Познай самого себя

Стоит Рэне только зайти в кабинет мистера Гроссмана, как его лицо озаряется улыбкой. Женщина не дожидается разрешения или даже короткого кивка, она просто бесцеремонно входит в кабинет и садится на стул, упирая локти об стол. — Я видел, что всего за три урока у вас уже стопроцентная посещаемость. Признаюсь честно, я удивлен. Я думал, что уже под конец года никто не будет ходить на философию. Рэне улыбается, не скрывая свою гордость в глазах. — Я была слишком убедительной. Тейлор подмечает все, что здесь изменилось за столько лет. Всегда меняется атмосфера. Когда женщина здесь училась тридцать лет назад, все было таким холодным и пустым. Спустя столько лет женщина чувствует здесь теплоту, поэтому она вернулась. Теперь директор — мужчина примерно ее возраста. У него легкая щетина, небольшие морщины в центре лба, короткие темные волосы с выбритыми висками и такая непривычная радость и теплота во взгляде. Всегда меняется атмосфера. Теперь в этом кабинете шторы всегда открыты, пропуская солнечный свет, на стенах висят не дипломы и награды, а яркие фотографии учеников на разных соревнованиях, выступлениях и на выпускном. Рэне понимает: ему не плевать. — Как бы мне хотелось и дальше слушать похвалу в свой адрес, я пришла по другому делу. Гроссман кивает, снова сделав свое лицо серьезным. — Я пришла к ним только к концу года и сейчас немного смогу их научить, поэтому я хочу, чтобы в один день они просто насладились последними днями учебы перед экзаменами. — И что вы предлагаете? — Организовать поездку на пляж. Он долго думает, и Тейлор с каждой секундой становится сложнее ждать, потому что она знает, что означает такой взгляд. Взгляд связанных рук, когда хочешь помочь, но не можешь. Не позволяют обстоятельства, ценности, жизненные ориентиры. Наконец, мистер Гроссман не выдерживает ее взгляда и тяжело вздыхает: — Я вас понимаю, мисс Тейлор, я сам не могу смотреть сейчас на выпускников, но ничего не могу сделать. Такую поездку надо было обговаривать заранее. А так как вы недавно пришли в нашу школу, вряд ли вам бы одобрили заявку. Даже если бы я закрыл глаза на это, сейчас все учителя заняты подготовкой своих учеников к экзаменам и планированием выпускного. — мужчина руками всплескивает и, кажется, правда жалеет, что никак не может помочь. Вот только Рэне не жалость нужна, а помощь и понимание. Женщина пытается держать себя в руках, когда так хочется послать все. Ее взгляд потухает, и Гроссман сам опускает голову. — Неужели ничего нельзя сделать? — бушевала Рэне. Но здесь она абсолютно бессильна, поэтому лишь расправляет плечи и шумно выдыхает. Гроссман еще молчит, и для Рэне это ощущается вечностью. Он продумывает варианты, но так и не может найти подходящий. И смотря в глаза женщины, ему становится невероятно грустно и стыдно. Настолько, что в какой-то момент мужчине кажется, что иногда нормально поступиться со своими убеждениями. — Видимо, нет. Тейлор отворачивается и признает, что иногда все идет не так, как этого бы хотелось. Отличные идеи всегда приходят поздно. Но это не значит, что женщина просто так отступит. Одно из ее жизненных правил — не сдаваться, даже если очень хочется. Рэне обязательно добьется разрешения, просто немного позже. Уже около двери в самый последний момент директор ее окликает: — Мисс Тейлор. — мужчина ждет, когда Рэне повернется и взглянет на него своими проникновенными глазами. — Технически от школы вы не можете устроить эту поездку. Но, если я не ошибаюсь, каждый из ваших учеников уже совершеннолетний, поэтому после школы или в выходные они могут идти, куда хотят. И, понимая о чем мистер Гроссман пытается ей намекнуть, Рэне сама этого не контролирует, но расплывается в улыбке. — Я вас поняла. — и добавляет уже тише. — Спасибо. *** Вчера после школы Мерфи вернулся к Миранде, зная, что скоро у нее начнется ломка, и всю ночь провел, держа в руках ее хрупкое тело, трясущееся в конвульсиях, вытирал каждую ее слезу, и ни разу не отпустил. Самое худшее в наркотиках — это отходить после них. И Мерфи с Мирандой знают это лучше всех. Именно это и вызывает привыкание. Не кайф, который испытываешь, вкалывая очередную иглу в вену или занюхивая еще одну дорожку, а пустота, сопровождающаяся ужасной дрожью по всему телу, когда не можешь даже руку поднять, и все, на что хватает сил — только лежать в бреду. Именно это состояние заставляет принимать одну дозу за другой, потому что иначе от него избавиться невероятно сложно. — Я не могу, не могу, не могу. — Шепчет она хрипло. И Мерфи становится невыносимо. Он игнорирует ее дрожащий голос, игнорирует ее руки, бьющие парня в грудь и слова, которые она кричит в порыве ужасной ломки. Миранда кричит, срывая голос, она падает в руки Мерфи, обессиленная и плачущая, а парень держит ее волосы, когда девушку рвет над унитазом. Прижимается лбом к ее макушке и руками обхватывая талию, пока Миранда дышит загнано. И так продолжалось всю ночь. Девушка, держа парня за руку, смыла все свои наркотики в унитаз, а теперь они сидят на полу в доме Миранды, пытаясь это пережить. — Ты пройдешь через это, я знаю. — Мерфи произносит это между ее приступами, когда Миранда не пытается вырваться, просто сидит, опустив голову на плечо парня. — Ты лучшее, что есть в моей жизни, прошу, не покидай ее. Мы делали друг другу больно так долго, как только могли. Сейчас, когда у нас появился шанс, я хочу снова видеть, как ты смотришь на меня так же, как и я на тебя. только после этих слов Миранда находит в себе силы поднять голову, и парень видит, что ее взгляд стал более осознанным, она прикладывает свой лоб к его лбу. — Я так устала. — она шепчет настолько тихо, что Мерфи еле слышит ее. — Я хочу спать. — он сразу берет ее на руки и относит на кровать. Мерфи ее одеялом накрывает, вытирает салфеткой ее влажный лоб и убирает мокрые волосы с лица. Девушка долго не красила их снова в черный, поэтому теперь выглядывают светлые корни. Мерфи знает ее такой разной: счастливой блондинкой, у которой волосы достают до лопаток, в невероятном облегающем красном платье, загадочной шатенкой с каре и челкой и такую, почти убитую. И все эти ее ипостаси Мерфи смог одновременно разглядеть и полюбить. Парень целует ее в лоб, крепко берет за руку и сидит на полу возле ее кровати всю ночь. Парень засыпает только в шесть утра, полностью вымотанный, и просыпается через час, ощущая на себе взгляд Миранды. Он улыбается, видя ее уставший взгляд и руку, нежно сжимающую ладонь Мерфи. У парня все мышцы затекли от того, что он половину ночи сидел с Мирандой, удерживая ее в объятиях, а другую половину — около ее кровати, все равно не отпуская, но это утро все равно лучшее. Потому что он впервые не просыпается один в своем трейлере, все еще ощущая теплоту на части постели, где спала она, видя мятую подушку. Он впервые остался у нее, и Мерфи думает, что все это того стоило. Миранда кашляет, и парень, преодолевая боль в мышцах, идет на кухню, чтобы налить ей воды в стакан. У Миранды большой дом, обставленный в стиле модерн, но сейчас он выглядит невероятно уютным. Наверное, за эту ночь Мерфи и Миранда стали намного ближе, чем за все то время, когда спали без обязательств. Миранда садится на кровати, выпивая всю воду, и Мерфи опускается коленями на пол рядом с ней, опуская руки на бедра девушки, он улыбается Миранде так, как еще никто. Миранда клянется: ее никто так не любил, как Мерфи. Никто, похоже, и не сможет полюбить девушку так, как Мерфи. — Ты не обязан был сидеть со мной здесь всю ночь. Через час тебе в школу, а ты еще и не спал всю ночь. — голос ее становится не таким тихим и ломким, Миранда его лицо к себе подтягивает, обхватывая шею. Мерфи приподнимается, опираясь руками на кровать по бокам от нее. — Не обязан. — он кивает, убирая волосы Миранды с лица и нежно целуя в висок. — Но я хочу. Я знаю, через что ты сейчас проходишь, я проходил через то же самое один. Миранда точно знает, что никто никогда не сможет полюбить ее настолько сильно без остатка, и не требуя ничего в ответ, лишь бы она была рядом. Наверное, она тоже никого не сможет полюбить так же сильно, как любит Мерфи. — Ты просто боишься, что я сорвусь в первую же секунду, как ты уйдешь. — девушка усмехается устало и опускает голову на его плечо. — Нет, Мира, я боюсь, что если хоть на секунду отпущу тебя, все, как всегда, пойдет не так. А я не смогу этого перенести, только не тогда, когда у нас, наконец, появился шанс. Миранда опускается коленями на пол рядом с ним, они сидят, соприкасаясь плечами, лбами и немного душами. Парень опускает руки на ее бедра, а Миранда его шею обхватывает. И сейчас они намного ближе, чем если бы остались без одежды. — Я не смогу обещать тебя, что не сорвусь или что не уйду от тебя, потому что я человек. И я точно также не могу обещать тебе вечность, в какой-то момент это закончится. Мы перегорим, устанем, найдем лучший, дающий надежность и постоянный вариант, не важно, но ничто не может быть вечным. И я пойму, если ты сразу уйдешь, потому что я не лучший вариант. — Мерфи порывается что-то сказать, но Миранда опережает его, прикладывая ладонь к его рту и шепча ему немного подождать. — Но если ты со мной, то до конца, пока мы сами не решим это закончить, и ты уже не сможешь от меня отделаться. Подумай хорошо: нужна ли тебе такая проблема. — Миранда смеется, но видит по-прежнему до безумия влюбленный взгляд Мерфи, и это дает девушке надежду. — А я сделаю все, чтобы дать тебе то же, что ты даешь мне. Я сделаю все, что только смогу, чтобы стать для тебя лучшим вариантом. Но мы должны работать над этим, вместе, а это очень сложно. Тебе всего восемнадцать, Крис, ты должен веселиться, гулять и наслаждаться жизнью. Я пойму, если ты не готов. — Я уже хорошо подумал. — парень притягивает ее лицо к себе ближе, проговаривая каждое слово четко и уверенно. — Я хочу быть с тобой. Я точно знаю: это не мимолетное влечение. Миранда руками лицо прикрывает, потому что еще никогда в жизни она не была так счастлива, а девушка не привыкла проявлять такие эмоции. Она закидывает назад голову и смеется так счастливо, а Мерфи целует костяшки ее рук, каждую поочередно. Миранда за руки поднимает его с пола за собой, они стоят, скрепив руки в замок. — Сейчас я здесь, и это единственное, что имеет значение. Миранда дает ему своеобразное обещание, которое будет только между ними. То, что свяжет их окончательно, и девушка добровольно идет на это. — Сейчас я с тобой, и это единственное, что имеет значение. — отвечает Мерфи. *** Рэне стоит посреди своего кабинета в семь утра, когда солнце еще даже не до конца встало. Она берет по одной парте и выносит каждую в кладовку чуть дальше своего класса, потом также уносит все стулья и только после этого принимается за свой стол. Когда помещение становится совершенно пустым, время уже доходит до восьми, и женщина выходит из класса. Она стоит возле кабинета, дожидаясь своих учеников. Когда Рэне решила вернуться в эту школу, она не ожидала ничего от этого. Она ничего не ожидала от себя. Это просто должно было стать работой, неким отвлечением. Но эти ребята, в которых Тейлор поверила, заставили ее в какой-то мере по-другому осознать некоторые вещи. Постепенно вокруг нее скапливается толпа учеников, не понимающих, что происходит. И Рэне на самом деле нравится видеть их замешательство, потому что тогда она их лучше узнает, она лучше видит все их потаенные страхи и сомнения, видит их чувства, которые они позволяют себе показать лишь в отчаянные моменты. Рэне знает: лучше всего люди проявляются в ситуациях, с которыми раньше не сталкивались, в который мысленный барьер рушится на глазах. Тейлор дожидается остальных учеников, и только когда Этан, Мерфи, Хантер и Эва подходят к ней ближе, переглядываясь, женщина понимает, что они уже знают, чего ожидать. — Вы четверо, назад. — командует Рэне. — Вы итак слишком много знаете. Тейлор расставляет всех ребят по очереди, в самый конец отодвигая Эву, Этана, Хантер и Мерфи, не слушая их возмущения. Иногда Тейлор может вести себя так же, как современные подростки, но с единственным различием: ее опыт, приобретенный на протяжении всей жизни. Возможно, ей удалось сохранить в себе некую часть своей молодости, которая теперь позволяет женщине действительно понять этих детей. — Сейчас для вас приоритетом являются экзамены. Потом же будет поступление, а через несколько лет поиск работы. Ваши приоритеты всегда будут меняться, но вы каждый раз будете отдавать этому все силы. — она бросает взгляд на парня с короткой стрижкой, стоявшего от женщины не так далеко. — Брекер, о чем я говорила на прошлом уроке? Он думает какое-то время, и Тейлор замечает, что он трет подбородок с видной щетиной. Парень выглядит куда старше остальных, он всегда молчалив, но видно, что просто предпочитает слушать, анализировать, думать. — Если мы будем отдавать чему-то все свои силы, то вскоре перегорим. — Брекер не спрашивает, он точно говорит мелодичным, негромким голосом. — Да. Именно поэтому во всем должен быть баланс, иначе это просто не будет иметь смысла. — Рэне усмехается, голову к потолку запрокидывая, и говорит так, как чувствует. — Как много мы в этой жизни теряем? — она задает этот вопрос никому и всем одновременно. — А все почему? Потому что мы вечно бежим куда-то, несемся, совершенно не смотря по сторонам. Элис. — Рэне окликает высокую девушку, облаченную в хиджаб. Чаще на уроках женщины, она спала, но Тейлор почему-то думает, что она ответит на ее вопрос. — Почему мы не можем вечно двигаться, даже если будем постоянно набираться сил? В отличие от Брекера Элис ни секунды не раздумывает, она дает четкий ответ: — Потому что наши ресурсы в любом случае истощаются. Не важно, сколько раз можно подняться и обрести силы, в конечном итоге они будут заканчиваться, потому что мы сами не вечны. Но Рэне все равно подмечает различие. Брекеру не понадобилось точного вопроса, чтобы продолжить ее мысль. Брекер сам думал над этим. Элис же ответила на четко поставленный вопрос, повторила то, что говорила Рэне. Но это не значит, что кто-то лучше, а кто-то хуже. Они оба усвоили этот урок, просто каждый по-своему. Это и значит философия. Это и значит жить. — Вы усвоили этот урок. Вот вам новый. Жизнь — это вечное движение вперед. И именно это движение позволяет нам меняться, расти, развиваться. Но вот парадокс: если мы постоянно будем двигаться, то можем потерять себя. В философии жизнь определяется намного проще — это процесс самореализации, который проходят все. Но через кое-что пройти могут не все: становление личностью. И теперь мы подходим к другому определению жизни. Вы не можете всю ее потратить на развитие, иначе в конце концов не останется ничего, что бы вы не смогли понять. Тогда жизнь для вас станет лишь потерянным смыслом. И что же делать? — Рэне смотрит, как все ребята друг с другом шепотом переговариваются, оглядываются друг на друга. И только Эва, Хантер, Мерфи с Этаном стоят спокойно, смотрят на Рэне, но это не значит, что они понимают к чему она ведет. Тейлор это любит: навевать интригу, а потом раскрывать все карты сразу. — Найти свой собственный смысл жизни. С этим я помочь вам не могу, этот путь каждый из вас должен пройти в одиночку. Но я могу указать вам путь. Слова Рэне всегда производят такой эффект, но Мерфи, Эва, Хантер и Этан уже привыкли к этому. И все понимают: Рэне действительно права. Некоторые уроки им придется проходить самим. И когда все ученики сами в себя поверят, этот путь будет полностью пройден. Они будут смеяться над теми, кем были раньше, восхищаться теми, кем стали. Мерфи стоит между Эвой и Этаном, а слева от Хартвинга стоит Хантер. Мерфи касается Этана плечом, и Хартвинг понимает, что впервые за долгое время парень от него не убегает, впервые за долгое время позволяет ему стоять так близко. Но Этан сам виноват, что оттолкнул его, поэтому теперь Мерфи отталкивает Хартвинга. — Похоже она убрала нас из списка своих любимчиков. Какая трагедия. — Мерфи произносит это преувеличено обиженным голосом. Он оборачивается на Этана, и в его взгляде проскальзывает то, что Этан разобрать не может. И Мерфи сразу отдаляется от него, голову вниз опуская. Но Хартвинг сам виноват, он сам хотел не привязываться к парню, так что теперь не имеет права ничего менять, когда Мерфи больше не считает себя частью жизни Этана. Мерфи смеется, все также голову не поднимая, потому что он стоит между двумя людьми, которые раньше невероятно много значили в его жизни, а теперь он сам все испортил. — Не думаю, что кто-либо из нас четверых вообще был ее любимчиком. — произносит Эва тихо, но слышит ее каждый из них. Олдридж замечает, что с ним что-то не так, но ей не место в душе парня. Поэтому девушка шутит над ним, а Мерфи улыбается ей в ответ благодарно, слегка кивая, так, чтобы видела только она. — А вот это было больно. — парень прикладывает руку к груди. Он готов молиться всем богам, лишь бы Эва всегда его так спасала. — Вы не зря сейчас стоите здесь. Каждый из вас должен для себя решить: готовы ли вы идти вперед. — доносится до них голос Рэне. И все ученики, не сговариваясь, делают шаг вперед, а учительница не может сдержать победной улыбки и такой невероятной гордости в глазах. Тейлор открывает дверь в класс, пропуская всех по одному. Только когда очередь доходит до Этана, Хантер, Мерфи и Эвы, она останавливает их. — Для нас вы, как всегда, оставили самое сложное задание? — Не волнуйся, Этан, эксперименты я оставила для Мерфи. — Рэне произносит это, и все смеются. — Думаю, вы четверо уже сделали этот шаг вперед, и остановиться теперь не получиться. Источник развития — борьба. Я знаю, что на вас обрушилось все и сразу, я знаю этот чертов ураган. Я бы могла сказать, что с каждым шагом все станет проще, но это не так. Правда в том, что каждый день вам придется бороться, чтобы вернуться из этого урана с минимальными потерями, потому что потерять вы можете сами себя. А потом придется идти либо по головам, либо по костям, и никого не будет рядом, потому спасение утопающих — всегда дело самих утопающих. И от этой правды не скрыться, хотя они долго пытались. Ни, Мерфи, ни Хантер, ни Этан, ни Эва не смотрят друг на друга, не смотрят на Рэне, потому что они давно это знали, но упорно отказывались принимать. Если долго жить с закрытыми глазами, то после того, как откроешь их, свет ослепляет, все сразу наваливается неконтролируемой волной. И это то, с чем сейчас приходиться справляться им. — Но я верю, вы справитесь. И это действительно придает сил. Рэне западает в душу именно этим: своей искренностью, своими шутками и каким-то своим внутренним светом. Тейлор пропускает их вперед. . Рэне смотрит, как ученики все еще растерянно оглядываются посреди пустого класса, наверное, она просто любит излишнюю эпатажность. — Вы правда думали, что на этом все? — усмехается женщина. — Этот класс пустой не просто так. В эти выходные я хочу, чтобы вы отдохнули от всего. По помещению прокатывается радостный гул, она видит, как Мерфи передает Хантер несколько купюр, и она победно вскидывает руки вверх. — Мы поедем на пляж. И из этой поездки каждый из вас должен вынести свой собственный урок. Когда вы вернетесь сюда с новыми силами, приобретенными возможностями и знаниями, то заполните этот класс. *** Раньше избегать отца Этану помогали тренировки, теперь же это стало в разы сложнее, но у парня выходит. У него выходит, потому что Нейтан не обращает внимание на сына, пока ему что-нибудь не понадобиться. И обычно Нейтану нужно, чтобы Этан хотя бы какое-то время изображал примерного сына. Он безумно устал играть на публику, когда его семья разрушилась настолько, что уже никак не склеить, не починить. Ложь — единственное, что еще удерживает их вместе. Они едут в вычурно дорогой машине, Нейтан в одном из своих неприлично дорогих костюмов, и Этан в своем спортивном костюме совсем выбивается из этой картины. Не выдержав очередных сентенций отца, Этан просит остановить машину. Он выходит недалеко от парка, и Нейтан знает, что он не собирается возвращаться. Раньше Этан обожал Луна парк в Кони Айленде. Он здесь катался на колесе обозрения, наедался яблоками в шоколаде, слушал бесчисленных музыкантов и просто был счастлив. Вот только это было давно. Хартвинга сюда приводила мама, она пыталась оберегать его от такого будущего, но в итоге парень все равно ее не послушал. Однажды Этан обещал привести сюда Мерфи, а теперь парень рядом с Хартвингом даже находится не может, потому что Этан сам так решил. Он даже не успел понять, где прошел тот рубеж, после которого все в жизни Этана дало тотальный сбой. Он уходит, так и не зайдя в парк. По другую сторону дороги он встречает знакомый взгляд и темные кудряшки. Эва, как только видит его, шаг назад делает, и только после некоторых колебаний все же подходит к нему неспеша. Они встречаются недалеко от парка, в который зайти Этану не хватило сил. — Привет. — произносит Эва, слегка склоняя голову. Она все еще держится закрыто, но от широкой, доброй улыбки парня она тает. Рассматривая ее вблизи, видя ее взгляд, сжатость, Этан понимает, что Эва для него неразгаданная и непонятая загадка, ответ которой он даже не искал. Он видит, что за эти несколько дней Мерфи к ней каким-то образом проникся. От понимания этого в грудной клетке ломается что-то, без чего парень раньше жизни представить не мог. Он рассматривает Олдридж: объемные волосы Эвы завязаны в высокий хвост, ямочки на щеках, в руках всегда книга и во взгляде закаленность. Мерфи тоже любит читать. — Тебе бы только в рыжий покраситься, и будешь вылитой Нэнси Дрю. Эва, совершенно не ожидая этого, брови к переносице сдвигает. И Этан ловит себя на мысли, что от этого она становится невероятно милой и настоящей. — Боюсь, что если я покрашусь в рыжий, то стану твоим злым близнецом. — робко улыбается Эва. И Этан отвечает ей заливистым, громким смехом. Эва думает, что он слишком похож на солнечного мальчика. С рыжими волосами, которые отдают золотым на солнце, с россыпью веснушек по щекам и с такой искрящейся улыбкой. От него теплом неистовым веет, и Эва словно слепнет от этого. — Я видела, как ты буквально выпрыгнул из машины. — Я сбежал. — Этан шепчет заговорщическим тоном. — Не хочешь составить мне компанию в моих бегах? Эва думает какое-то время. И это так странно, потому что еще месяц назад никогда бы не согласилась на такое предложение. Эва привязывается слишком сильно и теряет слишком быстро. — Я никогда не была в парке аттракционов. Этан думает, что эва всегда говорит тихо, сдержанно, словно если скажет чуть громче или эмоциональнее, то вместе со словами из нее выйдет нечто запретное, что Эве показывать никак нельзя. Но иногда все же просачивается в словах ее наивная, добрая душа. Олдридж говорит о том, что никогда не была в парке аттракционов, так, будто маленькая девочка внутри нее, которая так хочет осуществить эту небольшую мечту. — Мы это исправим. До парка они идут молча. И стоит только Эве зайти на территорию, как глаза ее сверкать начинают, как будто она увидела самое прекрасное в своей жизни. Парень понимает, почему они с Мерфи сдружились. Этан покупает билеты на аттракционы, Эва говорит, что вернет все деньги, но парень перебивает ее, отвечая, что девушка ему ничего не должна. Но видя ее гордый взгляд, Хартвинг понимает, что Олдридж все равно вернет. — Интересно, сколько людей на эту поездку принесут алкоголь. — Эва останавливается возле палатки с яблоками в шоколаде. Вдыхая одновременно сладкий и кислый запах, Эва словно бы в прошлое возвращается. В ту часть, которую она всегда будет беречь глубоко в сердце. Сейчас здесь, с Этаном, она думает, что все не так плохо. — Все. — без раздумий отвечает Этан, уже протягивая руку с купюрами кассиру, но девушка его останавливает. Этан отвык от прикосновений. Таких робких, осторожных. Олдридж покупает два яблока, одно передавая Этану. Увидев его в первый раз, Эва уже знала, кто он. Она вспоминает, как считала его лишь обычным богатым мальчиком, у которого есть все. Потому что от него статностью и силой веет за километр. Этан давит своей энергией. Но теперь Олдридж думает, что он другой. Видя его грустную, невероятно уставшую и словно бы выдавленную улыбку и выделяющиеся вены на шее, девушка понимает: его тяготит нечто такое, что он никому не в силах доверить. — Мне интересно посмотреть, что устроит Рэне в этот раз. — Эва говорит это, почти доедая свое яблоко. Этан кивает, улыбаясь. — Иногда мне кажется, что ты пришла из шестидесятых с ренессанса. — произносит он задумчиво. Эва вскидывает голову, то ли глухо рыча, то ли шипя, и в шутку Этана в плечо ударяет: — Во-первых, эпоха ренессанса началась с 1950-х годов. А во-вторых, эпоху ренессанса называют эпохой художников, если говорить о философии, то это философия возрождения, которая была направлена на неприятии католической религиозности и познание человеческой личности. — Этан девушке свое яблоко дает, и она так смешно хмурит брови, но в глазах все равно видна улыбка. Нет, они разные. Мерфи уже никому ничего не пытается доказать, даже себе. А Эва хочет казаться лучшей, вот только Этан не понимает зачем. Он видит в ней невероятно сильную девушку, шрамы которой не уродуют ее, а украшают, говорят о ее стойкости, но Эве хочется их скрыть, потому что девушку уверили в том, что лучше быть искусственной бледной картинкой, чем неидеальной. А Мерфи специально показывает свои шрамы и слабости, наплевав на остальных. Он притягивает девушку к себе за плечи чуть ближе, со всех сторон ее осматривает, а замирает не в силах пошевелиться. Она просто стоит с распахнутыми глазами, а сердце не заходится в бешеном ритме от страха. Потому что по какой-то причине Олдридж знает: Этан ей не навредит? — Что ты делаешь? — спрашивает она неуверенно. — Ищу выключатель. Не подскажешь, где он? — Там же, где твоя оригинальность. Эва отталкивает Этана и сама не понимает, что сказала. Она рукой прикрывает рот и сама, не сдержавшись, начинает смеяться. Потому что от этого ощущения близости с человеком, которого раньше она сторонилась. Этан думает, что смех у нее абсолютно другой, когда девушка не пытается его выдавливать. — Я прямо чувствую влияние Мерфи. Эва в его взгляде видит так и непонятое ей сожаление, но стоит только Этану опомниться, как он сразу натягивает улыбку. На удивление Эвы, улыбка Этана не выглядит фальшивой. — Думаю, в тебе его влияния намного больше. Это вполне могло бы стать еще одной шуткой Эвы, если бы не било Этана прямо в сердце. Он знает это, просто принимать не хочет. Так легче не думать, не вспоминать, не отпускать. Эва внимательная. Она замечает привычки Мерфи у Этана и наоборот. Внутри что-то тихо шепчет Эве, что привычку вечно взлохмачивать волосы Хартвинг взял точно от Мерфи. — Мерфи на многих влияет. — Этан опускает голову, и Эва понимает, что это запретная тема. Не ей бередить старые раны, не ей их зашивать потом заново. — Я в чужую душу вламываться не буду, если меня не пригласят, Этан. Этану кажется, что она немного приоткрыла дверь, ведущую к ней настоящей. Она грустней становится, словно возвращается в нечто давно забытое и улыбается. — Наверное, это то, почему вы с Мерфи подружились. Этан улыбается, и в лучах закатного солнца он действительно выглядит, как самый настоящий солнечный мальчик. Хартвинг слегка щурит глаза, и все его веснушки отсвечивают. Между Этаном и Мерфи своя отдельная история. И это то, что происходит только между ними. — Мы не подружились. — спокойно отвечает Эва, словно снова в себя ушла. — И поэтому я не буду спрашивать тебя о нем. Этан останавливается ошеломленно. Потому что совершенно не ожидал того, что кто-то сможет его понять. Смотрит на нее совершенно другим взглядом, как на равного себе, и кивает себе за плечо, уходя вперед, а Эва без раздумий следует за ним. Этан приводит их к небольшому озеру вдалеке от парка. Опускаясь на землю, парень голову запрокидывает. После долгого молчания, чувствуя, что Эва садится рядом с ним, Этан говорит то, что сегодня смог понять. — Ты очень умная. И не из-за того, что можешь процитировать википедию, просто чувствуется, что держишь в себе целый мир, необъятный и невероятный. Но не раскрываешь его. Этан почти задевает ту тонкую грань, которую Эва сама себе не позволяет перейти. Потому что они не друзья, даже не знакомые. Они временные попутчики, которых объединило нечто неизведанное. Но впервые Олдридж ловит себя на мысли, что впервые ей хочется кому-то открыться. — Наверное, все думают, что у тебя есть все, о чем ты только пожелаешь? И самое банальное, что то, чего тебя не хватает, ты сам можешь получить, если используешь все свои возможности на максимум, прямо как я, не так ли? Они оба знают, о чем говорят, но это так неопределенно, что можно поверить, словно они просто обсуждают нечто обыденное. Сегодня Эва и Этан определенно сделали шаг вперед друг другу. Олдридж все-таки думает, что не зря встретила этих людей в своей жизни, которые, возможно, оставят что-то в воспоминаниях девушки, что будет напоминать легкой дрожью по рукам, покалыванием в области груди. — Не думаю, что мы вернемся из этой поездки прежними. — усмехается Этан. Он осознает это с улыбкой на губах, с прикрытыми глазами и поломанной жизнь, которая начала восстанавливаться. — Мы итак уже не те, кем были раньше. Рэне это обеспечила, она хороший учитель. — Эва говорит, думая, что Рэне действительно сделала им больно, но открыла глаза. Этан усмехается: — Если даже Мерфи ей открылся, то Рэне лучшая. Я не знаю, как она смогла заставить его поверить, что у него есть сердце, но я не смог. И Эва делает один запретный шаг, прежде чем может себя остановить, прежде чем понимает, что вырвалось то, что она уже знала, но не говорила до этого момента вслух: — Ты ведь любил его, да? Но Этан не отходит от нее. Он смотрит таким открытым взглядом, не боясь удара. В коне концов он знал, что Олдридж умная девочка, она поймет, и парень не пытался скрыть это от других, он пытался скрыть свои чувства от самого себя. Рэне права: когда теряешь важную составляющую жизни, всегда приходит нечто новое, лучшее. *** Перед Хантер лежит ее блокнот, в котором раньше заключалась вся ее жизнь. Филлипс ощущает в руках приятный материл скетчбука, перелистывает страницы, где девушка запечатлела то, что вырывалось у нее из самого сердца. Девушка видит каждый рисунок Мерфи углем, еще до того как он покрасил волосы. Только там и остался тот Мерфи, которого знала лишь она. Тот Мерфи был для нее твердым плечом, на которое всегда можно было опереться, когда ноги не могли удержать, глазами, в которых никогда не было осуждения, только забота, и душой, которой Хантер восхищалась. В этом скетчбуке осталась и прежняя жизнь Мерфи, от которой он отказался. Хантер вспоминает, как любила его рисовать, наверное, потому что уже тогда знала, что это не вечно. Она открывает самую последнюю страницу, и когда уже собирается начать рисовать, слышит легкий стук в окно. — Твою мать, Джон. — шепчет она, прикрывая глаза рукой, но все же идет открывать окно. Раздвинув шторы, за стеклом окна она видит его широкую, не предвещавшую ничего хорошего улыбку. И все равно открывает окно, чтобы он зашел в комнату. — Я же говорила тебе никогда больше не залазить в мою комнату. Особенно через окно. — жестко произносит Хантер, но парень знает, что она совершенно не злится. — Только зашел, а уже выгоняешь. — медленно протягивает Джон, доставая из кармана своей излюбленной кожаной куртки любимый шоколад Хантер. — Тогда мне придется уйти и это забрать с собой. — Сам уходи, а шоколад оставь. Резким движением Хантер забрать шоколад пытается, но Джон успевает среагировать: он отводит руку. Их лица оказываются в опасной близости. — Попроси хорошо. — Джон произносит это примечательно мелодичным, бархатным голосом. Хантер знает, что он испытывает ее. Знает, что пытается вывести на эмоции. поэтому Хантер на шаг назад отходит, складывая руки на груди и наклоняя голову в сторону. Джон усмехается, бросая шоколад ей в руки, а сам падает спиной на ее кровать. Хантер закатывает глаза, потому что в этом весь Джон. Стойкий, открытый, бросающий вызов всему миру и борющийся не с самим собой, а с мирозданием. Он поворачивает голову влево и, находя глазами скетчбук Филлипс, берет его в руки. Пока Джон листает страницу за страницей, не отрываясь ни секунды, Хантер с краю садится рядом с его головой. — Один Мерфи. неужели ты настолько им восхищаешься? — Он мой брат. — резко бросает Хантер. — Сводный. — парень улыбается так, что Хантер просто не может на него злиться. Филлипс укладывает его голову к себе на колени, нежно прочесывает пальцами его русые волосы, слегка задевает сережку в брови. Джон прикрывает глаза, откладывая скетчбук, и не перестает улыбаться. — Знаешь, Джон, семья не кровью определяется. — нежно произносит Хантер. — Я не верю в семьи. Девушка еще что-то хочет сказать, но ее прерывает негромкий стук в дверь. Хантер вскакивает, утягивая Джона за руку за собой. — Спрячься за штору и не издавай ни звука. — шепчет Хантер. Джон ухмыляется, а в глазах его искры играют. — Знаешь, душа моя, я ведь могу не так все понять. — Джон нежно заправляет прядь волос Хантер ей за ухо, а она резко его руку отталкивает. — Заткнись. — говорит Филлипс, толкая его все-таки за штору. — Можно к тебе? — ее мама улыбается так нежно, и Хантер только сейчас понимает, как скучала по проведенному с ней времени. Девушка с головой ушла в свои проблемы, что забыла о том, что на другом конце ее всегда ждут. — Конечно. — Ты снова рисуешь? Как же давно я не видела тебя такой вдохновленной. — женщина ласково по волосам девушки проводит рукой, и Филлипс льнет к этим прикосновениям, как к последнему, что у нее осталось. Она нутром чувствует, как Джон ухмыляется от слов Мары, потому что знает: это его заслуга. — В последнее время у меня не было вдохновения, но сейчас в школе мне стало легче, потому что в школу пришла новая учительница, и теперь у меня появилось о чем рисовать. Хантер в глазах Мары видит уважение и в очередной раз понимает, что не может ее разочаровать. Родители никогда не требовали от Хантер ничего невозможного, но они дали Филлипс все, поэтому девушка хочет отплатить им тем же. — Значит, эта учительница хорошая? — женщина опускает взгляд на закрытый скетчбук и переводит обратно на Хантер. На девушке все еще макияж, и волосы туго завязаны в хвост. Только сейчас, чувствуя себя на своем месте, Филлипс распускает волосы, струящиеся по лопаткам. Когда она распускает волосы и расслабляет плечи, а взгляд ее потухает, девушка показывает себя такой хрупкой и беззащитной, она показывает себя настоящую. — Да, я многому у нее научилась. — у Хантер появляется такая нежная улыбка и блеск в глазах. Мара любит видеть ее такой. Но у девушки уже вошло в привычку прятать свою улыбку волосами и рукой, и мама ее руку от лица убирает, говоря: — Никогда не прячь свою прекрасную улыбку. Хантер опускает голову, но не позволяет себе перестать улыбаться, хоть и очень хочется. Через боль, но девушка улыбается, потому что вместе с этой больно приходят воспоминания о лучшем времени ее жизни. Она пролистывает все страницы в поисках своего любимого рисунка. Там она запечатлела свое самое счастливое воспоминание. — Ему ты говорила то же самое. — Я уверена, Мерфи со всем справится, а мы всегда будем ждать его здесь. Мара говорит это, и в ее глазах девушка видит настоящую веру в это. Хантер бы тоже хотела так беспрекословно во что-то верить. — А если он больше не хочет, чтобы его ждали? Каждое утро Мара видит перед порогом дома букет ландышей, которые она обожает, и любимый шоколад Хантер. Каждый раз она надеется, что в этот раз у Мерфи найдутся силы зайти в дом. И женщина по-прежнему будет ждать все те же ландыши и шоколад, потому что он так и будет возвращаться и в конце концов сможет переступить порог. Ведь семья друг от друга не отказывается. — Поверь, он вернется, просто ему нужно немного времени. Мерфи всю жизнь был один, и это нормально, если ему нужно время привыкнуть, что теперь он не одинок. — Мара ее плечо сжимает, пытаясь передать хоть немного своей уверенности, но это ранило Хантер куда сильнее, чем женщина думала. — Я хочу в это верить, но мне больно. Просто я... "Могла говорить с ним о чем угодно до самого утра, а после не хотеть возвращаться", "Могла быть с ним кем угодно, и Мерфи всегда видел ее настоящую", "Просто я могла открыть ему свою душу, а он отвечал, что однажды я завоюю мир. И я верила каждому слову Мерфи". Вот только парень никогда не говорил, что однажды он уйдет, а Хантер останется прокручивать все воспоминания и ночами думать почему он так поступил, чего ему не хватало, и силой заставлять себя отпустить Мерфи. — Он вернется. — Мара уверенна в этом, и может, Хантер тоже сможет в это поверить. — Лучше подумай о том, как вы оба поступите туда, куда хотели. И о том, как мы все вместе поедем в горы, как и планировали. И как ты снова будешь рисовать все, что видишь. И Хантер думает. Она представляет, как все будет, и это помогает ей немного поверить. Девушка голову кладет на плечо мамы, и Мара нежно ее по волосам гладит. — Мы решили устроить вечер кино. Присоединишься? — женщина говорит это прямо в макушку дочери и чувствует, как она размеренно кивает. — И Джона тоже зови. В ее голосе Хантер слышит, как Мара силой пытается не засмеяться и сама смеется от этого так звонко. — Черт. — Здравствуйте, Мара. — произносит парень выходя из своего укрытия. — Просто к вашему сведению, я очень хотел галантно поздороваться, но мне не дали. И зная, что Джон не верит в семьи, Хантер все равно думает, что это она и есть. Всего на секунду вместе Джона она видит Мерфи, и все становится на свои места.