Серьезно, Северус? Зелье времени?

      Грязнокровка.       Я назвал ее Грязнокровкой.       Из всех приводящих в бешенство ошибок, которые он мог бы совершить в своей никчемной жизни, эта стала худшей. Он не мог вернуться в Коукворт без нее.       Стоя в кладовке класса зелий, Северус тщательно выбирал только лучшие из необходимых ему ингредиентов.       — Над чем ты работаешь, мой мальчик? Опять варишь для Больничного крыла? Я давно говорю, это время года слишком напряженное для вас, студентов. Я всегда говорил, что экзамены должны быть равномерно распределены, чтобы студенты не пытались втиснуть повторение пяти лет лекций в одну неделю. Но разве кто-то слушает старину Горация? Нет. Я ведь всего лишь на протяжении десятилетий преподаю в этом прекрасном учреждении. В любом случае, счастливого зельеварения, — закончил свой монолог Слизнорт.       Северус хмыкнул, взял то, что нужно, и ушел в свою новую, частную лабораторию. Если бы он не ответил, над чем именно работает, то у него могли бы возникнуть проблемы, если/когда Слизнорт поймет, что он задумал. Северус уже сдал экзамены С.О.В., и единственное, что оставалось делать студенту пятого курса, — это ждать. Оставшиеся занятия будут представлять собой упрощенные версии обычных уроков с максимально простыми для оценивания работами, потому что профессора должны будут сосредоточиться на экзаменах других курсов. У него же впереди остается еще несколько недель страданий, прежде чем наступят два долгих летних месяца, наполненных агонией.       Только он, мать и… Тобиас.       За пределами замка на землю опускалась ночь, но Северус был слишком занят приготовлением зелья, чтобы это заметить. Он приближался к завершению пока еще тестового варианта. Северус был уверен — оно сработает, оно должно сработать.       Несколько граммов песка времени, несколько перемешиваний, и зелье будет готово. Люциус Малфой был достаточно любезен, чтобы предоставить нищему полукровке ужасно дорогой ингредиент. Правда, за него Северусу придется «заплатить» в десять раз больше его рыночной стоимости, изготавливая для Малфоя незаконные зелья.       Два года незаконного зельеварения стоили того. Все что угодно, лишь бы избежать целого лета страданий.       Северус заколдовал свою палочку так, чтобы та помешала зелье сорок два раза по часовой стрелке и сорок три раза против. По одному обороту вперед за каждый день и по одному назад за каждую ночь. Сорок два дня, шесть недель. Он прибудет в Лондон как раз вовремя, чтобы передать Малфою следующую партию зелий, успеть купить школьные принадлежности и вернуться обратно.       Идеальное лето, за которое ему не придется страдать.       Северус смотрел на металлическую палочку для перемешивания, подаренную ему на втором курсе Лили. Он так сильно скучал по ней.       Почему я назвал ее этим ужасным словом? Почему из всех вариантов, я выбрал худший?       — Ну посмотрите-ка, у Нюниуса есть частная лаборатория.       У Северуса кровь застыла в жилах.        Как они меня нашли? Как они всегда меня находят?       Это была его третья частная лаборатория за несколько месяцев. Не важно, сколько защитных чар, щитов и потайных ходов он устанавливал, чертовы гриффиндорцы всегда его находили. Всегда.       — Не собираешься поприветствовать нас, Нюниус? Это ужасно грубо. Что скажете, парни? Мы должны преподать ему урок.       — Это зелье очень нестабильное, — сказал Северус. Не то чтобы это имело какое-нибудь значение для Мародеров, им было все равно, но если он их не предупредит, то запросто вылетит из школы, если эти болваны пострадают, уничтожая зелье.       — Нестабильное, да? Тогда мне лучше не ускорять процесс, — Сириус Блэк выступил из тени, его глаза блестели злобой.       Блэк взмахнул палочкой, и скорость перемешивания зелья увеличилась. Светящаяся бегущая строка, отсчитывающая обороты, ярко замигала, число оборотов мгновенно перевалило через сорок два и достигло сотни.       Испорчено.       Оно испорчено.       Они все испортили.       Северус послал заклинание в ближайшего Мародера. И еще одно, и еще.       Квартет придурков начал посылать заклинания в его сторону.       Четверо на одного. Мародеры никогда не вели честных дуэлей, но сейчас, утопая в гневе, впервые за все годы обучения, Северус почувствовал себя равным соперником.       Проклятия, проклятия и проклятия. Вокруг них разлетелось стекло.       Его тело начало болеть от магического истощения и травм, полученных от гриффиндорцев, но Северус не собирался сдаваться. Если ему придется страдать этим летом, то они будут страдать от его гнева.       Петтигрю послал заклинание «Обезъяз» в сторону Северуса, но тот смог увернуться, отскочив в сторону. Заклинание же попало в горелку, установленную под котлом, и зелье взорвалось. Содержимое котла забрызгало всех присутствующих.       Тошнота доминировала над ощущениями, борющимися в теле Северуса, а затем наступила темнота.

***

      — Сукин сын, это действительно больно, — проворчал Сириус, придя в себя. Лаборатория была разрушена, а Блэк был уверен, что его руки сломаны.       — Давай, пора убираться отсюда, — сказал Джеймс с распухшим от жалящих проклятий Северуса лицом.       — Мы должны отвести тебя в Больничное крыло, — сказал Римус, голос разума Мародеров. — Возможно, нам придется левитировать Питера. Ты не знаешь, какое заклинание может заставить ноги человека вывернуться коленями внутрь?       Северус же оставался неподвижным и молчаливым до тех пор, пока четверо его мучителей, наконец-то, не ушли.       Снейп в полном опустошении уставился на свое испорченное зелье.       Что мне теперь делать? Что же, выходит, я должен прожить все лето с чувством вины и в одиночестве?       Парень похлопал себя по мантии и обнаружил, что его палочка пропала.       Эти придурки украли мою палочку, пока я был в отключке, и это уже не первый раз.       Мне нужно в Больничное крыло, по крайней мере, ученица Помфри добра ко мне. Она заставит их вернуть мне палочку, даже если у нее нет возможности наказать их за кражу.       Северус, как смог, в своем состоянии, прибрался в комнате. Его руки были покрыты зеленой чешуей, и парень даже не смел попытаться представить, что еще с ним сделали Мародеры.       Не то чтобы это имело значение. Единственная ведьма, на которую я хотел произвести впечатление, ненавидит меня.       Он вышел из лаборатории со всей уверенностью, на которую был способен. Ему придется пройти почти через всю школу, чтобы добраться до Больничного крыла.       — Эй, что с тобой случилось? — За его спиной раздался незнакомый голос. Это было непривычно, но, учитывая все брошенные в него заклинания… кто знает, что Мародеры сделали с его слухом.       Долговязый светловолосый парень подошел ближе, осматривая его мантию: — «Дай угадаю, проблемы с оборотным зельем? Снейп сможет помочь.»       Северус был доволен тем, что его репутация достигла уровня, на котором сокурсник считает его способным исправить чью-то ошибку в зельеварении. Но в ответ он лишь молча покачал головой: — «Поттер заколдовал меня, я иду в Больничное крыло.»       — Чертов Поттер, — усмехнулся паренек. — Наверное, будет лучше, если я провожу тебя. После взрыва, устроенного тупыми Уизли, половина первого этажа все еще закрыта. Это в духе Поттера — заколдовать сокурсника. И эта его дурацкая «Армия».       Северус хотел бы узнать, кто этот парень. Эмблему его факультета не было видно под мантией, но если предположить, то он — двоюродный брат Люциуса Малфоя, с почти такими же серебряными волосами.       Но Люциус сказал бы мне, если бы в Хогвартсе учился его родственник, верно?       — Поттер злится на слизеринцев без всякой на то причины, — блондин нырнул в скрытый за гобеленом проход и направился к потайной лестнице. — Я всегда радуюсь, когда Снейп сбивает с него спесь. Это лучшая часть «зелий».       Северус ломал голову, пытаясь вспомнить этого парня. Моменты, когда он мог поставить на место Поттера, были лучшими моментами за день, хоть и случалось такое гораздо реже, чем ему хотелось бы. Уроки зелий же были редки тем, что профессор Слизнорт был хотя бы отчасти справедлив.       — Хотя он ни за что не справился бы ни с одним зельем, если бы у него и Уизила не было грязнокровки, нашептывающей им на ухо ответы.       — Не называй ее так, — автоматически сказал Северус.       — Верно, — заговорщически прошептал мальчик, — не хотелось бы, чтобы МакГонагалл подслушала и, как обычно, предположила худшее.       Остаток пути они проделали молча. Северус почувствовал, как по спине поползли мурашки от того, что большинство студентов проходя мимо, приветствуют его сопровождающего. За исключением нескольких лиц, которые выглядели смутно знакомыми, все они были Снейпу неизвестны. Хогвартс не был слишком большим учебным заведением. Возможно, он и не знает всех имен и лиц, но пройти мимо десятков учеников, не узнав ни одного, — это очень странно.       Они завернули за последний угол и пошли к Больничному крылу, звуки криков из которого эхом отражались от стен.       — Интересно, что там происходит? Мадам Помфри обычно вырубает больных, прежде чем делать с детьми что-то болезненное, — пробормотал мальчик.       Они подошли ближе, наполненные болью крики стали громче.       — Остановите это.       — Похоже на Грейнджер, — натянуто проговорил парень.       — На кого?       — Грейнджер. Гермиона Грейнджер, любимая гряз… магглорожденная Поттера, — быстро поправился тот.       — Я не знаю никакой Грейнджер.       Парень фыркнул: «Ты, должно быть, тоже попал под заклинание памяти. Никто из наших не знает Грейнджер. Особенно после того, как в прошлом году во всех газетах писали о том, что она распутничала с Крамом».       — Крам?       — Ловец сборной Болгарии? Чемпион Дурмстранга? Серьезно? Ты вообще знаешь, какой сейчас год? Кто министр?       — Сейчас тысяча девятьсот семьдесят шестой год, Гарольд Минчем — министр.       Блондин замер, прежде чем открыть дверь: «Что… Как тебя зовут?!»       — Северус Снейп.       Глаза мальчика расширились, он открыл дверь.       — Мадам Помфри, вы захотите это увидеть.       Северус последовал за ним. В обычно спокойном и тихом Больничном крыле царила суматоха.       Ученики занимали каждую постель и эльфы Хогвартса залечивали их раны. Поттер был без сознания. Жаль. Северус надеялся, что его жалящее проклятие продержится подольше.       Блэка, Люпина и Петтигрю нигде не было видно.       Типично для них. Верность Гриффиндору — это задница, — подумал Северус.       Еще один приступ крика донесся с ближайшей к двери кровати, и это была единственная кровать, вокруг которой находились взрослые. Целительница выкрикивала приказы незнакомым взрослым. Профессорам?       — Профессор Снейп, вы захотите это увидеть.       — Разве ты не видишь, что я занят, Малфой? — ответил мужчина с сальными черными волосами и слишком знакомым крючковатым носом.       — Но, сэр, этот студент говорит, что он — это вы.       — Я здесь пытаюсь спасти жизнь, и если ты не умираешь, то сядь в кресло, и мы доберемся до тебя, когда сможем, — сказала ведьма, посмотрев на Северуса.       Северус кивнул и занял указанное место.       Он бы предположил, что эта женщина — ученица Помфри, но ее седые волосы и морщины делали это невозможным.       — Не волнуйся, я останусь здесь с тобой, профессор… э-э-э… Северус.       — В этом нет необходимости. Я привык лечиться от проклятий Поттера.       — Поттер… Поттер! О, великий Салазар! Не Гарри, его отец?       — Что? Кто такой Гарри?       Мальчик, — Драко указал на Джеймса, лежащего в кровати: — «Это Гарри Поттер.»       — Чт… Какой сейчас год?       — Тысяча девятьсот девяносто шестой, — сказал Драко.       — Тысяча девятьсот девяносто шестой… Но… Двадцать… — у Северуса закружилась голова.       Девушка, лежащая на кровати, снова вскрикнула, но крик ее потерялся в сером шуме, наполнившем сознание Северуса.       Зелье. Заклинание Блэка ускорило перемешивание. Взрыв.       Я пропустил двадцать лет.       Теряя сознание, Северус услышал взволнованное обращение парня: «Профессор!»       Двадцать лет.       Может быть, теперь Лили захочет услышать мои извинения? Время же лечит, верно?