Когда выпадет снег

      Увы, но у синичек есть свои враги. Их гнёзда частенько подвергаются нападению дятлов или же белок. В природе существует лишь один вид синичек, способных самостоятельно создать себе укрытие. И вот как получается: мало того, что эти птицы чересчур доверчивы, так ещё, чтобы выжить, им приходится прибегать к укрытиям, созданными людьми, или же искать уже существующие дупла деревьев. Всё же их жаль!

***

      Тиканье часов эхом раздаётся в затянувшейся тишине кабинета. Подросток считает каждый стук у себя в голове, ожидая, когда же с ним заговорят. Он спокойно смотрит в глаза директора школы, не чувствуя страха или стыда. Ему всё равно, Чуя далеко не первый раз в этом кабинете. Мори откладывает какие-то определённо важные бумаги в сторону. Взглянув на юношу уставшим взглядом, мужчина монотонно вздыхает и, наконец, произносит:       — Что же, Накахара, мне с тобой делать? Второе посещение моего кабинета за эту неделю. Напоминаю, если ты забыл, но сегодня вторник. Я не желаю говорить про то, сколько раз мы виделись с тобой за эту четверть, — Огай откашливается. — Итак, повтори мне, что ты сделал на этот раз?       — Залил дрожжи в мужской туалет, — Накахара отвечает и параллельно вертит на пальце своё кольцо с черепом. — Дазай Осаму и Куникида Доппо могут подтвердить.       — Твой одноклассник тоже участвовал в этом? — спрашивает Мори, заинтересовавшись чуть больше после того, как услышал знакомое имя подростка.       — Нет, он смеялся с меня и называл меня… Глупым, — подбирает слово Чуя. — А наш классный руководитель зашёл и увидел это. Пришёл же я сюда один, потому что этот придурок сказал мне отдуваться одному.       — Во-первых, выбираем выражения, во-вторых, твой друг прав. Ты лучше скажи мне: есть ли смысл звать родителей? Или они снова будут заняты? — спрашивает Огай.       — Они уехали на мероприятия в другой город на всю эту неделю, — произносит Накахара. — Ой, а можете меня здесь ещё больше задержать, я не хочу идти на урок, — Мори тяжело вздыхает, скрывая голову в руках от негодования. — Ну, пожа-а-алуйста.       — Меня просили о многом: и чтобы я родителей в школу не вызывал, и чтобы ситуацию разрешил. Такое же я слышу впервые. Ладно, оставайся, до конца урока всё равно осталось десять минут. К слову, я знаю, ты с Элис дружишь, да? — Подросток кивает. — Тогда тем более оставайся. Она рассказывала мне о тебе и говорила много хорошего, но не делай при ней всяких глупостей, пожалуйста. Дазая я знаю лучше, чем тебя, и тот не творит при ней, скажем, неосознанных вещей. А ты уже какой раз попадаешь в мой кабинет, поэтому не учи её плохому.       Накахара усмехается, отворачивая голову в сторону. Юноша не знает, осведомлён ли Мори о том случае, когда Элис сказала слово «пидор», подражая старшим. Что-то подсказывает подростку: тот даже не догадывается об этом. Оно и к лучшему. Уж Чуя и представить не может, какую нотацию прочёл бы ей Огай о вреде плохих слов. Парень мысленно представляет эту картину: девочка сидит на стуле, подперев ноги под себя, виноватый взгляд устремлён в пол, а напротив неё Мори негодует о поведении своей дочери.       В семье Накахары было иначе. Да, родители не очень-то почитали нецензурную лексику, но разговор с сыном никогда не проводили. Одного укоризненного взгляда в его сторону хватало, чтобы тот осознал свою ошибку и понял недовольство родителей. Чуя очень редко вступал в диалог со своей семьёй. С самого детства он был очень активным ребёнком, поэтому уходил на улицу к друзьям часов в десять утра, а возвращался, когда уже давным-давно было темно, то есть самым последним. Он считался тем самым крутым мальчиком, которого отпускали гулять абсолютно всегда, никогда не запрещая, и приходить обратно было разрешено также в любое время. Ну, главное, чтобы не в двенадцать ночи и позже, а так броди по улице, сколько тебе влезет. Многие ребята завидовали ему из-за этого, Накахара же лишь самодовольно улыбался, хвастаясь ещё больше. Вот только со временем юноша понял, как же всё это было нехорошо, потому что…       — А вот и звонок. В общем, ты меня понял: в туалет дрожжи не засыпаем, лексикон Элис плохими словами не пополняем. Можешь идти, — говорит директор, выпроваживая его из кабинета.       — До свидания! — роняет Чуя напоследок, закрывая за собой дверь, как тут же встречается с недовольным взглядом своего друга.       — Вместо того, чтобы вместе прогулять урок, ты решил отсидеться в кабинете директора, пока я, увидев Куникиду на другом конце коридора, рванул в туалет на втором этаже, чтобы не отхватить пиздюлей? Что за предательство?! — Осаму разводит руками, показывая всем видом своё разочарование в Накахаре.       — Ой-ой, не умер же, так что нечего жаловаться. Пошли в класс, — Чуя непроизвольно машет рукой, показывая, чтобы тот следовал за ним. Дазай быстро поспевает за юношей, и они идут в класс.       Их одноклассники перестали удивляться тому, что эти два дружка частенько пропадают где-то вместе. За прогулы им, естественно, прилетало не по-детски, потому что Доппо всегда был строг к этому, но ещё больше классного руководителя выводило из себя то, что у тех абсолютно всегда были какие-то причины — вроде бы и максимально глупые, а с другой стороны и придраться не к чему. Подростки на это улыбались, чувствуя вкус небольшой победы.       Заходя в кабинет, юноши достают из портфелей учебники и тетради к следующему уроку. Осаму чуть наклоняется вниз, чтобы повесить свой рюкзак обратно, после чего на его столе появляется пористая молочная шоколадка «Россия — щедрая душа». Та самая, которую парень любит больше всего. Его брови чуть приподнимаются вверх, а взор метается с лица друга на шоколадку и обратно, и так снова, и снова.       — В смысле?..       — Иронично, что я благодарю тебя за занятие со мной русским языком шоколадкой «Россия — щедрая душа», — спокойно поясняет Чуя. — Чего смотришь?       — А… Спасибо, — Дазай уверен: его улыбка сейчас выглядит так глупо, будто он — шестиклассница, влюбившаяся в очередного восьмиклассника с чёлкой до Казахстана.       Осаму не ожидал такой благодарности от своего друга. Он изначально-то предложил всю эту затею с русским языком по доброте душевной, а не для того, чтобы получить от этого какую-то выгоду. Для него самым весомым аргументом было: «Я всё равно жаловался, мол, мне общаться не с кем, не правда ли? Вот, хоть чем-то займусь». Подросток ещё ни разу не пожалел. Всё-таки что-то ему подсказывало — это всё к лучшему. И Дазай искренне верил в это.       — О, кстати, что думаешь насчёт того, чтобы погулять после школы на этой неделе? — спрашивает Осаму. — Я готов вешаться на люстре у себя в комнате от скуки!       — Да, но не сегодня, мне лень. Давай в пятницу после театрального кружка? Ты можешь, если хочешь, у меня и на ночёвку остаться, — последнюю фразу Чуя говорит очень неуверенно, сомневаясь в сказанном.       — Вот как мы заговорили, ничего себе, — усмехается Осаму. — Я подумаю над вашим предложением, оставайтесь на линии, — Накахара слабо бьёт его в бок, чтобы тот не язвил. — Оке-е-ей, я согласен.

***

      — То-то же! Кланяйтесь ниже, чужеземцы проклятые, пред вами стоит самая властная из всех ведьм этой жалкой деревни! Что ты там бубнишь? Говори громче и уверенней, коли не боишься меня! — Элис стучит импровизированным посохом по полу сцены. Девочка задрала нос выше, губки сложила бантиком и звонким голосом героини произносила свою речь.       — Что-то уж больно вы мала, молодая леди, — блондинистый мальчик по имени Саша стоял на коленях перед ведьмой, склоняя свою голову ближе к полу, пока руки убраны за спину. Он злорадно улыбается, кидая хитрый взгляд в сторону потенциальной двери. — А вот и он.       — Во-первых, не смей мне перечить и осуждать меня, ибо я сильнее тебя буду! Во-вторых, выдавай: кто этот «он»!       — Я тут не один, между прочим, — Чуя резко раскрывает дверь, вальяжно входя в дом ведьмы. — Новый год уже скоро, народ радуется, а вы всё так же злы. Рассказывай, куда ты дела Деда Мороза?! — Накахара достаёт из ножен меч и с гулким звуком всаживает его в пол.       — Стоп-стоп-стоп! Когда в нашей сказке появилось оружие? — Кёка поворачивается в сторону Осаму, одаривая его взглядом недопонимания, явно нуждаясь в объяснении.       — А что? Подумаешь, меч какой-то! В литературе первого класса колобка заживо едят, вот это должно тебя смущать, а не несчастное оружие, — аргументирует Дазай. — Ко всему прочему, Чуя играет роль некого рыцаря, поэтому ему просто необходимо оружие. Более того, у нас всё решится по-доброму, а это просто атрибут.       — Хорошо, я поняла, — Изуми кивает головой. — Я уточню у Елены Дмитриевны насчёт двери. Если она скажет, что у них нет такого в реквизитах, то это действие заменим на другое. Вопросов у меня к вам никаких нет. Единственное, Элис, когда ударяешь посохом, после этого не делай такую длинную паузу, хорошо? — первоклассница одобрительно улыбается. — Прекрасно. На этом всё на сегодня.       Актёры спускаются со сцены, убрав предварительно реквизит в их руках за кулисы. Элис ловко спрыгивает с последней ступеньки и радостная подходит к Осаму.       — Ты видел, как я сыграла? Тебе понравилось? — с сиянием в глазах интересуется девочка. — Я была просто неотразима, не правда ли?       — Да, Элис, ты большая молодец. Мне очень нравится, как ты прочувствовала роль злой ведьмы. Тебе она идёт, — Дазай аккуратно треплет её волосы. Первоклассница довольно ухмыляется и отходит от парня к своему портфелю. — Ох, а вот и наш рыцарь собственной персоной!       — Ага, отрублю тебе голову мечом, — Чуя проходит мимо друга, поправляя передние пряди. — Так, получается, мы сначала гуляем, заодно заходим к тебе, ты собираешь вещи, и мы ко мне едем, да?       — Всё верно! Не забывай, завтра у тебя русский, потому я буду рад, если ты что-то повторишь, — советует Осаму, на что его друг кивает головой, соглашаясь. — К слову, ты любишь пироги? Моя бабушка вчера такую изумительную шарлотку испекла, ты обязан её попробовать!       — Хорошо-хорошо, обязательно.

***

      Всё-таки погода на улице далеко уже не тёплая. Временами в прогнозе погоды проскакивает температура и с минусом. На первых выходных в ноябре обещают снег, так что неудивительно, тем более для их-то региона. Но одеваться, естественно, приходилось теплее. И Дазай справлялся с этой задачей на пять с плюсом. Хотя во многом здесь присутствовала заслуга Ефросиньи, потому что именно она держит своего внука в ежовых рукавицах, не давая ему одеться по-летнему. Парню было несложно, так ещё и добрая половина его гардероба состояла из свитеров. Что не скажешь про Чую. Осаму не знает, что тот носит зимой, но осенью, если посмотреть на юношу, можно замёрзнуть. «Потому что какой ещё человек ходит в лёгких кедах, открывая щиколотки, в плюс один с таким ветром, будто они на Антарктиде (хотя здесь Дазай преувеличивает)?!» — высказался однажды его друг.       — Боже, ты в школу на чём добираешься, раз так легко одеваешься? — спрашивает Осаму, наклонив голову вбок. В руках он держит стакан с карамельным капучино, который ему купил Накахара. Он даже не особо спрашивал, будет ли Дазай, ведь для Чуи неприемлемо, если один что-то ест, а другой без ничего. Вопроса про то, какой кофе будет друг, хватило, чтобы поставить его перед фактом.       — Когда родители в городе, то меня подвозят они, когда один — на общественном транспорте, — он помешивает палочкой шоколадный раф, после чего снова делает небольшой глоток, потому что не хочет обжечь себе язык. — Более того, я обычно не гуляю после школы, так что смысла одеваться тепло осенью у меня нет. До определённого момента, разумеется.       Друзья не спеша идут по тротуару. Они прошли лишь половину пути до дома Дазая. На автобусе никто из них не захотел ехать от того, что им хотелось больше времени провести на улице, нежели в душном переполненном транспорте. Это также являлось хорошей возможностью поговорить, узнать друг друга лучше, а вероятность по дороге сделать какое-то абсурдное, но очень весёлое дело — возрастала. Совершенно неожиданно для них появился на дороге рыжий с белыми лапками кот. Он выпрыгнул из-за куста и с особой нежностью начал тереться об обувь остановившегося Осаму.       — Ух ты, какой красавец! Цветом на батон похож, правда, Чуя? — Юноша присаживается на корточки и, дружелюбно улыбаясь, поглаживает кота одной рукой, а в другой продолжает держать свой кофе. — Так и назову тебя: «Батончик».       — О, нет, Осаму, у меня аллергия на кошек! Пойдём отсюда, — Накахара отходит от Дазая, делая два больших шага назад.       — У тебя аллергия на такие чудесные создания? Кошмар! Как ты живёшь? — глаза парня расширяются от удивления. До сего момента тот ни разу не заикался о своей «особенности». И как же ещё повезло, что у Осаму дома нет домашних животных, хотя раньше была у него одна кошечка, но в пятилетнем возрасте мальчик видел её в последний раз. Та ушла и так и не вернулась. — Пора прощаться, Батончик, я не хочу, чтобы моему другу стало плохо, так что пока-пока, — с грустью в голосе проговаривает Дазай, отпуская животное и вставая. — Надеюсь, ты не умрёшь, когда мы будем подходить к моему дому, потому что там котов ещё больше из-за добрых бабушек, которые только и делают, что подкармливают их, — обращается он уже к другу.       — Ничего, мы просто пойдём чуть быстрее. К слову, долго ещё? — спрашивает Накахара, делая последний глоток напитка, после чего выкидывает пустой стаканчик в мусорку, стоящую рядом.       — Не-а, минут десять, и всё! Пошли-пошли.       Так они и продолжали идти. Чуя осматривал вокруг всё: серые панельные дома времён СССР, парки с лавочками, заборы с разноцветным граффити, сломанные мусорки. Осаму живёт близко к окраине их и так небольшого города, поэтому такие шедевральные пейзажи характерны для этой местности. Но даже в этом парень находит свою особенную атмосферу. Чем-то его привлекали эти хмурые, серые, ничем не выделяющиеся панельные дома. Что-то было в них такое, из-за чего Дазай мог более получаса смотреть в окно и наблюдать, рассматривать, мысленно описывая увиденное у себя в голове. Возможно, кто-то назовёт это странным, бессмысленным и глупым, но для подростка даже такое незначительное, на что многие не обращают внимание, выглядит красивым и завораживающим.       На подходе к дому Осаму котов на их пути встречается всё больше, как и бабушек, сидящих возле подъездов. К сожалению Дазая, он всё-таки больше не гладил животных, а очень хотелось, между прочим! Из домофона доносится приятная мелодия, с которой открывается дверь, и подростки заходят. Что сразу же замечает Чуя, так это другой запах. В каждом подъезде, по его собственным наблюдениям, всегда пахнет по-разному. Где-то это едкий аромат краски вперемешку с новыми вещами; где-то же это приятная еда — обычно готовят её в одной из квартир, но запах в итоге чувствуется на всём этаже. У Осаму всё по-другому. Пахнет, как в старом погребе, где хранятся десятки банок с закрытыми внутри хрустящими огурцами, красными помидорами или вареньем. Немного сыростью, лесом после дождя и… Грибами? Сразу чувствуется: в подъезде живут старушки.       — У тебя бабушка сейчас на работе? О, к слову, как её зовут? — спрашивает Чуя, поднимаясь по лестнице с тяжёлым рюкзаком за спиной, который сейчас только мешает своим весом.       — Ефросиньи Ивановны дома нет, зато пирог есть! А я чертовски голоден! — Дазай перешагивает сразу через два порожка. — Я думаю, тебе у меня понравится. Я покажу тебе свою комнату, и мы вместе решим, что я возьму к тебе на ночёвку!       — Хорошо, хорошо, I'm excited.       — Чуя-я, говори на понятном мне языке, которому я тебя учу. Я на английском знаю… London is the capital of Great Britain? — Накахара смеётся, переступая последнюю ступеньку. — Хей, не смейся! — Повороты ключом, и они оказываются в квартире. — Что же, добро пожаловать!       Чуя переступает через порог и разувается. Вообще-то, подростку всегда было интересно, в какой квартире живёт Дазай. Он пытался однажды представить примерно комнату своего друга, но так и не смог прийти к однозначному мнению. Единственное, в чём Накахара был больше всего уверен, так это в беспорядке. У него в голове не укладывалось, чтобы Осаму поддерживал идеальную чистоту. Поэтому первым делом Чуя интуитивно направился в комнату юноши. На его удивление, он не промахнулся и попал точно туда, куда хотел.       — Я думал, ты первым делом пойдёшь на кухню, а ты решил сразу посмотреть самое интересное, — подмечает Дазай, подходя к другу. — Оу, тут не убрано…       — Я так и знал, что у тебя на стуле висят вещи, — Накахара поднимает каждый предмет одежды, рассматривая. — Господи, тут только свитера и рубашки, сколько их у тебя? — Он берёт одну из вещей, подносит к своему телу и начинает вертеться, поглядывая на себя в зеркало. — О, мне нравится эта оранжевая рубашка.       — Замечательно, ты крадёшь мою одежду, — вздыхает Осаму, кидая рюкзак рядом с кроватью. — Подай мне мой зелёный свитер с животными, он там же висит.       — Держи, — Чуя кидает в него вещь, не заботясь об аккуратности. — Когда-нибудь ты дашь мне поносить эту рубашку, а пока я уберусь у тебя.       — Золушка, — подкалывает того Дазай, снимая с себя школьную водолазку.       Накахара открывает шкаф и берёт пустые вешалки в руки. Он расправляет каждую рубашку перед тем, как повесить. Свитера же юноша складывает на нижнюю полку, где хранились остальные. Вещей у Осаму, как заметил Чуя, немного, но все более-менее разнообразные. Но при этом сохранялся единый уникальный стиль. Охарактеризовать и назвать его точно даже сам хозяин одежды не мог, да и тяготить себя пафосными наименованиями он не хотел. Подросток одевается так, как чувствует и может.       Накахара поворачивается лицом к Дазаю и забирает лежавшую рядом с ним водолазку, чтобы положить её также в шкаф.       — А зачем ты рубашку повесил? Ты же хотел взять её поносить? — недоумевает Осаму.       — Стоп, можно, что ли? — Чуя вскидывает брови, когда друг одобрительно кивает. Нет, она ему и вправду понравилась, но парень точно не рассчитывал забрать её себе. — Я верну, обещаю. Спасибо, — он довольный вновь берёт рубашку и впихивает к себе в портфель. — Так, что ты берёшь на нашу ночёвку?       — Ну, первым делом мне бы найти то, куда бы сложить всё, — Дазай встаёт с кровати, расправляя свитер. Он слегка дотрагивается до Накахары, намекая, чтобы тот чуть отодвинулся, а после присаживается на корточки перед шкафом. Подросток выдвигает самый последний ящик, так как там хранилось всё: от совсем старых вещей до ненужного барахла, — и начинает поиски бежевого рюкзака. Перерыв всё отделение, юноша всё-таки находит его. — Та-дам!       — Это твоя пижама, да? — Чуя за то время, пока друг искал рюкзак, нашёл на стуле просторные штаны и футболку. Они выглядели так, будто их носят очень часто, поэтому юноша посмел предположить, что это или слишком любимая одежда, или пижама.       — Ты в моей квартире от силы полчаса, а ориентируешься лучше, чем я, — заявляет Осаму. — Да, моя. Может, найдёшь мои носки, которые я потерял месяц назад? Буду чрезмерно благодарен!       — Ага, конечно. Не наглей, — Накахара подходит к окну и устремляет взгляд на площадку. Дети играли в догонялки, ловко убегая друг от друга. Один мальчик бежал медленнее всех, уж непонятно почему: от усталости или из-за слабой физической подготовки. Из-за этого он был ближе всех к вóде. Вдруг тот ребёнок, споткнувшись о собственные ноги, упал на землю. — Смотри, это ты, — Чуя указывает на мальчика, что лежал пластом и смеялся с самого себя.       — Тогда ты вот этот, — Дазай подходит к подростку и тыкает пальцем в другого ребёнка, который был вóдой и упал рядом с другим из-за своего сильного желания осалить мальчика. — Пойдём уже пирог есть, сборы подождут!       Друзья направились на кухню. У обоих в животах нарастало неприятное чувство голода, а хорошая, вкусная, сытная шарлотка явно могла утолить его. Так она ещё и приготовлена замечательной бабушкой с золотыми руками! Осаму неимоверно любил выпечку Ефросиньи. По его нескромному мнению, Ивановна умела сделать любое произведением искусства, что уж точно будет лучше, чем продают в магазинах. В каждый пирожок, торт, пирог старушка вкладывала всю свою любовь и заботу. И главным правилом для неё было: «Никогда не думать о плохом во время готовки, ведь результат получится не таким вкусным». Этот принцип ещё никогда её не подводил! Ефросинья считала это неким увлечением, отвлекающим её от работы. Она старалась хотя бы раз в месяц пробовать новый рецепт, а её внук всегда занимал должность профессионального дегустатора. Мнение Дазай всегда высказывал только положительное, потому что блюда и вправду были изумительными.       Осаму ставит чайник на газовую плиту и включает газ. Чуя садится за стол, неэтично поставив на стул ногу и притянув её ближе к себе.       — Слушай, я удивлён, что Мори не узнал про ту драку с Ширасэ, — неожиданно выдаёт Дазай, открывая шкафчик, где хранятся все кружки. — К слову, почему вы вечно с ним цапаетесь? Я помню, он ещё на первое сентября, как увидел тебя, так сразу нахмурился, как злая собака.       — Это долгая история, если быть честным, — шипит Накахара, кладя голову на кулак. — Я с ним в детстве дружил в одной компании. Но наша группа распалась, а вот с Ширасэ общение продолжил. Помню, если кто-то ввязывается в конфликт с одним из нас, значит, пусть тот, кто всё это затеял, готовится к тому, что в драке будут участвовать двое. Ну, знаешь типичную и общеизвестную фразу: «Брат за брата — таковы традиции», — Чуя смеётся, но сразу же снова становится серьёзным. Разговор о его совместном прошлом с бывшим другом давался всегда ему тяжело. — Короче, не разлей вода мы были. Но не всё так хорошо, как ты понимаешь. Я пиздюком был активным, и мне всегда нужно было общение, желательно, если в больших компаниях. И как только Ширасэ стал вести себя странно, я перестал с ним общаться.       — Что значит «странно»? — Осаму ставит кружки на стол, внимательно слушая рассказ друга.       — Стал уделять меньше внимания и кичиться тем, что я его друг? Честно, я уже и не помню. Он, если не ошибаюсь, когда-то очень «смешно» пошутил, будто все резко уехали куда-то. Понимаешь, Ширасэ подговорил всех моих друзей, чтобы они мне не отвечали на звонки. Весело, не правда ли? — взгляд Накахара из спокойного переходит в озлобленный. В голосе чувствуется его пассивная злость на ту далёкую, но запомнившуюся ситуацию. — Угадай, сколько людей осталось в моём кругу общения после того случая? — Дазай молчит, нахмурив брови. Он всегда считал своего одноклассника мутной личностью, пусть и в некоторых аспектах умной. Парень ставит себя на место Чуи, пытаясь представить: что бы он чувствовал в этот момент? Злость, обиду, разочарование или же отвращение? А может, всё сразу? — Никто. Мне настолько было ужасно понимать то, что эта кучка ублюдков так просто смогла злостно подшутить надо мной, что я решил — мне не нужны такие «друзья», которые в любой момент ради удовлетворения своей потребности в смехе готовы поставить на кон наше общение.       Раздаётся громкий свист чайника. Речь Накахары прерывается, он замолкает. Сложно что-то говорить дальше. Ворошить прошлое — это как копание в старых вещах. Находишь то, что уже давным-давно забыл. И не всегда оно оказывается хорошим с приятными, тёплыми воспоминаниями. Всё же некоторые моменты хочется вычеркнуть из своей жизни и никогда, ни при каких обстоятельствах не вспоминать об этом. Так сказать, выкинуть в мусорное ведро и сжечь его до дотла.       — Я рад, что ты принял правильный выбор и не стал терпеть. Меня больше ошеломляет вот что: почему все твои друзья встали на сторону Ширасэ, а не на твою? Это какими нужно быть мразями, чтобы так сделать? Да, я понимаю, вы были детьми, но это не отменяет наличие разума. И зачем они давали эти сопливые ложные надежды о прекрасной дружбе? Боже, они ставят меня в тупик, — Осаму нарезает на равные кусочки шарлотку и кладёт по два кусочка каждому на тарелку. — Это, в первую очередь, показатель их безразличия и наплевательского отношения к общению. В этой ситуации мне искренне противно поведение, к счастью, твоих уже бывших друзей.       Чуя кивает и пододвигает ближе к себе кружку с горячим чаем. Он не любит казаться жалким в глазах других людей. Но почему-то Дазай, выслушивая Накахару, всегда говорил про друга иначе. Он будто бы показывает ему, что говорить о важных, но болезненных моментах в своей жизни — важно и нужно, и это вовсе не проявление слабости. Чувства не делают тебя жалким в глазах других людей.       Осаму интересно слушать, когда Чуя рассказывает о тяжёлых моментах. Так парень понимает: тот открывается ему и начинает сильнее доверять. И Дазаю даже становится неловко от того, что он умалчивает о себе. А ведь у подростка в жизни тоже не всё так легко…       — Этот пирог изумителен! Это лучшая шарлотка в мире, Осаму! У твоей бабушки, видимо, золотые руки! — восхищается пирогом Накахара.       — Да-да, Чуя, я обязательно ей это передам, — усмехается Дазай, предвкушая, как же пройдёт их первая ночёвка.