Плюс-минус

— Напомни, почему ты хочешь стать героем? — Не счесть, сколько раз Джун слышала этот вопрос. «Чтобы защищать таких бедолаг, как ты». Пряча внутри вспыхувшее раздражение, она всегда отвечала одно и то же: — Потому что я хочу стереть с лица земли злодеев, очевидно же. Они вечно несут какую-то якобы сентиментальную и искреннюю чушь о справедливости, лжегероях, когда их спрашивают о причинах их содеянных преступлений... Кто поверит их тупым речам? Чем они сами лучше лжегероев, которых поливают грязью при каждом удобном случае? Идиоты, пытающиеся изменить мир. — Лицо девушки перекосило от презрения упомянутых личностей. — Им все равно не удастся. А придурок Шигараки вообще лидер идиотизма. С чего он вдруг решил, что победит Всемогущего? Ладно, допустим, его время пришло, но есть Старатель, Бест Джинс... — Бессовестно солгала. Ну, частично. Хотя она и считала позицию злодеев до жути нелогичной, герои тоже руководствовались собственными принципами, что она также втайне осуждала. Почему никто не хочет объективно рассуждать? — Да как ты можешь такое говорить? Всемогущий непобедим, — на то он и Всемогущий! — Поубавь громкость голоса. И энтузиазма тоже. Ничто и никто не вечно, будь реалисткой. — Какого труда ей хватило, чтобы не закатить глаза. Как раздражает, мать твою. Джун чуть не рассмеялась от осознания того, сколько дерьма в ней было. Ну, смерть родителей кого хочешь перекосит в плохую сторону. Банально, зато есть оправдание. Однако, природного скептитизма в ней было хоть отбавляй с самого рождения. Родители часто осаждали ее за попытки использовать здравые аргументы против других, считая, что навыки эмпатии и гребаной, — черт, она так ненавидела это слово, — этики куда нужнее в общении. Хрена с два. Зачем меняться ради одобрения окружающих, черт возьми? Да, ей тоже хотелось нравиться другим, теша огромное эго бесконечными похвалами и чужим одобрением, но как только развязывался ее язык в попытках переспорить кого-либо, как все начинали ее осуждать. «Ты же девушка. Веди себя приличнее». Приличнее — это как? Вести себя как тупая овца, слушающая контраргументы со стороны противника-парня, решившего, что ему все можно? Едва она начинала слушать их тупое вяканье, ее подсознание орало: «Да я говорила все это пару минут назад! Почему его слушают, разинув рты, а меня нет? Потому что я девушка? Почему меня осаждают девушки, в то время как парней хвалят за их неимоверно тупые и бессмысленные факты? Я тоже хочу получать невъебенное удовольствие от спора, если он имеет смысл! Ведь именно такая я — настоящая!» С такими ситуациями она нередко сталкивалась. Парни ее не любили. Девушки, хоть и завидовали ее уверенности (мнимой, правда), тоже делали вид, что они ее осуждают, ради обожания парней. «Тупые курицы. Самоуверенные идиоты. Мусор, не стоящий внимания», — зло думала Икари каждый раз, отправляясь спать. Она ненавидела и любила ночное время суток одновременно. Она любила много думать, анализировать все происходящее за день, но, черт, это так утомляло. Взять хотя бы вчерашний. Она чуть не распрощалась с жизнью, пытаясь спасти блондинку. Рвения помогать окружающим после такого как не бывало. Она могла вызвать помощь. «Но если думать логически, и я могла не вмешиваться, и по-тихому позвать про-героев. Но нет, надо же было повыделываться и повыситься в собственных глазах. И что в итоге? Корю себя еще больше». В тот же день ее спасли два паренька. Не герои, очевидно, но из ЮЭЙ. А имя этой академии многое значит. Джун и сама как раз подавала туда заявки. В лишний раз убеждаясь, что ей до идеала далеко. И правильно сказал тот, другой: «Ты и в подметки мне не годишься». Какого титанического труда ей хватило, чтобы в ту же секунду не выцарапать ему на хрен лицо. Первый из них был настолько непроходимо глуп и скучен в подкатах, что даже простое «спасибо» на язык не поворачивалось. Ну вот зачем портить все впечатление? Спас — молодец, медальку хочешь? Это ведь твоя обязанность, не будешь же ты пытаться пригласить в кафе любую девушку, что спасешь? Но в правдивости этого убеждения она не была до конца уверена. Второй был максимально отталкивающим, даже больше, чем она сама. Она прекрасно знала, что о ней думают окружающие. Эмпатии, что пытались вдолбить в нее родители, тоже было хоть отбавляй, однако логику она всегда предпочитала больше. Эмоции и понимание окружающих, конечно, временами бывали полезными, но часто попросту мешали. Поэтому «колючкой», как она мысленно назвала его из-за структуры волос, она заинтересовалась больше, чем первым. Пока тот предлагал поход в кафешку, она разглядывала второго. Что он молчал? Ждал похвалы? Объяснений ситуации? Дальнейших ее действий? Или это не в его стиле — подбадривать жертв драки после спасения? Он, черт побери, скрывал эмоции. С первой минуты он показал свою вспыльчивость и запал героя. Но... других эмоций он никак не выявил. Это интриговало. Хоть и ненадолго. Интерес медленно, но верно, перерос в раздражение, когда он сказал те самые слова. «Ты и в подметки мне не годишься». Сказать такое едва знающего тебя человеку? Нелогично. Однако так действенно, черт возьми. Хотелось выцарапать лицо не только ему, но и себе самой, за то, что она повелась на его провокацию, — так глупо, так по-детски... Это так уязвило ее хрупкое эго, что она анализировала эти слова и собственную силу три ночи подряд. Три ночи, Карл! Она легко отпускала различного рода ситуации, не считая нужным много переживать из-за них. Однако он... тронул тонкую струну души. Глупые метаморфозы, однако иначе это состояние не назовешь. Ведь эти цитаты так въелись в повседневную жизнь, что кажутся обыденными. Отвратительно-меркое ощущение расплывалось в груди. Если окажется, что он второгодка такой престижной академии, наверное, она сойдет с ума. Ведь мнение второгодок относительно первогодок вряд ли бывает ошибочным. Во всяком случае, для нее. В том плане, что опыта у тех явно больше. А у Икари и опыта-то не было. Она раздраженно скрипнула челюстью, забывая про знакомую, мозолившую своим видом глаза. — Что-то случилось? Да, случилось. Ты меня достала с идиотскими расспросами. — Нет, все в порядке, — вау, пятерка тебе, Икари. Так искренне-фальшиво натянуть улыбку от уха до уха, — тут даже мисс Шутка обзавидуется. Еще и помахала руками самым невинным образом, да так, что ее чуть не стошнило. Причина ее любезностей с этой особой, имени которой она не очень-то и помнила, заключалась в том, что она была единственной, которая принимала ее такой, какая она являлась. Хотя, нужно исправиться: единственной, которой было плевать на то, любит она спорить или нет. Она всегда соглашалась с ее убеждениями, не имея собственного мнения, за исключением Всемогущего и общества героев. Типичная тупая фанатка. До одури скучная, но нужная, пока не найдется достойный кандидат. Икари иногда хотелось встряхнуть ее за плечи хорошенько и проорать в лицо: почему ты не споришь со мной? Мне это нужно! А в реальности только лишь молчала, натягивая улыбку в который-чертов-раз. Один был плюс в общении с ней: она не начинала говорить, пока не откроет рот Джун. Посидеть в молчании, но так, что ты не чувствуешь себя одиноким — блаженство, которым она упивалась. Даже спасибо сказать хочется, а невмоготу. Ее характер был, к сожалению, действительно чуть испорченным изнутри, и зло, порождающее все херовое во плоти, пустило маленький отросток в ее пока еще не совсем одерьмованной душе. Она не старалась намеренно показаться плохой в стиле бэд-герл и прочей ереси. Ей и стараться не было нужно, чтобы тут же оказаться в списке у людей как Не-та-с-которой-можно-дружить. Ну и отлично. Не очень-то и хотелось, черт возьми. Причиной ее изменившегося характера было коренное, никем не внушаемым ей, отсутствие доверия к людям. Напрочь. В каждом поступке она видела злой умысел, едва сталкивалась с любым проявлением доброты и она искренне завидовала тем, кто видит в людях только хорошее. Именно недоверие и пустило корень зла в ее душе, который она четко ощущала. Джун не умела врать самой себе, зато отлично кривила душой другим, когда это требовалось для собственной выгоды. Вместе с тем она была удивительно наивна, и ее было легко обмануть в, казалось бы, совершенно пустяковых ситуациях. Ее порой это так раздражало, что ненависть к людям утраивалась. Да, вам покажется, что она чудовищный персонаж, и что не ей подаваться в герои. Она и сама так считала. Она прекрасно знала, что становится героем ради славы и денег. Не то чтобы она не хотела спасать людей, просто... это не было ее основным приоритетом. Хоть это и абсурдно звучит. Поэтому она и ненавидела Старателя, ведь понимала, что она такая же. Даже причуды были похожи. Она не раз задумывалась: а не являюсь ли я ее дочерью? После чего небрежно отмахивалась от этой мысли. Ну как такое возможно? Увольте. Но червячок сомнений все равно изъедал ее изнутри каждый гребаный день. Она мечтала оправиться после их смерти и стать такой же доброжелательной, как и все. Как и раньше. Но знала, что этого не произойдет. Разве что чудо не поможет. Однажды она сняла достаточно черную кожуру с банана и думала, что он гнилой, и решив удостовериться в догадке, хотела после выбросить. Она немного удивилась, завидев, что банан чист и свеж. Она поняла одно: люди такие же, кажутся дерьмом, а внутри хорошие. Может, и она была вовсе не так безнадежна, как кажется? А может... К черту. Хватит думать. Рядом с тобой та, кто считает тебя друго... прости, Господи, кем? Другом? Так, все, точно нужно перестать думать. Хотя бы сегодня. Подумаю ночью. Икари не признавала такого понятия, как дружба, в виду своего отсутствия доверия и интереса людьми как личностями. Действительно, а сколько во мне дерьма? Если бы я могла измерить его количество весами, то какой показатель ждал бы меня? Харе думать, — тут же одернула себя Икари. Вот же хрень в голову лезет... Харе! — Икари-сан, точно ничего не произошло? Сколько, блять, раз ты хочешь спросить это у меня? Пока я не сойду с ума? Игнорируй. Просто игнорируй. Так легче, главное не сорваться, главное не… — Да все в порядке, не видишь, а?! … сорваться. Каково ее было удивление, когда она спокойно и мило ответила: — Икари-сан, тебе нужно срочно отдохнуть, пойдем ко мне домой? Домой? Она, верно, издевается. Так же делают все друзья, а мы не… — Пошли. Гребаная импровизация. Когда-то она сыграет со мной очень злую шутку. Или уже сыграла. И как бы издеваясь, именно сейчас должна была сыграть песня «Friends»! Спасибо, плейлист, я оценила твое чувство юмора. И в самом деле, что я на нее срываюсь? Я — редкостная дрянь. Стоп, еще в придачу совести не заказывали! Спасибо, обойдусь как-нибудь! Несмотря на мысли, она выдавила: — Далеко живешь? — Не, в паре шагов отсюда. А может, ну на фиг переживания? Не к врагу же иду. К подр... знакомой. Вот. Так лучше. Почему я так отвратительно себя веду? Будто я какой-то харизматичный бэд-бой из фильмов. Но я не в фильме нахожусь. Это — чертова реальность. Придется вести себя так, словно я невъебенно счастлива и только и ждала подвернувшегося случая. Ну, в актерстве ей умений не занимать. Покажи класс, Икари. Натяни на лицо улыбку и... И... Ох, вот же черт. Это тот самый колючка? Или это солнечный удар подхватил? Нет, не он. Это не глюки. К сожалению. Он заметил ее и безразлично отвернулся, даже не кивнув ей. Что за неуважение? Но подходить первой и начинать диалог — не было в правилах Икари. Поэтому она тоже безразлично отвернулась, старательно делая вид, что она увлечена такой бессмысленной в этот момент (да и всегда, в принципе) чепухой, что она несла. Просто забей. Ну встретились вы, и что? Вы же не подружки. Не одногруппники. Вы никто друг другу, и значит нет никаких обязательств. Логика на этот раз проиграла, потому что Джун, — сама не поняла как, — но ноги уже несли ее в не том направлении, что планировалось изначально. Какого черта? Она старательно игнорировала недоуменные крики знакомой. Остановившись рядышком, она примостилась на край скамейки, не решаясь начать первой. Да, импровизация определенно не хотела ей помочь. Или дело было не в этом? Что, проблеять тупое «привет»? Ей, что, было... неловко? Простите, что? Н-е-л-о-в-к-о? Это как вообще? Да, порой и она ощущала это чувство, когда определенно делала что-то не так. А все это действительно было чем-то не таким. — Долго в молчанку играть будешь? — Неожиданно вывел из мыслей девушку мужской голос. Да и сам Бакуго, судя по лицу, не ожидал от себя того, что первым начнет диалог. Хорошо, пусть так. — Так ведь комфортнее? — Думаешь? — Знаю. Он хмыкнул. Пауза. Научный факт гласит, что достаточно пяти секунд, чтобы тишина была неловкой. И совершенно верно. Хотя парк, в котором они находились, нельзя было назвать тихим местом. Но пение птиц звучало как-то отдаленно, словно его и не было вовсе. Фонтан, брызжущий со всей мощи, тоже вдруг перестал звенеть в ушах. Так поэтично, что впору блевать конфетами и плакать киселем. Но это то, что сейчас она ощущала. Черт возьми, так приятно не быть в вечных думах, и иногда отдаться зову сердца. Она... она наслаждалась тишиной. Господи, спасибо. Наверное, это то, что ей было на данный момент нужно. Едва она об этом подумала, скачет мисс-да-отвали-ты-на хер‎: — Почему ты ушла, Икари-сан? Кто это? — Нахмурившись, она теперь обратила внимание на блондина, вальяжно сидевшего на скамейке. Не знаю, каково там ему, но меня от такого взгляда бы распирало. Он же не инопланетянин, в конце концов, перестань глазеть, дура! Стоп. Почему меня вообще волнует, каково ему там? Ну на фиг, с ума сведете. — Может, уйдешь куда подальше? — Она хотела было добавить «пожалуйста», но поняла, что чутка потянула время. Момент был безвозвратно упущен. Что ж, чему быть, того не миновать? — Что? — Удивленный возглас вновь нарушает ход ее мыслей. Точнее, их отсутствие. Упс. Кажется она произнесла это вслух. Кажется, лицо Джун приняло такое страдальческое выражение, что она поспешила уйти, сама сказав что-то вроде: «Извини, ты наверное устала, потом встретимся». Извини? За что? Хотите меня последней сволочью выставить, или как? Как же бесите, твою мать! — И что это было? — Ей показалось, или его глаза насмешливо блеснули? Аж кулаки зачесались. — Очередная попытка выставить меня сволочью? — Разве она выставила тебя ею? — Заткнись, — сразу смекнув, к чему это он, раздраженно выдохнула шатенка. Зеленые глаза медленно приняли болотный цвет. Так было всегда, когда она злилась. Настроение с утра было паршивым, так теперь и минутка позора должна была выявить себя во всей красе. — Правда глаза колет? — Ты можешь помолчать? — Просто прими это, как факт. — А тебе что за выгода? — Я буду прав. Снова пауза. На этот раз до охерения затянувшаяся. Когда они посидели еще минут так двадцать, тишина девушке стала невмоготу и она встав, поправила подол юбки, повернувшись к Бакуго. Тот моментально отвернулся, надеясь, что не был пойман с поличным, за разглядыванием ее ножек. Ноги были действительно что надо. — Ты второгодка? — Ну наконец-то она это спросила. — Буду. Я закончил первый год обучения. — А... слушай, до экзаменов еще месяца так два, верно? — Не дождавшись его кивка, хотя он определенно ждал окончания ее реплики, она продолжила: — Ты можешь помочь мне с подготовкой к экзаменам? Что? Икари, ты сдвинулась? Это ведь однозначно не то, что ты хотела сказать. Он же подумает... он же откажет, сто пудов. Черт. И почему с ним она вела себя так странно? Может, дело в его напрочь-пронизывающем все гребаное существо-взгляде? Шатенка ненавидела людей, взгляд которых ее беспокоил. Словно они искали в ней изъяны. Или продумывали сцены убийств... ладно, это уже за гранью разумного. И все же, он подозрительно долго молчал. Что, предложение было настолько неуместным, что он не посчитал нужным даже ответить? — Ну так... что? Ты подумаешь над этим? — Подумал. Не хочу. Джун опешила от резкого ответа. Он отказал? Она ненавидела, когда кто-то говорил ей поганое «нет». Что значит нет? Может, за деньги согласится? Стоп. О чем она думала? Ляпнула хрен знает что, так еще и придерживается этой идеи. Просто скажи, что ты пошутила. Давай же. — А если заплачу? Вот чем все оборачивается, когда решаешься отдохнуть от мыслительных процессов. Логика всегда незаменима, а без нее вот какой хаос. Она говорила то, что совершенно точно не собиралась. Не хватало во второй раз опозориться перед ним. Даже импровизация может лохануться. — Твоя причуда? — Жидкий огонь. Бакуго моментально вспомнил своего соперника, одногруппника Шото Тодороки, который его дико раздражал. Вряд ли они были родственниками, однако... — Знаешь Шото Тодороки? — По телевизору видела. Стоп... Так он его знает? Это... тот самый Бакуго с фестиваля прошлого года? — Вижу, ты и меня узнала. — Ты ведь победитель прошлогоднего фестиваля ЮЭЙ? — Да, — ответил Кацуки, радуясь тому, что за ее репликой не последовала уйма радостных фанатичных криков, как это бывало обычно. Да, уши поберег, а самолюбие — нет. Она им не восхищалась? Как так? Да, он понимал, что вел себя достаточно агрессивно тогда, но ведь ее интересовало его мастерство? — Тем более. У тебя больше опыта. У нас похожие причуды. Ты сражался с Тодороки, причуда которого так же схожа с моей. У тебя нет причин отказываться, если я дополню свой список аргументов и денежной компенсацией. — Почему я? Могла бы Половинчатого попросить. Могу номер подкинуть. — Его это действительно интересовало. Ответ девушки неимоверно удивил и возвысил его самооценку: — Ты хорошо сражался тогда. И именно тебе я хочу доказать, что стою выше твоих подметок. Это вызов? Если так, то... — Давай договоримся так. Если поступишь в ЮЭЙ собственными силами, я подтяну тебя дальше, так как одним поступлением ничего не решается. — Давай. Секунду он смотрел на нее в упор, затем, отвернувшись, проговорил неохотное: — Я пошел. Не лоханись, усекла? Это его такое завуалированное «удачи»? Что ж, спасибо. — Обязательно. — На ее лице мелькнуло что-то наподобие улыбки, прежде чем они разошлись в разные стороны. «Возможно, он не такой мудак, как я думала». «И зачем я только согласился на это? Пустая трата времени, не иначе». Тогда он не понимал, что уже был спровоцирован.