hold my name in your heart | храни моё имя в своём сердце

К тому времени, как они смогли оторваться друг от друга, снаружи окончательно стемнело, и единственным источником света было золотистое сияние свечей. Это превращало прежде холодную, безжизненную комнату в нечто более уютное. А ещё там был Ши Цинсюань, мягкий и красивый в кольце его рук; голова бывшего божества покоилась под подбородком Хэ Сюаня, а тихое дыхание мужчины касалось его ключиц. И впервые за долгое-долгое время Хэ Сюань ощутил, что у него есть дом, пусть всего лишь на краткий миг. Было так тяжело держать свои чувства запертыми внутри, лгать даже самому себе. Теперь, когда Черновод позволил себе чувствовать, было так легко любить Ши Цинсюаня, прижимать его к себе, слышать каждый его вдох и хотя бы раз ощущать что-то хорошее. Сердце Хэ Сюаня было холодным, надтреснутым и опустошённым, рассыпающимся по краям, словно забытая каменная статуя. Но Ши Цинсюань вдохнул в него жизнь. Это было сродни эйфории – хотеть вновь быть живым, хотеть оставаться в этом мире ради чего-то другого, кроме причинения другим боли, пережитой им самим. Теперь он понимал, почему Хуа Чэн так предан Се Ляню. Любовь была гораздо более приятной причиной жить. Но в то же время было так больно обнимать Ши Цинсюаня и знать, что он не тот, кого бывший Повелитель Ветров действительно хотел, целовать его и принимать любовь, которую Ши Цинсюань хотел дарить кому-то другому. Было так больно найти свой дом в ком-то, кто никогда не обретёт свой дом в нём. И было так больно думать о своей семье и знать, что он подвёл их. Это наполняло его слишком глубокой печалью, слишком большой тяжестью в груди, чтобы суметь это вынести. Дыхание Ши Цинсюаня постепенно замедлилось, а рука, обвивавшая его шею, обмякла. Должно быть, он заснул в какой-то момент, а Хэ Сюань этого не заметил. Осторожно выпутавшись из переплетения их конечностей, Черновод уложил Ши Цинсюаня на кровать. Он изо всех сил старался не побеспокоить его, но стоило ему отстраниться, как мужчина издал во сне тихий недовольный стон. Этот звук сжал сердце Хэ Сюаня, соблазняя его просто вновь обнять Ши Цинсюаня и уснуть вместе с ним, а по утру разбудить поцелуем. Но чувство тяжести в груди слишком тяготило Черновода, и в итоге увлекло его прочь – туда, куда он направился за покаянием. Сидя у алтаря, он не находил слов. Что он мог сказать, чтобы всё исправить в их глазах? Возможно ли для него обрести прощение за такое возмутительное поведение? Если бы его близкие стояли перед ним сейчас, что бы они сказали? Вместо того, чтобы говорить, Хэ Сюань погрузился в привычную рутину, воскуряя благовония для каждого члена своей семьи и находя утешение в знакомом запахе своего траура. Любовь была прекрасным чувством, но он не испытывал этого так давно, что оно ощущалось чем-то чуждым. Горе, с другой стороны, было ему старым другом, вырезав своё собственное место в его сердце. Было легко вновь погрузиться в это чувство, хоть оно и давило на Хэ Сюаня, заставляя его задыхаться. Он низко поклонился, коснувшись лбом пола и надеясь, что это передаст его чувства, которые Черновод не мог выразить вслух. Но он знал, что этого недостаточно. Что толку в извинениях, если он не мог честно сказать, что сожалеет об этом? Хэ Сюань знал, что в конечном итоге это причинит ему боль. Он знал, что Ши Цинсюань не любил его и что это кончится слезами, как и всё в его смертной и загробной жизнях. Но он хотел отпустить себя, позволить себе поддаться чувствам, хотя бы ненадолго, провести последние мгновения своего существования в объятиях Ши Цинсюаня. Так ли ужасно было с его стороны хотеть ощущать что-то отличное от гнева во время последнего вздоха своей призрачной жизни? Возможно, так оно и было. Возможно, всё, для чего он был создан, – это горе. Казалось, будто тяжесть целого мира давила на его плечи, сокрушая его до той степени, что даже простое существование становилось невыносимым. Хэ Сюань задавался вопросом, станет ли это тем, что сломит его окончательно. Его душа, слабо удерживаемая всей ненавистью и отчаянием, которые он испытывал, рассыплется и развеется, покуда от него не останется и следа. Всё, чем он был, вытечет из него ручейком, и в какой-то момент он станет лишь каплей воды в океане. Но он всё ещё был здесь. Всё ещё склонялся перед алтарём. Всё ещё существовал, в этот миг и тот, что последовал за ним, несмотря на ожидание, что каждый из них станет для него последним. Его мёртвое сердце всё ещё камнем лежало в груди, не обратившись в пыль. Черновод втянул носом воздух, ожидая, что его лёгкие схлопнутся, отказавшись принять новый вдох, – и всё ещё продолжал существовать. С ним ещё не было покончено. В конце концов, Хэ Сюань нашёл в себе силы выпрямиться, посмотреть на урны с прахом и вынести боль в своём сердце. Она не покидала его ни на мгновение, но даже с ней он всё же смог, еле двигая ногами, покинуть комнату и вернуться в спальню. В ней было темно; единственным источником света была луна, местами сумевшая пробиться сквозь деревья. Ши Цинсюань по-прежнему спал в постели, свернувшись калачиком на боку и дыша медленно и легко. При виде него горе в сердце Черновода не уменьшилось. Но от взгляда на этого мужчину его сердце словно разрослось, переполняя грудь, и это горе стало легче переносить. Черновод разделся до внутреннего слоя одежд и осторожно проскользнул в постель, стараясь не потревожить Ши Цинсюаня. Несмотря на все его усилия, бывший Повелитель Ветров пошевелился и, казалось, проснулся, глядя сквозь ресницы, сонным, затуманенным взглядом. Но ничего не сказал, лишь несколько мгновений смотрел на Хэ Сюаня, прежде чем свернуться у него под боком. Так, будто это было чем-то естественным. И в какой-то степени так оно и было – Ши Цинсюань, прижавшись к его груди, уже вновь спал, и выражение его лица было уязвимым и открытым. Сколько бы сердце Хэ Сюаня ни твердило ему, что это ошибка, Ши Цинсюань рядом с ним ощущался правильно во всех отношениях. Иногда Черновод задавался вопросом, не создало ли между ними связь то, что их судьбы поменялись местами. Не переплелись ли нити их жизней, когда их будущее изменилось. Возможно, эта идея была смехотворна, но Хэ Сюань не мог отрицать, что каждый раз, когда Ши Цинсюань прикасался к нему, обнимал его или смотрел на него, он чувствовал нечто большее, чем просто эмоции – нечто большее, чем он сам. Он перекинул руку через бок Ши Цинсюаня и смог ощутить, как тело бывшего божества двигалось с каждым вдохом и выдохом. Ритм его дыхания успокаивал, словно мягкие волны, накатывающие на пляж. Каждый выдох приходился на ключицы Хэ Сюаня, обнажившиеся из-за сползшей вниз ткани. От этого у него по спине пробегали мурашки. Хэ Сюань не нуждался в том, чтобы дышать. Только когда он хотел что-то сказать, ему требовалось сделать вдох, но из-за его молчаливости это случалось нечасто. Но сейчас он позволил своим лёгким расширяться и сжиматься вместе с лёгкими Ши Цинсюаня – просто чтобы уловить отголоски того тела, которое когда-то было живым, чтобы почувствовать, как скрипят его рёбра, как опадает и поднимается грудь. Хэ Сюань недолго горевал о своей смерти. Его страдания были в большей степени связаны с гибелью его родных, и, кроме того, в некоторой мере он всё ещё был «жив». Пусть даже его кожа была холодна, а сердце – неподвижно, он не покинул царство живых. И это – больше, чем было дано его семье. Но в такие моменты ему хотелось, чтобы по его венам вновь текла горячая кровь. Чтобы он мог согреть Ши Цинсюаня своим теплом, чтобы бывший Повелитель Ветров мог положить голову на его грудь и услышать его сердце, бившееся только для него. Но неважно, как сильно Черновод этого желал, его сердце больше никогда не будет биться.

_______________________

Так странно было просыпаться с Ши Цинсюанем в объятиях. Сознанию Хэ Сюаня, всё ещё затуманенному сном, потребовалось несколько мгновений для осознания, кого именно обнимали его руки, а затем ещё несколько – для вспоминания, как это произошло. Но как только его разум оправился от первоначального шока, он понял, что желал бы встречать так каждое утро. Солнце всё ещё пряталось за горизонтом, и небо только начинало светлеть. Тем не менее, даже в таком тусклом свете он мог разглядеть черты лица Ши Цинсюаня. Линию его носа, изгиб рта, паутинку чёлки, упавшей ему на лоб, когда мужчина ворочался во сне. Хэ Сюань откинул волосы с лица бывшего божества, едва ощутимо касаясь кожи, чтобы случайно не прервать его сон. Такой, как сейчас, – сонный и беспомощный перед своими чувствами, – Черновод в полной мере ощутил всю глубину своего обожания. Ему нравился изгиб носа Ши Цинсюаня, его длинные ресницы, мягкая линия его рта – всё. Хотя он, наконец, признал свои чувства чуть больше дня назад, вчера у него не было много времени, чтобы поразмышлять об этом. Но теперь эти мысли полностью захватили его. Ши Цинсюань проснулся только тогда, когда солнце было уже высоко в небе. Хэ Сюань был счастлив просто лежать рядом и напитываться им, но бывший Повелитель Ветров явно не планировал этим ограничиваться: потянувшись к лицу Хэ Сюаня, он запечатлел целомудренный поцелуй на его губах. Даже такой простой поступок ошеломил Черновода. – Доброе утро, – пробормотал Ши Цинсюань, отстраняясь и ласково глядя на него полуприкрытыми глазами. Хэ Сюань убил бы за то, чтобы этот взгляд был направлен на него, а не на Мин И.

_______________________

Позже в тот же день они так и не обсудили случившееся. Это стало просто ещё одной вещью, о которой они не говорили, как и о многих других. Но в их отношениях произошёл сдвиг – малозаметный, за исключением моментов, когда Ши Цинсюань заставал Хэ Сюаня врасплох внезапными поцелуями в щёку. За этим всякий раз следовала тишина, напряжённая, словно натянутая тетива лука, готового выстрелить. Но стрела так и не срывалась в полёт, а слова оставались невысказанными. Черновод сидел на кровати позади Ши Цинсюаня, попросившего сделать ему причёску. Хэ Сюань не знал, зачем ему понадобилась причёска; он больше не был влиятельным божеством, вынужденном заботиться о своём образе. Но Ши Цинсюань любил быть красивым, даже если рядом не было никого, кто мог бы это оценить. Так что Хэ Сюань уселся позади него и достал гребень. Это был нефритовый гребень, украшенный завихрениями облаков. Глядя на него после стольких лет, он ощущал сладко-горькое чувство в груди. Эта вещь не принадлежала какой-либо из его придуманных личностей – она была для Ши Цинсюаня. Черновод купил этот гребень в столице одним холодным вечером, прямо перед Новым годом. Это был подарок для Повелителя Ветров. Однако с тех пор прошли века, а он так и не отдал его ему, потому что вскоре после той ночи узнал о причастности Ши Цинсюаня к своей судьбе. Хэ Сюань спрятал гребень в шкатулке и запер её, как поступил и с зарождающимися в его сердце чувствами. Но теперь гребень был в его руке. И теперь рядом с ним был Ши Цинсюань. И чувства, которые Хэ Сюань так старался отрицать, завладели всем его существом. Бывший Повелитель Ветров бросил взгляд через плечо на гребень в руках Черновода. – Какой красивый, – сказал он. Хэ Сюань лишь утвердительно хмыкнул. Он опасался, что, если откроет рот, столетиями подавляемая тоска хлынет наружу, словно прорвавшая плотину река. Чувствуя лёгкую дрожь в пальцах, он провёл гребнем по волосам Ши Цинсюаня. Тот не знал о вложенной в эту вещицу значимости. Понятия не имел, какой вес она занимала в сердце Хэ Сюаня. Но каждый раз, проводя гребнем по волосам бывшего божества, Черновод чувствовал себя так, будто признаётся в многовековых чувствах. Поначалу было непросто. Волосы Ши Цинсюаня очень запутались, и в какие-то моменты Хэ Сюань задавался вопросом, не будет ли быстрее просто срезать узлы, собравшиеся на концах, и подождать, пока волосы снова отрастут. Но благодаря мягкой настойчивости ему удалось распутать все колтуны с минимальной болью. Тёмно-каштановые волосы Ши Цинсюаня были такими мягкими на ощупь, что, закончив их расчёсывать, Хэ Сюаню пришлось сдерживать себя, чтобы не запустить в них пальцы. Не для того он их так долго распутывал, чтобы всё испортить. Вместо этого он занялся тем, что собрал часть волос Ши Цинсюаня в пучок и закрепил его нефритовым гребнем. И если его ладони задержались на только что сделанной причёске несколькими мгновениями дольше, чем было необходимо, бывший Повелитель Ветров этого не заметил. Когда он, наконец, отвёл руки в сторону, мужчина обернулся и посмотрел на него. Черновод тут же пожалел, что согласился на это, потому что Ши Цинсюань был красив и без причёски. Теперь же он стал ещё прекраснее. – Как я выгляжу? – спросил он. Хэ Сюань собирался ответить, но слова, которые он хотел сказать, выдали бы слишком многое. Стало бы совершенно очевидно, что его чувства не были чем-то мимолётным, а, скорее, годами обожания, подавляемого ради себя самого. Вместо этого Хэ Сюань взял зеркальце и протянул его Ши Цинсюаню. – Погляди сам. Будет лучше сохранять дистанцию. В таком случае, когда всё закончится, это причинит меньше боли им обоим. Ши Цинсюань принялся рассматривать свою причёску, восхищаясь работой Хэ Сюаня. – Мин-сюн – искусный мастер, – сказал он с тёплой улыбкой, опуская зеркальце. – Как тебе удалось так развить этот талант? Черновод подавил размытые воспоминания о лице своей сестры, будившей его каждое утро и требовавшей, чтобы он сделал ей причёску, потому что только ему удавалось справиться с её непокорными локонами. – Практика, – вместо этого сказал он. Это был уклончивый ответ, и они оба это знали. Но Ши Цинсюань не стал настаивать на подробностях. Сейчас он так сильно напоминал то божество, которым был раньше. Это, в свою очередь, напомнило Хэ Сюаню о веере, отягощавшем его рукав. Он боялся, что это может выдать слишком многое, что каким-то образом раскроет, кто он такой или насколько глубоки его чувства. Но Хэ Сюань был влюблён, а ещё он был дураком, и это обычно шло рука об руку. Поэтому он вытащил из рукава веер Повелителя Ветров и без слов протянул его Ши Цинсюаню. Мужчина на мгновение растерялся, и улыбка сошла с его лица. А затем его осенило. – Мин-сюн… – начал Ши Цинсюань, но больше ничего не добавил. Он уставился на веер со сложным выражением лица. – Просто возьми его, – пробормотал Черновод, придвинув веер ближе. Ши Цинсюань перевёл взгляд с него на веер и обратно, прежде чем осторожно принять предложенную вещь. Он развернул его с благоговением, как если бы это была древняя книга, хранившая ответы на все вопросы. Ши Цинсюань провёл пальцами по иероглифу, написанному на лицевой стороне, привычно прослеживая штрихи. – Ты… – он в замешательстве посмотрел на Хэ Сюаня, прежде чем покачать головой и снова опустить взгляд на веер. – Ах, спасибо тебе. Это… очень важно для меня, – Ши Цинсюань улыбнулся, но в этом была горечь – ничего похожего на те солнечные улыбки, которые вышибали из лёгких Черновода весь воздух. – Однако я больше не могу его использовать. И никогда не должен был, – объяснил Ши Цинсюань. Он закрыл веер и протянул его обратно. Черновод сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, после чего протянул руку. Но вместо того, чтобы забрать вещь, он обхватил обеими ладонями пальцы Ши Цинсюаня, сжимавшие веер. Мгновение спустя духовная энергия, текущая по его венам, с тихим гудением перешла в руку Ши Цинсюаня. Ши Цинсюань уставился на него широко раскрытыми глазами, полными необъяснимых эмоций. Казалось, он не мог подобрать слов, прежде чем, наконец, не остановился на тихом: – Спасибо, – и в каждом слоге этого короткого слова было заключено так много эмоций. Их тяжесть на мгновение придавила Хэ Сюаня к земле, заставив замереть, прежде чем он смог медленно разлучить их руки. Ши Цинсюань вновь раскрыл веер, держа его так, как держал когда-то в прошлом, ещё будучи Повелителем Ветров: гордо и уверенно. Он поднял веер выше, но Хэ Сюань дёрнулся вперёд, чтобы удержать его от взмаха. – Подожди, не используй его здесь, – сказал он. Поместье уже было достаточно разрушенным. Черновод опасался, что одного взмаха веера Ши Цинсюаня будет достаточно, чтобы просто обрушить его. Ши Цинсюань робко улыбнулся ему и опустил руку. – Ах, верно, – пробормотал он, захлопнув веер. В его голос прокралась нотка разочарования, едва заметная. Но Хэ Сюань услышал её. Спустя мгновение, наполненное тишиной, он сказал: – Пошли. Ши Цинсюань с недоумением посмотрел на него. – Хм? – Ты хочешь использовать свой веер или нет? – Хэ Сюань вздохнул, словно был раздражён. Однако на самом деле он смотрел на Ши Цинсюаня и чувствовал, как ток духовной энергии в его венах ускорился. Но Черновод не мог дать ему узнать об этом. В тот момент, когда он обнажит перед бывшим божеством своё сердце, всё будет разрушено.

_______________________

Поле, на которое они пришли, было обширным, трава различных оттенков зелёного покрывала почти всё видимое пространство. Иногда взгляд цеплялся за случайный полевой цветок, – всплеск красок в изумрудном море, – но для большинства сортов было ещё слишком рано. Холод зимы по-прежнему витал в воздухе. Они остановились на вершине небольшого холма. Это, по сути, была глушь; Хэ Сюань убедился в том, что выбранное им место достаточно безопасно, чтобы Ши Цинсюань мог использовать свои силы, не беспокоясь о свидетелях. Видя его таким, как сейчас, – с уложенными в причёску волосами, одетым в дорогое шёлковое ханьфу и с веером в руке, – казалось легко позабыть, что он уже не был божеством, как когда-то. Ши Цинсюань не выглядел удивлённым, когда они вышли из дверей спальни прямо на луг. Он лишь окинул взглядом раскинувшиеся перед ними холмы, и его глаза едва заметно замерцали, а за веером спряталась мягкая улыбка. Возможно, бывший Повелитель Ветров скучал по ощущению солнечного тепла на своей коже так же сильно, как Хэ Сюань скучал по нему самому. Было приятно видеть его таким. В мыслях Хэ Сюаня он всегда принадлежал свету. Тот заливал его загорелую кожу почти золотым сиянием, делая облик мужчины ещё более неземным. Сейчас Ши Цинсюань был далёк от того состояния, в котором Черновод нашёл его – всего в лихорадочном поту, практически шагнувшего за грань. Вместе с тем было больно видеть его таким. Потому что Хэ Сюань понимал, что это означало: совсем скоро Ши Цинсюань уйдёт, и на этом всё закончится. Разумеется, он не хотел, чтобы Ши Цинсюань продолжал болеть. И всё же часть него хотела удержать этого человека при себе, защитить его от остального мира и сберечь в безопасности своего поместья. Но Хэ Сюань знал, что Ши Цинсюань не пожелал бы этого. Всё было просто: бывший Повелитель Ветров принадлежал свету, а Черновод – тьме. Он вырвался из своих мыслей, когда Ши Цинсюань взмахнул веером, вызвав лёгкий порыв ветра, рябью прошедшийся по траве. Это было похоже на каплю воды в океане. Хэ Сюань взглянул на Ши Цинсюаня, лицо которого украсила широкая улыбка, а на щеках появился лёгкий румянец, словно сотворённое заставило его приложить некоторые усилия. Он повернулся к Хэ Сюаню с улыбкой на лице. – Я скучал по этому. Я знаю, хотел сказать Черновод. Мне жаль. Но это были слова, которые лучше не произносить. Прямо сейчас Ши Цинсюань был счастлив, и именно это имело значение. – Знаешь… – начал Ши Цинсюань, и в его глазах мелькнул озорной блеск. – Мне не помешало бы больше духовной энергии, – Хэ Сюань безмолвно потянулся к руке бывшего божества. – Ах, но тебе не кажется, что Его Высочество и Собиратель Цветов Под Кровавым Дождём используют гораздо более действенный способ передачи сил? Его разум опустел на несколько мгновений, прежде чем Хэ Сюань вспомнил их… нетрадиционные методы. Черновод был уверен, что, не будь он призраком, уже полыхал бы румянцем. Он цокнул и отвёл взгляд, притворяясь, что мысль об обмене духовной энергией с Ши Цинсюанем при помощи поцелуя не вызывает у него внутри прилив невозможного тепла. Мужчина схватил его за рукав. – Мин-сюн! – надулся он, потянув Хэ Сюаня за руку. – Ты такой злой! Ши Цинсюань продолжал трясти его, и Хэ Сюань усмехнулся. Такой бесстыдный. Некоторые вещи никогда не меняются. Эта фамильярность дарила комфорт. Бывший Повелитель Ветров не переставал трясти его и звать по имени до тех пор, пока Хэ Сюань, наконец, не собрался с духом и не наклонился, мягко целуя его. Он почувствовал, как его духовная энергия заструилась в Ши Цинсюаня, и отметил, что это действительно более действенный метод. Передача энергии через руки была похожа на непрерывный, однако при этом небольшой поток воды. Но поцелуи были подобны бурной реке, волнам, разбивающимся о берег снова и снова. Это вызывало зависимость. Его ладони обхватывали лицо Ши Цинсюаня, который всё ещё держался за его рукав, притягивая к себе. Такая близость опьяняла. Настолько, что Хэ Сюань почти забыл о том, что передаёт духовную энергию. Осознав это, он быстро отстранился, испытывая смущение, но стараясь не показывать этого. К тому же, не то чтобы у него был неограниченный запас энергии. Если бы он продолжил отдавать, то мог бы просто рухнуть на месте. Губы Ши Цинсюаня были опухшими и красными от такого долгого поцелуя, по цвету практически совпадая с румянцем на его щеках. Он пару раз моргнул, будто пытаясь выйти из ступора, после чего издал короткий смешок. – Вау, – пробормотал Ши Цинсюань. Черновод мысленно согласился с его мнением. Его сердце было так по́лно. Он хотел рассказать бывшему божеству о том, что любит его, рассказать обо всех чувствах, которые вызывала в нём его улыбка, о том, как он прекрасен в солнечном свете, как Хэ Сюань был бы счастлив провести в его объятиях весь остаток своей жизни. Однако он хотел сделать всё это не как Мин И, а как он сам. Но как это могло быть возможно, если именно он, Хэ Сюань, был причиной всех страданий Ши Цинсюаня? Всё, что оставалось – наслаждаться тем, что ему было отмерено, так долго, как получится. Быть заменой для любимого человека лучше, чем не быть любимым вообще.

_______________________

Вернулись они в поместье уже во второй половине дня. Ши Цинсюань к тому времени окончательно утомился, посылая вихри и создавая торнадо, пока не израсходовал всю духовную энергию, переданную ему Хэ Сюанем. Затем он взял Хэ Сюаня за руку и попросил отвести его домой. Домой. Мысль о том, что Ши Цинсюань считает запущенную спальню, где он держал бывшего Повелителя Ветров, своим домом, заставила желудок Черновода сжаться – это было одновременно и трогательно, и душераздирающе. Всё, связанное с Ши Цинсюанем, было пропитано сладостью напополам с горечью. Но что угодно было лучше удушающего оцепенения, в котором совсем недавно пребывал Хэ Сюань, ожидая своей смерти. Он мог бы жить так. Крохи привязанности Ши Цинсюаня стоили боли. Так Черновод говорил себе. Как бы долго ни оставался с ним Ши Цинсюань, будь то ещё несколько минут или несколько лет, он всё примет. Хэ Сюань любил его, и ему было не привыкать страдать из-за тех, кого он любил. Даже когда его руки дрожали, помогая поправить растрепавшуюся на ветру причёску Ши Цинсюаня, даже когда он целовал бывшего Повелителя Ветров в щёку чужими губами, даже когда он смотрел в глаза мужчины, которые видели на его месте кого-то другого, – он не сказал ни слова. Даже когда нож в его животе, казалось, был опасно близок к тому, чтобы окончательно лишить его жизни, – он не вынимал его. Он, как мог, прятал свою печаль. Черновод был искусен в сокрытии своей боли – в конце концов, у него за плечами века практики. Но, возможно, Ши Цинсюань знал его лучше, чем он думал. – …Мин-сюн, – сказал он, сидя на кровати напротив Хэ Сюаня. Ши Цинсюань явно чувствовал себя комфортно с ним на протяжении всего дня, поэтому внезапная нерешительность в его голосе заставила Хэ Сюаня напрячься. – Что? – спросил он чуть более резко, чем планировал. Ши Цинсюань не вздрогнул от его тона, но его плечи заметно опустились. – Ах, ничего, просто ты не прикоснулся к своей еде, – объяснил он. Черновод посмотрел на тарелку с уже остывшим супом, которую продолжал держать в руках. Обычно он никогда не отказывался поесть, но теперь от одной мысли о пище его подташнивало. Может быть, всё это повлияло на него больше, чем он изначально ожидал. Но Хэ Сюань должен справиться. Он обязан, ради Ши Цинсюаня. – Хочешь? – спросил он мужчину. Ши Цинсюань некоторое время просто смотрел на него; оба знали, что он вовсе не преследовал эту цель, когда указывал на отсутствие аппетита. Бывший Повелитель Ветров обычно просто отпускал ситуацию. Он никогда не ставил под сомнение уклончивые ответы Хэ Сюаня. Но теперь между ними что-то изменилось, нечто большее, чем просто физическая близость. Что-то глубокое, что не получалось облечь в слова – по крайней мере, пока. – Ты должен поесть, – сказал ему Ши Цинсюань; в его голосе звучала озабоченность, а между бровей пролегла складка. – Всё в порядке, – твёрдо ответил Черновод, поставив тарелку на прикроватный столик. – Что-то случилось? – Ничего, – солгал он, соскальзывая с кровати. Хэ Сюань не мог смотреть в лицо Ши Цинсюаню, не сейчас. Что-то могло проскользнуть сквозь его маску, и тогда всё будет кончено. – Знаешь, ты можешь поговорить со мной, – тихо добавил Ши Цинсюань, и Хэ Сюань порадовался, что мужчина не мог видеть его лицо. Он был уверен, что годы одиночества отразились на нём, пусть даже сейчас его облик и был чужим. – Не о чем говорить, – вновь солгал Черновод. Оставалось лишь надеяться, что дрожь, которую он чувствовал всем телом, не отразилась в голосе. Он услышал, как позади зашуршали одеяла и раздался глухой стук, когда Ши Цинсюань слез с кровати на пол. – Пожалуйста, поговори со мной, – умоляюще попросил он, и Хэ Сюань был так близок к тому, чтобы сломаться. Было достаточно трудно сопротивляться желанию рассказать бывшему божеству правду, когда он не просил об этом, а теперь и подавно. – Не могу, – сказал он ломким голосом, треснувшим, как и маска, которую он отчаянно пытался сохранить. Хэ Сюань знал, что это не продлится долго, но надеялся, что у него оставалось ещё немного времени, прежде чем всё разрушится само по себе. Ещё несколько дней, ещё несколько часов, ещё несколько минут. – Мин-сюн… – Не надо, – сказал Черновод, прежде чем успел остановить себя. Каждое сказанное им слово становилось очередной трещиной в его фальшивой личине. Позади раздалось несколько медленных шагов, глубокий вдох, а затем: – Хэ-сюн. Весь окружающий мир замер, навалившись на Хэ Сюаня оглушающей тишиной. Он почти не поверил услышанному. Это казалось настолько невероятным, что на миг Черновод подумал: стоит ему обернуться, как он обнаружит, что Ши Цинсюаня вообще там нет, и всё это было одной сплошной галлюцинацией, а он сам давно сошёл с ума. Это ощущалось более вероятным, чем реальность, в которой Ши Цинсюань только что произнёс это имя. Он не мог двигаться, не мог дышать, не мог думать. Ему казалось, что он просто навсегда прирастёт к тому месту, где стоял. А затем Хэ Сюань почувствовал, как его обхватила рука, после чего Ши Цинсюань прижался к его спине. – Хэ-сюн, – повторил он так, словно его имя было чем-то святым, вызывающим благоговение. Все слова, которые Хэ Сюань хотел сказать, застряли у него в горле. Он не понимал, что происходит – почему Ши Цинсюань назвал его настоящее имя, почему он обнимает его, почему не сбежал подальше. Каждое мгновение Черновод ожидал, что пробудится в своей постели ото сна. Но ощущение руки Ши Цинсюаня, обвивавшей его, было настоящим, его дыхание, опаляющее спину Хэ Сюаня, было настоящим, его голос, произносящий невозможное, был настоящим – он был настоящим. Маска Хэ Сюаня раскололась на части, а Ши Цинсюань всё равно остался рядом с ним.