hold my name in your heart | храни моё имя в своём сердце

Объятия Ши Цинсюаня были лёгкими. Достаточно тесными, чтобы чувствовать, как расширяется грудная клетка мужчины с каждым его вдохом, но при этом достаточно свободными, чтобы Хэ Сюань мог высвободиться, если бы захотел. Однако он был слишком ошеломлён, чтобы как-либо двигаться. Сердце кричало ему повернуться, прижать Ши Цинсюаня к себе, вдохнуть его запах и осознать, что его – а не Мин И – видят; но мозг твердил, что, если он не оттолкнёт бывшего Повелителя Ветров прямо сейчас, всё закончится катастрофой. Поэтому Черновод не двигался вовсе. Стоял на месте, с опустевшим и одновременно переполненным разумом. Он знал, что ничего не делать – тоже ошибочное решение. Но что ещё ему оставалось, когда весь его мир только что перевернулся с ног на голову? Ши Цинсюань в конечном счёте воспринял его бездействие как знак того, что ему следует отступить, и в тот же миг Хэ Сюань понял, что должен был последовать зову своего сердца: всё тепло, имевшееся в комнате, словно бы ушло вместе с отстранившимся от него бывшим божеством. Почувствовав окутавший его холод, Хэ Сюань с горечью понял, что вовсе не о последствиях ему нужно было волноваться. Ши Цинсюань стоил боли. Но шанс уже был упущен, ускользнув, как песок сквозь пальцы. – Прости, – услышал он шёпот позади себя, и это прозвучало так разбито и тихо, что Черноводу немедленно захотелось заключить Ши Цинсюаня в объятия и утешить. Но, будучи тем, кто и причинил ему боль, он не смог бы подарить ему нужный комфорт. Хэ Сюань нашёл в себе силы хоть немного пошевелиться. Он повернул голову и посмотрел через плечо на Ши Цинсюаня, стоявшего позади него и неподвижно глядевшего в пол. Это зрелище только усугубило чувство вины, ворочающееся в его груди, так что он смог отвернуться только после глубокого вдоха. Угрызения совести побудили его наконец обрести голос и спросить: – Как давно? – голос Хэ Сюаня был слабым, всё ещё дрожащим от потрясения, свалившегося на него. Несколько долгих болезненных мгновений Ши Цинсюань хранил молчание. Вопрос пламенел в груди Хэ Сюаня. Как долго он знал? Как долго бывший Повелитель Ветров смотрел на него, хозяина поместья Сумрачных Вод, и видел его таким, какой он есть? Наконец, после паузы, показавшейся вечностью, Ши Цинсюань ответил: – Думаю… я всегда знал. Ещё тогда, когда проснулся здесь впервые, – пробормотал он. – Сначала я не хотел признавать, что это реальность. Решил, что умер. А когда понял, что это не так, то подумал, что ты собираешься… – он умолк, и Хэ Сюань услышал всхлипы позади себя. Ему очень хотелось обернуться и вытереть слёзы с лица любимого человека, но то, что тот сказал дальше, заставило его холодную кровь превратиться в колкий лёд: – Я подумал, что ты собираешься убить меня, – признался Ши Цинсюань прерывающимся от всхлипов голосом. Эти слова повисли между ними тяжким грузом, будто воздух внезапно превратился в ледяные воды глубокого океана и выдавил прочь крохотные пузырьки жизни, по ошибке упущенные из виду. А он сам, словно чёрная дыра, поглощал в себя окружающее и готовился схлопнуться. Казалось, словно он вновь умирает, уже во второй раз. Ему хотелось спросить, почему Ши Цинсюань думал, что он когда-либо причинит ему боль, но… разве мог он в действительности упрекнуть бывшее божество за отсутствие доверия? Вместо этого Хэ Сюань задал другой вопрос, боясь, что уже знает на него ответ, и одна только мысль об этом рождала в нём чувство, будто он оплакивает жизнь, которую даже не потерял. – Почему ты не боялся? – выдохнул Черновод, надеясь, что это было не тем, чего он опасался. Возможно, причина была в чём-то другом, в чём угодно другом. – Мне было… уже всё равно, – запнувшись, ответил Ши Цинсюань, и Хэ Сюань почувствовал, как вся его надежда обратилась в прах. Он повернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с Ши Цинсюанем – может быть, он лгал, может быть, он боялся и сейчас будет смотреть на Черновода так же, как в ту ночь. Потому что даже это было бы лучше, чем то, как он выглядел сейчас: опустошённый, измученный и лишённый жизни. А потом всё, что Ши Цинсюань прежде держал в себе, прорвалось наружу, словно плотина наконец разрушилась: – Я так устал, Хэ-сюн. Пытался идти дальше, но я так устал. И когда заболел, то обрадовался. То, что я сказал той ночью… это правда. Я хочу умереть. И это… это причиняло бо́льшую боль, чем если бы Ши Цинсюань боялся или ненавидел его, или любил кого-то, кто не был им. Это ранило в миллион раз сильнее. Хэ Сюань бросился к Ши Цинсюаню, стараясь вытереть слёзы с его лица, но на их месте появлялись новые, и теперь он сам тоже плакал, а бывший Повелитель Ветров выглядел таким печальным, что Черновод разорвал бы себя на части, если бы это помогло убрать это выражение с его лица. – Не надо, – это было всё, что Хэ Сюань смог сказать между всхлипами. – Как я могу иначе? Я должен был умереть давным-давно, – плакал Ши Цинсюань. – У меня никого не осталось. Нет больше причин жить. Каждое произнесённое им слово причиняло больше боли, чем предыдущее. Было так больно, что Хэ Сюаню хотелось вырваться, выползти из собственной кожи – может быть, тогда он перестал бы ощущать каждой частицей себя, будто горит заживо. Но ради Ши Цинсюаня он должен быть сильным, потому что его божеству нужен кто-то, на кого можно опереться. Хэ Сюань не был сильным, но он должен – значит, будет. Он не мог убедить Ши Цинсюаня, что тот достоин жизни, что заслуживает всего мира и даже большего. Это то, к чему Ши Цинсюань должен прийти сам. Но он мог быть рядом, мог обнимать его и прижимать к себе, пока они оба плачут, и мог надеяться, что этого будет достаточно, по крайней мере пока. – Ты меня не ненавидишь? – спросил Ши Цинсюань. Этот вопрос он задавал сам себе бессчётное количество раз. Был как минимум миллион причин, по которым Черновод не ненавидел его: потому что Ши Цинсюань был добрым, ярким как солнце, красивым и сильным, и он заставлял Хэ Сюаня чувствовать, что его сердце ещё может биться, пусть даже для него одного. Он знал, что должен ненавидеть бывшего Повелителя Ветров, но просто не мог. Он хотел рассказать Ши Цинсюаню обо всём, чем восхищается в нём. Хотел рассказать, как любит его. Но не мог выдавить из себя ни слова. Его разум удерживал его от того, чтобы выплеснуть все свои чувства, и Черновод надеялся, что Ши Цинсюань и без этого всё поймёт, но этого не случилось. Потребовались века, чтобы Хэ Сюань признал, что он не может ненавидеть Ши Цинсюаня. Как мог тот поверить ему, если сам себя теперь ненавидел? – Нет, – спокойно ответил Хэ Сюань, потому что это была правда. И даже если Ши Цинсюань не поверит его словам сейчас, возможно, однажды это изменится. – Я не могу. Ты важный человек для меня, – сказал он, надеясь, что этот ответ будет достаточно расплывчатым, чтобы скрыть истинную глубину чувств, кипевших внутри него. – Почему? – спросил Ши Цинсюань. На конце слова его голос сорвался, и Хэ Сюань почувствовал себя так, словно сам не устоял на краю пропасти. Он мечтал, чтобы Ши Цинсюань увидел себя таким, каким его видел он. Мечтал, чтобы Ши Цинсюань увидел, как он прекрасен, как он заслуживает, чтобы его лелеяли, берегли и любили. Чтобы Ши Цинсюань увидел, каким недостойным был Хэ Сюань по сравнению с ним. – Просто это ты, – сказал Черновод. Не было ни одной причины, по которой бывший Повелитель Ветров был важен для него; Ши Цинсюань был Ши Цинсюанем, и этого было достаточно. Просто жизненный факт: солнце встаёт на востоке, цветы распускаются весной, Хэ Сюань любит Ши Цинсюаня – всё, чем он является. Ничто не могло изменить этого – ни боги, ни деление на правильное и неправильное, ни судьба. Он почувствовал, как мужчина пошевелился в его объятиях, отстранившись и глядя на его лицо в поисках какого-нибудь признака того, что он лжёт. – Хэ-сюн, – сдавленно проговорил Ши Цинсюань, – делает ли меня плохим человеком то, что я люблю тебя? Вопрос заставил Хэ Сюаня застыть на месте. Тысяча разных эмоций разом навалилась на него. Ши Цинсюань любил его, он любил его… но он не мог. Это не так. Мгновенное счастье рухнуло почти сразу, как он вспомнил, что Ши Цинсюань никогда даже не знал его настоящего. Черновод опустил взгляд, чувствуя, как каменеет в груди. – Ты любишь не меня. – Я люблю… – Ты любишь Мин И, не меня. Ты никогда меня даже не знал. Он ощутил, как рука Ши Цинсюаня потянулась к его лицу, направляя Хэ Сюаня посмотреть ему в глаза. Лицо бывшего Повелителя Ветров казалось расплывчатым из-за слёз, наполнивших глаза Черновода. – Хэ-сюн, Хэ-сюн, – проронил он, и это имя звучало так сладко из его уст, несмотря на дрожь и хрипоту его голоса. – Только не говори мне, что всё это время ты притворялся. Не говори мне, что все наши отношения от начала и до конца были ложью. Хэ Сюань знал, что мужчина был прав – он слишком часто позволял своей маске соскальзывать рядом с Ши Цинсюанем; он показывал ему настоящего себя в те моменты мира и спокойствия, когда они были только вдвоём. Но это было до той ночи. И Черновод отчаянно хотел отрицать, что бывшее божество любит его, даже если это всё, чего хотело пылавшее в его груди сердце. Но Ши Цинсюань не должен любить его, потому что… – Я убил твоего брата, – выпалил он. – Я знаю! – воскликнул Ши Цинсюань, из глаз которого вновь заструились слёзы. – Но по-прежнему люблю тебя. Пытался не любить, но не могу. Это делает меня плохим человеком? Хэ Сюань закрыл глаза. Он устал. Так устал от всего этого, устал от незнания ответов на вопросы, устал ненавидеть себя за то, что не мог контролировать, устал от жизни, в которой он только и делал, что страдал. – Не знаю, – признался он. Ши Цинсюань уронил голову ему на плечо. Черновод мог сказать, что бывший Повелитель Ветров тоже устал, по тому, как мужчина обмяк в его руках, позволяя себе плакать, потому что это было всё, что он мог сделать. – Ты был моим лучшим другом. Моим единственным другом, – прошептал Ши Цинсюань ему в плечо. И с этим признанием Хэ Сюань осознал, насколько одинок был Ши Цинсюань ещё тогда, до низвержения. Он был эксцентричным, шумным и добросердечным, но Небеса – то место, где к этим качествам относились с презрением, превыше всего ценя благопристойность и угодливость. Там он был лишь тенью своего брата, кем-то, кому можно было благоволить ради того, чтобы заработать больше заслуг, но никогда не сближаться по-настоящему. Всё, что у него действительно было, – его брат и Мин И. Но теперь его брата больше нет, причём погиб он от рук его единственного друга. Мало того, его память о Ши Уду теперь была запятнана знанием всего, что он совершил: разрушил жизни других людей ради Ши Цинсюаня только для того, чтобы в итоге попытаться задушить собственного брата. Они оба были одинокими душами, измученными веками скитания, лишёнными дома. Так ли ужасно было для них двоих обрести его друг в друге? Хэ Сюань обнял Ши Цинсюаня покрепче, прижимая ближе к себе, когда по их щекам потекли слёзы. Они оба оплакивали годы одиночества и жизни, потеря которых причиняла ещё больше боли. Они оба плакали, но они были друг у друга – и этого было достаточно.

_______________________

В конце концов, слёзы Ши Цинсюаня сменились икотой, а затем он и вовсе затих, обессиленно привалившись к Хэ Сюаню. Его дыхание, прежде неестественно быстрое, замедлило свой ритм до мягких сонных вздохов. Черновод же продолжал плакать до тех пор, пока его слёзы не высохли, а тело не лишилось сил. Он почувствовал, что более не в состоянии поддерживать вес бывшего божества, так как каждая мышца в его теле ощущалась истерзанной из-за высвобожденных столетий боли. Задействовав остатки сил, он осторожно поднял Ши Цинсюаня и положил его на кровать. Хэ Сюань откинул в сторону чёлку, упавшую ему на лицо. Глубоко в его костях томилось желание поцеловать Ши Цинсюаня в лоб. Но теперь это было по-другому. Всё теперь было по-другому. Черновод больше не мог играть роль другого человека, отдаваться своим чувствам под прикрытием чужой маски. Отныне во всём, что он делает, больше не будет места притворству. И пусть даже бывший Повелитель Ветров сказал, что любит его, Хэ Сюань боялся. Боялся, что Ши Цинсюань всё ещё каким-то образом принимает его за кого-то, кем он на самом деле не является. Боялся, что его семья возненавидит его за следование своим желаниям. Хэ Сюань отдёрнул руку, почти коснувшуюся лица Ши Цинсюаня. Ему нужно время, чтобы осознать это. Когда пройдёт шок от всего происходящего и он не будет чувствовать себя так, словно вот-вот упадёт от эмоционального истощения, он сможет обдумать это. Черновод пробрался под одеяло и устроился на другой стороне кровати, на приличном расстоянии от Ши Цинсюаня. После чего, наконец, закрыл глаза, позволяя усталости овладеть им – однако заснуть так и не смог. Так, ворочаясь туда-сюда, он провёл неопределённое количество времени. Несмотря на то, что Хэ Сюань был истощён, его тело до сих пор гудело от всего, что произошло. То, что Ши Цинсюань лежал рядом, тоже не помогало. Хэ Сюаню хотелось придвинуться ближе к нему, оплести руками и ощутить тепло его кожи своей. Его желание только усиливалось при мысли о том, что Ши Цинсюань разделяет его чувства, даже если это казалось невозможным. При мысли о том, что его возлюбленный хотел, чтобы он обнимал его, прикасался к нему, целовал его и любил его, по спине Черновода пробегали мурашки. Каждый шаг к тому, чего он желал, заставлял его желать большего. Однако он также чувствовал боль. Слова, сказанные ему бывшим божеством, до сих пор эхом отзывались в его голове. Они оставили рану в его сердце, которая всё ещё кровоточила. Ши Цинсюань так устал от жизни, что был готов просто позволить Хэ Сюаню убить его; это причиняло Черноводу сильную, до ломоты в костях, боль. Эта боль заставляла его хотеть прижать Ши Цинсюаня к себе в надежде, что это утешит его. Но он не знал, будет ли это позволено ему сейчас, или чего бывший Повелитель Ветров хотел от него. То, что Ши Цинсюань был так близко и в то же время вне досягаемости, ощущалось пыткой. Поэтому Хэ Сюань встал с постели, стремясь увеличить расстояние между ними – возможно, тогда его безмерное желание не будет грозить ему удушением. Потребуется какое-то время, чтобы разобраться в этом запутанном клубке чувств, терзающих его сердце. Хэ Сюань вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Попав в коридор, он уже знал, куда ему нужно идти. Ни на кухню, ни к алтарю своей семьи – туда, куда он не ходил с момента прибытия в поместье Ши Цинсюаня. Черноводу хотелось бы сказать, что он был занят, что у него просто не было времени из-за заботы о бывшем Повелителе Ветров. Но он знал, что это всего лишь отговорки. На самом деле он просто боялся. Дверь находилась в конце коридора, прячась в самом дальнем углу. Она выглядела точно так же, как и все остальные двери в поместье, но, просто стоя перед ней в вязкой тишине коридора, Хэ Сюань чувствовал ужас. Однако даже если его руки дрожали, когда он открывал дверь, рядом не было никого, кто мог бы это увидеть. В комнате царил мрак, но Хэ Сюань мог видеть очертания сундука в бледном лунном свете, падавшем на пол через окно. Кроме него в комнате больше ничего не было. Это помещение было довольно маленьким, но короб, казалось, занимал больше места, чем стены по бокам от него. Это было похоже на столкновение – стоять в дверном проёме и смотреть на сундук, в котором покоилась голова человека, разрушившего его жизнь. Черновод был здесь прежде уже много раз. Однако ещё никогда ему не было так тяжело входить в эту комнату. Он всегда приходил сюда, чтобы напомнить себе, что всё закончилось, чтобы он мог посмотреть на это и сказать себе, что его месть свершилась, а вместе с ней и подошло к концу его время на этой земле. Это никогда не срабатывало. Никогда не заставляло его чувствовать ничего, кроме той ямы, которая образовалась в его груди за годы страданий. Но сейчас всё было по-другому. Теперь атмосфера этого места казалась гнетущей. Хэ Сюань сел перед сундуком и положил руки на крышку, чтобы открыть её. Но он не мог. Не мог смотреть на то, что было внутри. Возможно, он был трусом, но сама мысль о том, чтобы столкнуться с последствием своих действий, казалась ужасающей. Действий, отменить которые было невозможно. Он убил Ши Уду. Он и не хотел отменять это; даже просто мысль о Ши Уду всё ещё заставляла гнев бурлить в его жилах. Хэ Сюань не жалел об этом. Ши Уду убил его и его семью. Убить его в ответ было справедливо. Это было справедливо, но Хэ Сюань всё ещё чувствовал огромную вину, сидя перед сундуком. Не за то, что он сделал с Ши Уду – за то, что он сделал с Ши Цинсюанем. Ши Цинсюань не знал о крови, пролитой ради его вознесения. Он не знал ни о Хэ Сюане, ни о его семье, ни о том, что его брат совершил нечто столь бесчестное. Тем не менее, он достиг небес, стоя на груде костей. Хэ Сюань прежде не знал, можно ли считать его невиновным во всём этом. Но теперь, после всех этих лет, он знал свой собственный ответ на этот вопрос. Он простил бывшего Повелителя Ветров. Он простил его, и он любил его – и всё ещё причинял ему боль. Черновод в тот день поддался импульсу. Он дал братьям выбор – и следующим, что он увидел, были руки Ши Уду на горле Ши Цинсюаня, он моргнул – и Ши Уду был мёртв, а всё вокруг окропилось кровью. Хэ Сюань думал, что это было тем, чего он хотел – видеть лицо Ши Цинсюаня, когда тот будет смотреть, как умирает его брат. Он ожидал, что в конечном итоге ощутит что-то вроде облегчения или радости. Но вместо этого Хэ Сюань не ощутил ничего, кроме внезапного чувства пустоты в груди, когда он увидел слёзы Ши Цинсюаня. Ши Цинсюань сказал, что любит его. Но будет ли он любить его после того, как увидит голову своего брата и вспомнит, как Хэ Сюань убил его единственного родного человека? Было ли убийство Ши Уду действительно концом мести, или это просто ещё один виток бесконечной расплаты? Если бы бывший Повелитель Ветров оказался менее великодушным, кто бы мог сказать, что он не пожелал бы отомстить ему? Кровопролитие порождает новое кровопролитие. Он был ни кем иным, как ещё одной пешкой в круговороте трагедий. На пороге смерти Ши Уду пытался убить своего брата. Но иногда Хэ Сюань задавался вопросом, действительно ли он собирался это сделать. Должно быть, он каким-то образом знал, что чувствует Хэ Сюань. Должно быть, он знал, что Хэ Сюань остановит его, прежде чем он сумеет навредить Ши Цинсюаню. Знал, что это был лучший способ спровоцировать Черновода убить его. Знал, что это был единственный способ для Ши Цинсюаня выбраться оттуда без крови брата на своих руках или ужасной участи, ожидавшей его. Возможно, лучший путь – покончить со всем этим. Завтра он приведёт сюда Ши Цинсюаня, и тот вспомнит, кем на самом деле был Хэ Сюань, и на этом всё закончится. Он отдаст бывшему божеству череп его брата, и тот уйдёт, и Черноводу будет больно, но в конце концов эта боль исчезнет, как и все остальные чувства, когда он покинет этот мир. И тогда страдания Хэ Сюаня наконец будут окончены.

_______________________

Весь остаток ночи Хэ Сюань не сомкнул глаз. Хотя он в итоге вернулся в постель, это было уже ранним утром, как раз перед пробуждением Ши Цинсюаня. И когда мужчина проснулся, он прошептал: «Хэ-сюн» – с такой нежностью, что Черноводу захотелось отказаться от всего своего плана. Он просто хотел принять то, что было между ними, чем бы оно ни было. Просто принять это хрупкое согласие, к которому они пришли, и беречь его так долго, как позволит ему Ши Цинсюань. Но Хэ Сюань знал, что это будет неправильно, потому что бывший Повелитель Ветров по-прежнему будет видеть в нём Мин И, а не его самого. Во время завтрака они оба хранили молчание. Прошлой ночью все эмоции, снедавшие их, выплеснулись наружу, как волна, обрушившаяся на берег. Сейчас они отходили от этого, слишком уставшие, чтобы начать новый эмоциональный разговор с утра пораньше. Ши Цинсюань не спешил обнимать его, целовать и даже просто касаться – и, честно говоря, Хэ Сюань был рад этому. Потому что в ином случае он бы не знал, что с собой делать. Лучше держать дистанцию. Лучше отступить, прежде чем Ши Цинсюань поймёт, что не любит его. Может быть, тогда он сможет избежать боли, хотя бы частично. Приложив немало усилий, Хэ Сюаню удалось проглотить свою порцию еды. Этим утром у него не было аппетита, но он знал, что Ши Цинсюань снова спросит, что случилось, а у него не было сил объяснять ему, что он оплакивает любовь, которую ещё даже не потерял. Поэтому он запихнул в себя еду, несмотря на вызванную ею тошноту. Возможно, Ши Цинсюань всё же смог понять, что что-то не так, потому что он взглянул на Хэ Сюаня, нахмурив брови. Но ничего не сказал. Лишь смотрел на Хэ Сюаня с беспокойством, которого тот не заслуживал, взглядом, в котором должна была быть ненависть. Ши Цинсюань продолжил хранить молчание и дальше: когда Хэ Сюань сказал ему следовать за ним; когда они шли по коридорам поместья; когда они остановились перед дверью. Возможно, он нервничал, как и Хэ Сюань; возможно, он каким-то образом понимал, что находившееся за этой дверью было чем-то значительным. Черновод открыл дверь и вошёл в комнату вслед за Ши Цинсюанем. Он увидел, как напряглось тело мужчины, когда его взгляд упал на единственный сундук, стоявший на полу. Вероятно, у него были подозрения насчёт того, что могло быть внутри, если судить по настороженному взгляду, который он бросил на Хэ Сюаня. Ши Цинсюань медленно сел перед сундуком. Подняв дрожащую руку, он легчайшим касанием положил её на крышку. Уже начав открывать её, он вдруг остановился. Глубоко вдохнул, а затем: – Хэ-сюн, не мог бы ты позволить мне сделать это одному? Его голос дрожал, в нём чувствовался надрыв, и Хэ Сюань ощутил, как его сердце раскололось надвое. Он ничего не сказал, опасаясь, что его голос будет таким же сломленным, как и у Ши Цинсюаня, если он осмелится заговорить. Черновод молча вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и наконец позволил страху, который он так отчаянно пытался подавить, овладеть им. Вот и всё. Теперь Ши Цинсюань возненавидит его, уйдёт, и Хэ Сюань снова останется один. Он прислонился к стене и позволил себе глубже погрузиться в мучительную тоску. В каком-то смысле это было облегчением – вновь чувствовать что-то настолько знакомое. Было легко соскользнуть в это чувство, плыть по течению, а не бороться с волнами. Тонуть никогда не было чем-то приятным, но это было легче, чем бороться за каждый глоток воздуха, тогда как тело всё больше тянуло ко дну под тяжестью эмоций. В то же время был некий юмор в том, насколько трагично сложилась его жизнь – как смертная, так и загробная. Он потерял тех, кого любил, а в результате мести за них потерял единственного человека, которого его уже мёртвое сердце сумело полюбить. Судьба была поистине ироничной штукой. Черновод отчаянно мечтал, чтобы ничего этого никогда не происходило. Он мечтал, чтобы у него была возможность прожить свою жизнь мирно, рядом с людьми, которых он любил. Он не желал ни вознесения, ни денег, ни славы. Всё, чего он желал, – это любить и быть любимым. Как жаль, что что-то такое, казалось бы, простое, на самом деле так трудно обрести. Хэ Сюань потерял счёт времени, подпирая дверь в ожидании, когда Ши Цинсюань выйдет из комнаты и выразит свою ненависть к нему. Или, быть может, он будет достаточно добр, чтобы просто попросить вернуть его обратно, и избавит Хэ Сюаня от боли хоть немного. Но он не стал бы винить бывшего Повелителя Ветров, если бы тот разозлился. В конце концов, у него на это были все причины. Спустя долгое время Ши Цинсюань вышел из комнаты. Его глаза были красными и опухшими по краям, но в них также отражалась определённая решимость. Хэ Сюань приготовился к тому, что Ши Цинсюань будет кричать, ругаться, плакать, делать что угодно – всё, кроме того, что он сделал в действительности: приблизился к Хэ Сюаню и сказал ему: – Я не плохой человек. Мгновение тишины. А затем: – То, что я люблю тебя, не делает меня плохим человеком. Хэ Сюань почувствовал, как его мир сошёл со своей оси. Но Ши Цинсюань не дал ему ни минуты на передышку. – Я понимаю, почему ты это сделал. Понимаю твой гнев, твою обиду, твою месть, – он опустил голову, но уверенности меньше в нём не стало. – Я понимаю – и это всё ещё больно. Я всё ещё люблю своего брата, – признался Ши Цинсюань, и на последнем слове из его горла вырвался всхлип. Он умолк на несколько секунд, а затем снова поднял голову и посмотрел Хэ Сюаню в глаза. – Но я также понимаю твою смелость и твою доброту, как бы ты ни пытался их скрывать. Я помню все те случаи, когда ты защищал меня, и все те случаи, когда ты следовал за мной, куда бы я ни попросил. Всё то время, которое ты провёл со мной, значило для меня всё. Черновод не мог дышать, не мог думать – он мог только слушать, как Ши Цинсюань говорит ему что-то настолько невероятное, что Хэ Сюань почти поверил – это сон. Но это происходило по-настоящему. Это было реально. – Я не плохой человек, потому что любить тебя – не плохо. Любить тебя – это хорошо, потому что ты – хороший человек, и я хочу любить тебя, – к концу своей речи он покраснел, но продолжал смотреть на Хэ Сюаня с решимостью. Возможно, Хэ Сюань молчал слишком долго, потому что после нескольких мгновений тишины мужчина опустил взгляд и тихо добавил: – Если ты меня примешь. У Черновода кружилась голова, болело сердце и метались туда-сюда мысли – а Ши Цинсюань всё ещё стоял на том же месте, всё ещё был рядом и не собирался уходить. Всех слов в мире не хватило бы, чтобы Хэ Сюань сказал всё, что хотел сказать. Всё, что он мог сделать, – шагнуть к Ши Цинсюаню, обвить руками его талию и притянуть к себе. Мужчина на мгновение напрягся, прежде чем расслабиться и положить голову ему на плечо. Хэ Сюань так долго пытался отказывать себе в этом. Позволить себе поддаться своим чувствам, позволить себе любить Ши Цинсюаня и быть любимым им – это всё, чего он хотел. Это была несбыточная мечта, нечто, что он мог лишь вообразить как возможное в другой жизни. Он думал, что было бы неправильно принять любовь этого человека, но стоять там, в коридоре того, что осталось от его поместья, с Ши Цинсюанем в объятиях, было похоже на возвращение домой. – Назови моё имя, – прошептал он. – Хэ-сюн, – выдохнул Ши Цинсюань, с такой бережностью, и Хэ Сюань осознал – это не просто было похоже на возвращение домой. Это и был дом.