Пара для пришельца

      С каких, мать его, пор Дин Дэвис стал заботливым бойфрендом, который ищет способы улучшения отношений? Он носил с собой эту чуднУю книгу про нитзенцев и читал каждую свободную минуту между подходами и раундами в дартс, где Лиам и Эд ему безбожно проигрывали, а когда закончил её, то взялся за простенькие книги на инопланетном языке. Он следовал своему расписанию словно робот и всё посматривал на часы взглядом бизнесмена, каждая минута которого — золото. Этот его лощёный внешний вид с блестящими светлыми кудрями способствовал подобному впечатлению. Даже чёрные стандартные шмотки его не портили!       Лиам теперь, под шиканье и кашлянье Эда, задавался вопросом, на кого новый Дэвис похож больше: модель из рекламы мужского одеколона типа Гермес? Или Ролекс? Или Ауди купе? Он, не стесняясь, мечтал вслух, как желает познакомиться с братом Вива, и всячески подначивал друга присоединиться к своим восторгам вперемешку с подколками, ведь было ясно, что нынешнего Дэвиса такие приколы не задевают. Дин явно слушал их дай бог вполуха с не сходящей с лица полуулыбкой Джаконды и витал в своих мыслях.       Лиам же себе такой роскоши позволить не мог. Он зачастую просто запирал глубоко внутри проблемы, кои в не силах разрешить и, выходя в комнату отдыха, натягивал на лицо дружелюбную улыбку. Быстро и положительно отвечая на вопрос “как дела?”, он так же скоро переводил тему на дела своего друга. Хорошо, что Эд всегда был социально неловким, поэтому ничего не замечал.       Проблема с малышом тонула в нём рядом с другом, погружённом в свои странные отношения, даже рядом с Дином, который до отвратительного цвёл и пах после каминг-аута, пока Лиам снова не возвращался в комнату, где его совсем не ждали — Вива или не было на месте, или пришелец сидел за столом, занятый своей учёбой настолько, что даже головы не поворачивал.       А ведь всё было так прекрасно! После того раза они проснулись счастливые, словно молодожены, валялись в постели голые и обнимались, наслаждаясь обществом друг друга. После обеда его увели на анализы, а Лиама отправили в комнату отдыха, откуда он пришёл назад буквально через пару часов, но вместо Вива вернулся его злой брат-близнец.       Лиам сразу заметил эту перемену: по глазам было видно, что он плакал совсем недавно, а на его предплечье появился кровоподтёк, будто в форме чьей-то руки. Мужчина распахнул объятия, готовый слушать и утешать, как и обычно, но малыш шарахнулся от них словно от огня и сразу залез в постель. Он не хотел говорить, что-то обсуждать, лишь упомянул, что его брат в порядке, а он устал и хочет спать. Тогда Лиам ещё думал, что это временно. Что он попал в немилость по какой-то причине, но был готов разобраться с этим, как только Вив будет готов поговорить.       Его ждало большое разочарование.       Желания и сил поговорить у малыша не нашлось и на следующий день, и на тот, что шёл после него. Словно улитка, что спряталась в свою раковину от внешнего мира, нитзенец теперь прятался от своего соседа. В камере днём он теперь практически не бывал, а когда возвращался, не рассказывал о брате или о том, чем занимался. Он сразу садился за стол, выглядя занятым настолько, насколько учёные на Земле, работающие на адронном коллайдере как минимум.       Его ответы были односложными, но хуже всего — он иногда вовсе делал вид, что не понимает вопросов, хотя на самом деле его английский стал гораздо лучше. Исчезли и уроки культурного просвещения. Он больше не хотел слушать про Землю, а садился за свои книги, так же не желая делиться информацией о чём они. Лишь по частым картинкам, что удавалось разглядеть из-за чужого плеча, он знал, что Вив занимается нитзенской биологией. Или физиологией. Или анатомией. Точно не скажешь, ведь пришелец пожимал плечами на все вопросы об изучаемом направлении, строя из себя дурачка.       Лиам злился. Он, блять, очень злился. Раскрыв свою душу перед пришельцем, поделившись своей тайной, он никак не ожидал, что их отношения ухудшатся. Параллелей он здесь не проводил, ибо если Вива бы так неприятно впечатлило его прошлое, то это было бы ясно сразу, а не на следующий день. Случилось что-то другое. Кто-то присел ему на уши и как-то настроил против Лиама.       Мужчина бы этого человека или нитзенца голыми руками придушил.       Он крутил в руках свой новый жетончик, сделанный так аккуратно и уместно, и жутко скучал по их разговорам, по обучению, по тому, как малыш жмётся к нему, когда страшно, и обвивает его ногу хвостом по ночам. Теперь Вив спал на своей стороне кровати и всячески от своего соседа дистанцировался, при этом настаивая, что ничего не изменилось. Чем больше Вив отдалялся, тем больше Лиам желал его вернуть и всё сильнее злился, натыкаясь на стену, а пришелец не шёл на контакт от слова совсем, конечно, исключая секс.       Естественно, сидя по разным углам, они довели до того, что знакомое сообщение вновь прозвучало из динамиков через пару дней после той разительной перемены. Увидев с какой готовностью Вив раздевается, мужчина снова стал надеяться, что всё снова вернётся в прежнее русло, но, присоединившись к пришельцу в костюме Адама, Лиам обнаружил, что партнёр собирается играть в бревно.       Он не отзывался на прикосновения и не отвечал как раньше, заперев свои чувства где-то очень глубоко внутри. Ничего, что работало на нём раньше, больше не имело такого эффекта, а на предложения оральных ласк пришелец говорил твёрдое “нет”. Он лежал на спине, зафиксировав глаза на какой-то точке на потолке, и имел такой вид, будто мечтает, чтобы “всё это” поскорее закончилось. Кто Лиам такой, чтобы отказывать ему в подобном?       Справившись как можно быстрее, он мигом выпросился в душ, где до остервенения и боли тёр кожу, желая смыть это отвратительное ощущение со своего тела, но безуспешно — оно гнездилось внутри, в районе груди. Даже в первый раз ему не было так мерзко как сейчас. Даже тогда он не чувствовал себя таким заложником ситуации, ведь был в ней не один. Несмотря на то, что они с Вивом всё так же оставались в одной комнате, было ясно, что он теперь где-то очень далеко, и хотя бы делать вид, что всё делается по согласию, раз есть взаимная симпатия, стало невозможно. Симпатия пришельца куда-то исчезла.       Дошло до того, что однажды, когда Эд по каким-то причинам пропустил свой визит в комнату отдыха, перед ним за стол плюхнулся Дин Дэвис. Тряхнув своей модельной шевелюрой и сложив мощные руки перед собой, он сообщил очень в своём духе:       — У меня пиздец мало времени, так что никаких расшаркиваний. Я не твой друг с эмоциональным интеллектом долбоящера, поэтому охуенно хорошо вижу, что ты ходишь здесь как улыбающийся висельник. Чё там у тебя такого стряслось, что ты даже от своего лучшего друга шкеришься?       Лиам усмехнулся, но, к своему неудовольствию, при этом издал нервный звук, который и сам бы идентифицировал как призыв о помощи. И вдруг так не захотелось играть здесь Вива, делая вид, что ничего не случилось, как он поступал с Эдом, у которого своих неразрешимых проблем в отношениях выше крыши.       — О, правда будешь меня спасать? — всё же не удержался от возможности отшутиться мужчина, а Дин стукнул по столу раскрытой ладонью, заставив подскочить от неожиданности.       — Я чё, заикаюсь?! Вроде чётко всё про время сказал. Выкладывай давай!       Лиам выдохнул, но резко накатившее желание открыться, точно так же быстро стало отходить, словно приливная волна, что стремится обратно в море. Какой смысл делиться своими переживаниями с Дэвисом? Он покачал головой.       — Ты мне ничем не поможешь.       — Конечно, я ж не психолог! — закатил глаза Дин. — Но в каких-то случаях даже просто поговорить бывает полезно. Поверь, будь здесь Гейб, я б и не глянул на твоё кислое хлебало, потому что его проблемы больше, чем у всех нас вместе взятых, но он как-то умудряется жить, даже не приходя сюда, хоть это единственное норм место.       — А проблемы Гейба…       — Не твоё собачье дело, — отрезал он и скомандовал, — не слезай с темы. Колись уже и го в дартс играть.       Этот грубоватый требовательный подход заставил мужчину улыбнуться, хоть и не вынудил поверить, что проблему в самом деле можно решить, просто поговорив.       — Разбираешься в тонкостях инопланетной психологии или отношениях?       — Ха, нет, но знаю кто разбирается.       И Дэвис притащил свою книжку про нитзенцев, а Лиам тут же сдулся даже своей малой надеждой и махнул рукой.       — Я уже много знаю про их культуру и…       — Так, завали и послушай, — снова перебил его Дин и открыл оглавление. — Да, здесь много всяких интересных фактов про планету, культуру и т.д., но самое важное — это типы отношений, возникающие в них проблемы и как их решить. Я нашёл здесь своё чудо природы и мне зашло.       — Но не факт, что и мне повезёт, — пессимистично заметил Лиам.       — Так прочитай сначала, а потом ной, коли не поможет, потому что если книга тебе не подскажет решение, то хуй знает, конечно, что тебе делать. Всё, пошли, надо разъебать “яблоко”.       Но, к своему огорчению, мужчина в самом деле нашёл описание Вива в этой книге. Почему к огорчению? Потому что так осознал — его проблема в самом деле неразрешима.       “Миленький зайка, может быть наивным, а зачастую просто доверчивым. Когда он смотрит на вас своими большими чистыми глазами, вы чувствуете себя таким счастливым, сильным, буквально всемогущим. За такое хочется носить зайку на руках, а он будет заглядывать вам в глаза, ластиться и обхватывать своим хвостиком”       Да-да-да, это всё Вив. Он и был таким до того дня, пока вдруг резко не изменил своё поведение.       “Такие обычно являются младшими братьями и росли в семье крайне авторитарных родителей, где первый ребёнок уже добился каких-то успехов или просто является более способным. В привычке завоёвывать внимание родителей и показывать себя только с лучшей стороны, кроется главный их недостаток — зайки ОЧЕНЬ зависимы от мнения окружающих. Не дай бог, кто-то скажет, что вы не так уж хороши, или не подходите ему, или не влюблены на самом деле, как он мгновенно поверит в это и прямо загрустит, а переубедить его будет очень трудно. Если же про вас станут говорить плохо сразу несколько нитзенцев или его родители — это конец, вы мигом попадёте в немилость без всяких объяснений. Зайки очень неуверенны в себе, поэтому принимают за чистую монету советы других, всем сердцем веря в то, что им пытаются помочь и уберечь от опасности.”       Мужчина кивал самому себе во время чтения. Конечно, малыш такой наивный! Он и сам это понимал, даже признался в этом прямо при первой встрече. Выходит, начальное предположение Лиама в самом деле оказалось верным — кто-то здесь направленно злословил на его счёт. Мужчина только понять не мог, как можно довериться мнению тех, кто похитил его, мучил и принудил к репродуктивному труду? Но Рейес на своём опыте узнал, что для зайчика суждение нитзенца будет важнее землянского просто потому, что они, всё же, одного вида, а Лиам — чужак, словно аватар среди нави. По началу он воодушевился, найдя это описание, ведь Дин обещал, что дальше будет описано и решение возникшей проблемы. Да, оно там было, но полностью бесполезное для нынешней ситуации.       “Спорить словами с общественным мнением бесполезно, ведь, как я уже сказал, их слово всегда будет стоить больше вашего. Значит, единственный путь — это повысить вашу собственную ценность в его глазах. Как? Постарайтесь максимально приравняться к идеалу Нитзена. Они все жуткие трудяги и на планете в принципе не существует кумовства — все занимают должности по способностям, поэтому напрягитесь и добейтесь повышения на своём профессиональном поприще. Докажите ему и злым языкам, что вы не просто так сюда прилетели погулять.”       Мужчина выдохнул и воздел глаза к потолку. У него нет “профессионального поприща”, если не считать статус лабораторной мыши полноценной работой. А Рейес продолжал издеваться над ним.       “Делайте широкие и громкие жесты, чтобы доказать свои чувства. Если они будут уровня ухаживаний за отмами — тем лучше. Зайка поверит подобным действиям гораздо сильнее, чем словам, ведь, какими бы те не казались убедительными сначала, их не потрогаешь, так что не скупитесь на подарки.”       Он нервно хохотнул и затряс головой так, что отец обязательно сделал бы ему замечание, ибо “мужчина или говорит, или молчит, а жесты оставь тем, кто первого не может или не умеет”.       “Если вы не знаете, в какой конкретно области вас выставили в неприглядном свете, то вот более общий совет — продемонстрируйте ему прямую выгоду от отношений с вами; докажите зайке, что вы и только вы можете дать ему нечто очень ценное, чего никогда не сможет дать общественное одобрение; станьте не просто лучшим, а уникальным товаром на рынке! Да, это кажется нам холодным рассчётом, но так здесь делаются дела! Природа заек такова, что они крайне практичные ребята. Из-за своего постоянного стремления быть лучше всех, они много занимаются, в особенности точными науками, поэтому поголовно очень умные и буквально помешаны на постоянном поиске наилучшего решения. Станьте их наилучшим решением! Поверьте, они довольно быстро сообразят что к чему и мигом переобуются, когда выгода станет очевидна.”       Мужчина так громко схлопнул книгу, что Вив аж подскочил на стуле. Он посмотрел широко распахнутыми глазами и пухлые губы открылись, будто он вот-вот заговорит, но пришелец вовремя одёрнул себя и снова склонился над тетрадкой, пока Лиам медленно закипал внутри.       Вот же срань! Какой толк от этой книги, если она написана для тех, кто свободно гуляет под солнцем, а не сидит в подземелье заключённым?       Как добиться статуса, если у тебя нет работы? Как купить подарок, если нет ни денег, ни возможности выйти? Как что-то изменить, если ты уже полностью раскрыл свою рыночную ценность на данный момент, а её оказалось недостаточно?       И словно насмешка над ним, из динамика прозвучало знакомое сообщение. Вив тут же отложил свои дела, выдохнул, будто перед прыжком в ледяную воду, и стал раздеваться. Они поцеловались всего раз, и пришелец отвернул голову с таким выражением, словно в мире его ничто не тяготило больше, чем этот поцелуй. Тогда, под действием возбуждающих гормонов, Лиам окончательно вышел из себя.       О нет, он не кричал, не был жесток, но напряг каждую мышцу в теле и буквально всё стал делать наперекор. Он как ищейка вскидывался на любое говорящее выражение лица, дрожь тела и движения маленьких рук. Видя, что Вив сжимает губы, он ставил своей целью выбить из него стоны, просящиеся наружу. Подмечая реакцию на какую-то ласку, он делал её ещё более изощрённой и интенсивной, заставляя Вива выгибаться, закатывать глаза, запрокидывать голову и открываться практически против воли. Когда его руки, ища опоры, сжимали ткань матраса под сбившейся простынёй, Лиам трахал его ещё жёстче, вынуждая схватиться за свои плечи.       И он придерживал чужую голову, целуя с той неистовой страстью, которую не показывал раньше. Между их телами не осталось ни миллиметра расстояния, а проникал он так глубоко, как никогда, вколачиваясь с силой, почти не покидая тело Вива. Своей грудью Лиам чувствовал как быстро бьётся сердце пришельца; видел, как ему не хватает дыхания из-за стонов, вырываемых жёсткими толчками. Они оба быстро взмокли от такого темпа, пальцы скользили по влажной коже, а от запредельного удовольствия аж в глазах искрило.       Вот тогда, под непрекращающимся напором, Вив вдруг сдался. Перестал играть эту дурацкую роль и отдался так же неистово, как и раньше. Он подавался бёдрами навстречу, шептал и кричал его имя, сводя с ума; цеплялся за Лиама как за единственное спасение и ласкал в ответ так же интенсивно, что в его исполнении даже иногда граничило с грубостью, будто он страдал намного сильнее, сдерживаясь раньше.       Когда пришелец усталый заснул у него на плече, а не ретировался на свою сторону кровати по своей новой привычке, он стал обдумывать одну шальную мысль. Стоило постараться и вышел крышесносный секс, который в итоге заставил пришельца отойти от навязанной задумки. А что если бы Лиам ещё больше напрягся и делал так постоянно, могло ли это стать его особой ценностью?       Секс — тот же наркотик в каком-то роде. Это буквально легальный способ получить удовольствие, не сравнимое ни с чем другим, даже с каким-то там одобрением. И от одобрения оргазмы тоже никто не получает. Плюсом так же являлось то, что мужчина был у Вива первым и единственным, поэтому связать себя с подобным удовольствием будет гораздо проще, надо только держать марку. И дать нечто уникальное в идеале.       “Блин, я реально собираюсь пытаться зацепить Вива с помощью инструмента насилия над нами обоими? Бред какой-то.”, подумал мужчина и зажмурился, стараясь стряхнуть наваливающуюся дремоту.       “И ничего не бред”, вдруг заговорила Бэкка в его голове, “секс ведь будет по-любому, это ни один из вас не контролирует, но вот каким он будет — зависит от тебя”.       “Верно”, вторила ей Хоуп, “нечего сидеть на жопе ровно и раздумывать что сработает, а что нет. Надо пробовать и делать выводы.”       “От мыслей к действиям, от мыслей к действиям”, показывала Бэкка головой то в одну, то в другую сторону, а его воображение так чётко рисовало короткий каштановый хвостик, качающийся то вправо, то влево, “и чем быстрее, тем лучше. Когда летишь со склона на лыжах…”       “Не думай о деревьях”, закончил любимую мамину мудрость Лиам, “думай о дороге между ними”.       Морально подготовившись к предстоящему разочарованию перед сном, он даже не особенно сильно расстроился, когда на следующий день пришелец снова надел свою новую маску, как ни в чём не бывало. Как будто не спал на чужой груди голый всю ночь, обвивая ногу собственническим хвостом. Мужчина с каменным лицом снёс это показное безразличие, вспоминая хайлайты недавней близости и снова погрузился в чтение, выискивая полезную информацию.       На руку крайне удачно сыграла их первейшая договорённость про “всё будет по-моему”, поэтому когда Лиам выбросил в эфир, что манал слушать эти сообщения через динамик, и секс у них будет каждый день после семи вечера, Виву не оставалось ничего, кроме как согласиться. Мужчина в душЕ напрягся от этого явного давления, которое вынужден оказывать, но уже в шесть отмечал, как пришелец начинает ёрзать на месте, сидит подолгу над одной и той же страницей, а ещё волей-неволей бросает на него взгляды через плечо и темнеет лицом, если его внимание заметить.       Но он очень старался держаться выбранного не так давно курса. Поэтому приходилось становиться ещё более изобретательным, ведь сообразительный пришелец и здесь нашёл как уменьшить влияние Лиама, делая всё, чтобы секс закончился намного скорее обычного. Но не тут то было! Благодаря сосредоточенности и выдержке, которая у мужчины уже была, он растягивал их близость так, что Вив никак не мог этому помешать.       Лиам увеличил длительность прелюдии и её интенсивность до того, что умудрялся вытащить партнёра из своей раковины ещё до момента проникновения. Он был хорош в поцелуях и почти так же хорош в фингиринге, поэтому вставлял пальцы, ласкал языком соски и всё, до чего мог добраться, пока пришелец не кончит. Мужчина вынуждал его отказаться от своего плана и буквально просить вставить, насаживаясь на пальцы, которых в какой-то момент становилось мало. Сначала казалось тяжело отказаться от собственного удовольствия, но чем дальше, тем больше мужчина понимал, что упивается чужим наслаждением так же, как и инопланетной речью. Слова “пожалуйста”, “дай” и “ещё” на нитзенском дрожащим голосом Вива были навсегда выбиты на барабанных перепонках.       А когда, после всех этих ласк и нескольких оргазмов для Вива, Лиам наконец погружался в него… То готов был поручиться, что ни один из них никогда испытывал ничего подобного до этого. Мужчина специально качал руки для своей новой привычки — брать Вива, исключительно держа на весу. Пришелец так от этого тащился, ещё больше Лиама, а он изо всех сил желал ассоциироваться с чем-то запредельным в этой голове. Стоит ли говорить, что такого классного секса у него никогда не было?       Но даже спустя недельку таких “игр”, Вив собственнически прижимался к нему перед сном каждый день, чтобы утром обнаружиться на своей половине кровати. Только теперь Лиам не злился, он улыбался пришельцу, довольно потягивался и желал доброго утра, а Вив тушевался, ведь оба знали, что вечером они снова будут принадлежать друг другу без всяких там условностей.       Единственное, Лиам в самом деле очень скучал по тем другим взаимодействиям, которые не мог из пришельца вытянуть своими умелыми руками или языком. Тренируясь рядом со свихнувшемся на физухе и дартсе Дином Дэвисом, он молча ругался на самого себя, что не ценил этого раньше; что смел думать о Виве, как о ком-то лишь отдалённо привлекательном, когда сейчас чуть ли слюной не капал, видя открывшуюся в вороте футболки ключицу. Чем больше пришелец старался казаться неприступным, тем больше Лиам хотел его завоевать.       Подкидывая пришельца на бёдрах, облокачиваясь о стену, он шептал ему на ухо ту самую уникальность, которую нашёл в такой полезной книге. Хвост Вива наверняка сам по себе был плохо обучаемым, ведь такой умница точно должен был потратить много времени на тренировки, поэтому здесь ему особенно трудно было скрыть удовольствие от направленных ласк. Лиам не стеснялся с ним взаимодействовать и однажды так хорошо поработал с чёрной пикой языком, что получилось переключиться на член, куда ему уже давно не давали доступа.       Вив настолько поплыл, что мужчина усадил его себе на лицо и, выставив язык, позволил елозить своей жаждущей дыркой совсем беспорядочно, словно доминанту в сессии БДСМ, а после, так и не дав кончить снова, подхватил на руки и вставил на весу. Он опять и опять погружался в пришельца, описывая то, как синий хвост может проникнуть в него так же, как Лиам делает это сейчас. Он намеренно говорил “трахать”, ведь осознавал — это слово связывают с мужчинами, с отмами, в случае Нитзена, а что ещё более уникального он мог предложить атме в таких условиях?       Он крайне удачно выбрал время для подобного предложения, зная, что Виву на всё хватит смелости, пока он возбуждён. Но перспектива оказалась слишком откровенной, чтобы он смог согласиться сразу. Тогда Лиам перешёл к подробному описанию того, как проникнуть, как найти нужную точку и как трахать так, чтобы заставить его кончить. И всё это не прекращая толчков во всё более сжимающуюся дырку.       Золотые глаза загорелись, и мужчина понял — он это сделает. У Лиама не было опыта с принимающим аналом, но хвост ведь совсем тонкий и не сможет причинить ему вреда, поэтому он решился. Погружённый по самые яйца во влагу и тесноту желанного тела, он ощутил трепет внизу живота, когда почувствовал как легко пика скользнула в него. Мужчина собирался слегка преувеличить свои восторги, но этого не потребовалось, ведь Вив внимательно слушал его ранее. Очень внимательно.       Он мгновенно нашёл разбухшую от возбуждения простату и так умело толкался в ритм с членом Лиама, что впору было заподозрить, будто он делает это не в первый раз. Всем бы такие врождённые таланты! Мужчина стонал и подкидывал пришельца на бёдрах гораздо медленнее обычного, чувствуя, что скольжение внутри подводит его к финалу гораздо быстрее, чем планировалось.       — Я больше не могу! — вторил его мыслям Вив, чьи мокрые от пота волосы развевались при каждом толчке вверх, а руки намертво обхватили чужую шею.       Он стонал при каждом выдохе, не в состоянии себя сдерживать, и закатывал глаза, пребывая в таком экстазе, что наверняка словами не описать. Как смог бы Лиам удержаться от того, чтобы не добить его окончательно?       — Тогда трахай меня сильнее, — понизив голос, посоветовал мужчина и уже через секунду показал как именно.       Вив оказался чертовски талантливым учеником. От ощущений внутри себя и внутри пришельца он кончил с силой сравнимой с выстрелом из пушки. Ему даже не пришлось говорить не останавливаться — Вив интуитивно понял, что надо продолжать двигаться в том же темпе, пока оргазм не закончится полностью. Лиам выпустил его из своих рук и прижал к стене, ведь тот совсем не мог стоять на ногах, а потом обмотал кончик его хвоста вокруг своего члена.       — Выдрочи из меня то, что осталось. Ненавижу, как она потом стекает по капле всю ночь, — поделился мужчина, поглаживая тут же сжавшиеся вокруг обмякающего ствола кольца, и обратился будто больше к хвосту, чем к пришельцу в целом. — Утром обхватывай его, а не ногу, когда я сплю голый. Прекрасный способ начать день.       Лиам вытерся бумажными полотенцам и принёс рулон Виву, не собираясь отпускать его от себя в ближайшее время для закрепления результата. Они легли в постель мокрые и усталые, но больше всего — довольные. Пришелец не только устроился на его плече, а и перекинул через него ногу, что было сигналом высшей степени расслабления. Мысли мужчины текли медленно и только в одном направлении, ведь это ощущение между ног распространилось гораздо дальше, чем обычно.       — Знаешь, в некоторых точках Земли меня бы убили нахрен за то, что я позволил тебе сделать. Хотя оно того стоило, — добавил он, потягиваясь, — но, как говорят у нас людей, теперь ты всё равно должен на мне жениться. Там ты был у меня первым.       Вив быстро привстал на локте, чтобы заглянуть в чужое лицо, а Лиам открыл глаза и увидел, что пришелец очень серьёзен.       — На Нитзене про такое не шутят.       — А кто шутит? Разве мы с тобой не прекрасная пара? — спросил мужчина, сбросив обороты, но оставшись в теме, а пришелец мигом стушевался и отвёл взгляд. Он взял маленькую руку и устроил на своей груди поверх сердца. — Можешь не говорить мне, но ответь себе, был ли ты счастлив всю эту неделю, когда бегал от меня, игнорировал и был по-настоящему рядом только во время секса?       Вив вздохнул, сглотнул ком в горле, открыл рот и закрыл его, не сказав ни слова. Вжав голову в плечи, он помотал ей и лёг обратно на грудь, пряча лицо.       — Хорошо. Хорошо, что ты это понимаешь. Я рад, очень рад это узнать, потому что я по-настоящему сильно скучал по тебе. Мне нравится говорить с тобой и нравится тебя слушать.       — Мне тоже, — едва слышно признался пришелец, и Лиам зарылся пятернёй в его тёмные волосы, распространяя их знакомый приятный аромат, а тогда стал накручивать отдельные пряди на пальцы. Вив любил эту простую ласку, поэтому потёрся носом о влажную кожу и издал звук, напоминающий урчание.       — Тогда почему ты позволяешь кому-то встать между нами? Почему даёшь настраивать себя против меня тем, кто мучает нас и держит в плену?       — На Земле нет того, к какому мнению ты должен послушаться? — вопросом на вопрос ответил пришелец.       — Чьему мнению, — сначала поправил мужчина, — а слушаться и прислушиваться — это разные по значению слова. Я прислушивался к Хоуп, но она всегда хотела, чтобы я думал своей головой, тогда все победы будут принадлежать лишь мне. Послушания же могут требовать только родители и только до восемнадцати лет, а мои папа и мама перестали приказывать что-либо нам с сестрой начиная с двенадцатилетнего возраста. Они очень нас любили и наверняка хотели уберечь ото всех ошибок в мире, как и любые родители, но они понимали, что мы сами должны нести ответственность за свои решения, ведь это наша жизнь. И жить её нам.       — На Нитзене всё не так. Родители решают… многое. Или вообще всё.       — Вив, ты должен знать, что если у нас получится завести ребёнка, то я против того, чтобы воспитывать его по авторитарной нитзенской методике. Как по мне, тоталитаризм мешает развитию и свободному мышлению, — сказал Лиам и зевнул.       — Хорошо.       Молчание длилось настолько долго, что, когда Вив снова решился заговорить, то обнаружил своего партнёра спящим, и такие важные судьбоносные слова снова остались не сказаны.       Ночь шла спокойнее некуда — пришелец спал под боком, явно не собираясь никуда уходить, и Лиам прижимал маленькое тело к себе крепко, как человек, который лишь потеряв, осознал настоящую ценность, того, что имел раньше. И сны ему грезились просто удивительные! Он снова сидел за празднично накрытым обеденным столом в родительском доме, где на самом деле уже давно живут другие люди, а рядом сидели родители и сестра, абсолютно невредимые. Они смеялись, отец разливал напитки, мама делилась местными сплетнями, а Бэкка выдавала на них гиперболизировано шокированную реакцию, словно они в каком-то телешоу, и толкала брата локтем, чтобы он делал то же самое. Они всегда были прекрасной командой!       Но в один момент краски вдруг потускнели, будто кто-то наложил мрачный фильтр на изображение. Улыбка Лиама медленно померкла, однако остальные продолжали веселиться и приятно проводить время, не замечая изменений. А на пустом стуле с другой стороны стола вдруг появилась Хоуп. Она была одета в рваные на коленях джинсы, белую майку и парила свою малиновую одноразку, распространяя дымок прямо на блюда с едой.       — Что ты делаешь? — зашипел на неё Лиам. — Прекрати! Тебя не должно быть здесь!       — Оу, прости, — сказала она без малейшего раскаяния и снова потянула сладковатый пар, — но тебе пора проснуться. Не в буквальном смысле, но посмотреть правде в глаза. Ты ведь уже всё понял, почему делаешь вид, что нет?       — Я не знаю о чём ты говоришь. Прекрати парить, Хоуп!       — Почему никто не ест? — спросила она и остальные наконец обратили на куратора внимание.       Мама улыбнулась, откинула каштановые волосы назад и, дотронувшись до её руки, сообщила заговорщицким голосом:       — Дорогая, мы ведь ждём Вива, потерпи немного. Он придёт — и я тут же разрежу пирог.       — А, ну тогда ничего страшного, — ответила Хоуп и, под общие удивлённые возгласы, погрузила пальцы в пирог по самые костяшки и отломала себе кусок, но Лиам буквально задеревенел, не в силах ни пошевелиться, ни заговорить. Куратор посмотрела ему прямо в глаза, прожёвывая свой укус с потёкшей вишнёвой начинкой, которая вокруг её губ выглядела будто запёкшаяся кровь. — Ты ведь знаешь, что он не придёт. Ему не позволят прийти.       — Зачем ты такое говоришь? Это не правда. Он выбрал меня!       — Вроде бы, — сказала она, вытирая руку о белоснежную скатерть, и снова выдохнула пар, а мужчина вдруг заметил, что все блюда с напитками пропали и за столом остались только они вдвоём — родители и сестра тоже исчезли. — Но это пока Вива снова не уведут туда, где он схватит твоего милого пришельца за руку и отдаст приказ, которого тот не посмеет ослушаться. Открой глаза, Лиам, открой глаза.       Мужчина подскочил на кровати, как обычно бывает, когда падаешь или спотыкаешься во сне. Подсветка ещё не сменилась на дневную. Вива рядом не было. Уже одетый он стоял на коленках на столе поверх своих книг с конспектами и выглядывал в окно. Его лицо в свете уходящего солнца показалось испуганным и бледным. Лиам мгновенно вскочил, сам не зная почему, и стал одеваться.       — Что там такое?       — Не знаю, я увидел тень, — ответил Вив, стараясь разглядеть что-то за экраном, а потом повернул голову, — как будто кто-то ходит снаружи.       — Ты успел рас…       Но мужчина не смог договорить, ведь они оба уже через секунду лежали на полу, как бумажные фигурки, сдутые ветром. Взрыв, позвучавший где-то совсем близко, аж стены заставил затрястись. Прийдя в себя, он сразу схватил Вива, заключая его лицо в ладони, чтобы заглянуть в глаза.       — Ты в порядке?       — Да, это… — начал он, как вдруг свет сменился, но не на дневной. На красный. А из динамика донеслось сообщение, буквально рёвом, что так мало походил на напевный нитзенский язык. — Говорят оставаться на местах, но знаешь…       Динамик тут же перебил его, однако в этот раз пришелец вскочил и закричал что-то в ответ, что-то злое и явно нецензурное, тыкая пальцем в двустороннее зеркало. Рёв из аудиосистемы стал ещё яростнее, а Вив перестал его слушать и вдруг кивнул на окно.       — На аварийном генераторе работают только лабораторная аппаратура, компьютеры и замки, но не камеры. И не экраны. Он тонкий, тоньше стекла. Ты можешь сбежать.       — Откуда ты… — начал Лиам и тут же замолчал, задеревенев снова, как совсем недавно во сне.       “Ты ведь уже всё понял, почему делаешь вид, что нет?”       — Прости, Лиам, — дрожащим голосом сказал пришелец, а его глаза наполнились слезами, — я хотел сказать тебе, но не смог. Я… Что я…       — Играешь за две команды? — сквозь зубы процедил мужчина и, схватив наиболее увесистую книгу в поле зрения, забрался на стол и выбил экран с характерным для стекла звенящим звуком.       Острые осколки полетели во все стороны словно дробь и оцарапали ему предплечье, немного отрезвляя. Боком Лиам в два счёта протиснулся наружу, но вместо того, чтобы оглянуться по сторонам, вдохнуть полной грудью свежий воздух после стольких месяцев взаперти и припустить из этого ада со скоростью Флэша, он заглянул обратно в окно и протянул раскрытую ладонь пришельцу, что тихо плакал, обнимая себя руками.       — Даю тебе последний шанс. Определись наконец, ты сын или партнёр?       Вив всхлипнул, вытер слёзы и глубоко вдохнул, готовый ответить.