Познай самого себя

Вечером в субботу все собираются около школы в предвкушении. Мерфи подходит к Эве со спины, по пути накинув на ее плечи свою коричневую куртку. Она стоит в одном лишь зеленом свитере, заправленном в юбку, а по вечерам становится прохладно, и это просто был секундный порыв, который парень исполнил. Она смотрит на куртку, а после переводит взгляд на улыбающегося Мерфи, и только после этого кутается в куртку. — Со всеми своей одеждой делишься? Или сегодня у тебя день благотворительности? — за спиной Мерфи Эва видит Этана, машет ему, подзывая к ним. Мерфи оборачивается, и на какой-то момент на его лице проскакивает непонятное выражение, но парень не позволяет себе это показать. — Можешь считать это инвестициями в будущее. Мерфи навстречу Этану идет, когда Эва не успевает даже ничего сказать. Какое-то время они негромко разговаривают, и Олдридж могла бы уловить каждую мелочь, но вместо этого она выглядывает Хантер, идущую к ней. Она одета в темные джинсы и красную футболку, волосы всегда туго завязаны в хвост — она пытается казаться грозной, и у Филлипс это определенно получается. Хантер надменным взглядом осматривает Эву и куртку Мерфи на ней, но Олдридж почему-то интуицией чувствует, что ее улыбка совсем не оскал, по крайней мере, не к ней, Эве. За все то время, когда девушка только пришла в эту школу, она наблюдала. И эти на первый взгляд люди, совершенно не похожие друг на друга, оказались намного ближе друг к другу, чем Олдридж могла бы подумать. Она усмехается. Заучка, спортсмен, королева и плохой парень. Каждый смотрит на свое отражение в комнате кривых зеркал, на которое так долго не хотели оглядываться. Они четверо оказались совсем не такими, какими себя сопоставляли. — А ты вливаешься. — Я бы выразилась по-другому. Меня скорее кинули на растерзание пираньям. И Хантер сразу понимает. Она чувствует, что одна, хотя за спиной у нее стоят близкие люди верной тенью, но этого не всегда оказывается достаточно. У Олдридж и Филлипс, наверное, есть все, чтобы стать хорошими подругами. Такими, которые в кафе за чашкой кофе всегда встречаются по вечерам, что едят мороженое за просмотром очередной драмы, такими, которые друг друга уберегают от ошибок. Но это все не для Хантер и Эвы. Они свои ошибки отмечают с упоением, словно в очередной раз показали себе, что по-другому не могут. Им бы кидаться попкорном в экран на самых слащавых моментах, им бы вместе в омут бросаться. Такие девушки, как Хантер и Эва, становятся либо такими подругами на всю жизнь, либо до иссушения друг друга ненавидят. — Тебе очень повезло, что у тебя такой невероятный ангел хранитель. — Хантер наклоняется, шепча Эве на ухо. Она ловит взгляд Мерфи, предупреждающий, предостерегающий, потому что он знает: Филлипс может быть жестока, сама того не замечая. И иногда ее нужно вовремя остановить. Но только он не знает, что, когда ушел человек, который был способен ее остановить, девушке пришлось как-то справляться самой. И Хантер справилась. Не обращая внимания на непонимающий взгляд Эвы и ее нахмуренные брови, девушка тянет ее к Этану и Мерфи. — Господа, у нас проблемы. — произносит Хантер, отпуская руку Эвы. И она усмехается, когда Мерфи интуитивно встает между девушками. — Мерфи, что ты натворил? — Этан произносит это не серьезно, но и не с насмешкой. — Пока что ничего. — он усмехается наблюдая, как Этан и Хантер тихо выдыхают. И добавляет совершенно непринужденно. — Но желание возрастает с каждой секундой. Хантер щелкает пальцами прямо перед глазами Мерфи, привлекая всеобщее внимание. — Вы же знаете, как мило в нашем классе относятся к новеньким. Особенно к тем, кого не понимают. Все обращаются на Эву. Она умная девочка, Она понимает, что это связано с тем, что она другая. И также Эва понимает: ничем хорошим для нее это не закончится. — Знаете, именно когда я познакомилась с вами троими, я стала эпицентром проблем. — удрученно усмехается Олдридж. Этан смеется, потирая шею: — Не угнетай, эпицентром скорее является Мерфи, а ты просто попала под раздачу. "А ты просто расходный материал". Эва отчетливо слышит это в том, как он губы поджимает и взгляд от нее отводить. Эва четко слышит это в том, как Хантер покашливает, пытаясь сделать что угодно, лишь бы эта тишина так не давила. Эва отчетливо слышит это в воздухе, но ни с чьих губ это так и не срывается. — Вон та компания. — Олдридж смотрит туда, куда указывает Филлипс. Эва видела их на каждом уроке Рэне. Двое парней, выглядящих слишком неприметно и такая же девушка. Они стоят спиной, и из всего она выделяет волосы одинакового пшеничного оттенка. — Можно сказать наши типичные тусовщики, не похоже, да? — усмехается Филлипс. — Мы не любители стереотипов. Они ни над кем не издеваются, но новеньких они всегда разыгрывают. Ничего серьезного, конечно, не случится, но эти трое могут немного переборщить. Не пей слишком много, никто не хочет присматривать за тобой все время. Эва не смотрит на Мерфи, не смотрит на Хантер, не смотрит на Этана. Каким-то образом она чувствует ободряющую улыбку Мерфи, но это не имеет значения. Имеет значение то, что она позволила поверить другим, что нуждается в помощи. — Я общаюсь с Мерфи. Думаю, ничего страшнее мне уже не светит. Парень глаза закатывает, но он привык. Все разгораются искренним смехом. И если Мерфи — то, что в конце концов скрепляет их и связывает, он готов потерпеть вечные подколы. Рэне собирает всех в круг. Она не говорит об алкоголе, она не говорит об ответственности. Рэне не пытается играть в человека, который имеет право решать, что им делать, а что — нет. Женщине не плевать, но она ничего не может сделать с тем, что им самим плевать. — Повеселитесь. И я думаю: мне лучше не знать, как именно вы будете веселиться. — все, что говорит Рэне. А это значит, что у всех развязаны руки. И никто не собирается их завязывать снова. — Подвох. — все, что говорит Мерфи. — Это мы и узнаем. — понимает Этан. От школы до Кони-Айленда — несколько остановок. От дома Мерфи — еще меньше, но он никогда там не был. Наверное, парень просто слишком боялся увидеть то, что есть у других, но никогда не было у него. Символично, что впервые сюда он приехал с Этаном, Хантер и даже с Эвой. Все ученики растянулись почти на весь вагон, шумно переговариваясь и радуясь незапланированному приключению. Только Этан, Хантер, Эва, Мерфи стоят вдалеке от всего, они не веселятся. — Может, она задумала по-тихому избавиться от нас? Признайте, любой бы с нами не выдержал. — вслух размышляет Этан. — Нет, слишком много работы. Тут надо от одного только Мерфи избавляться. — поддерживает Хантер. — Ты так много обо мне думаешь, Хантер. Осторожно, я ведь могу и привыкнуть. Мерфи улыбается ей той улыбкой, на которую у Филлипс ответного оружия нет, и он это знает. Но она отвечает ему такой улыбкой, на которую парень не может смотреть. И девушка это знает. Эта битва могла бы продолжаться еще вечно, если бы их не прервала Эва: — Как борьба двух рабочих подростков, здоровых, веселых, задорных. Мерфи понадобилось даже меньше секунду, что понять. Эва была уверена: он знает. Мерфи излишне артистичен для того, кем пытается казаться, он слишком импульсивен, когда показывает истинную заинтересованность в чем-то. И Эве невероятно нравится такая его версия. — И нам бы только мериться силой, да? Мерфи бы носить коричневое пальто вместо этой потрепанной куртки, записывать в блокнот даже самые глупые мысли, чтобы все считали его непостижимым, недосягаемым. Но Мерфи тратит себя на это. От резкого толчка Эву и Хантер толкает чуть вперед, а Этан крепко парня удерживает, и Мерфи клянется, что не это прикосновение вызвало дрожь во всем теле. Мерфи клянется, что на миг не забывал, как дышать, когда Хартвинг стоял так чертовски близко. — Я и забыл, каково это: видеть тебя таким заинтересованным в чем-то, кроме вечного саморазрушения. — тихо говорит Этан "А если бы не забывал, что-то бы изменилось?". И это тоже остается невысказанным. Ему бы так хотелось прошептать Этану это, но он знает ответ: это ничего уже не изменит. Зато Мерфи может попытаться сохранить то, к чему они пришли сейчас очень длинным и тяжелым путем, надеясь, что оно не рухнет в один момент. — Ты открыла в Мерфи его ботанскую версию. Это заслуживает награды. Хантер думает, что вот он, тот самый Мерфи, руку только протяни. Хантер смеется, потому что парень наконец стал открываться людям. — Что за книга? Эва оглядывается на парней: — Спроси у Мерфи. — Ты точно вливаешься. — произносит Хантер гордо. Что-то изменилось. Нет, изменилось все. Мерфи смог снова зажечь в себе искру без наркотиков. Этан смог перебороть свои слабости и принять свой главный страх. А у Хантер, кажется, может появиться настоящая подруга, если Филлипс в очередной раз все не испортит. — Мы почти приехали, время на раздумья истекло. — говорит Хантер. И Эва совершенно точно ничего не замечает, что Мерфи отходит от Этана на безопасное для себя расстояние. И Эва совершенно точно не будет говорить об этом. — Я склоняюсь к тому, что она все же поняла, насколько мы безнадежны. — сказал Мерфи. Ощутив на лице холодный освежающий ветер, Этана чувствует, словно его легкие снова могут нормально функционировать. Рэне остается вдалеке, наблюдая за тем, как ребята уходят все дальше к воде. Хантер останавливается, отпуская и возвращается к Рэне. — Значит, вы ничего не собираетесь делать? — Нет. — Рэне говорит спокойно, с легкой улыбкой в уголках губ, прикрыв глаза. Она стоит, полностью отдавшись закатному солнцу, ветер обдувает волосы. И тогда Хантер видит ее. Не учителя, который прошел через столько трудностей, не женщину, которая сама себе построила жизнь, о которой мечтала. Хантер видит такого же человека, которому иногда нужен отдых от самой себя. — И вы думаете мы в это поверим? — Но вам ведь так этого хочется, не так ли? — усмехается Рэне. Возможно, она показывает в этом больше разочарования, чем должна. — Разве любое желание не является чем-то абстрактным? Ведь это и есть диссонанс вожделения: неистово желать чего-то, а когда получишь — отказываться. — Рэне поворачивается к Филлипс, и в уголках глаз женщины проскальзывает нечто, что девушка разобрать не может. — Человек всегда хочет большего, чем может получить. Он хочет все. Диссонанс вожделения в том, что оно существует лишь в нашем подсознании. Мозг человека устроен так, что мы можем все, если включим его. Потому что желание — это всегда сокрытие нашего потенциала, которое нам лень использовать в полную силу. Во и остается только желать, а потом получать и отказываться от этого, потому что разорвать этот порочный круг нам также лень. — продолжает Тейлор. И эта тяжелая тишина повисает между ними. С Рэне слишком сложно. Но и с Хантер не легче. На самом деле это поражает. Мозг Рэне буквально устроен не так, как у всех. Она сломала себе все заводские настройки и перенастроила так, как хотела именно она. В то время как Хантер живет с тем складом, которым ее наполнили в детстве, как вакуум. Переломить свое сознание, убрать все установленные заранее настройки — почти невозможно, но Тейлор любит удивлять. Хантер смеется: — Вы в очередной раз сломали мне мозг. — девушка уходит навстречу Мерфи, стоящего неподалеку. И сделав два шага, оборачивается, оставляя Рэне напоследок. — Но я запомню это. — Она точно что-то задумала. — Хантер успевает шепнуть это на ухо Мерфи на ходу, не останавливаясь. Также она успевает совсем ненароком легко коснуться его руки. А у Мерфи после этого остается горький привкус где-то под языком. Его чуть не сбивает с ног парень из команды Этана. — Прости. — произносит он, придерживая Мерфи за плечи. Мерфи точно видит, как этот парень пытается вспомнить его имя, но в конце концов продолжает. — Присоединяйся, скоро начнется веселье. Мерфи смотрит, как парень убегает к остальным. Несколько ребят несут большую бочку, как понял Мерфи, с пивом, другие разжигают костер. И еще несколько ставят небольшой складной стол. Мерфи усмехается. Они все такие наивные, если думают, что последствий не будет. От всего остается неприятный осадок, послевкусие, которое запросто испортит все. — Не знаю насчет вас, а я просто хочу выпить немного пива и развеяться. — Этан отсалютовал девушкам и, взяв Мерфи за руку направился к скоплению людей. Они не говорили. Они не говорили, когда пальцы Хартвинга нежно прошлись по сбитым в кровь костяшкам Мерфи. Они не говорили, когда Мерфи дыхание от этого задержал. Все это лишь крупицы того, что было раньше. Этан и Мерфи были друзьями. Они нуждались друг в друге, но в какой-то момент все просто пошло не так. На самом деле, это куда проще, чем они оба могли бы признать. Мерфи просто был слишком поломанным, и Этан просто не готов был с этим мириться. И Мерфи это принял. Он смог отойти на достаточное расстояние, чтобы не ранить Этана, но Харвинг теперь сам врывается туда, где его больше не ждут. И Мерфи просто не знает, что с этим делать, чтобы снова не испортить все. Этан здоровается со своими сокомандниками. И Мерфи мысленно поправляет себя, что они его бывшие сокомандники, он силой заставляет себя не смотреть на колено парня. Хартвинг возвращается к нему с двумя стаканами. — И мы не будем говорить об этом. — Мерфи берет стакан, и Этан демонстративно делает большой глоток, смотря на Мерфи. — Нет. А Мерфи усмехается какой-то скомканной неживой улыбкой, выливаея пиво прямо на песок. Этан хватает его за предплечье, когда их лица оказываются на минимальном расстоянии друг от друга. Мерфи чувствует дыхание Хартвинга у себя на виске, и не вздрагивает от этого. Он устал постоянно играть в игры Этана и каждый раз бояться сделать что-то не так. — И что я должен сказать? — Этан говорит тихо и опускает голову. Мерфи отступает от него на шаг. Он не понимает, когда они успели поменяться местами. — Даже, блять, не знаю. — слова Мерфи сочатся ядом. Этан редко видел такого Мерфи, и каждый раз это заканчивалось плохо. — В прошлый раз ты сказал мне, что я разрушаю все, что люблю. Ты хотел, чтобы я ушел. И я ушел из твоей жизни, потому что не хотел все сломать, ведь я только это и умею, да, Этан? Теперь я не могу понять, почему ты снова пытаешься вернуть меня в свою жизнь. Стоя рядом со скоплением людей, которые начинают собираться около разожженного костра, Эта понимает, что более сильный огонь горит в глазах Мерфи. Хартвинг уходит подальше от берега, и парень хотел бы снова не идти за ним, но Мерфи тянет, как марионетку к хозяину. Сколько бы парень не притворялся, он горой стоит за людей, которых любит. Но также есть и обратная сторона медали: он слишком зависит от этих людей. — Я настолько сильно боялся привязаться к тебе, а потом потерять, что выбрал просто оттолкнуть. — Этан выдыхает хрипло и сорвано. — Тебя было слишком много в моей жизни. Мерфи, черт возьми, ты же был ходячим мертвецом. Мерфи смеется так искусственно: — А сейчас, когда я смог перебороть это все и стать живым человеком, ты снова врываешься в мою жизнь. — Не моей обязанностью было спасать тебя. — Не твоей. Но я нуждался в тебе. Мне нужно было покончить с этим. — Покончить с чем? С Мирандой? — Этан говорит прежде, чем может остановить себя. Мерфи отворачивается от него, словно от пощечины. — Миранда не была помутнением от наркотиков. Я любил ее. — тихо отвечает он. — А я тогда кем был? Мерфи отворачивается, он руками себе волосы взъерошивает. Сев на песок, парень поднимает голову. Солнце совсем уже село, и лишь яркие огни, развешанные по периметру, освещают. Этан садится рядом. — Не пялься на него, все с ним нормально. Хантер не смотрит ни на Эву, ни на Мерфи с Этаном. Она успевает одновременно отпивать из своего стакана, усмехаться над Эвой и здороваться с каждым человеком, который к ней подходит. — Почему ты стоишь здесь со мной, а не идешь в самое пекло к своим друзьям? Хантер голову наклоняет набок и улыбается такой соблазнительной улыбкой. Эва понимает, что Филлипс точно знает, как запутать людей. — Потому что это даже интереснее, чем интриги Кэррингтонов. — Я после этого не хочу, чтобы очередной урок Рэне вытянул из меня все силы. — Эва застегивает куртку Мерфи, обхватывая себя за плечи. — Скажу тебе так: у Мерфи за всю свою жизнь не было якоря, который бы мог вправить ему мозги. И было всего несколько людей, которые могли стать этим якорем. Эва смотрит на Этана. Олдридж так хотела не лезть во всю эту драму, но в итоге она действительно переживает за Мерфи, но это же Мерфи. За все это время девушка поняла, что единственная проблема парня в то, что он использует свои возможности только наполовину. — Но Мерфи убедили, что он всегда все ломает. И теперь он не может открываться людям, потому что уверен, что и это разрушит. — продолжает Хантер. Она знает Мерфи. Наверное, именно поэтому она никогда на него не давит, именно поэтому она дает парню столько времени, сколько ему понадобится. Как и сказала Хантер: у Мерфи есть люди, которые могут стать его якорями, просто Мерфи должен самостоятельно справиться со своими проблемами, иначе все буде бессмысленно. — Почему ты говоришь это мне? — Да потому что есть в тебе нечто особенное, что заставило Мерфи тебе открыться и не сбежать. Эва смеется. Особенное. Они оба одинаково зависимые и поломанные. Мерфи ей не открылся, ему и не пришлось, каким-то образом они друг друга просто поняли. И этого оказалось вполне достаточно. Мерфи вытолкнули из его привычного мира, в клочья разорвали душу и заставили жить, Эву тоже. Поэтому не их вина, что они вместе решили разорвать этот шаблон. — Не особенная я, а такая же сломанная. Хантер допивает свое пиво, не отрывая взгляд от Эвы. Хантер знает: из всех именно Олдридж, потому что она о нем ничего не знала, потому что она была чистым, не запятнанным листом. Потому что он встретил девушку не в свои самые худшие времена и не успел все испортить своим саморазрушением. Ведь восстанавливать что-то намного сложнее, и Мерфи сейчас это понимает. Взгляд Хантер становится другим: каким-то тусклым, грустным и одновременно с этим теплым. — Присмотри за ним для меня, хорошо? И уходит к костру. — Все, что я могу сказать тебе точно: тогда я не был готов впустить тебя в свою жизнь, потому что я не был готов терять тебя. Я и сейчас не готов. — Я тоже не готов тебя терять. — Мерфи говорит это так тихо, что Этану сложно поверить. Но парень смотрит на Хартвинга так открыто, боязно и беззащитно. — Но если и исправлять что-то, то на моих условиях. — отвечает парень твердо. И только раз моргнув, Этан больше не видит того уязвленного Мерфи. — Таким ты мне нравишься больше. — Этан усмехается такой улыбкой, на которую Мерфи не может не ответить. — Скажи мне, что я еще не все потерял. — У тебя все еще есть ты. — Я задолжал Эве ответ на один вопрос. Этан встает, отряхиваясь от песка, а Мерфи лишь смеется негромко в ответ: — Осторожней, если не вернешь Эве долг сразу, она потребует проценты. Хартвинг мнется, и в конце концов прикосновение к тыльной стороне шеи Мерфи не заставляет парня дернуться, и Этан считает это определенным прогрессом. — Поговорим потом еще? Это запрещенный прием. И Мерфи отвечает ему тем же: он пробегается по руке Этана кончиками пальцев. — Да. — Я так и не ответил на твой вопрос. — Этан подходит к Эве со спины, отчего она вздрагивает. Повернувшись корпусом к парню, Олдридж выдыхает и хмыкает. — Нет. И Эва не задает больше никаких вопросов. — Хочу напиться в хлам, но не могу. — Хартвинг трет руки от холода. На нем лишь тонкая кофта с длинными рукавами, но парень из принципа не пойдет к костру к своим бывшим товарищам. — А что тебя останавливает? Олдридж начинает жалеть о сказанных словах только тогда, когда они срываются с губ. Каждый раз, когда девушка оставалась наедине со своими мыслями, они уничтожали все правильное, что еще оставалось в Эве. Каждый раз, когда выбор стоял между еще одной бутылкой и жестокой реальностью, Эва уверяла себя, что от одного раза ничего не будет, что она сможет остановиться. И так она чуть не потеряла все. — Что-то останавливает, и это хорошо. Терять контроль — это ужасно, я знаю это лучше всех. — выдыхает Эва. — Расскажи мне что-нибудь, отвлеки меня. Расскажи какой-нибудь самый глупый факт или что-то умное, о чем я потом смогу подумать. Что угодно. Этан просит ее об этом, потому что Эва знает, каково это — оставаться наедине со своей силой воли и думать, когда же самоконтроль треснет по швам. И Эва говорит первое, что пришло в ее голову. — В пятнадцать я прочитала "1984" Оруэлла и я невероятно боялась, что наш мир может стать таким. Через год я прочла "О дивный новый мир" Хаксли и я надеялась, что мы не станем теми разрушителями, которые сами погубим общество. Две совершенно разные антиутопичные книги, в которых смысл один: люди погубят этот мир. Разными методами, способами, через долгое время, но погубят. Оруэлл боялся того, что нас лишать права высказываться, Хаксли — что мы даже не захотим говорить, потому что мы станем жалким стадом, в котором на каждого по одной извилине. Оруэлл боялся, что мы станем лишь бесплодными, не думающими, не чувствующими манекенами, в то время как Хаксли думал, что если дать нам все, то потонем в вечных наслаждениях. Оруэлл писал о том, что нас лишат правды, а Хаксли — что мы не захотим ее слышать в потоках искусной красивой лжи. Если говорить проще: в "1984" людей подчиняли своей воле через боль и страдания. а в "О дивный новый мир" — через удовольствия. В "Возвращении в дивный новый мир" все борцы за гражданские права и рационалисты, что призывали сопротивляться тирании, "Не учли, что человек обладает почти безграничной тягой к развлечениям". Нас губит не то, что мы ненавидим, а то, что мы любим. И мы губим это в ответ. — Ты слишком умная. — Этан даже не пытается скрыть свой пораженный шепот. Он смотрит на Мерфи, так и сидящего напротив солнца. Возможно, так он пытается согреться от своего вечного холода, гоняющего сквозняк по ребрам. Он смотрит на Мерфи, который еще недавно был не живым, ходячим трупом — не больше. На Мерфи, у которого уже нитями жизни было прописано сторчаться в каком-нибудь притоне. Но парень оказался сильнее того, что ему предрешили. Вот только зачем такой Эве, которая слишком умная, слишком самодостаточная, нужен Мерфи? Зачем ей вообще нужен кто-то, если она сама для себя решение всех проблем? Но просто Этан не знает Эву. Он понял впечатление, которое она производит, но не суть. — Я просто немного перефразировала "Культуру времен Апокалипсиса" Адама Парфея. Когда Этан только собирается что-то сказать, появляется Хантер, хватает их обоих за рукава одежды и тянет за собой. Она идет нетвердой походкой к Мерфи, слегка покачиваясь, а Этану с Эвой только и остается переглядываться и следовать за ней. Хантер падает рядом с Мерфи, расправляя ноги на песке. — Мне определенно нравится этот день. — Филлипс говорит, слова растягивая и укладывая голову ему на колени. — Хантер. А Филлипс смеется в ответ, руку Мерфи себе на плечи закидывает. А он ведь не может не видеть в ней маленькую беззащитную девочку, которая просто хочет тепла. Мерфи к Эве оборачивается, и, видимо, они, сами того не ведая, достигли высшего уровня понимания, потому что Эва кивает, понимая его без слов. Олдридж протягивает парню его куртку, и Мерфи заворачивает Хантер в нее. — Хантер. — ни Этан, ни Эва не могут понять тон Мерфи. Он говорит одновременно холодно, но с крупицами затаившейся нежности. — Успокойся, Мать Тереза. Этан и Эва лишь смеются, видя как растерянный Мерфи не знает, что делать. Зрелище захватывающее. — Ты решил сыграть в Большого Брата? Мерфи замирает. Он знает, что Эва имела в виду. "Большой Брат следит за тобой". Но Эва, совсем не подозревая, попала прямо в точку. Все четверо оборачиваются на непонятный звук, доносящийся от сборища людей. То ли крик, то ли смех. Искры огня раскаляются, накал становиться жарче, а люди раскрепощеннее. Ребята переглядываются, но Рэне нигде не видно. — Как Рэне говорила? — Этан усмехается сам себе. — Точно. Лучше всего понять, на что способен человек, можно, если поставить его в критическую ситуацию, из которой он изначально не видит выхода. — Значит, экспериментировать на нас она так и не перестанет. — подытожила Эва. Хантер встает на ноги ровно, лицо ее озаряется серьезностью. А Мерфи осматривает ее с недоумением. Хантер хорошо умеет притворяться, когда ей это надо. Он понимает, что Филлипс просто надо было развеяться, хоть на секунду сбросить с себя вечные оковы ответственности за всех и за себя в первую очередь, но не может. — Что? Надо же было как-то привлечь твое внимание. — на слова Хантер Мерфи только глаза закатывает. И все происходит в один только миг. Раз. И Эву с ног до головы обливают пивом. Два. И Мерфи сбивают с ног. Три. И около костра начинается драка. Во всей этой суматохе Мерфи не может встать, Хантер не может даже осознать все, прокрутить в сознании все события логической цепочкой, Этан срывается с места в эпицентр драки, а Эва пытается ровно дышать. Мерфи впервые жалеет, что никто не следит за пляжем, что никому нет дела до того, что делают здесь очередные пьяные подростки. Но он знает, что где-то недалеко есть душевые кабинеты, и это уже звучит, как план. — Стой здесь. — он берет лицо Хантер в свои руки, говорит так, что точно уверен: девушка послушает. Она прикрывает глаза, делает быстрые рваные вдохи и выдохи и возвращается в реальность с грозным выражением лица. Конечно, Мерфи знает: она не станет выполнять его приказы, но таким способом парень просто привел ее в норму. — Ну уж нет. Я уведу остальных, а Этану оставлю разобраться с теми, кто решил подраться. Мерфи кивает и уводит не сопротивляющуюся Эву в другую сторону от костра. Он оборачивается всего на секунду — Хантер тушит костер и говорит всем уходить. Он улыбается, хотя Филлипс этого не видит. Ожидала ли этого Рэне — не важно, главное, что все четверо могут объединиться и исправить ситуацию. — Душевые в другой стороне. — теперь Эва ведет его. Они уходят с пляжа и приходят к большому зданию. Слева от него и находятся душевые. Эва осматривает полностью мокрый свитер, Мерфи еще не видел у нее такого выражения лица, но Олдридж быстро смаргивает эту пелену. Ее юбка пострадала меньше всего. — Я могу дать тебе свою футболку. Других вариантов у Эвы нет, поэтому она соглашается. Наверное, это должно было быть неловко, но в данной проблеме, которую образовали не Мерфи, Эва, Хантер и Этан, им совершенно не до этого. Олдридж задерживает взгляд на татуировке парня, переходящей с груди на левое плечо. Дракон, обвитый ветками лозы, у которого хвост обвивает плечо и немного часть руки. Девушка рассматривает ее до тех пор, пока Мерфи не надевает куртку, застегиваясь. Словно Эва увидела нечто слишком личное, залезла дальше, чем должна была, но Мерфи ничего не говорит. — Такая щедрость за один день. Не разорись на мне, Мерфи. Больше всего времени Эве понадобилось, чтобы отмыть волосы, она мысленно жалеет, что не выпрямляет волосы, потому что намного сложнее вымыть остатки смузи из кудрей. Закончив, Олдридж позволила себе небольшую передышку. Мерфи уже ушел обратно, а Эве осталось решить: хочет ли она возвращаться. Она дыхание пытается успокоить, прислонившись к стене спиной. Футболка Мерфи с символикой Нирваны. У него плохо получается строить плохого парня с его внутренним миром, но Мерфи так старается, что Эва ничего не скажет. В какой-то мере, все они кого-то из себя строят. Она выходит в футболке Мерфи, с мокрыми волосами, которые теперь достают ей до пояса и видит парня. Мерфи ее ждал. На часах Эвы показывается ровно два ночи, парень стоит с полузакрытыми глазами, прошло точно полчаса, как Эва пыталась отмыть волосы. Но Мерфи все равно ее ждал. Хотя совсем не подозревает, что там творится, не знает, что с Хантер и Этаном. Эва старается внутреннюю сторону запястьев спрятать, но Мерфи все равно видит. И ничего не говорит. — Ты мог не ждать меня. Мерфи не отвечает. Хантер с Этаном собирают весь мусор, что после себя оставили. У Харвинга подбита губа и слегка рассечена бровь, но это не критично. Вдалеке на бревнах рядом с потухшим костром сидят все остальные, некоторые уже уснули, но остальные все равно не разговаривают. У двоих парней побитые лица, а Рэне все еще нигде не видно. Мерфи и Эва не спрашивают ничего, они просто молча начинают помогать. Этан и Хантер тоже ничего не спрашивают, Филлипс почти невесомо по руке Эвы пальцами проходится, а Этан слегка кивает. Олдридж этого вполне достаточно. Когда они заканчивают убираться, подходит Рэне. Она осматривает все это с непонятным выражением лица. Но как только женщина оборачивается на Хантер с таким волевым взглядом, на Эву, всю мокрую и в футболке Мерфи, но не опускающей головы, на Этана с подбитой губой и рассеченной бровью и на Мерфи со взлохмаченными волосами и в одной лишь куртке, в ее глазах появляется одобрение, которое Тейлор даже не пытается скрыть. — Повеселились? — Да. — холодно отвечает Мерфи, смотря на остальных учеников. — Мы хорошо повеселились, когда разгребали то дерьмо, что они натворили. — Не злитесь, я знала, что вы окажетесь голосом разума. — Рэне улыбается им, но никто не отвечает тем же. — Просто мы знали, что даже этот отдых вы превратите в еще один урок, от которого пострадаем только мы. — произносит Этан. Рэне вздыхает и подходит к ним. Неосознанно, но все четверо становятся в ряд, прижимаясь друг другу теснее. — На самом деле не было ни подвоха, ни очередного урока. По крайней мере, я знала, что вы точно не создадите проблем. Я полностью предоставила вам всем свободу, и это решение каждого человека, что сделать с этой свободой. И также ваш выбор, решать проблемы или нет. Никто из них уже не злиться, обида, что Рэне не было рядом, когда они в ней нуждались, прошла, но горький осадок остался. Они все еще стоят слаженным механизмом. У женщины все-таки получилось. Когда Рэне только пришла в школу, никто из них никак друг с другом не контактировали, они были незнакомцами, даже с каким-то определенным прошлым, Этан и Мерфи, Хантер и Мерфи, Хантер и Этан стали просто незнакомцами, а с Эвой они даже не обращали друг на друга внимания. Но у Рэне получилось: она сделала их одной командой, чем-то цельным. Она говорит: — Знаете, я горжусь вами. И как-то эти слова подействовали катализатором. Что-то внутри оттаяло, хотя Тейлор не добивалась такого эффекта, она говорила искренне, и все четверо это почувствовали. Наверное, больше не было нужны в самодельной броне, поэтому они понемногу отступали друг от друга, подходя ближе к Рэне. — Идите за мной. И Эва, Хантер, Этан, Мерфи пошли без пререканий, вопросов. Пять бревен образовали круг, на четырех из них все поместились. Женщина внимательно их осматривает, она достает из кармана бинты с пластырями и кидает двум избитым парня, по-прежнему не произнеся ни слова. — Если бы Хаксли сейчас нас видел, он бы сказал, что мы этого стоим. — шепчет Эва на ухо Этану. — Похоже, он все-таки был прав. — точно так же отвечает ей парень. Рэне садится посередине на свободное бревно, Мерфи с Хантер садятся справа от нее, а Эва и Этан — слева. — Хорошая вечеринка вышла, да? — тон Рэне не злой, не осуждающий. Но все равно все головы виновато опускают, и лишь Мерфи с Хантер, Этан с Эвой сидят ровно, потому что они на своей шкуре поняли, каково это: быть за все ответственными. — Вы знаете, как быстро человек теряет свой облик? Сейчас я расскажу вам до какой низости могут дойти люди, получившие абсолютную свободу. В 1974 в выставочном центре Неаполя Марина Абрамович провела эксперимент. Суть была проста и элегантна: в течение шести часов она позволила людям обрести полную власть над своим телом. Она встала перед длинным столом, на котором были сложены семьдесят два предмета: перья спички, нож, гвозди, цепи, вино, лезвия, скальпель и даже пистолет. Она оставила записку, в которой было сказано, что эти предметы можно использовать как угодно. Сначала люди были аккуратны и нежны: они дарили ей цветы, целовали ее, но постепенно заходили все дальше. К третьему часу вся ее одежда была изрезана, а к четвертому — лезвия добрались и до ее кожи. Кто-то надрезал Марине горло и пил кровь. Один мужчина приставил заряженный пистолет к ее виску, положив на курок ее собственный палец. На протяжении шести часов Марине Абрамович отрезали волосы, втыкали в тело шипы роз, резали кожу на шее, а потом наклеивали пластырь на рану. Когда эксперимент закончился, она сказала только одно: "Удивительно, насколько быстро человек может вернуться в дикое состояние, если ему это позволить". Никто не говорит ни слова в течении следующего часа. Наверное, Рэне затронула то, существование чего все отрицали, она зашла намного глубже, чем все того думали. И речь совсем не о Хантер, Эве, Мерфи и Этане. Тейлор умеет влиять на сознание людей, хотя она даже ничего не сделала. — Мы не хотели быть какими-то дикарями. — говорит один из парней, которые подрались. — Просто немного потеряли контроль, но мы усвоим этот урок. — поддерживает его другой. Они оба в синяках, ссадинах, но сейчас спокойно сидят рядом, парни жмут друг другу руку, и это все, что имеет значение. — Давайте просто... Поговорим. — произносит девушка, которая облила Эву. — Прости меня, Эва, я не должна была этого делать. Этан хватает Эву за руку инстинктивно, но это и не требуется. Эва и не была зла, ей было больно от того, что ее не приняли. Но как только эта девушка начала говорить, Этан схватился за девушку, не для того, чтобы удержать, а чтобы не оставлять ее одну, лица Хантер и Мерфи напряглись, и они незаметно поддались вперед. Эву приняли те, кто ей уже стал дорог, и этого тоже достаточно. Они все разожгли новый костер, Мерфи купил зефир. Освещенные фонарями, греющие руки об огонь, разгорающиеся хохотом и смотрящие друг на друга совсем по-другому, они говорили всю оставшуюся ночь. *** Мерфи рукой глаза прикрывает от палящего солнца, Эва потягивается навстречу рассвету, ее волосы уже высохли, а одежду отстирать так и не получилось, поэтому она все еще в футболке Мерфи, но он и не против. Все остальные уже разошлись, но Этан, Хантер, Эва и Мерфи так и стоят недалеко от школы, потому что, наверное, если они разойдутся, эта атмосфера чего-то новоприобретенного просто растворится. Это чувство спокойствия безмятежности, протекающее по венам, уйдет, и они все снова станут уставшими, запутавшимися и ни во что не верящими. Мерфи и Эва не хотят возвращаться в то место, где их в одиночестве поглощают собственные мысли, Этан и Хантер не хотят возвращаться в то место, где они не смогут побыть наедине с собой. Этан быстрым прикосновением к его лопатке привлекает внимание Мерфи. Он идет прямо от школы, и Мерфи, не раздумывая ни секунды, за ним, а вслед за ними обоими пошла и Эва, прихватив с собой Хантер. Вот так они стали одним единым механизмом, где каждый имеет значение. — Куда мы идем? — спрашивает Мерфи. — Узнаешь. — Этан улыбается ему нахально. Хартвинг приводит их к небольшой кофейне, в которой есть скромная библиотека. Мерфи помнит: он и Этан каждый день приходили сюда раньше. Парень читал, а Хартвинг просто наблюдал за ним. Сейчас совсем раннее утро, и кофейня только открылась, поэтому они четверо одни в помещении. Вдохнув полной грудью воздух все еще спящего, чистого мегаполиса, они с новыми силами входят в кафе. Мерфи давно не чувствовал эту атмосферу спокойствия, тепла. Эва видит шкафы с книгами, и Мерфи не может не улыбнуться от, как ее блеск в глазах борется с самим солнцем. — Я обожаю это место. — произносит Эва, внимательно осматривая каждую полку. — Я хочу кофе, оставим этих ботаников наедине со своими безделушками. — Хантер кладет свою руку на сгиб локтя Этана. Эва берет одну книгу за другой, словно хочет успеть все. Мерфи наблюдает за ней, опираясь плечом на другой стеллаж. Когда девушка выбирает одну книгу, парень подходит к ней со спины, из-за плеча читая описание. — Красивая книга. — шепот Мерфи над ее ухом в этой звенящей тишине заставляет Олдридж слегка вздрогнуть. Он помнит, как Эва пугалась, когда к ней подходят со спины, но никогда ничего не говорил, а сейчас она привыкает. — Ты читал ее? — Нет, но я знаю, что это письма, которые отец пишет своей умершей дочери. Это обращение жизни посредством слов, мыслей, уроков. — Мерфи забирает книгу аккуратно, не прикасаясь к руке Эвы. — Думаю: Рэне бы понравилось. Их окликает Хантер, и Мерфи ставит книгу обратно, на секунду задержав свой взгляд. Себе и Эве Этан взял чай, Хантер — капучино, а Мерфи протянул его любимый американо, добавив: — Самый горький, как ты любишь. Эва с Мерфи вдвоем сели на одну сторону, Хантер с Этаном — на другую. Какое-то время им всем нужно было просто помолчать, выпить ароматный напиток, взбодриться. — Сумасшедшая ночь вышла. — рассмеялся Этан. — И это даже не я устроил. На слова Мерфи все демонстративно удивились, положив руку на сердце. Один слаженный механизм. Он смеется: — Вы что, репетировали это? За все это время границы, которые все они установили, незаметно стерлись. Мерфи открылся Эве, точно так же, как и Эва — Мерфи. Хантер и Этан снова начали общаться, как и Мерфи с ним. И впервые у Филлипс может появиться настоящая подруга. Он достает из кармана обычную монету, пододвигая ее к Хантер. Спустя несколько секунд на ее лице появляется понимание, а после и хитрая улыбка. — Раньше мы с Мерфи любили рассказывать друг другу истории. И рассказывали мы их передавая друг другу монету. Как мы говорили: у кого монета, за тем и правда. — объяснила Хантер. — Каждому пора раскрыть по одной тайне. Я начну. Каждую ночь я выбиралась из окна, чтобы порисовать в заброшенной подземке, которая, как оказалось, является частной собственностью. И недавно произошла, так сказать, облава. А я же идеальная дочь, идеальная ученица, которая поступит в лигу плюща, я же не могу попасться на таком нарушении. Я сбежала, оставив человека, который много раз меня спасал. Я хотела сохранить свою репутацию. — Хантер усмехается так болезненно. Филлипс смаргивает эту пелену. Что бы она не говорила, что бы не думала, для Мерфи она самый сильный человек, которого он когда-либо видел. Потому что у нее есть силы посмотреться в это кривое зеркало, увидеть, кем она становится, и признаться в первую очередь себе, а не другим. — Продолжаем раскапывать свои могилы, ребята. — произносит Хантер так, словно минуты ее слабости и не было. Филлипс передает монету Этану. Он смотрит на нее, решая, сможет ли сейчас сделать этот шаг. В конце концов он крепко сжимает эту монету в кулаке. — Отца могли посадить, когда мне было пятнадцать. Тогда я еще верил, что у меня нормальная семья, и всеми силами хотел ее сохранить. Он предложил контракт другой компании. Но договор был липовым, мой отец, можно сказать, чуть не обокрал миллионы людей. Я знал об этом, но смолчал. Мерфи понимает Этана. Он знает, каково это — любить своих родных и пострадать от этого. Хартвинг выбрал защитить людей, которых считал своей семьей, и не его вина, что они того не стоили. Парень почти не говорил Мерфи об отце, но в какой-то мере понимал, из чего был вылеплен Этан, понимал, кто мог сделать его таким. Эва думает долго и опять по инерции сжимается, когда ей передают монету. Слишком много граней стерто, слишком много открыто. И ей бы осмелиться пойти также, а не запереть себя снова в скорлупу. Видя ободряющий взгляд Мерфи, теплую улыбку Этана, кивок Хантер и все же решается. — У меня была алкогольная зависимость. И тогда все проясняется. Мерфи и Эва нашли друг друга, как те, кто потерял контроль однажды и после не могли остановиться. Они нашли друг друга, как те, кто прошли через одну и ту же мясорубку, потеряли все и пытаются как-то начать сначала. — Теперь все складывается, верно? — догадывается Эва. — Я была в клинике против алкоголизма, когда мне исполнилось восемнадцать. В итоге я потеряла один год учебы, что сейчас может отразиться на моем поступлении, потеряла отца и себя. — она пронизывает их всех внимательным взглядом. — Но, возможно, сейчас снова нашла. Эва протягивает монету Мерфи, но он смотрит на ее руку как-то странно и не может взять монету. Этан улыбается ей, слегка склоняя голову, он берет монету из рук девушки и кладет на стол возле Мерфи, только после этого парень берет ее. Эва снова ничего не говорит. — Вот мы снова и вернулись ко мне. — Мерфи обрывает себя за секунду до того, как снова рукой волосы растреплет, показывая, что уязвим. — Зачем торопишь конец, Гименей? Если б ты миг продлил в бесконечность, то этим бы вскоре убил меня. — шепчет Мерфи, на миг прикрывая глаза. — все знают, что я был наркоманом, но никто не знает, как я пришел к этому. Мама видела во мне отца, который сбежал еще до моего рождения. Вот от кого я унаследовал гены. Она била меня каждый раз, когда была под кайфом, а потом умерла на моих глазах от передоза. — Мерфи поднимает глаза на Этана, где одновременно перемешивается дикая ярость, боль и сожаление. — История имеет свойство повторяться, да? Никто ничего не говорит, потому что это то, через что каждый из них должен пройти самостоятельно. Мерфи сильнее, чем думает. Он справится. — Знаете, я действительно долго не мог принять, что можно продолжать любить человека, даже если он причинил тебе много боли. — подытожил Мерфи. Сейчас, когда все границы стерты подчистую, стены снесены, не осталось больше никаких секретов, они в опасной близости от того, чтобы стать настоящей семьей, И пусть еще через многое придется пройти, но у каждого появилась опора, вера и надежда. И это больше никого не пугает. Мерфи слышит из уст Хантер давно забытое имя и не может реагировать на этот сдавленный шепот, потому что давно убил в себе эту часть. Но он отзывается, потому что, возможно, она хочет возродиться. — Возвращайся домой. — просит Хантер. Он улыбается Филлипс грустной улыбкой. Такой, благодаря которой Хантер заведомо принимает проигрыш, но не может не попробовать. Мерфи для нее человек, который всегда рядом с ней, но они никогда не вместе. — Я итак дома.