Познай самого себя

— Чертова глупость. — тихо произносит Эва. — Да не сказал бы. Девушка вздрагивает, спиной ощущая тяжелое дыхание. Мерфи вальяжно падает на свободный стул слева от нее, упирая локти об стол и придвигаясь к девушке запредельно близко. А Эва по инерции назад отодвигается, прямо как зверек, загнанный в ловушку. И парень, замечая это, откидывается на спинку стула со сложенными на груди руками. У Мерфи волосы покрашены наполовину в черный, наполовину в ярко-розовый. В тускло-голубых глазах словно бы скрывается затихший океан перед штормом. И все черты лица резкие, точенные, почти аристократические, и Эва на секунду правда думает, что он пришел из другого века. На нем идеально сидят белоснежная рубашка с закатанными рукавами, брюки с многочисленными цепями, висящими на них. Эта квинтэссенция создает ему образ потерянного бит-поколения, у которого были большие надежды, но они пали под давлением общества. Ему осталось только перекраситься полностью в черный, носить утонченный пиджак, кидаться изящными французскими словами, чтобы холодом веяло и отстраненностью. Мерфи бы цитировать Уитмена вслух, устроить еще одно литературное движение и возглавить его. Эва думает, что он выглядит, как картонный персонаж одной из вычурных книг. Но также девушка думает, что ему чертовски идет быть таким. Но она не говорит ничего. Мысли в голове спутываются в тугой узел, распутать который Эва уже не в силах. Она голову опуская, собирает свои учебники и собирается уходить, когда Мерфи ее окликает. — Стой, мышонок. Я не собирался нарушать твой покой, мне просто было интересно. Парень говорит это медленно, вкрадчиво, без насмешки. И Эва сама не знает почему, но садится обратно, все еще глаз не поднимая. В библиотеке, кроме них двоих, сейчас никого нет, и как всегда тихо. Это дает им двоим уединение от всего мира. Эва снова начинает писать что-то, словно бы забыв о Мерфи. Но усиленно прижимающиеся к шее плечи, легкий ступ ноги под столом и учащенное дыхание говорят парню о другом. Мерфи осматривает Олдридж с ног до головы: ее густые черные, как смоль, волосы разбросаны по плечам, и они притягивают взгляд. С исхудавшим лицом, слишком выделенными скулами, вздернутыми бровями и маленькой родинкой над верхней губой она выглядит словно постаревшей на несколько лет. Когда всего на секунду Эва поднимает глаза на него, парень видит там то же самое. Мерфи тянет руку к руке Эвы в бездумном, секундном желании, но опускает, так и не прикоснувшись. И само это желание кажется для него чем-то странным, новым, неизведанным. Возможно, просто впервые за долгое время ему просто это нужно было. Возможно, потому что в какой-то мере разглядел в ней часть себя. — Мне нравится , как Сэлинджер, умело играя душами своих героев, опускает их в самый низ. — Мерфи кивает на раскрытую на половине книгу, которую Олдридж пытается прикрыть рукой, но уже поздно. Мерфи на самом деле замечает больше, чем говорит. Рука Эвы замирает над листом, парень видит, как ее плечи слегка расслабляются. И словно эта пропасть между ними не пропадает, но точно сокращается в разы. — Я даже представить не могла, что ты знаешь эту книгу. Мерфи уверен, что если бы в библиотеке не было абсолютной тишины, он бы не услышал ее тихий, слабый голос. — Я умею удивлять. — парень улыбается ей одной из своих многочисленных улыбок на любой случай. Мерфи встает и уже собирается уходить, когда Олдридж окликает его. Эва поднимает на него глаза и парень понимает, что не может выдержать этого честного, открытого и уязвимого взгляда. — Что я делаю не так? — Ты пытаешься думать над ответом, а его надо чувствовать. Мери улыбается нежно уголками губ и в миг теряет свой собранный из осколков прошлой версии себя образ. — А ты свой почувствовал? — Олдридж бросает ему в спину слова, словно битое стекло, и Мерфи не оставляет ей ответа. Мерфи не оставляет его даже себе. *** Хантер бросает высокие каблуки куда-то в угол и устало падает на кровать. За секунду из заносчивой, надменной и самовлюбленной девушки она превращается в обычную удрученную девушку. Хантер пытается притворятся, но на самом деле она милая: у нее большие щеки, нос заостренный, широкий лоб и маленькие пухлые губы. Это делает ее настолько уютной, что каждый в ее присутствии чувствует некую безопасность. Только вот сама Филлипс чувствует себя в безопасности лишь в замкнутых стенах, совершенно одинокой, когда не надо ни перед кем воздвигать броню, чтобы не показывать свои слабости. Около ее подушки валяется скомканная брошюра того университета, который выбрали родители. Почему-то она чувствует, что это тот путь, который приведет Хантер туда, где она должна быть, а не туда, где хочет. Это легкая дорога. А Хантер не любит сложности. Хантер надевает вычурную идеальную официальную одежду, заплетает длинные блондинистые волосы в тугой хвост и, выходя на улицу, вызывает такси. Филлипс стоит перед величественным зданием, и оно кажется ей таким неестественным, но это уже не имеет никакого значения. Большие двери возвышаются над Хантер, заставляя ее съежиться. Внутри все так роскошно, точно совершенно другая жизнь. Словно ослепнув от этой роскоши, девушка не замечает больше ничего вокруг, она врезается в компанию людей и почти спотыкается. Высокая миловидная девушка хватает Филлипс за локоть, удерживая. Двое парней рядом с ней быстро переглядываются, осматривая Хантер с широкими улыбками, Один из них спрашивает: — Хэй, ты новенькая? — он поправляет длинные волосы, заплетенные в хвост, и протягивает руку, представляясь. — Коннор. Вон то подобие хиппи — Нолан. — произносит парень, указывая на второго друга. — А это Кейтлин. — Не совсем, я хочу поступать сюда на следующий год. Я Хантер. — говорит она, ощущая крепкий захват своей руки всех троих по очереди. — Уже совсем скоро. Значит, ты пришла, чтобы осмотреть кампус? — Кейтлин слишком энергичная, она говорит так быстро, что Хантер едва успевает все обдумать. Девушка обхватывает плечи Филлипс одним быстрым, легким движением. — Мы тебе все покажем. Это место идеально настолько, что Хантер начинает мутить. От этого изобилия серебра, мельтешащих людей, одетых в замысловатую форму. Девушка невольно представляет себя такой же и вздрагивает. Спустя полчаса Филлипс по инерции кивает, когда к ней обращаются, но уже совершенно ничего не понимает. Это настолько выбивает девушку из колеи, что, когда она выбирается наружу, может наконец-то вдохнуть. Хантер чувствует себя своей среди чужих. Она боится, что станет настолько похожей на этих людей, что потеряет себя окончательно. Но этого следовало ожидать. В конце концов Хантер сама себя к этому привела, а теперь даже не знает, куда идти. Они вчетвером усаживаются на траву, Кейтлин заваливает Хантер разными фактами, историями о кампусе, и Филлипс на самом деле этому рада, потому что тогда ей не надо будет говорить. — Как вы здесь не потерялись? — перебивает девушку Хантер. Нолан смеется таким идеально-бархатистым голосом, облокачивается одной рукой о дерево, чуть нависая над Филлипс. — Со временем привыкнешь. — протягивает парень. Хантер на самом деле говорила совершенно о другом, но Нолан этого не понял. Филлипс потерялась в этом великолепном здании в одном только коридоре. — Лига плюща — это сложно, но, поверь, оно того стоит. — произносит Коннор, поглядывая на наручные часы. Хантер уверена, что одни эти часы стоят дороже, чем ее дом. — То есть, если я поступлю, передо мной открыты все дороги? — В общем, так и есть. Хантер еле слышно усмехается, потому что Кейтлин завуалировано сказала, что деньги в этом мире решают все. Хантер это твердили с детства. Нолан, Кейтлин и Коннор выглядят как те, кто родились для этого, а Филлипс всегда будет на ступень ниже, как бы не пыталась добраться выше. — Хэй, Нол, нам пора на пары. — Увидимся, Кейт. И, Хантер, удачи. Надеюсь увидеть тебя здесь среди первокурсников. — Нолан салютует ей двумя пальцами и уходит вместе с Коннором. — А ты не идешь? — Хантер приподнимается на локтях. — У меня окно сейчас. А теперь, когда мы одни, можешь сказать, зачем ты здесь. — Я уже говорила: чтобы посмотреть кампус. Кейтлин улыбается ей холодной и искусственной улыбкой, совсем не такой яркой и дружелюбной, как раньше. Хантер хорошо знает, что все здесь прекрасно умеют использовать свои таланты, чтобы получить то, что им нужно. Вот только Хантер тоже умеет. — Ты не похожа на тех, кто здесь учится. Я думаю, что ты лучше. Все здесь пираньи, готовые сожрать друг друга, лишь бы достигнуть цели. Здесь действует только одно правило: цель оправдывает средства. — девушка говорит так, словно точно знает, как повлиять на Филлипс. — Может, я именно такая. — Ты хочешь такой казаться. Возможно, Кейтлин просто в какой-то мере увидела в Филлипс себя. Ту, кем она была до этого. И какой ее сделало высшее общество. Ведь когда совершенно нет выбора, остается только отчаяние. А отчаянным подвластно все. — Скажи, Хантер, ты действительно хочешь сюда поступить? Некогда в ее грязно-серых глазах ярко горел огонь, но сейчас они совершенно потухли. — Мои родители хотят, чтобы я сюда поступила. — у девушки внутри ломается что-то поважнее голоса, она опускает глаза и пытается отдышаться. Филлипс задыхается там, где полно кислорода. — Я тоже поступила сюда из-за своих родителей. Знаешь, я понятия не имела, чего хотела, а, когда не знаешь, чего хочешь, за тебя решают другие. Дам тебе совет, Хантер. Я думаю, что ты многого могла бы добиться, если бы наконец поверила в себя, Если не знаешь, чего хочешь, бери от жизни все, но не позволяй решать за тебя. *** Этан сидит в просторном кабинете, смотрит в панорамные окна, где внизу панельные, тривиальные здания, и думает о том, что не является частью этого мира, хотя его отчаянно заставляют это изменить. Все веснушки, разбросанные по лицу в хаотичном порядке, будто бы светятся на солнце, густые большие брови сдвигаются на переносицу, когда он щурится от света. Он не настолько красивый с большим носом с горбинкой, с небольшими губами и впалыми щеками, но Этан завлекает своей необычностью, харизмой. Синяя спортивная куртка, на которой сзади нарисован дракон, так и остается всегда на нем, хотя парня уже вряд ли можно считать частью команды. Сегодня он оставил костыли в комнате, хоть и все еще немного хромает. Колено Хартвинга восстановится, но играть также он уже никогда не сможет. Этан так хочет сбежать от всего этого. Хартвинг по привычке смотрит на часы на левой руке, на которых виднеется большая трещина. Они уже давно не работают, но Этан все равно не перестает их носить. Его отец врывается в кабинет с ледяным, стойким взглядом и улыбкой хищника, и Этан заранее знает, что ожидать стоит худшего. Он бросает бумаги со статистикой на стол прямо перед Этаном. — Ты скоро выпускаешься, Этан. Парень действительно пытался сделать свой взгляд не таким наплевательским, но не вышло. — И это все, ради чего ты меня сюда позвал? — Не совсем. — он кивает на бумаги, и Хартвинг снова берет их в руки, внимательно просматривая. У Этана руки чуть подрагивают, и радужка глаз затягивается пеленой. Парень встает так резко, что задевает край стола. Он бросает бумаги, и руки в кулаки сами сжимаются до побеления костяшек. Этан никогда не станет частью этого мира, и не понимает желание отца сделать парня его частью. — Нет, я не стану вторым Нейтаном Хартвингом. Я Этан. И пусть я все равно Хартвинг, но я сделаю так, чтобы эта фамилия означала меня, а не то, что сделал ты. — он отшатывается от отца, как от самого всепоглощающего пламени. Отец смеется жестокого и холодно, одним лишь своим взглядом заставляет сына словно бы уменьшиться в размерах, признать свое ничтожество перед таким, Нейтан. — Я не прошу тебя становиться таким, как я. — Но ты хочешь, чтобы я продолжал твое дело, шел по тому же пути, что и ты. — Этан голову запрокидывает, впивается пальцами в волосы в отчаянном желании не думать об этом так много. — Я создавал это — Нейтен злится, обводит руками весь кабинет, обвешанный старыми потрепанными фотографиями, наградами. — годами, а ты хочешь разрушить за одно мгновение. — Я хотя бы смогу на этих обломках создать нечто новое, свое. — Ты ничего не сможешь, если будешь отказываться от предоставленных тебе шансов. Я просто хочу, чтобы ты однажды стал тем, кто сможет быть лучше меня. Если Нейтан Хартвинг — хищник, то Этан Хартвинг должен стать охотником. — Я приму этот процент акций, только если я сам решу, как и когда их использовать. Ты сам делаешь меня частью компании, так что не жалей потом. Мужчина протянул Этану руку, и парень пожал ее, с таким холодом смотря в глаза. В этом жесте не было ни капли теплоты, семейных ценностей, только холодный расчет. Нейтан Хартвинг продал своего собственного сына за власть. *** Когда на следующий день Мерфи заходя в класс философии, видит всех, то ни капли не удивляется. Рэне поднимает глаза парня, проходящего мимо нее и кивая в знак приветствия. Она разбирает бумаги, аккуратными стопками сложенными на ее столе, заправляя за уши блондинистые волосы, лезущие в глаза и откладывает бумаги в сторону, поправляя черные очки на переносице, в нежно-голубых глазах читается спокойствие и тепло. У нее слишком доброе лицо: на маленких губах почти всегда играет милая улыбка, морщинки вокруг глаз придают статности и чувство уюта, узкие закругленные брови почти никогда не хмурятся. — Похоже, сегодня здесь собрались все — она складывает руки на груди и старательно пытается скрыть медленно проявляющиеся нотки гордости во взгляде. Но Эва все равно успевает их заметить. — Вы же не откажете нескольким беглецам в еще одном жизненном уроке? — спрашивает Мерфи. Рэне встает из за стола и подпирая подбородок рукой, проходит между парт, заполняя собой все пространство. И на нее смотрят, как на божественное творение: с восхищением, упоением. — Я так понимаю, вы облажались. — усмехается Рэне, и ее смех подхватывают все. — Думаю, вы итак это предсказали. — констатирует Этан, скучающе смотря в окно. — Мне определенно нравятся тяжелые случаи. — Рэне вздыхает, прикрывая улыбку рукой. — Вы сейчас завуалировано назвали нас безнадежными? — парирует Хантер. — Прямым текстом мне не позволяет говорить профессиональная этика. — также отвечает учительница. — Вы сильно удивитесь, если мы скажем, что у нас ничего не получилось? — доносится с задних парт. — Да мы по жизни ни с чем не справились. — шепчет Мерфи. Это было бы смешно, если бы внутри себя, там, где он не может обмануть, он не понимал, что это жестокая правда. Они подростки, которые преувеличили свои проблемы настолько, что увязли в них без шанса на спасение. А потом с взрослением появились реальные проблемы, которые до сих пор на них давят. И теперь они не знают, что с этим делать. Рэне знает это. Потому что сама когда-то чуть не потеряла себя из-за того, что считала, будто весь мир против нее. — Это не было сложным заданием, но мы не справились. — Эва говорит и сразу жалеет, глаза прикрывая. Эва самая умная в этом классе и всегда пытается оправдать все ожидания. Вот только Рэне ни от кого из них не ждала, что они так просто смогут понять, кем являются. Рэне на самом деле знает, что этот путь долгий и трудный. Но ей кажется, что все они способны пройти его с минимальными потерями. Учительница чуть слышно хмыкает и из конца класса снова идет к началу, вставая перед первыми партами. — Я дала вам задание ответить на один вопрос: "Кем вы являетесь?". — женщина говорила медленно, с расстановкой, внимательно следя за реакцией каждого. — И также я сказала, что философия — это не точная наука, ответ на которую можно найти в постоянной формуле всего сущего. Философия — пластилин, из которого каждый лепит то, что хочет. Однажды Платон дал определение человеку: животное на двух ногах, лишенное перьев. Тогда Диоген кинул ему в лицо ощипанную курицу со словами: "Вот твой человек". Какой мы можем сделать вывод из этого? — Ощипывать куриц плохо? — смеется Мерфи. — Не сравнивайте человека с ощипанной курицей? — Хантер, пихая Мерфи, сидящего слева от нее, локтем. И от этого легкого жеста парень улыбается так смущенно, смотрит взглядом, который, Рэне уверенна, может расшифровать только Хантер. — То, что является правильным, может в любой момент измениться, но все еще может оставаться правильным. — Эва говорит сбивчиво, неуверенно, теребит руками воротник бежевого свитера. Рэне понимает, что она боится дать неправильный ответ. — Неужели у меня есть хоть один нормальный ученик? — Рэне голову запрокидывает и руками всплескивает. — Жизнь состоит не в том, чтобы найти себя. Жизнь состоит в том, чтобы создать себя. На протяжении всей жизни вы растете, развиваетесь, меняетесь. Постоянно вам приходиться терять какую-то часть себя, чтобы потом приобрести новую. В самой сущности никогда нет ничего постоянного. И главное в процессе этого сопоставить потери с приобретениями и идти дальше. Так как же вы можете ответить на этот вопрос, если вы никогда не сможете быть тем человеком, которым были еще вчера? — Тогда зачем вы нам дали это задание? — спрашивает Эва, словно бы набравшись немного смелости от невероятно доброго взгляда Рэне. — Я ваш учитель. — Рэне говорит тихим нежным голосом, которым матери в детстве ночью говорят, что все будет хорошо. — Я должна была узнать на что вы способны, а этого не узнать, если не увидеть вас в критической ситуации, из которой вы изначально не видите выхода. — Мисс Тейлор, а вы не думали найти себе других подопытных? — Мерфи сам смеется над собой, глаза прикрывая, взъерошивает свои волосы, которые всегда привлекают много внимания. Он думает, что Рэне — лучшее, что могло с ними случиться. — А где я еще смогу найти подопытного с черно-розовыми волосами? Мерфи стонет, голову опуская на сложенные руки. Он не понимает, где потерял ту грань, что теперь он ощущает себя своим среди этих людей, с которыми, как он думал, навсегда потерял точки соприкосновения, теперь снова сможет чувствовать себя дома. Он думал, что не вернет уже прежние отношения с Хантер и Этаном. Но теперь парень не хочет уходить из класса, в котором еще недавно ощущал себя под огромным давлением. Еще год назад он решил так покрасить волосы, потому что Мерфи захотелось что-то показать самому себе, но только сейчас он понимает, что показывал это миру, который его постоянно отвергал. — Вам будет легче, если я буду блондином? — О нет, я уже начинаю привыкать к твоему кусту на голове. Этан определенно восхищается Рэне. Он ловит себя на мысли, что она переживала все то, о чем говорит. Женщина говорит о философии так искренне, открыто и прямо, словно они все сейчас сидят поздней ночью на крыше многоэтажки, считая звезды. Рэне может подарить это чувство спокойствия и одухотворенности, а потом начать смеяться, как самые настоящие дети во весь голос. И Хартвинг невольно задумывается, через что она прошла, чтобы сейчас стать такой. Он спрашивает: — Мне кажется, или вы хотели преподать нам еще один философский урок? — Смысл этого задания в том, что вы никогда не сможете понять, кто вы. Но вы можете собирать кусок за куском свое мировоззрение, свои ощущения и чувства. Человеческий мозг настроен на то, чтобы подстраиваться под обстоятельства. Если вы убедили себя в том, что вам плохо, то так оно и будет. Потому что человек не состоит из качеств, понимаете? Он состоит из чувств. Дайте человеку даже мимолетное счастье, и он будет счастлив сам по себе, дайте ему боль, и он будет всегда печален. Вы не состоите из качеств. Если человек добрый, это не значит, что он будет добрым все время. Это значит, что на большую часть времени у него есть ресурсы быть таким. И это не навсегда. Вежливые люди грубят, терпеливые срываются, а у талантливых случается творческий кризис. Топливо имеет свойство заканчиваться. Но чувства, они вечные. Если человек будет чувствовать себя комфортно в каком-нибудь месте, он будет чувствовать комфорт и внутри себя. Если он любит себя, то сможет любить и других. Вы — это не характеристики. Вы — это то, как вы используете эти характеристике в первую очередь к себе.