Огоньку, дорогая?

— Я проехала пол-Европы, чтобы сказать, как я тебя презираю. — На пороге стояла молодая женщина. Она тяжело дышала из-за того, что подниматься в горку было трудно. Тем более, по такой метели. Альсина не успела ответить: гостья хлопнулась в обморок. Видимо, сказалась усталость и что-то ещë. Несмотря на такую неслыханную наглость, аристократка предотвратила падение гостьи и отнесла интересную находку в свою спальню. Конечно, за всю свою жизнь Альсина ни разу не встречала подобного. Что бы это вообще могло значить? Дожидаясь пробуждения молодой женщины, Альсина читала в кресле. Метель за окном не унималась, и леди накинула на плечи длинную мягкую шаль. Как всегда, она неспешно потягивала любимое вино. Черты лица гостьи казались ей знакомыми, но она не могла точно понять, где, когда и при каких обстоятельствах она вообще встречала эту молодую женщину. На балах в Вене? На маскарадах в Венеции? На параде в Версале? Женщине хотелось ускорить процесс с помощью нюхательной соли или ещë чего-нибудь, но с другой стороны не хотелось нарушать привычный уклад жизни так грубо. Всë-таки, когда в замке гости, приходится ограничивать детей в удовольствиях, а этого Альсина ой как не любила. Им было так скучно торчать в четырëх стенах. А нервы вообще всегда вредны для юного организма. Особенно если это девушка. Гостья пришла в себя в тот час, когда Альсине принесли новую бутылку вина. Поморгав из-за слишком яркого света, она села, оглядывая помещение. — Это, стало быть, твоя спальня? — Спросила гостья, свешивая ноги с кровати. — Послушайте, дорогуша. Я, конечно, смутно припоминаю Вас, но это не даëт Вам права так бесцеремонно… — 1930 год. — Перебила гостья. — Мисс Д. Концерт в Каса Гранде. Тебе 30, ты сияешь, твои пальцы порхают над клавишами фоно. Я соплячка 18 лет, безумно в тебя влюбляюсь. Я ездила за тобой на каждый концерт. Я дарила тебе по розе после каждого выступления, даже когда был не сезон. Через три месяца ты сдалась. Ты девственности меня лишила. И теперь заявляешь, что не помнишь?! — Молодая женщина говорила запоем. Слова вылетали из еë рта стрëкотом печатной машинки. Еë щëки горели пунцовым, а глаза блестели от влаги. Молодая женщина представляла собой воплощение гнева, отчаяния и разочарования. Альсина призадумалась. Конечно, было время, когда она путешествовала по Европе и даже давала концерты. Конечно, это не одобрялось семьëй, но она всегда плевала на их мнение. Главным было то, чего хотелось ей. А ей хотелось… Свободы, любви, музыки. Всего, что могла дать концертная жизнь. Прикрыв глаза, Альсина стала припоминать. Открытая летняя сцена. Тëплый средиземноморский вечер. Восторженные зрители в ожидании волшебства музыки. Одна мелодия за другой. Шквал апплодисментов. И тонкая девичья фигурка, протягивающая розу так наивно, так по-детски. Фон менялся, но девчонка оставалась практически неизменной. Только каждый раз в еë жесте проявлялось всë больше отчаяния. Чего она хотела? Внимания, которым еë не могли одарить другие? Признания кого-то великолепного? Она не знала и не хотела знать до того вечера, когда после концерта увидела слëзы на глазах этого прекрасного существа. — Через три часа жду Вас у отеля «Корона». — Полушëпот в относительно небольшую ушную раковину. Порозовевшие щëчки. Что же она делает… Приятная полутьма номера, бутылка крепкого красного вина на двоих, мягкие шëлковые простыни. Мольбы стать первой и единственной, страсть, нежность, укусы, нега, влага, тепло тел… — Камилла. — С некоторым удивлением произнесла леди Димитреску, не веря своим глазам. — Ты… Изменилась. — Ты тоже, Чина. Либо я как-то усохла, либо ты стала выше. — Молодая женщина улыбнулась. Разговор выходил каким-то неловким. — Это… Долгая история, Камилла. И, пожалуйста, не называй меня этим ужасным прозвищем. — Аристократка старалась оставаться спокойной и дружелюбной, но воспоминания о былом не способствовали этому. — О, нет, Чина. Тебе раньше нравилось. К тому же, я так долго гонялась за тобой с тех пор, как ты исчезла со сцены… Ты даже не попрощалась! Теперь ты мне всë объяснишь. — Камилла закашлялась, закончив свою небольшую тираду. Леди с тревогой посмотрела на бывшую любовницу. Она уже слышала такой кашель раньше. И он значил только одно. Даже думать о таком леди вовсе не хотелось. Но и спрашивать она сочла некорректным. В конце концов, Камилла сама обо всëм расскажет, если, конечно, захочет. Судя по всему, настроена она решительно. — Ты голодна? — Поинтересовалась хозяйка, игнорируя требование. Она могла бы сочинить какую-то историю, но, если честно, сколько воды утекло с тех пор? Перед Альсиной теперь сидела молодая женщина. На вид лет 27-30. Точно такая, какой была леди Димитреску когда-то, когда музыка в еë жизни ещë что-то значила. — Нет. — Резко ответила гостья, явно разочарованная таким поворотом событий. — Зря. Сегодня на ужин молодой картофель с цыплëнком по-бургундски и спаржей. — Попыталась соблазнить Альсина, но не особенно преуспела в этом. — Я приехала выразить тебе своë презрение и немедленно отправиться обратно. — Твëрдо заявила Камилла, вставая. Впрочем, она не долго продержалась на ногах, почти сразу падая обратно на мягкие перины. — И речи быть не может. Румыния — это не Испания. Зимой здесь бывает весьма непросто. И я не отпущу тебя никуда. — Леди Димитреску тяжело вздохнула. Конечно, она не испытывала к гостье ни жалости, ни приязни, но старые воспоминания выбросить из головы просто так тоже не могла. К тому же, достойного собеседника у неë тоже давно уже не было. Последняя полудворянка, отданная в горничные, стала вином ещë три месяца назад. Бедняжка не умела делать своими руками ровным счëтом ничего. Зато еë кровь… Всë-таки, не водица. Очень вкусная, свежая, опьяняющая. Такой и должна быть кровь девственницы. Интересно, какой была бы на вкус Камилла? — Чина, поговори со мной. — Это прозвучало как-то не так. Слишком отчаянно, слишком умоляюще. Это леди не понравилось. Тот предыдущий властный тон оказался на порядок лучше. — А где же твой багаж? — Вдруг спохватилась леди. При Камилле и правда не было ни чемодана, ни сумки, ничего, что свидетельствовало бы о путешествии. — Я же говорю, я ехала специально к тебе. — Насупившись, повторила молодая женщина, развязывая галстук, который вдруг стал еë душить. Она выглядела раздражëнной, пальцы соскальзывали с узла, который никак не поддавался. — Дай мне. — Леди легко развязала галстук, расстегнула рубашку и штаны молодой женщины, легко поняв намерения той. — Я так устала. — Камилла откинулась на подушки, прикрыв глаза тыльной стороной ладони. — Неудивительно. Я не зря забралась в такую глушь. — Женщина улыбнулась лишь уголкаии губ, но еë гостья этого не увидела. Делая над собой усилие, она всë-таки снова села и сказала довольно требовательно: — Именно. Объяснись. — Сейчас не место и не время об этом говорить. Либо ты ужинаешь со мной, либо остаëшься здесь и отдыхаешь. — Жëстче сказала леди, словно внезапно вспоминая о том, кем она стала за эти… Сколько же прошло лет с тех пор? Не важно. Сейчас надо позаботиться о другом. — Я, пожалуй, передохну. — Тихо ответила гостья, как-то сникая. Словно у неë иссяк запал, и она позволила себе расслабиться. Такая усталая, осунувшаяся, будто сразу постаревшая. Она точно была больна и, вероятно, прекрасно об этом знала. Леди спустилась к ужину, где уже был накрыт стол. Она распорядилась унести наверх поднос с едой, после чего приступила и сама. — Девочки. — Она обратилась к любимым дочерям. — У нас в замке особенная гостья. Еë зовут Камилла, и я попрошу вас не вовлекать еë в ваши забавы. Зная характер своих прелестных дочерей, Альсина решила заранее позаботиться об относительной безопасности гостьи. Всë-таки, она ещë не решила, что с ней делать. Воспоминания о прошлом не были неприятны. Даже наоборот, они возбуждали уже хорошо знакомые желания. — Почему? — Спросила Кассандра, увлечëнно выковыривая кость из птицы, чтобы после разгрызть еë с довольным хрустом. — Потому что она — моя гостья, дорогие. — Ласково ответила женщина, немного беспокоясь о том, что еë возлюбленное дитя не в настроении. Судя по всему, своими манерами Кассандра пыталась вывести мать из себя. — В чëм дело, Кассандра? — Прямо спросила леди, сдерживая порыв встать, схватить девочку за руки и заставить бросить разгрызенную кость. — Ни в чëм, мама. Прости, мама. — Тут же, будто вспомнив о существовании салфеток и манер, исправилась девушка. — Можешь поиграть со своей горничной, дорогая. Только постарайся оставить еë в живых, она толковая девчонка. — Разрешила леди, просто не умея сердиться на своих обожаемых девочек. Скоро снег растает, и они станут менее нервными. А пока Кассандра благодарно улыбнулась матери, спокойно продолжая неспешную трапезу, будто ничего и не случилось. Поужинав, леди отправилась было к себе, как еë окликнула Даниэла: — Мама! — Девушка выглядела слегка растерянной, что было не свойственно этой сорви-голове. — Да, дитя моë? — Альсина обернулась, чтобы показать, что она настроена на разговор по-настоящему. — А ты почитаешь нам сегодня? — С надеждой спросила Даниэла. — Или сыграешь на рояле? — Добавила нерешительно Бэла. — Или хотя бы сыграем в нарды. — Совсем тихо сказала Кассандра. — О, мои милые! Идите сюда. — Леди широко развела руки в стороны, и девочки мгновенно оказались рядом, в таких надëжных и успокаивающих объятиях. Она и правда давно не баловала своих шалуний. А это значило, что настала пора сделать что-то приятное. В конце концов, общение с детьми успокаивало и еë тоже. — Собирайтесь в комнате с роялем к девяти, и мы что-нибудь придумаем. — Пообещала леди, размыкая объятия и всë-таки направляясь наверх. Камилла едва ли притронулась к ужину. Она спала, когда леди вошла к себе. Недовольно цокнув языком, леди поискала что-то, во что можно было бы переодеть гостью. Кроме галстука, который теперь валялся на полу, Камилла всë ещë была одета в дорожное. Не найдя ничего даже приблизительно подходящего, леди отправилась на поиски хотя бы чего-нибудь в другие комнаты. Довольно скоро она отыскала простенькую ночную рубашку и пришла к выводу, что жаловаться здесь не на что. Подбросив в камин ещë пару поленьев, леди позволила себе дерзость переодеть гостью. В конце концов, замок и спальня принадлежат Альсине. И всë, что она могла совершить, уже совершила ещë до того, как стать тем, кем она являлась сейчас. Камилла не проснулась, еë дыхание оставалось таким же размеренным и спокойным, а тело всë так же легко принимало позы, которые ему придавали весьма немаленькие руки. Что ж… Вероятно, придётся делить постель с нежданной гостьей. Раз уж так вышло. Но об этом она подумает позже. Сначала — обещание, данное девочкам. Утро встретило неласковым завыванием ветра и настоящей пургой, сквозь которую не пробился бы и сам Сатана, если бы захотел. Леди проснулась, чувствуя непривычный чужой вес на своëм теле. Камилла устроила голову и руку на животе женщины. В этом сером свете пасмурного утра гостья выглядела ещë более маленькой и хрупкой, чем накануне. Особенно по сравнению с леди. Альсина осторожно встала, стараясь не потревожить сна гостьи и подоткнула одеяло наподобие кокона. Всё же, они так и не поговорили вчера. И, если честно, разговоров леди избегала. Что она может сказать? Что и раньше нуждалась в небольших порциях крови, но теперь подходила не любая, а человеческая? Что она даже не человек, а удачный эксперимент безумной учëной с плеченью? Что всë вокруг — иллюзия, а на самом деле деревня — место ежедневной кровавой бойни? Леди потëрла виски круговыми движениями. Она терпеть не могла неловкие ситуации, особенно по вине других. И, сидя в гигантской ванне в зале омовения, она размышляла обо всëм. Так нежданно свалившаяся на голову девчонка так некстати напомнила о прошлом, которое Альсина практически полностью забыла за ненадобностью. Прошлое уязвляет, приносит дурные воспоминания, заставляет страдать и мучиться от давнишних невидимых ран. Уж лучше запереть его на миллионы замков и похоронить под толщами гор. Вместо завтрака, который шëл дальше по плану, после купания леди отправилась на поиски какой-нибудь приличной одежды для Камиллы. Всë-таки, нельзя особу знатного происхождения держать здесь как узницу, если она пришла по доброй воле, да ещë и с требованиями. Эти изящные маленькие ручки должны покрывать перчатки из кожи тончайшей выделки. Эти точëные ножки должны быть надëжно спрятаны под шëлковыми чулками и заключены в лаковые ботиночки, обитые изнутри мехом. Это хрупкое тело должно быть обëрнуто лëгким, но вместе с тем тëплым платьем, чтобы сквозняки не беспокоили его хозяйку. И, естественно, леди даже найдëт накидку на случай, если гостье покажется прохладно. Когда леди Димитреску вошла в свои покои, в камине весело трещал огонь. Гостья сладко спала в коконе, который леди соорудила для неë, уходя. Вероятно, это был первый день, когда Камилла смогла как следует отдохнуть. Черты еë лица во сне были гладки и спокойны. Казалось, еë вовсе ничто не тревожит и не мучает. И, если бы не чрезмерная худоба и бледность, леди бы немедленно выдворила эту девчонку из своей спальни, своего замка и своей жизни. *** Камилла проснулась от чьего-то пристального взгляда. Под таким трудно было бы продолжить спать. Окна были задëрнуты тяжëлыми бархатными портьерами цвета хорошего красного вина, выдержанного в дубовой бочке. В камине весело трещал огонь, жадно пожирая огромные поленья, облизывая их со всех сторон, подбираясь к неприступной на первый взгляд жëсткой древесине. Лежать в постели было тепло, уютно и очень приятно. Со всех сторон обнимало большое пуховое одеяло, защищая молодую женщину от малейшего случайного сквозняка. Картину портило только одно обстоятельство: в комнате было довольно сильно накурено. Табак с запахом вишни тяжëлой горечью проникал в лëгкие Камиллы, которой нестерпимо захотелось чихнуть. — Будь здорова. — Бросила почти равнодушно леди Дмимитреску, выпуская изо рта новое колечко дыма. Никаких насмешливых комментариев, даже про поздний час пробуждения, не последовало. Камилла села в постели, прижимая к себе одеяло. Она вдруг почувствовала себя совершенно беззащитной перед той незнакомкой, которая была так похожа на еë Чину. — Будь добра объясниться. — Голос вышел надтреснутым. В горле пересохло от жара, спëртого воздуха и жажды, но Камилла ни за что бы в этом не призналась. — Так принято желать людям, когда они чихают. — Альсина сделала вид, что не поняла просьбу. Хозяйку замка вообще забавляла взлохмаченная девчонка, прикрывающаяся одеялом точно щитом, которая имеет наглость что-то требовать. — Аль… — Камилла снова зашлась протяжным изнурительным кашлем, после которого снова упала на подушки. — …сина, что изменилось с тех пор? Хозяйка замка развернула голову в пол-оборота к гостье. По еë плотно сжатым губам стало ясно, что объяснять она ничего не собирается. — Ты испортила мне всë удовольствие. — Недокуренная сигарета одним лëгким щелчком пальцев отправилась в камин. Женщина встала и резко отдëрнула портьеру, впуская в комнату предпоследние лучи догарающего закатного солнца. — Оставайся здесь, я распоряжусь начсëт еды. — Пообещала хозяйка замка, выходя из комнаты, заметно нагибаясь и придерживая шляпу. Камилла недоумевала. Эта незнакомка не была той Чиной, которую она знала. Не была той великолепной, излучающей сияние женщиной, которая давала концерты. Не была понимающей собеседницей и внимательной слушательницей. Наконец, не была страстной любовницей, которая открыла Камилле прелести плотских утех. Эту высоченную социопатку Камилла не узнавала и страстно мечтала узнать, в чëм дело. Впрочем, сегодня она чувствовала себя очень усталой. Эта дурацкая болезнь всë портила. Если бы не это, она бы намного раньше разыскала Альсину и приехала. Она бы давным-давно объяснилась, но, когда только задумала это сделать, заболела. С тех пор болезнь не отступила, но тянуть дальше было бы преступлением. Камилла знала, что могла не дожить, поэтому пустилась в это безумное путешествие. По ощущениям девушки Альсины не было очень долго. В комнату зашла горничная, принялась за уборку по мелочи. Камилле стало любопытно наблюдать за девушкой. Та казалась очень напряжëнной и зашуганной, передвигалась бесшумно и при этом как-то несмело, бочком. — Извини, можно стакан воды? — Камилла почувствовала желание поговорить и решила обратиться к прислуге с невинной просьбой. К удивлению женщины, горничная подпрыгнула в испуге, обернулась к женщине с огромными безумными глазами и вдруг сказала: — Бегите, пожалуйста, это гиблое место, бегите! — Затем девушка упала на пол и стала биться в истерике. Камилла очень удивилась и хотела было встатать, чтобы как-то успокоить девушку, но хозяйка замка вернулась. — Мерзость какая. Вставай и выметайся. — Сказала она раздражëнным тоном, обращаясь к горничной, но, казалось, та приросла к полу. Ноздри леди опасно затрепетали. К счастью, вскоре за Альсиной в комнату вошла другая девушка, которая поставила на прикроватную тумбочку поднос с едой и увела хныкающую товарку с собой, не переставая при этом кланяться и делать реверансы. — А тебе, прелесть моя, необходимо набраться сил. — Почти нежно сказала леди, усаживаясь в кресло. Она наблюдала за тем, как Камилла пытается дотянуться до подноса, не вставая с кровати, как еë пальчики скользят по краю, пытаясь зацепить серебряный поднос, чтобы подвинуть его ближе, как раз за разом непослушные от слабости пальцы неловко срываются, как сердито Камилла сопит, но просто не желает выбираться из своего тëплого укрытия. Наконец, молодая женщина окончательно выбилась из сил и вернулась в своë получидячее положение. Казалось, ещë чуть-чуть, и она заплачет, что заставило леди нахмурить брови. Она терпеть не могла жалких людишек за их мерзкие эмоции, их постоянное проявление слабости, их тщетные попытки задержаться на этой земле чуть дольше. — У меня чахотка. — Внезапно тихо сказала Камилла, набравшись смелости. — Как же тебя отпустили в такое далëкое путешествие? — Диагнозу леди совсем не была удивлена. Вероятно, стоило изолировать Камиллу от слуг, чтобы не перемерли раньше времени, вот только… Прекращать общения со внезапной подопечной Альсина не собиралась. А значит, рано или поздно те, кому суждено заразиться, всë равно заболеют и умрут. А вот какой идиот отпустил молодую женщину одну через пол-света — вопрос интересный. — Я не спрашивалась. Просто убежала, как только мне стало легче. — Леди улыбнулась одними только уголками губ. Своеволие в разумных пределах она уважала. Хотела было зажечь сигарету, в конце концов, обречëнному на смерть уже ничего не страшно, но почему-то передумала и вместо этого поднялась, чтобы поставить поднос на колени Камилле. — Поешь и отдохни как следует. Нам с тобой есть что обсудить. *** Камилла была счастлива: совсем как в старые времена еë Чина сидела за фортепиано, извлекая дивные звуки из инструмента. Мелодия гостье замка не была знакома, но в ней содержались прекрасные ноты печали, мягкой грусти, что заставляло задуматься о бренности существования и очаровании угасания. Но счастлива Камилла была не поэтому. Ей стало чуть лучше, и она даже смогла сама дойти до этой комнаты. Она сидела так близко к Альсине… Счастье омрачали лишь три девушки, на первый взгляд довольно враждебные. «Дети? Альсина не говорила, что у неë есть дети. Впрочем, Альсина никогда не рассказывала о себе. Да и какая теперь разница, коль мы снова вместе, снова рядом?» — Ленивые мысли медленно и тягуче переливались в голове. Вид Альсины опьянял. Казалось, только руку протяни, и они будут вместе. Только отдай приказ. Вечерами у Камиллы и Альсины вошли в привычку долгие неторопливые беседы на отвлечëнные темы. Гостья рассказывала о свете, о кино, об автомобилях, Альсина туманно намекала об исследованиях, помогающих продлять жизнь в совсем безнадëжных случаях. И в этот вечер после концерта хозяйка замка пошла ва-банк. — Знаешь, Камилла, я должна была бы быть уже мертва лет так -цать. — Леди сделала неторопливый глоток вина, играя с бокалом. — Что ты имеешь в виду? — Молодая женщина встревожилась, не подозревая о сущности того, что происходило в замке всë это время. — Ты помнишь о моей болезни? Если бы не один… Эксперимент Матери Миранды, я бы лежала под холодной каменной плитой. — Леди знала, что может доверить такой секрет женщине, обречëнной на смерть. А ещë больше она надеялась уговорить еë на авантюру. — Значит, ты излечилась? Это же здорово! Надо опубликовать исследования в научном журнале и… — Глаза гостьи загорелись энтузиазмом. — За это мне пришлось заплатить. — Жëстко отрезала леди Димитреску, сжимая бокал в руке. — Вероятно, ты заметила, что с момента нашей последней встречи я несколько изменилась. И это — результат эксперимента. Я… Вынуждена употреблять кровь и плоть, чтобы поддерживать эту форму. По окончании тирады леди была готова ко всему: истерикам, слезам, пощëчинам, паническому бегству вновь обретëнной подруги. Но ничего этого не произошло. — Ничего страшного, Чина. Зато я могу тебя сейчас слушать и даже…обнимать, — после недолгого молчания, Камилла встала с кровати и устроилась на коленях леди, даже не спросив разрешения. Та затаила дыхание, не смея верить своему счастью. Еë не только не отвергли, не назвали чудовищем, но и… Приняли. К тому же, Камилла была искренна. И если еë сердце трепыхалось в груди подобно птахе, то только из-за болезни, но не из-за страха. — Ты… Хотела бы тоже попробовать этот способ? — Наконец, тихо спросила леди, сама не зная, зачем спрашивает. Матерь Миранда вряд ли станет ставить эксперимент на заранее обречëнном человеке. Она ведь ищет идеальный сосуд. Камилла легко рассмеялась, прижимаясь щекой к тëплой женской груди. — Нет. Это не для меня. Я бы хотела спокойно умереть однажды. Но ни за что я бы не сделала этого, не попытавшись соблазнить тебя. — Шепнула она больше себе, но Альсина услышала. — Нахальная девчонка! — Леди решительно поставила бокал на столик, подхватила Камиллу на руки и унесла в постель. *** Тëплым летним днëм леди сидела в саду, наслаждаясь привычным бокалом вина. Она размышляла о том, было ли зимнее приключение настоящим или только плодом еë фантазий. Письма, которые Камилла посылала с завидной регулярностью с тех пор, как уехала поздней весной, говорили о том, что всë было по-настоящему. Впрочем, леди не вскрыла ни одно из них. Камилла слишком жизнерадостна. Наверняка, она надеется на новую встречу. Возможно, даже где-то в Западной Европе. Этого решительно не может произойти. Ради этого мимолëтного чувства леди не собиралась менять привычный уклад жизни. К тому же, нельзя было бы оставлять девочек одних. А брать с собой неискушëнных красавиц в количестве трëх штук просто смерти подобно. — Вам письмо, миледи. — Полупрошептала горничная, протягивая на маленьком подносе конверт и нож для бумаг. Альсина, вопреки намерению, вскрыла конверт. Тот, кто писал этот текст, явно находился при смерти: рука его так дрожала, что буквы можно было угадать только с трудом. И тем не менее, леди прочитала совсем короткое послание, оканчивающееся признанием в вечной любви. Альсина не сразу поняла, что плачет, а когда поняла, удивилась этому обстоятельству. Перед глазами возникал образ смешной лохматой девчонки, трогательной и наивной. То танцующей, то протягивающей цветок, то страстно умоляющей о пощаде в любви. Они, наверное, могли бы провести больше времени за словесными играми, если бы только леди написала сразу. Если бы сделала первый шаг. Но гордость семьи Димитреску, а потом и всë остальное не позволили этого сделать. Теперь же изменить что-то было просто невозможно. Леди медленно встала, унесла письмо ко всем остальным в специальную шкатулку, заперла еë на ключ и спрятала, чтобы похоронить эти воспоминания. Она не должна была давать слабину. Надо было сразу пронзить эту наглую девчонку когтями. Уняв дрожание в руках, леди отправилась в подвал, где вторые сутки дожидалась горничная, та самая, что мерзко стенала, когда Камилла ещë была здесь. Виноделие должно помочь справиться с неприятными чувствами. Так было всегда.