До самой смерти и даже дальше

Впервые за время нахождения в стае Тэхён не получил от обеда удовлетворения или хотя бы отдыха. Он вызывался помочь готовить, хоть и не силен в этом. Все время Лиюн была рядом, помогала и наставляла, благодаря чему Тэхён даже ничего не испортил, но несколько часов труда десятка омег стая съела буквально за десять минут. Тэхён даже отдохнуть не успел от приготовления обеда, как следов его работы не осталось! Радостно, конечно, помогать, но сил это забирает слишком много. Так что в сторону дома Тэхён не идет — едва волочит ноги. Наверное, из-за этой усталости его даже не пугает появившийся рядом Мёнсу. Хотя и должен бы, ведь всего несколько дней назад он едва не бросился на Тэхёна. — Что, силенки кончились? — Тот усмехается и принимается идти шаг в шаг с Тэхёном, отчего тот всё же напрягается и тихо осматривается. Они одни. Не очень хорошо. — Ты бы приготовил обед на стаю, — отвечает чуточку агрессивно, потому что этот Мёнсу ведь претендует на Чонгука. — Готовил и не раз. А пока у меня есть другая, важная работа, человек. У тебя вот такая есть? Или всё ещё слоняешься и не даешь стае ничего в ответ? — Я правда человек, — Тэхён замирает, заставляет себя распрямить ноющие плечи и вскидывает голову, чтобы смотреть в глаза этому противному омеге. — И это самая моя важная работа, которую оценивает по заслуге вожак и старейшины. А твою работу они так ценят? Слова Тэхёна явно цепляют парня за больное, он хмурится и словно бы по-настоящему задумывается над чем-то. Может над тем, насколько Тэхён подходит Чонгуку? — И что же ты такого важного даешь стае оборотней, человек? — Вашу безопасность. Я знаю то, что Чонгук пытается узнать годами, из-за чего он покидает деревню и ищет людей, — Тэхёну стоит огромных усилий не дать голосу задрожать, чтобы выдать собственную неуверенность то ли в словах, то ли в своем значении. — Тэхён, — негромкий, но сильный голос заставляет омегу крупно вздрогнуть и перевести взгляд за Мёнсу. Там Тэхён замечает Юнги, склонившего голову и смотрящего в их сторону с прищуром. Альфа явно слышал разговор, а от этого становится не по себе — он ведь расскажет Чонгуку и то, что Мёнсу пристает к Тэхёну, и его собственные слова. — Ты мне нужен, пока Чонгук не вернулся и снова тебя не забрал, — Юнги смотрит как-то долго Тэхёну в глаза, а тот едва не начинает улыбаться: альфа поддерживает его! Немного врет, конечно, вряд ли Тэхён ему нужен, да и Чонгук не “снова” его заберет, они всего-то два вечера вместе занимались делами. Но Юнги специально говорит так, чтобы поддержать Тэхёна перед омегой стаи, а от этого в груди что-то трескается и норовит намочить изнутри глаза. — Прости, — он кидает на Мёнсу короткий взгляд и спешит отойти к Юнги, пока омега не уцепился за него. — Дела зовут, как видишь. Юнги абсолютно не выдает их маленькую тайну, лишь кивает на слова и уводит Тэхёна в сторону от дома. Первые минут пять они молчат, Тэхён старательно не смотрит на тихого альфу, кажущегося таким серьезным: это не Хосок с его вечной солнечной улыбкой на губах и не Чонгук с нежностью, которую Тэхён научился видеть, во взгляде. Юнги кажется холодным, но больше из-за бледности кожи и цвета волос! — Мы отошли достаточно, чтобы он не разобрал слов, — тихо проговаривает альфа, застав Тэхёна врасплох и заставив подпрыгнуть на месте. На это мужчина лишь чуть улыбается, скосив на омегу взгляд. — Спасибо, что выручил, — Тэхён сразу же улыбается Юнги, честно благодаря от сердца. — Если они тебя донимают, стоит сказать об этом Чонгуку. Звучит, как будто бы Чонгук. Не зря они друзья и Юнги — правая рука вожака. — О, это второй раз только. Я подумаю, стоит ли рассказать Чонгуку, а пока правда спасибо тебе! — Я не выдам, — Юнги усмехается, когда у Тэхёна глаза становятся как блюдца. Тэхён даже не замечает, что альфа провел его вокруг и они вышли как раз к дому Хосока, куда Тэхён и шел изначально. — Возможно, Хосок и Чимин заночуют в лесу. — Я хотел пойти с ними, — Тэхён печально вздыхает, потому что действительно хотел помочь. Тем более они отправились за какой-то редкой травой, что цветет именно сейчас, но почти что в изножии гор из долины. Далеко, о чем ему нормально рассказал Хосок, а Чимин картинным «Чонгук с ума сойдет от тревоги, вот так далеко!». — Однажды сходишь с Чонгуком за пределы стаи, не расстраивайся. Тебе нужна помощь с домом без Хосока? Вы топите печь? — Пока ещё не топили, вроде бы ночь теплая будет, так что… Я думал приготовить что-то для Хосока и Чимина к возвращению, можешь помочь с готовкой, если хочешь. — Это не моя стезя, к сожалению, — Юнги приоткрывает калитку, а когда Тэхён проходит во дворик, альфа закрывает её между ними, упираясь легко на нее и слабо улыбаясь. Сейчас Тэхён согласился бы с Чимином: Юнги красив в том, насколько он завораживающий. — Если понадобится компания или помощь, позови. Я буду где-то в деревне, услышу. Могу принести дров для кухни или воды из колодца. — Я тоже могу, — Тэхён улыбается ему в ответ и довольно склоняет голову на бок. — Давай вместе поужинаем? — Тогда я зайду за тобой, как стая начнет готовиться. Получив согласие, Юнги оставляет Тэхёна одного в его затее с готовкой. Не то чтобы Тэхён умеет, но рецепт теста и действия для его приготовления он смог запомнить. И вроде вполне успешно повторить. Омега теряется на глазури, по которой Чонгук и узнал рецепты Чимина — не даром это его рецепт. Видимо, сама богиня не желает ему украсить выпечку, отвлекая грохотом снаружи. Тэхён пугается, но не из-за страха за себя, а просто из-за новизны этого, ведь обычно никто сюда не стучался и явно не шумел. Он уверен, что Чонгук не допустил бы до стаи никаких опасных животных, а значит, омегу за дверью ждет или кто-то свой, или кто-то безобидный и милый. Уже думая, что бы дать белке, Тэхён растворяет дверь, но за ней не рыжий зверек — там волчонок. Тот самый, которого Тэхён уже однажды спасал. — Привет, Хиджун, — помня, что волки не разбирают слов, Тэхён говорит с ним без желания быть понятым и получить ответ. Он улыбается на глаза бусинки, которыми смотрит снизу вверх маленький еще оборотень. Должно быть волчонок узнает свое имя — он поднимается и тявкает тихо, а после идет к Тэхёну, но на трех лапах. Омега мгновенно замечает, как волчонок поджимает к себе переднюю лапу со слипшейся на ней шерстью. У Тэхёна в жилах кровь стынет, хотя сердце начинает колотиться и почти что в глазах темнеет. Он не представляет, что должен сделать с раненым волчонком, что пришел в дом лекаря. Не представляет, но всё же подхватывает малыша на руки — уже знакомо, — и несет в комнату на первом этаже, где с ним же прощался после того случая. Усадив волчонка на постель, Тэхён озирается, пока не находит большой стол в углу, ранее и не замеченный омегой. Там стоит огромное количество склянок Хосока, маленьких баночек, на стенке на веревке висят пучки каких-то трав, а в ящиках сбоку, Тэхён уверен, еще больше всяких мазей, отваров, настоек и всего, что Хосок запасает для стаи. Тэхён не разбирается в действиях трав, но он верит Хосоку, а еще помнит запах в дни, когда альфа обрабатывал кровоточащие раны на спине. Что-то яркое, отчего человеку-то хочется поморщиться, и явно запоминающееся. Одну за одной омега нюхает скляночки с отварами, откупоривает их, подносит к лицу, но на очередной даже к лицу не нужно подносить — яркий запах сразу растворяется в воздухе вокруг. Тэхён отставляет ее и находит баночку с мазью, которой Хосок его тоже мазал — помнит и форму баночки, и цвет мази. Быстро взяв на кухне остатки воды, мисочку, Тэхён вооружается найденными лекарствами, чистой тряпочкой с того же стола и садится на кровать перед волчонком. Тот будто понимает, не пытается уйти и сидит, ждет, наблюдая своими бусинками за омегой. — Я делаю это первый раз, — Тэхён предупреждает, хотя его никто не поймет. Но Чонгук ведь сказал, что интонации волки различают, а значит разговаривать смысл есть. — Поэтому тебе снова надо мне помочь, малыш. Аккуратно, боясь сделать больно, Тэхён берет лапу волчонка и вытягивает ее над миской. Хиджун на это даже не скулит, что немного успокаивает, поэтому Тэхён обливает его лапу водой уже не так сильно трясущимися руками. Из шерсти вымывается земля, может быть кровь, она слипается и Тэхён замечает рану, похожую на порез. Видимо, бегал в лесу и поранился обо что-то. Бормоча что-то себе под нос, Тэхён осторожно отодвигает от раны шерсть, щедро поливает ее настойкой и не решается накладывать мазь, пока рана влажная. Хиджун на его манипуляции будто и внимания не обращает, сидит себе, сопит тихонько и наблюдает за лицом так пристально, что Тэхёну аж становится не по себе. — Тебя бы показать Хосоку, но он вернется уже завтра, — Тэхён замечает, что за окном уже начинает темнеть. Значит солнце садится, а по темноте Хосок не станет возвращаться домой. Так что взяв с собой мазь, Тэхён поднимает Хиджуна на руки — а тот будто и доволен таким раскладом, удобно укладывает лапы на плечи омеги, — и выходит из дома. Булочки придется выпечь попозже, а пока что Тэхён идет в сторону других домов, пытается припомнить, где живут родители этого несчастья. Вспомнить не получается — может Тэхён и не знает их дома, — но зато во время поисков омега замечает маму волчонка. Женщина, любезно угостившая его за прошлую помощь сыну, ходит среди домов и озирается по сторонам. Точно пропажу свою ищет! А та висит довольным грузом на не таких и крепких плечах юного омеги: у Тэхёна после тяжелого дня спина начинает болеть от самой шеи до копчика, поэтому он торопливо шагает в сторону женщины. — Джоннан! — Ее имя вспоминается легко. Тэхён даже чуть улыбается от того, что действительно начинает чувствовать себя своим в стае, имена вон уже запоминает. — Тэхён, — она оборачивается на голос и по-настоящему удивляется, застав омегу со своим волчонком на руках. — Он поранил лапу и пришел к Хосоку, но там был только я, — Тэхён же говорит извиняющимся голосом, потому что он далеко не лекарь и скорее всего помощь оказал совсем не ту, что требовалась. Правда Джоннан будто это совсем не беспокоит. Она улыбается Тэхёну, когда подходит ближе, сына своего из его рук забирает и опускает на землю. — Взрослый, сам пусть ходит, — говорит строго, отчего у волчонка уши поджимаются к голове, а у Тэхёна — сердце! Он же маленький, поранившийся, а его даже на руках не поносят больше! — Я промыл рану водой и настойкой, которой Хосок лечил мою спину, — отведя грустный взгляд от севшего волчонка, Тэхён выуживает из кармана баночку. — Нашел еще мазь для ран, Хосок и ей меня лечил. Думаю стоит помазать, рана как раз должна была обсохнуть. — Пройдем к нам в дом? Тэхён, естественно, соглашается, ведь дело нужно довести до конца. У него правда руки трясутся от усталости, а ноги от нее же гудят, да и голова начинает болеть в висках, но Тэхён стойко не обращает внимания на усталость. Он должен постараться ради Хиджуна. Своей стаи. Так что в доме Тэхён даже особо не озирается, проходит к обеденному столу, а там на стул усаживает волчонка. Тот снова лапу спокойно дает осмотреть, раздвинуть шерсть и аккуратно на подсохшую красную полоску положить жирной мази, от которой в комнате начинает горько пахнуть. — Обычно Хиджун не такой проблемный, — Джоннан присела за другой край стола и тихо наблюдает за действиями, не пытается направить Тэхёна или указать ему, что делать. За своего принимает, доверяет сына. — Должно быть, ему нравится твоя компания. — Я, видит богиня, этому рад, — убедившись, что вся рана покрыта мазью, Тэхён сжимает лапку ниже нее в ладони, а после опускает и устало улыбается, глядя на невинные глаза, преданно смотрящие на него. — Но можно обходиться и без травм. Я испугался, когда увидел его с поджатой лапой. — Ты хорошо справился, Хосоку будет не стыдно за своего приемника! — Я не его приемник, — Тэхён, конечно, не сдерживает благодарной улыбки, когда смотрит на женщину. Она в ответ тоже улыбается ему. О том, что он присмотрел себе другую роль для стаи, Тэхён решает пока что умолчать. — Думаю ему не стоит выходить на улицу, а то грязь налипнет на мазь, это плохо, — совсем вживается, всего себя отдает. — Конечно. Поужинаем сегодня дома, раз наш лекарь так сказал, — Джоннан поднимается на ноги, словно прямо сейчас сделает ужин на семью. Тэхён поэтому тоже подскакивает, мешать не хочет. — А ты не хочешь поужинать вместе с нами? Со мной, точнее. Хиджун не будет обращаться, пока рана не затянется, а его отец сегодня на границах, вернется только к утру. — О, — Тэхён кидает растерянный взгляд в окно, за которым уже почти непроглядная ночь. Стая где-то там должна собраться на ужин, возможно, на нем уже будет Чонгук, весь день пропадавший по своим делам. Но Тэхён аккуратно кивает. Как бы ему ни хотелось увидеть альфу — он ещё успеет это сделать. А приглашенным на ужин в качестве благодарности может никогда уже и не быть. Всё же если Тэхён хочет быть с Чонгуком, — а он очень хочет! — то он должен стать частью стаи. Узнать их быт, чувства и мысли. Так что вместе с Джоннан Тэхён идет до поляны, где уже собирается стая. Помогает набрать еды в тарелки, отдельно кусочки сырого мяса для волчонка, отдельно приготовленного для них двоих. А по пути спрашивает: — А почему волки не едят приготовленное? Потому что они могут есть сырое? Вопрос явно оказывается неожиданным для его спутницы, женщина молчит с десяток их асинхронных шагов. — Думаю, да, — она наконец отвечает, но звучит без привычной улыбки. Тэхён смотрит перед собой, боится увидеть, что она наконец осознала, что он человек и его место не рядом с оборотнями. — Я, честно признаться, никогда даже не представляла, что могу есть готовую едую, когда в обличии волка. Богиня сделала наши животные сущности хищниками, а они, знаешь, на кострах же не готовят еду. Хотя, думаю, мы можем и приготовленное поесть, вряд ли волку станет плохо от такой еды. Но и вряд ли волк ее захочет есть. — Я бы хотел тоже быть оборотнем, — впервые даже самому себе признается, а поэтому шепотом. Мир, о котором говорят все вокруг, и который не доступен для Тэхёна, так манит. Он правда хотел бы стать животным, перестать думать обо всем вокруг. Бежать под ветром по лесу, чуять сотни запахов и складывать из них в голове целые картины. А ещё очень хотел бы почувствовать, каково это, когда рядом твой волк. Чонгук, наверное, вылизывал бы всю шерсть Тэхёну, а в общее мытье у реки вычесывал бы. Тэхён почти что чувствует, как мягко альфа скользил бы гребнем по спине и между ушей, как поцеловал бы туда же. — Мне правда жаль, что у тебя нет этого дара, — Джоннан выдергивает Тэхёна из мыслей, когда касается его плеча уже перед собственным домом. Она снова улыбается, только в этот раз с долей грусти, отчего морщинки вокруг ее глаз становятся заметнее и выдают возраст. — Но Тэлике неспроста привела тебя к нам и показала, кто мы такие. Тэхён кивает, ведь это правда. Ему бы хотелось до дрожи в коленях оказаться в обличии волка. Но ему хватит и любить волка. Чонгук ведь может расчесать ему волосы, для этого не нужна шерсть, как и не нужна, чтобы альфа мог ластиться по-волчьи. Пока, правда, Чонгук это делал больше по-кошачьи: притирался да урчал, но Тэхён уверен — остальное впереди. Об этом он старается не думать за ужином, обсуждая дела Джоннан в стае, которая оказывается портной и делает многие вещи из тех, что носят члены стаи. Тэхён узнает о том, как растет лен, каким трудом из него делается ткань и сколько времени это занимает. За разговором Тэхён совсем забыл, что он нарочно хотел приблизиться к стае. Это получается абсолютно правильно, Тэхён с интересом слушает, задает вопросы о работе омеги или их семье. Темный вечер окрашивается теплом, особенно от малыша, что обернулся вокруг стоп Тэхёна и принялся тихо сопеть во сне. На прощание Джоннан приглашает Тэхёна заходить в любой день и по любому поводу: посмотреть на ее обязанности, попробовать что-то сделать, угоститься вкусностями, когда пойдут первые морозы. Тэхён выходит из уютного дома полный спокойствия, хоть и усталый. Он дышит прохладным вечерним воздухом, смотрит, как на фонарь слетается разная мошкара, а теплый свет от него распространяется на пару метров, отгоняя темноту. Раньше она пугала омегу, словно из нее может вынырнуть нечто страшное, но сейчас Тэхён спокойно шагает прямо в черноту. Внутри деревни спокойно, Тэхён знает, что случись что-то, — его не бросят, сразу помогут. Но и ничего не случится, ведь о безопасности стаи заботится сам Чонгук. Мысли о нем, особенно в виде волка, снова забираются в голову. Тэхён представляет, как мог бы обнять его и зарыться лицом в шерсть, или как мог бы Чонгук вылизать его волосы под смешки омеги. Ноги сами приносят его не домой, а в то самое тихое место альфы. Пока ещё не совсем холодно, но скоро уже начнутся осенние, а там и зимние холода, и Тэхён не сможет сесть на мох, как сейчас. Наверное, он и журчание реки услышать не сможет, она ведь должна будет замерзнуть. Хоть мысли и тянут к себе в плен, Тэхён замечает треск за собой. Замечает с абсолютным спокойствием, потому что прекрасно знает того единственного зверя, что в ночи мог бы прийти сюда. Чонгук рокочет за спиной, не разнежено, как было, когда Тэхён гладил его уши вчера вечером. Словно чуть недовольно, ворчит негромко — Тэхён улыбается, представляя, что будь он человеком, Чонгук бы отчитал за то, что Тэхён сидит тут и мерзнет. — Ладно тебе, — Тэхён откликается тихо, когда слышит шаги прямо за спиной. В темноте не видно почти что ничего перед собой, а поэтому омега закрывает глаза и прислушивается к телу и звукам. Он даже через рубаху чувствует, как лопатки опаляет горячим дыханием, а после слышит копошение. Через мгновение всю спину кутает теплом, а на голову Тэхёна опускается тяжелое — видимо, Чонгук своей головой укладывается, усевшись вплотную к спине омеги. Даже волк, который не умеет думать, заботится изо всех возможных сил. — Знаешь, кажется, мое сердце выбрало самого лучшего альфу, — Тэхён говорит, не следя за языком, ведь смысла нет — Чонгук не поймет. А самому приятно признавать и озвучивать такое, еще как приятно. — Многие хотели бы тебя потому что ты сильный, красивый и мудрый, но то, что я один знаю, какой ты заботливый и добрый, заставляет меня не спать ночами. Чонгук, хоть слов не понимает, но рокочет в ответ. Тэхён чувствует это через его грудную клетку и с улыбкой откидывается на волка, расслабляясь от его тепла. С ним рядом даже заснуть ночью в лесу не страшно. Тэхён уверен, проснется он в своей постели, плотно укрытый одеялом.