hold my name in your heart | храни моё имя в своём сердце

В тот день лучи послеполуденного солнца застали их сидящими на кровати; голова Ши Цинсюаня покоилась на плече Хэ Сюаня. Шок всё ещё не прошёл, и даже когда Хэ Сюань почувствовал, как бывший Повелитель Ветров провёл большим пальцем по костяшкам его собственных, он всё ещё не мог поверить, что это было по-настоящему. Но вес тела, прижимавшегося к нему, был настоящим; дыхание, касавшееся его ключиц, было настоящим; тепло рук мужчины, ласкавшего его, было настоящим. Сам Ши Цинсюань был настоящим, и он был рядом, и хотел остаться вместе с ним, Хэ Сюанем. Эта мысль заставляла счастье щекочущими пузырьками бурлить внутри него. Черновод так привык к тому, что горе и гнев наполняют каждую частичку его тела. Счастье было настолько незнакомым чувством, что ему стало немного не по себе; казалось, будто в любой момент это могли отнять у него, как и всё остальное в его жизни. Каждое мгновение он ожидал, что бывшее божество просто исчезнет. Но его присутствие рядом оставалось неизменным. Ши Цинсюань держал его за руку, довольствуясь тем, чтобы просто сидеть рядом с Хэ Сюанем, свернувшись калачиком. И каждый раз, когда он водил большим пальцем по тыльной стороне ладони Хэ Сюаня, он как будто напоминал ему: я здесь. Ощущение того, что он мог просто находиться рядом с кем-то, просто наслаждаться его присутствием, не беспокоясь о будущем или о том, что этот человек покинет его, было чем-то, что Хэ Сюань не надеялся испытать вновь. Всё, что он делал на протяжении последних веков, преследовало определённую конечную цель. У него никогда не было времени просто сидеть с кем-то и… быть. Бремя семьи на его плечах никогда не позволяло ему останавливаться. Это не значит, что он больше не чувствовал этого бремени; части его сердца, которые его близкие забрали с собой со своей смертью, по-прежнему принадлежали им. Черновод пронесёт это горе до конца своих дней. Но, возможно, не будет ничего плохого в том, чтобы не жить одним только прошлым. Возможно, не будет ничего плохого в том, чтобы посвятить себя кому-то ещё. Возможно, не будет ничего плохого в том, чтобы делать то, что он хотел, после стольких лет, отданных жажде мести за людей, которых давно больше нет. – Хэ-сюн? – позвал Ши Цинсюань, и его голос вернул Хэ Сюаня в настоящее. – Мм? Ши Цинсюань развернулся, покинув руки Хэ Сюаня, и встал на колени на кровати рядом с ним. – Можно я тебя поцелую? Этот вопрос выбил бы воздух из лёгких Хэ Сюаня, если бы ему действительно нужно было дышать. В том, чтобы быть мёртвым, было не так много преимуществ, но, по крайней мере, бывший Повелитель Ветров не мог видеть, как сильно он мог бы покраснеть. В любом случае, глупо было волноваться из-за такого вопроса после всего, через что они прошли. – Мн, – согласился Черновод, опасаясь, что попытка заговорить выдаст его эмоции. Ши Цинсюань прижал ладонь к щеке Хэ Сюаня и наклонился вперёд. Но он не стал сокращать расстояние между ними до конца, остановившись так близко, что Хэ Сюань мог чувствовать его дыхание на своих губах, когда мужчина прошептал: – Я имею в виду тебя, а не Мин И. О. Ох. Он сказал это так тихо, едва слышно, и в то же время с такой нежностью, что Хэ Сюань почувствовал, как вот-вот растает. Но… единственный раз, когда Ши Цинсюань видел его настоящий облик, случился той ночью. – Ты уверен? Ши Цинсюань без колебаний кивнул, как будто хотел этого всем сердцем. И, возможно, так оно и было. А так как Ши Цинсюаня, принявшего какое-то решение, уже ничто не могло остановить, Хэ Сюань сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, после чего позволил себе сменить свой внешний вид на подлинный. Без зеркала Черновод не мог увидеть случившиеся изменения, за исключением того, что он внезапно стал немного выше. Но по тому, как расширились глаза бывшего божества, он мог сказать, что действительно изменился. На мгновение Хэ Сюань испугался, что неестественный жёлтый цвет его глаз вернёт Ши Цинсюаня в воспоминаниях к ночи смерти Ши Уду. Но затем ладонь мужчины коснулась его лица, с благоговением проводя по его скуле, словно Хэ Сюань был какой-то святыней. – Цинсюань, – выдохнул он; все остальные слова в этот момент были для него потеряны. Всё, о чём Хэ Сюань мог думать, – это Ши Цинсюань, сидящий прямо напротив него; пальцы Ши Цинсюаня, ласкающие его кожу; ощущение каждого вздоха Ши Цинсюаня, замершего так близко, на его коже; теплота во взгляде Ши Цинсюаня – это всё было слишком, и он был так близко, но всё ещё недостаточно. – Цинсюань, – повторил он, и на этот раз это была мольба. Бывший Повелитель Ветров, наконец, сократил оставшееся расстояние между ними, прижавшись губами к губам Хэ Сюаня с такой силой, что чуть не опрокинул его навзничь. Но Черноводу было всё равно, потому что Ши Цинсюань целовал его, – настоящего его, – и каким-то образом это ощущалось намного интимнее, чем любой из других поцелуев, которые они разделили. Быть может потому, что теперь их не разделяли преграды, все маски были сброшены, и неопределённость в том, что между ними, канула в прошлое. Хэ Сюань обвил руками талию Ши Цинсюаня, притягивая его ближе к себе, чтобы углубить поцелуй. Ши Цинсюань одобрительно мурлыкнул, и Хэ Сюань почувствовал его улыбку на своих губах, а вместе с ней – невообразимое для умершего тепло, разливавшееся в груди. Ши Цинсюань отстранился, но лишь на мгновение, после чего принялся осыпать поцелуями всё лицо Хэ Сюаня. Он начал с уголка рта, затем переместился на щёку, нос, лоб, веки, пока не вернулся к губам. Ещё немного задержавшись на губах Хэ Сюаня, мужчина наконец отстранился. Черноводу потребовалась вся его выдержка, чтобы не втянуть Ши Цинсюаня тотчас же в новый поцелуй. – Хэ-сюн такой красивый, – прошептал Ши Цинсюань, и Хэ Сюань сдался, запечатлев последний целомудренный поцелуй на его губах. Он мог только надеяться, что это передаст весь тот океан обожания, который затапливал его сейчас. Чтобы кто-то увидел его, настоящего, и полюбил… казалось, будто в Хэ Сюаня впервые за многие века вдохнули жизнь. Он держал Ши Цинсюаня в объятиях, и ему чудилось, что он держит в своих руках солнце. Он был бы счастлив просто обнимать его вот так до конца вечности. Он хотел быть с этим человеком, хотел быть с ним всё отпущенное ему время. Эта мысль напомнила ему о предмете, лежавшем в кармане его рукава – маленькой белой бусине, слишком важной для Хэ Сюаня, чтобы он когда-либо позволял себе расставаться с ней. Его прах. Он помнил обычай: некоторые призраки отдавали свой прах возлюбленным в знак своей любви. Слишком ли самонадеянно было бы отдать его бывшему Повелителю Ветров? Всё происходило так быстро. Но опять же, они оба тосковали друг по другу уже многие годы – какой смысл откладывать дальше? Разве недостаточно того, что они любят друг друга – полностью и безоговорочно? Черновод поднял руку, обнимавшую Ши Цинсюаня, а другой – нырнул в рукав и выудил из него бусину, безмолвно вложив её в ладонь Ши Цинсюаня. Мужчина нахмурился и посмотрел на предмет, оказавшийся в его руке. – Хэ-сюн? – спросил он. Хэ Сюань надеялся, что бывшее божество уже каким-то образом в курсе этого жеста; тогда ему не придётся подбирать объяснения, чтобы выразить словами поступок, который сам по себе просто кричал о своей откровенности. Но было немного неразумно предполагать, что Ши Цинсюань имеет какое-либо представление о том, что означает эта бусина. Хэ Сюань вздохнул, чтобы успокоиться, прежде чем заговорить. – Мой прах, – пояснил он едва ли не шёпотом. Черновод боялся, что, если он скажет это громче, весь мир узнает, каким дураком он себя сейчас выставляет. Ши Цинсюань посмотрел на него, потом на бусину, а потом снова на него. По его шее растекался румянец, устремляясь вверх, к его лицу. – Хэ-сюн, я не могу… я не могу принять её, это слишком важно, – запинаясь, проговорил он. Однако не попытался вернуть бусину, даже не пошевелил рукой, как будто боялся, что от малейшего движения та рассыпется прямо у него на ладони. – Я хочу, чтобы она была у тебя, – пробормотал Хэ Сюань, глядя на бусину в руке Ши Цинсюаня, чтобы не видеть выражения его лица. – Я её потеряю, или сломаю, или ещё что-то… – Нет. – Как ты можешь быть так уверен? – Я доверяю тебе. Ши Цинсюань тяжело вздохнул. Черновод всё же поднял на него взгляд. Теперь всё лицо другого мужчины было красным, а его собственный взгляд был прикован к бусине, которую он осторожно баюкал в своей ладони. – Ты действительно уверен? – прошептал он, подняв голову, чтобы посмотреть Хэ Сюаню в глаза. Во взгляде бывшего божества было так много эмоций – неуверенность, неверие, но больше всего в них было любви. Хэ Сюань обхватил руками ладонь, в которой покоился его прах, и накрыл его пальцами Ши Цинсюаня, спрятав в самое желанное убежище. – Уверен. Ши Цинсюань издал неразборчивый звук, нечто среднее между смехом и всхлипом. В его глазах стояли слёзы, но он улыбался так широко и смотрел на Хэ Сюаня с такой глубокой любовью в глазах. – Я действительно люблю тебя, знаешь? Черновод не мог говорить, не мог думать, не мог дышать. Всё, что он мог сделать, – обнять Ши Цинсюаня и надеяться, что тот поймёт его чувства.

_______________________

Когда он в следующий раз посетил алтарь своей семьи, аура в той комнате ощущалась другой. Хэ Сюаню больше не казалось, что он задыхается, стоит ему переступить порог. Возможно, после того, как он принял свою любовь к Ши Цинсюаню, вина, которую он переживал из-за своих чувств, из-за ощущения, что он подвёл свою семью, ушла. Или, возможно, сама атмосфера этого места изменилась. Его посещения родных всегда были мрачным делом. Хэ Сюань всё ещё чувствовал печаль, когда смотрел на то, что осталось от его семьи. Часть его теперь беспокоилась о том, что Ши Цинсюаня постигнет та же судьба, что и он станет ещё одной урной с прахом, над которой Черновод будет его оплакивать. Казалось, всё, что он любил, рано или поздно обращалось в пыль. При мысли об этом в его животе поселилось болезненное чувство. Но на этот раз он отважился надеяться на другой исход. У Ши Цинсюаня всё ещё была судьба Хэ Сюаня; у него всё ещё была возможность вознестись. И даже если он не сумеет вновь стать божеством, Хэ Сюань, если потребуется, отправится на край земли, чтобы защитить его. Он сделает для Ши Цинсюаня то, что не смог сделать для своей семьи. Это был второй шанс на счастье, на любовь, на жизнь, и Черновод не собирался его упускать. Дым благовоний кружился в воздухе, и пока Хэ Сюань наблюдал за его танцем, ему в голову пришёл образ: два человека, одетые в красное, склоняются перед алтарём. От этой фантазии его лицо стало горячим, хотя он и не мог физически покраснеть. Свадьба с Ши Цинсюанем – одна только мысль об этом вызывала у него эйфорию и ужас одновременно. Конечно, Черновод хотел его (он хотел его так сильно), но одобрила бы этот союз его семья? Посмотрели бы родные на него с отвращением или порадовались бы за него? Но Хэ Сюань устал. Он устал уже очень давно. Неужели это так ужасно для него – делать то, что он хочет? Смогла бы его семья принять Ши Цинсюаня или отвергла бы его? Что было бы для них ценнее: полноценная месть или счастье Хэ Сюаня? Он не знал ответов на эти вопросы. Но в какой-то момент, пока он сидел в комнате, ему показалось, будто на его плечо опустилась ладонь и утешающе сжала. Хэ Сюань обернулся и обнаружил, что рядом никого нет. Ощущение исчезло, как только он его осознал. Но оно было, пусть всего лишь на мгновение. Комната всегда казалась наполненной застывшим, вязким вакуумом, но теперь она была другой. Менее пустой. Возможно, это было лишь игрой его воображения. Но в глубине души Хэ Сюань почувствовал облегчение. Возможно, для него было нормально следовать зову своего сердца. Возможно, было нормально позволить себе быть счастливым, даже если это эгоистично. Возможно, было нормально простить себя. Возможно, у него могло бы быть нечто большее, чем прах, что он мог бы называть семьёй. И возможно, только возможно, это было бы хорошо.

_______________________

Одним вечером позднего лета, тёплого и влажного, лёгкий ветерок прорезал застоявшийся воздух, взметнув несколько прядей волос Хэ Сюаня и заставив их упасть ему на лицо. Мужчина мотнул головой, стряхнув их обратно. Ничто не должно было отвлечь его от поставленной задачи. В действительности, он был настолько сосредоточен, что даже не заметил отчётливый звук шагов, сопровождавшихся постукиванием трости. Поэтому Хэ Сюань удивился, когда знакомая рука легла ему на плечо. Настолько удивился, что чуть не упал с пирса, на котором сидел. – Хэ-сюн! Будь осторожнее! – воскликнул Ши Цинсюань, помогая ему вновь принять устойчивое положение. Хэ Сюань вздохнул, в равной степени от облегчения и лёгкого раздражения. – Возможно, это тебе не следует так подкрадываться, – пробормотал он. Ши Цинсюань рассмеялся на это, легко и воздушно, словно зазвенели подхваченные ветром колокольчики, и любое раздражение, которое Хэ Сюань успел почувствовать, мгновенно испарилось. Ши Цинсюань, как правило, всегда оказывал на него такой эффект. Мужчина сел рядом с ним, свесив ноги над водой. Некоторое время он молча наблюдал за удочкой Хэ Сюаня, неподвижно замершей в спокойной воде, после чего сказал: – Хэ-сюн ловит рыбу часами. Давай вернёмся домой? Без тебя так одиноко. – Ты сказал, что хочешь рыбу на ужин. К тому же, ты мог бы навестить Се Ляня, – заметил Хэ Сюань. Ши Цинсюань фыркнул, и краем глаза Хэ Сюань увидел, как тот нахмурился. – Я так и сделал! Но Его Высочество был занят сегодня. Какое-то собрание на Небесах, – наступила пауза, а затем Ши Цинсюань опустил голову на его плечо. – Так что я был совсем один. Как Хэ-сюн может быть так жесток к своему собственному мужу? – посетовал он. Слово «муж» отправило вскачь приятные мурашки по всей спине Хэ Сюаня. Ши Цинсюань начал делать это после того, как они поженились – называть себя его мужем (или иногда женой) при каждом удобном случае. Было похоже на то, будто это стало его новым любимым словом. Впрочем, для Хэ Сюаня это слово тоже было любимым, когда слетало с губ Ши Цинсюаня с такой нежностью. – Как этот муж может загладить свою вину? – саркастически поинтересовался он вместо того, чтобы сказать нечто вроде «я люблю тебя». Он берёг это для более нежных моментов, когда они лежали в постели поздней ночью или когда Ши Цинсюань целовал его так долго, что эта мысль была единственной, которая оставалась в его голове. Но данный момент не подходил для мягких слов благоговейным шёпотом. Тем не менее, Хэ Сюань находил определённое утешение во взаимных поддразниваниях со своим супругом. Ши Цинсюань хмыкнул, притворившись, что задумался. – Что ж, быть может, поцелуй сумеет утешить моё разбитое сердце, – сказал он. Хэ Сюань закатил глаза, но эта просьба была вполне в духе Ши Цинсюаня. Он перевёл взгляд с озера на своего мужа, который поднял голову с его плеча и посмотрел на него с улыбкой на губах. Хэ Сюань наклонился и нежно поцеловал Ши Цинсюаня. Это не был долгий поцелуй, но и для простого чмока Хэ Сюань задержал прикосновение их губ слишком надолго. Ши Цинсюань удовлетворённо промычал, а когда Хэ Сюань отстранился, снова улыбнулся. Пусть солнце уже зашло, но улыбка его возлюбленного была достаточно яркой, чтобы осветить сердце Хэ Сюаня. Ши Цинсюань снова опустил голову на его плечо. – Пойдём домой, Хэ-сюн, – сказал он. Домом был коттедж у озера, окружённый высокой травой; старый дом, который они отремонтировали в меру своих возможностей. Поместье Сумрачных Вод хранило слишком много воспоминаний. Это был практически склеп: место для скорби и для смерти. Не для жизни. Поэтому они ушли и начали свою совместную жизнь в тихом месте, всего в нескольких ли от храма Пуци. Дом всё ещё поскрипывал по ночам, но Хэ Сюань находил это более предпочтительным, чем оглушающая тишина поместья Сумрачных Вод. И здесь рядом с ним был Ши Цинсюань, обнимавший его по ночам. Он никогда не жаловался на холодную кожу Хэ Сюаня – возможно, из-за летней жары, а возможно, Ши Цинсюань просто так сильно хотел обнимать его, что это перевешивало дискомфорт. Тем же вечером, после ужина, Хэ Сюань распускал причёску своего супруга, что уже было для них привычным делом. Ши Цинсюань сидел перед зеркалом и удовлетворённо вздыхал, пока Хэ Сюань вынимал украшение из его волос и расчёсывал их. Как и всегда, Ши Цинсюань носил подаренный им нефритовый гребень. Однако теперь с него свисала маленькая бусина. Сердце Хэ Сюаня каждый раз переполнялось при виде его подарка – Ши Цинсюань всегда носил его, даже если было, несомненно, великое множество других гребней, которые были намного красивее. Он даже предлагал купить ему другие украшения, но его муж всегда настаивал на том, что ему нужно только это. Когда Хэ Сюань закончил, то протянул руку и вложил гребень в ладонь Ши Цинсюаня. Супруг провёл пальцами по деревянным зубьям, ненадолго задумавшись. Хэ Сюань удовлетворился тем, что остался сидеть позади Ши Цинсюаня, наблюдая в отражении зеркала, как свет горящих свечей отбрасывает тени на лицо его мужчины. Поразмыслив немного, Ши Цинсюань откинулся назад, прижавшись к нему. Он повернул голову, чтобы поцеловать Хэ Сюаня в щёку, хотя угол был немного необычным, и вместо задуманного поцелуй пришёлся в линию челюсти. Раздражённо фыркнув, Ши Цинсюань слегка переместился, чтобы поцеловать Хэ Сюаня в щёку как следует. – Что такое? – поинтересовался он. – Ничего, – ответил Ши Цинсюань, вновь обращая внимание на гребень в своих руках. – Просто хотел, чтобы Хэ-сюн знал, как сильно его любят. Хэ Сюань почувствовал, как его сердце сжалось в груди от силы обожания, которое он испытывал к Ши Цинсюаню. Мысль о том, что его возлюбленный муж мог чувствовать хотя бы долю того, что он сам испытывал к нему, заставляла Хэ Сюаня ощущать себя переполненным любовью. Он обхватил Ши Цинсюаня руками, прижал его к своей груди и запечатлел поцелуй на его затылке. Это был один из тех нежных моментов, когда он мог думать лишь о том, как сильно любит Ши Цинсюаня; так сильно, что чувствовал, будто вот-вот взорвётся. Один из тех моментов, когда он нуждался в том, чтобы сказать Ши Цинсюаню, как сильно он его любит, потому что его чувства были слишком велики, чтобы справляться с ними в одиночестве. К счастью, ему больше никогда и ни с чем не придётся справляться в одиночестве. – Я люблю тебя, – сказал бывший Призрачный Король, и бывший Повелитель Ветров повернулся, чтобы на этот раз как следует поцеловать своего возлюбленного супруга в губы.