабы не свалиться. Внизу живота начал сворачиваться до боли приятный комок эйфории. Ещё пара толчков, и всю ее сущность накрывает мантией дикого счастья и блаженства. Мышцы непроизвольно сокращаются, выбивая из лёгких последний воздух, вместе с криком. — Ну так что? Я прощен? — хитро играет бровями юноша, помогая недееспособной девушке сесть. Он тут же впивается в ее губы, продолжая ласкать руками ее обнаженное тело. — Так и быть…— в перерывах между поцелуями шепчет черноволосая. Она и не успела заметить, когда Феликс освободился от лишней одежды. Поняла это только тогда, когда он проник внутрь, устанавливая сильный и уверенный темп. Кабинет снова наполнился тяжелыми вздохами, стонами и скрипами бедного стола. Однако следует отметить, несмотря на неприятные звуки, держался он довольно хорошо.       Мира вцепилась ногтями в широкие, мускулистые плечи, оставляя на них свои личные отметки. Феликс продолжал целовать ее шею, уделяя особое внимание кровоподтекам. Толчок, и ее мышцы снова наливаются свинцом. Толчок, спина выгибается дугой. Толчок, внутренние органы сворачиваются в узел, принося удовольствие, сладкую истому. Ещё один, и она чувствует, как внутри разливается тепло его семени. Они падают на диванчик, стоящий рядом и, укрывшись какой-то накидкой, мирно засыпают.       Часы на стене мирно тикали, отбивая свои положенные пол второго. Видимо домой они сегодня не попадут точно.