hold my name in your heart | храни моё имя в своём сердце

Хэ Сюань чувствовал усталость. Она преследовала его на протяжении десятилетий, столетий, но в последнее время он ощущал её особенно остро. Возможно, это его душа наконец-то уступала покою, который он должен был обрести давным-давно. Спустя всё это время он чувствовал, что готов попрощаться. Чувствовал, что готов всё отпустить. Он не боялся, равно как и не ощущал радости. О том, что будет после смерти, Черновод задумывался нечасто. Обязательства перед семьёй имели для него гораздо большее значение, чем собственное будущее, о котором он решил подумать после того, как свершит правосудие. Но теперь, когда это время пришло, Хэ Сюань пребывал в растерянности. Что будет с тем, что осталось от его поместья? С долгом, который был у него перед Хуа Чэном? С ним самим, когда он в последний раз закроет глаза? В конце концов, он обнаружил, что его не очень заботит ни один из ответов. Хэ Сюань вложил всего себя в единственную цель, и теперь, когда она была достигнута, не чувствовал особой мотивации делать что-либо ещё. Было намного легче просто позволить себе погрузиться в забытье, ощущая, как все отголоски гнева и печали покидают его до тех пор, пока не останется ничего, что могло бы его огорчить. Эти мысли посещали его каждую ночь. И каждую ночь Черновод отходил ко сну пустым и измученным, ожидая, что утром уже не проснётся. И каждое утро он вновь открывал глаза. Это действительно приводило в бешенство. Почему он не мог уже просто окончательно умереть? Разве он не добился того, чего намеревался? Ши Уду был мёртв, а Ши Цинсюань стал бездомным. Его семья могла покоиться с миром. Однако сам Хэ Сюань всё ещё не мог. Что-то по-прежнему привязывало его к этому миру – что-то, что он до сих пор не решил. Он мысленно перебирал всё, что сделал, пытаясь найти, в чём была незавершённость. Призраки могли задерживаться в этом мире только в том случае, если у них была сильная обида или эмоциональная привязанность к чему-то или кому-то. Его обида была отмщена. Тогда почему он не мог уйти? Черновод проанализировал все отношения, которые у него сложились уже после его смерти. Единственными, которые можно было назвать серьёзными, были его отношения с Хуа Чэном, и он определённо не питал к нему никаких сильных чувств. Тайна его неспособности покинуть этот мир начала сводить Хэ Сюаня с ума. Большую часть времени он проводил в своей постели, ожидая, когда смерть придёт и заберёт его. Но этого не происходило. Иногда он прогуливался по своим чертогам, всё ещё разрушенным после битвы с Цзюнь У. Он не потрудился как-то исправить это. В любом случае, скоро это место окончательно превратится в руины. Черновод бродил по пустым залам в поисках ответа на вопрос о своём затянувшемся существовании. Но находил лишь водяных гулей, пыль и щебень. Он часто посещал урны с прахом своей семьи и просил их наставления. Но единственным ответом была оглушительная тишина его чертогов. Его близкие будто бы насмехались над ним. Они давным-давно ушли, так почему же он этого не сделал? Каждый раз, когда он приходил в комнату, где покоилась его семья, Хэ Сюань вспоминал ту ночь. Кровь так и осталась на полу. Он давно избавился от тела, бросив его в океан на съедение своим рыбам. Голову же сохранил, словно некий трофей, в настоящее время хранившийся в сундуке в запертой комнате. Иногда он ходил туда и смотрел на неё, пытаясь напомнить своей душе, что всё кончено. Он мог отдохнуть. Черновод ожидал, что будет испытывать некоторое удовлетворение после того, как убьёт Ши Уду. Какую-то радость или облегчение. Что-то. Но он ничего не чувствовал. Он стоял там, держа в руках отрезанную голову своего врага и глядя на яркую, свежую кровь, заливавшую всё вокруг, и ничего не чувствовал. Это было даже хуже, чем ярость и горе, которые он испытывал. Несмотря на отчаяние, у него был план, способ справиться с этими чувствами. Но не было никакого способа справиться с оцепенением, которое он ощущал каждую минуту своего существования. Хэ Сюань чувствовал что-то лишь тогда, когда его взгляд падал на цепи в той комнате. Когда он вспоминал выражение лица бывшего Повелителя Ветров в тот момент, когда убил его брата. Его желудок скручивало, сердце болезненно покалывало, а в груди поселялась неизбывная тяжесть. Это значило лишь одно – его неспособность умереть была как-то связана с Ши Цинсюанем. Тот был единственным человеком, который до сих пор пробуждал в Черноводе чувство, каким бы абстрактным оно ни было. Часть его хотела назвать это чувство ненавистью (другая же часть стремилась назвать это виной). Хэ Сюань говорил себе, что Ши Цинсюань заслужил это. Что увидеть, как его брата обезглавливают прямо у него на глазах, было справедливой карой (но ложь, которую он говорил себе, лишь растравливала боль в сердце Хэ Сюаня и ещё больше отягощала его грудь). Возможно, его жажда мести не была полностью удовлетворена. Возможно, то, что Черноводу требовалось – это увидеть его. Увидеть его страдающим на улицах, разделяющим участь обычных смертных, которая и была суждена Ши Цинсюаню изначально. Возможно, тогда он наконец сможет обрести покой. Таким образом, Хэ Сюань принял решение. Он наденет чужую личину, чтобы увидеть Ши Цинсюаня, и, быть может, тогда его душа наконец сможет отправиться дальше по пути перерождений. Черновод не стал тщательно продумывать свою маскировку; в конце концов, он, вероятно, даже не встретится с ним лицом к лицу. Но, пожалуй, лучше будет не привлекать к себе нежелательного внимания. Он сделал своё лицо моложе, менее уставшим и осунувшимся, избавился от тёмных кругов под глазами, уменьшил рост, заплёл длинные чёрные волосы в косу, а неестественный жёлтый блеск глаз заменил на обычную тёмно-карюю радужку. Когда Хэ Сюань взглянул на себя в зеркало, то заметил, насколько его образ походил на того человека, которым он был когда-то давным-давно. Но у него больше не было времени оплакивать то, что он потерял. Он уже сделал это более чем достаточно раз. Рисуя на двери сокращающий расстояние символ, Хэ Сюань медлил. Действительно ли это было тем, чего он хотел? Он даже не дал себе возможности остановиться и хорошенько обдумать, каким образом всё может пойти не так. Был ли в его задумке вообще смысл? На самом деле, Черновод не верил, что вид страданий Ши Цинсюаня чудесным образом решит все его проблемы. Здесь было что-то ещё. Что-то, что по-прежнему влекло его к этому человеку. Что-то, чему он не мог дать названия. Однако он закончил рисовать символ и шагнул вперёд прежде, чем успел бы передумать. Хэ Сюань очутился в каком-то крытом переулке в королевской столице. Здесь царил полумрак, но впереди, на выходе, он мог видеть светящиеся огни фонарей. На обычно оживлённых улицах стояла жуткая тишина, даже для поздней ночи, и Черновод почти решил, что каким-то образом оказался не там, куда направлялся. Однако выйдя на более открытое место, он понял, почему снаружи никого не было: шёл дождь. Тут же наступив в лужу, он полностью промочил свою обувь. Хэ Сюань старался держаться под козырьками зданий, пробираясь через город. Единственный прохожий, который ему встретился, стремительно прошёл мимо, отчаянно желая вернуться в тепло собственного дома. Никто не пытался с ним заговорить, за что он был благодарен. Он даже не знал, где именно находится Ши Цинсюань. У него было лишь смутное представление о том, где случилась их последняя встреча – в тот раз, когда он вернул бывшему Повелителю Ветров его веер. Обыскивая улицы и переулки столицы, Черновод понял, насколько глупо себя ведёт. Город был огромен. Он искал одного нищего среди, вероятно, сотен или тысяч других. И кто знает, до сих пор ли Ши Цинсюань был здесь? Он мог уйти из столицы. Или он мог… умереть. Эта мысль по какой-то причине заставила Хэ Сюаня идти быстрее. Ши Цинсюань не мог умереть. Он бы уже как-нибудь узнал об этом. И этот мужчина, пусть его баловали и оберегали всю его жизнь, не был слабым. Он бы не умер так просто. Он не мог. Этого не должно было случиться. Ши Цинсюань должен был прожить жизнь, которую заслужил – на улице, страдая так же, как страдал Хэ Сюань. Он бы никогда не простил Ши Цинсюаня, если бы тот умер. Каждая улица, переулок и тупик, которые он находил пустыми, заставляли ужас, сомкнувшийся вокруг горла Черновода, стискивать его ещё сильнее. Нет, нет, он не мог умереть. Он должен быть жив. Он должен быть, иначе Хэ Сюань не знает, что с собой сделает. Он уже собирался сдаться и в отчаянии просить Хуа Чэна о помощи в поисках, когда свернул за угол неподалёку от окраины города. И там он наконец нашёл бывшее божество, укрывшееся под навесом небольшого храма. Хэ Сюань не узнал бы его, если бы не веер, лежавший рядом на земле. Первым, что бросилось Черноводу в глаза, была неподвижность Ши Цинсюаня. Чувство тошноты, вскипев на дне желудка, обжигающей кислотой поползло вверх, к его груди. Придя в себя, он осознал, что опустился на колени рядом с мужчиной, зовя его по имени. – Цинсюань, – повторял он, но ответа не последовало. Глаза Ши Цинсюаня по-прежнему оставались закрыты. Хэ Сюань протянул руку, желая встряхнуть его, однако передумал, когда почувствовал температуру его кожи. Та, к счастью, не была холодной, но и жар не означал ничего хорошего. Ши Цинсюань был болен. Очень болен, судя по поверхностному дыханию. Это не должно было удивлять. Люди были очень хрупкими существами. Зарабатывали порезы и синяки, подхватывали инфекции и болезни, и, так или иначе, в конце концов умирали. Ши Цинсюань вновь стал человеком, и было лишь вопросом времени, когда какой-нибудь недуг настигнет и его тоже. Но Хэ Сюаню всё это казалось невозможным. Пусть он был тем, кто лишил Ши Цинсюаня его божественности, тем, кто приговорил его к подобной участи – он полагал, что бывший Повелитель Ветров проживёт долгую, наполненную страданиями жизнь, пока окончательно не угаснет. Он не думал, что тот так сильно заболеет спустя всего лишь несколько лет. Ши Цинсюань умирал – слишком рано, гораздо раньше, чем должен был. Он страдал недостаточно, он был обязан прочувствовать все те муки, которые Черновод пережил в своей смертной жизни, и все те, которые были предназначены самому Ши Цинсюаню до того, как его брат изменил его судьбу. По крайней мере, именно это сказал себе Хэ Сюань, когда забрал бывшее божество из мира людей и принёс в свои чертоги.

_______________________

В поместье Черновода была только одна спальня – в конце концов, у него никогда не было причин полагать, что ему может понадобиться больше. Сама комната представляла из себя кровать, придвинутую к стене, и стол, стоявший рядом с ней. Иными словами, интерьер был совершенно скудным, и он легко мог представить, как Ши Цинсюань бранит его за отсутствие эстетического вкуса. В некоторых вопросах тот был совершенно невыносим. Хэ Сюань опустил взгляд на Ши Цинсюаня, который казался таким маленьким и хрупким в его руках. Ничего общего с бесстыдным, любящим безрассудные приключения Повелителем Ветров, которого он знал. Теперь Ши Цинсюань так же, как и он, являлся лишь призраком человека, которым был раньше. Это было тем, чего добивался Черновод, когда лишил его духовных сил. Он хотел этого. Он хотел этого, и всё же от вида такого Ши Цинсюаня – бледного и лёгкого как пёрышко – у него неприятно скручивало живот. Хэ Сюань положил его на простыни, вспоминая бесчисленное множество случаев из прошлого, когда ему приходилось нести Ши Цинсюаня в постель после того, как тот выпивал слишком много на очередном празднике. Ко лбу мужчины прилипла прядь волос, влажная от пота и грязная из-за отсутствия должного ухода за собой. Хэ Сюань цокнул. Абсолютно отвратительно. Он потянулся и вернул выбившуюся прядь к остальным. Как следует уложив его, он накрыл Ши Цинсюаня одеялом. Вероятно, было ошибкой принести его сюда – в его чертогах всегда было холодно и сыро, далеко от идеальных условий для выздоровления. Но куда ещё ему было идти? У Черновода не было денег, чтобы отвести Ши Цинсюаня к настоящему целителю. Очевидно, ему придётся позаботиться о мужчине самому. Но Хэ Сюань веками не имел дела с болезнями. Смертная жизнь давно стала для него чем-то чуждым, и сейчас он чувствовал себя растерянным. Он присел на край кровати и потянулся, осторожно положив ладонь на щеку Ши Цинсюаня. Хэ Сюань мало что мог предложить в плане традиционной медицины, но духовная энергия у него была. Это не вылечит его, но хотя бы облегчит симптомы. Раньше Черноводу редко доводилось передавать ци; последний раз он буквально ударил ею Ши Цинсюаня. Духовная энергия, путешествовавшая сквозь застывшую кровь в его венах, была подобна мягкому гудению заряженных частиц. В тот раз он отдал её бывшему божеству единым ослепляющим толчком в момент их соприкосновения. На этот раз Хэ Сюань действовал гораздо мягче. Он просто позволил рокочущему потоку энергии плавно стечь с его пальцев в Ши Цинсюаня. Ритм дыхания мужчины замедлился, а жар его кожи под ладонью Хэ Сюаня слегка убавился. Он неосознанно потёрся щекой о чужие пальцы, из-за чего Черновод тут же отдёрнул руку, словно обжёгшись. Это было просто смешно. Что он вообще делал? Ши Цинсюань был его врагом, человеком, из-за которого его жизнь и жизни его близких оказались разрушены. И всё же Хэ Сюань принёс его в свой дом и пытался спасти. Каждое его действие было противоречивым, а о мыслях и говорить не стоило. Но существовало какое-то невидимое притяжение, которое он чувствовал к бывшему Повелителю Ветров, какая-то неизвестная причина, по которой он должен был спасти его. Хэ Сюань был не в порядке. Но времени прийти в себя у него уже не осталось: Ши Цинсюань очнулся, медленно открыв глаза. Чистая паника прошила тело Черновода, и на мгновение он подумал о том, чтобы просто выскочить из комнаты. Он не успел решить, как именно поступит, когда Ши Цинсюань проснётся. Хэ Сюань был слишком отвлечён искренним отчаянием, которое ощущал из-за желания спасти этого человека, чтобы всерьёз обдумать всё это. Закричит ли Ши Цинсюань, когда увидит, кто решил позаботиться о нём? Разозлится ли? Он не встречался с бывшим божеством лицом к лицу с тех пор, как вернул ему веер, и в тот раз Ши Цинсюань даже не знал, что это был он. – Мин-сюн? Хэ Сюань ощутил, как его желудок скрутило в приступе боли при звуках этого имени. Мин-сюн. Этот образ был наиболее близок к нему самому из всех его маскировок, но это по-прежнему был всего лишь персонаж, которого он играл. Это имя напомнило Черноводу, что каждый тёплый смех, каждое нежное прикосновение, каждый мягкий взгляд Ши Цинсюаня предназначались не ему. – Я не Мин-сюн, – пробормотал Хэ Сюань, отвернувшись. В ответ не донеслось ни звука, и спустя несколько секунд Черновод подумал, что тот, возможно, снова потерял сознание. Но когда он повернулся обратно, Ши Цинсюань просто смотрел на него мутным, расфокусированным взглядом. Он прищурился и пробормотал: – Но ты выглядишь так же, как Мин-сюн. Только тогда Хэ Сюань вспомнил, что всё ещё носил маскировку, которую надел перед походом в столицу. И его маскировка действительно напоминала Мин И. – Полагаю, что так, – признал он. Не было никакого смысла спорить с мужчиной прямо сейчас. Его сознание было слишком омрачено лихорадкой и растерянностью, чтобы ясно воспринимать реальность. – Мин-сюн… – Ши Цинсюань закашлялся и хрипло договорил: – Я умру? Не то чтобы он казался напуганным этим. Он как будто спрашивал о том, какая сейчас погода или которое число. Хэ Сюань ничего не мог ему пообещать. Он был так же растерян, как и Ши Цинсюань. Не говоря уже о том, что он понятия не имел, как ухаживать за больными. Тем не менее, Черновод ответил: – Ты будешь в порядке, – Ши Цинсюань ничего не сказал, лишь подтянул одеяло к подбородку и отвёл взгляд. – Обещаю, – заверил Хэ Сюань. Он поднял руку, чтобы дотронуться до Ши Цинсюаня, но замер, спохватившись. Что он творил? – Я скучал по тебе, – прошептал Ши Цинсюань. Давящее ощущение поселилось в груди Хэ Сюаня. Слышать это было больно. Было больно, потому что Черновод знал – эти слова не для него. – Тебе нужно отдохнуть, – сказал он. Это было искреннее предложение, но также это была трусливая попытка спастись бегством, прежде чем Ши Цинсюань скажет ещё что-нибудь, от чего давящее чувство в груди Хэ Сюаня станет ещё сильнее. Он поднялся, чтобы уйти, и уже успел сделать шаг в сторону от кровати, когда холодная, влажная ладонь внезапно схватила его за запястье. – Подожди, – прохрипел Ши Цинсюань. – Останься. Пожалуйста. Последние два слова прозвучали так тихо, так отчаянно. Хэ Сюань устал, а ещё он был слаб и никогда не умел отказывать бывшему Повелителю Ветров в чём-либо. Так что в итоге, с медленным и бессмысленным вздохом, он опустился обратно на кровать рядом с ним. Ши Цинсюань не отпустил его запястье, вместо этого скользнув пальцами вниз, к ладони Черновода, и начав чертить круги на холодной коже. Должно быть, он и вправду бредил. Будь иначе, Ши Цинсюань, вероятно, пребывал бы в ужасе от того, кто именно сидел рядом с ним. Однако этот человек по-прежнему был здесь, вырисовывая фигуры на ладони Хэ Сюаня, словно это было совершенно обычным явлением. Черновод определённо не чувствовал, как его мёртвое сердце замирает в груди. Лихорадочное тепло кожи Ши Цинсюаня, казалось, потихоньку впитывалось в него, оставляя горячий след везде, где мужчина касался его. Хэ Сюань так давно не чувствовал тепла. Всё, наполнявшее его загробную жизнь, было холодным, горьким и острым, но Ши Цинсюань всегда был тёплым, сладким и мягким. Это было опьяняюще. Это также было жестоким напоминанием о том, что бывшее божество не принадлежит к его миру. В конце концов рука, ласкавшая его ладонь, замерла, и Черновод наконец-то нашёл в себе мужество взглянуть на Ши Цинсюаня. Тот вновь засыпал: дыхание постепенно выравнивалось, а трепещущие веки опускались. Он побыл в сознании всего пару минут, а Хэ Сюань уже чувствовал себя переполненным эмоциями (хотя, если говорить честно, бывший Повелитель Ветров в целом всегда так на него действовал). Черновод встал с кровати, позволив руке Ши Цинсюаня соскользнуть с его ладони. Внезапный холод, который Хэ Сюань ощутил на своей коже, почти заставил его захотеть вновь взять мужчину за руку и… Это была чудовищная идея. О чём, чёрт возьми, он вообще думал? Он ненавидел Ши Цинсюаня. Он ненавидел его так сильно, что у него сводило живот при одном только взгляде на него, при одном лишь звуке его голоса или даже просто при мысли о нём. Ши Цинсюань был ужасным человеком; он разрушил смертную жизнь Хэ Сюаня, его загробную жизнь и всё, что он любил. Черновод мог убить его, пока тот был слаб и беззащитен, и наконец-то положить конец всему этому. (Он говорил себе, что может, но знал, что на самом деле не смог бы.) Хэ Сюань выскочил из комнаты, захлопнув за собой дверь с большей силой, чем было необходимо. Если бы он продолжил стоять там, обдумывая все свои поступки, то наверняка сошёл бы с ума. Он должен был почувствовать облегчение, что Ши Цинсюань не узнал в нём того, кем он был на самом деле. Это определённо делало ситуацию менее тревожной (по крайней мере, для Ши Цинсюаня). Но вопреки всякой логике Черновод чувствовал, что хочет, чтобы Ши Цинсюань увидел в нём того, кем он являлся. Даже если мужчина ненавидел его. Хэ Сюань веками притворялся тем, кем в действительности не был, поддерживая пустые отношения и держась ото всех на расстоянии. И всё же Ши Цинсюань сумел просочиться сквозь его защиту со всеми своими сияющими улыбками и нескончаемыми приставаниями. Он не знал, что именно чувствовал по отношению к бывшему Повелителю Ветров – ненависть, презрение, зависть, страх, – но ни одна из этих эмоций, казалось, не подходила для описания того, что охватывало и сдавливало его грудь всякий раз, когда он думал о нём. Несмотря ни на что, было в Ши Цинсюане что-то такое, что вызывало у Черновода головокружение, из-за которого он в итоге обнаруживал себя ошеломлённым и лишённым всякой логики. Это определённо было ошибкой. Даже зная, к каким последствиям это могло привести, Хэ Сюань всё равно повёл себя импульсивно. Он должен просто передать его Хуа Чэну и Се Ляню – те наверняка знают лучше него, как справиться с этим. Но он знал, что Хуа Чэн спросит его, почему он это сделал, и Черновод также знал, что у него нет ответа на этот вопрос даже для себя. Нет, Хэ Сюаню придётся самому позаботиться о Ши Цинсюане. Он обратится за помощью к Се Ляню и Хуа Чэну только в том случае, если состояние бывшего божества не улучшится. Хэ Сюань заглянул в комнату, чтобы убедиться, что Ши Цинсюань всё ещё спит, прежде чем вновь закрыть дверь и направиться дальше по коридору. Он не знал точно, как заботиться о больном человеке, но, если верить тому, что он помнил, важно было обеспечить его достаточным количеством воды и еды. Он мог это сделать. Гораздо легче было сосредоточиться на конкретной задаче, чем на запутанных чувствах, не смолкающих в его груди.

_______________________

Спустя несколько часов он вернулся к Ши Цинсюаню. Тепло от чаши с супом, которую Черновод держал в своих ладонях, согревало его до самых костей. Столько месяцев отказываясь от пищи, он забыл, каким утешением может быть горячая еда. Ши Цинсюань всё ещё спал; его грудь вздымалась и опадала в неспешном, ровном ритме. Его дыхание явно улучшилось, хотя каждый вдох всё ещё звучал немного неестественно. Хэ Сюань поставил суп на стол и присел на край кровати. Он застыл, колеблясь. Чтобы убедить себя вернуться в ту же комнату, где находился Ши Цинсюань, ему пришлось приложить некоторые усилия. Но теперь он должен был вновь встретиться с ним лицом к лицу. Черновод мог бы просто оставить для него суп, и мужчина поел бы, когда проснётся. Это была заманчивая мысль. Но Ши Цинсюань нуждался в горячей пище, особенно если Хэ Сюань собирался оставить его в поместье Сумрачных Вод, вся атмосфера которого казалась такой же мёртвой и холодной, как и его хозяин. Он открыл рот, но нужное имя, казалось, застряло у него в горле. Хэ Сюань сглотнул. Один раз, второй. Глубоко вдохнул, а затем: – Цинсюань. Он вздрогнул от звука собственного голоса, разрушившего тишину. Ши Цинсюань пошевелился, его ресницы дрогнули и лениво распахнулись. Он взглянул на Черновода, нахмурив брови в замешательстве, после чего, казалось, пришёл к какому-то неизвестному умозаключению. – Мин-сюн, – отозвался он сонным и всё ещё немного грубоватым от болезни голосом. Услышав это имя, Хэ Сюань мгновенно ощетинился. Очевидно, любая попытка поправить Ши Цинсюаня не сработает. Ему просто придётся жить с этим какое-то время. Как бы это ни было больно. Ши Цинсюань всё ещё смотрел на него, и выражение его лица было недоступно пониманию Хэ Сюаня. Его глаза казались отстранёнными и в то же время нежными. Это вынуждало Черновода чувствовать себя так, словно он тает. Словно взгляд Ши Цинсюаня был солнцем, а он – льдом. За тысячу миль отсюда, но всё равно остававшийся невероятно тёплым, и Хэ Сюань смягчался под ним. Ши Цинсюань внезапно закашлялся, и это вывело Хэ Сюаня из транса. Он не знал точно, как долго они сидели, просто глядя друг на друга, или почему они просто сидели, глядя друг на друга, но были более насущные дела, которыми следовало заняться. Недолго думая, Хэ Сюань потянулся к руке, которой Ши Цинсюань в данный момент не прикрывал рот, и начал передавать духовную энергию. Спустя несколько секунд приступ кашля мужчины сошёл на нет. А затем взгляд бывшего Повелителя Ветров переместился с Хэ Сюаня на их всё ещё соединённые руки. Черновод тут же отстранился и в попытке занять себя взял со стола чашу с супом. Когда он вернулся на своё место, то увидел, что Ши Цинсюань смотрел на него с любопытством. – Сядь, – велел Хэ Сюань. – Тебе нужно поесть. Ши Цинсюань не двигался, ничего не говорил, лишь смотрел на него усталыми, отрешёнными глазами. На этот раз в них не было тепла – только изнеможение, которое Хэ Сюань никогда не ожидал увидеть на лице бывшего божества. Когда стало ясно, что он не собирается двигаться, Хэ Сюань поставил чашу на постель и потянул Ши Цинсюаня за плечи, помогая ему сесть. Он поправил подушки, чтобы те помогли мужчине поддерживать принятое положение, так как он уже выглядел измученным от того, что просто сидел. – Ешь, – сказал ему Черновод, протягивая суп. Взгляд Ши Цинсюаня скользнул с него на чашу, которая теперь была в его руках. Выражение его лица было непроницаемым, однако по слегка изогнутым уголкам губ Хэ Сюань мог сказать, что еда его не особенно заинтересовала. Ши Цинсюаню довелось жить на улице, и он всё ещё был разборчив в еде? – Ты не поправишься, если ничего не будешь есть, – сказал Черновод. – Мм, – промычал Ши Цинсюань. Это не было подтверждением, но и не было отрицанием. Однако он по-прежнему не сделал ни единой попытки приступить к трапезе. Тихо фыркнув, Хэ Сюань сел ближе к Ши Цинсюаню и взял ложку из чаши. Мужчина молча наблюдал, как он зачерпнул немного бульона и поднёс ложку к его губам. Несколько секунд напряжённого зрительного контакта – и Ши Цинсюань уступил, выпив суп. Хэ Сюань не мог поверить, что действительно делает это. Кормит собственными руками того самого человека, которого на дух не переносил, словно тот был принцем. Но эта мысль не остановила его. С каждой ложкой у Ши Цинсюаня всё больше и больше просыпался аппетит. Под конец он поднёс чашу ко рту и выпил остатки бульона. Он был гораздо голоднее, чем старался показать. В спешке Ши Цинсюань слегка запачкал подбородок и одежду. Он, казалось, не замечал этого, что казалось Хэ Сюаню странным, учитывая, что Ши Цинсюань, которого он знал, обычно начинал паниковать, если даже просто обрывок нити цеплялся к тому, что он носил. Однажды, будучи пьяным, он чуть не слетел с катушек из-за того, что пролил каплю вина на свой любимый наряд. Но, судя по тому, какой простой и поношенной была теперь одежда бывшего божества, – с грязью, пятнами и рваными краями, – мужчину это больше не заботило. Черновод не был уверен, почему эта мысль так ранила его. Несмотря на чувства Хэ Сюаня, которые продолжали всё больше вводить его в замешательство, Ши Цинсюань не мог продолжать носить свою нынешнюю одежду. Хэ Сюань должен дать ему взамен что-нибудь из своего. Вероятно, также потребуется бочка с водой: было ясно, что Ши Цинсюань давно не мылся, судя по количеству грязи, покрывавшей его лицо и его спутавшиеся волосы. – Какой ты стал грязнуля, – проворчал Хэ Сюань себе под нос, отбрасывая в сторону прядь волос, упавшую Ши Цинсюаню на лицо. Мужчина, казалось, не услышал его – просто пробормотал что-то, что смутно напоминало согласие, и прижался головой к ладони Хэ Сюаня. Черноводу пришлось сдерживаться, чтобы не поддаться инстинктам и не уклониться от такого близкого контакта. Когда он жил в образе Мин И, Ши Цинсюань постоянно прикасался к нему – держал за руку, просто так или ведя за собой, обнимал, играл с его волосами, – но с этим можно было справиться, потому что это был не он. Это был Мин И. Как будто вокруг Хэ Сюаня был барьер, и как бы бывший Повелитель Ветров ни старался прорваться сквозь него, он никогда не смог бы этого сделать. И теперь, хоть Черновод и не пытался обмануть этого мужчину, в нём всё ещё не видели его самого. Но всё же ощущение кожи Ши Цинсюаня, касавшейся его собственной, сейчас было гораздо более реальным, чем когда-либо. В любом случае, вероятно, будет лучше, если он сохранит между ними дистанцию. Как бы Хэ Сюань ни хотел, чтобы Ши Цинсюань увидел его таким, какой он есть. Как бы Хэ Сюань ни хотел сорвать с себя все маски, которые он когда-либо носил, и чтобы при этом Ши Цинсюань всё ещё мог посмотреть ему в глаза с чем-то, что не было бы страхом или ненавистью. Но Черновод знал, что это невозможно. В конце концов, Ши Цинсюань имел полное право ненавидеть его. Глупо было лелеять подобные мечты. Тем не менее, он позволил себе помечтать об этом, пусть даже на мгновение. Когда всё это закончится, он вернёт Ши Цинсюаня в столицу, и тому даже не придётся знать, что это когда-либо происходило. Будет лучше избавить их обоих от боли, которая неизменно последует, стоит им вновь увидеть друг друга без всяких масок.