До самой смерти и даже дальше

— Показалось? — Я не уверен, запах был слабый и достаточно далеко, мы не стали дальше идти по нему, — Чонсан хмурится и смотрит на Юнги, будто опасается Чонгука, словно тот может кинуться на него. А Чогнук лишь хмурится и пытается понять, откуда мог появиться запах чужака, еще и так резко. — Границы нужно проверять дважды в день, группы по трое человек, дважды обойти периметр. Если запах будет усиливаться, мы должны быть готовы, — Чонгук поднимает взгляд за плечо альфы и еще троих, стоящих за ним. Смотрит туда, где парой часов ранее они почуяли запах чужака, и поджимает губы. Потому что первое, о чем он думает — как бы Тэхён снова не совершил ошибку и не пострадал. А должен думать о безопасности стаи. Но как Чонгук может, если каждый может защитить себя и своего ребенка, а Тэхён защитить себя просто не сможет? Вожак и альфа сплетаются слишком сильно, Чонгук уже не может отличить, кто из них наполняет голову мыслями. — Чонгук, — Хосок отвлекает их от тихого голоса Юнги, продолжающего обсуждение, пока Чонгук задумался. Лекарь остановился поодаль и смотрит на названного, а на вздернутую бровь отвечает: — Ты нужен Джису. У нее течка пришла раньше, вот-вот начнется. — Святые, — Чонгук цедит сквозь зубы и сразу идет за Хосоком, но может думать лишь о том, как невовремя это произошло. Теперь все чужие течки будут невовремя, его нутро ждет их лишь у одного омеги. — Держись, — Хосок понимающе хлопает его по плечу, а Чонгук, на самом деле, думает, что если раньше Джису могла вызвать у него раздражение своим вниманием, то теперь альфе все равно. Будто он вытерпит что-угодно, чтобы скорее увидеться с Тэхёном, снова сжать его тонкие и прохладные пальцы своими. — Как Тэхён? — На развилке, где Чонгуку нужно идти в сторону дома омеги, он хватает Хосока за локоть и не дает тому уйти. — Хорошо, всё прошло, последствий не вижу. Он сегодня с Чимином пошел за травами, вернутся с темнотой, так что он не узнает про тебя и Джису от стаи. — Ты тоже не говори, я зайду вечером или утром, сам сообщу, — от представления, что Чонгуку придется сказать Тэхёну, что он проводит течки с другими омегами, становится как-то не по себе. Чонгук уверен, что Тэхён воспримет эту новость в штыки и убедить его дослушать о причинах кажется невозможным. — Не хмурься так, детей пугаешь, — Хосок толкает Чонгука указательным пальцем в лоб, будто он подросток, а не вожак их стаи. — Это же Тэхён и ты. Уж найдете общий язык. — Найти-то найдем, но если не сразу, то он снова будет нервничать. — Я подготовлю успокоительные отвары, чтобы ему помочь справиться. Ты только не нервничай, тебя отварами-то не напоить. Не оценив шутки, от которой Хосок разулыбался, угрюмый Чонгук сворачивает на тропу до дома семьи Джису. Его на пороге сразу встречает отец девушки и, кивнув альфе, провожает его до софы на первом этаже, где она уже едва ли не скулит. — Привет, — Чонгук здоровается и наконец чувствует то, что должен вожак — трепет и желание позаботиться о своей стае. Альфа присаживается на корточки в паре метров от скрючившейся Джису и ждет, пока она поднимет мутный взгляд на него. — Пойдешь со мной в лес, Джису? Ей требуется время, чтобы осознать его вопрос, а Чонгук продолжает сидеть в метре и молча ждать. Пугать девушку хочется меньше всего. Когда она робко кивает и хмурится сильнее, Чонгук подходит ближе и протягивает руку, чтобы помочь встать, но у Джису не получается выпрямиться полностью, она сворачивается в калачик и едва тихо, почти по-волчьи скулит. — Я отнесу тебя, — Чонгук говорит размеренно и проводит мягко ладонью по спине, знакомит со своим касанием. Вслед за девушкой по комнате последовал и запах уже пришедшей течки. Он кружит голову, делает тело податливым, но всё ещё сильным. Не получив ответа, Чонгук аккуратно подхватывает тонкое тело на руки. Омега легко ощущается в руках и совсем не давит, да и сама Джису явно не против оказаться настолько близко. Она обнимает Чонгука за лопатки и лицом упирается в подбородок, слишком откровенно наслаждается его запахом. Чонгук знает, что не как вожака — как альфы. И от этого ему становится достаточно не по себе, несмотря на туман в голове. Родители на прощание даже ничего не говорят, лишь стоят рядом друг с другом и смотрят на Чонгука с их дочерью в руках. Знают, что она уже слишком тонет в своих чувствах, а ещё точно знают об ее симпатии к альфе. От этого тоже не по себе, ведь на все ее действия Чонгук никогда не реагировал, и родители об этом тоже знают. Как об альфе в этом доме явно говорят не лестные вещи. Чонгук лишь надеется, что как вожака его тут полностью принимают. Никто из стаи не оглядывается на вожака с течной на руках. Альфы отворачиваются в другую сторону, чтобы не ловить запах, омеги могут вздохнуть понимающе, но никто не осуждает и не глазеет. Чонгук знает, что Джису сейчас комфортно с ним, безопасно, а поэтому не бежит до домика, идет спокойным шагом. Он отчего-то решает пройти не в самый ближний, в котором они держали первые дни Тэхёна и недавно был Юнги с Чимином. Тот дом пропитан воспоминаниями о его любви и семье, и осквернять Чонгуку его совсем не хочется. Поэтому он идет дальше и радуется, что Джису этого даже не замечает, наслаждаясь сильной хваткой на себе. В доме, естественно, с рук она слезать буквально не хочет. Как ребенок цепляется, скулит жалостливо, будто уже обратилась в волка. — Джису! — Чонгук позволяет себе рыкнуть на девушку, чтобы наконец освободить руки. Сейчас она уже выпрямляется и смотрит ему в глаза своими поплывшими. Чонгук не может разобрать, что в них — тревога или желание. Настолько плохо он ее знает. Но у него есть обязательства. Поэтому Чонгук достает из ящика два свежих пледа и застилает ими огороженный с трех сторон и сверху угол, напоминающий дом внутри дома. Все пару минут, что он делает это, Джису лишь тяжело дышит у двери, но вовсе не двигается. — Обращайся,— Чонгук знает, что сейчас последует, поэтому с тяжелым сердцем выпрямляется и смотрит на девушку с высоты своего роста. — Чонгук-а, — лишь в течку она так обращается к нему, знает, что ругать ее Чонгук сейчас не посмеет. Пользуется этим, а альфа недовольно щурится, но действительно молчит. — Что же тебя останавливает? Ты ведь спишь с Ильсаном, даже без течек. Чем я в течку хуже? Раньше таких вопросов не было. Чонгук лишь сильнее прищуривается и недовольно поджимает губы — вряд ли осознает, но похоже, что Джису чувствует, что Чонгук выбрал Тэхёна. — У тебя есть чувства ко мне, — вот так в лоб разбивает девичье сердце. — И что? Так даже лучше будет, поверь. Когда тебя любят, то в постели- — Ты много раз с кем-то в постели была, что знаешь это? — Чонгук обрывает ее достаточно грубо и почти что нервно. Словно это ему говорят о невзаимности чувств, а не наоборот. Джису будто и не слышит его. — Нет, ни с кем. Ты же чуешь! — Не говори о том, чего не знаешь. Дурная привычка, — окинув ее взглядом, Чонгук стягивает через голову рубаху. Стоит только воздуху коснуться его кожи, он чувствует, как загорается взгляд омеги напротив, цепляется за его мышцы, изучает и запоминает. Всё, как всегда. — И всё же… Всё же в ее глазах была не тревога. Джису едва улыбается и двигается к альфе, но он спокойно смотрит на нее и дает на несколько секунд подольше прожить в ее приятном мире, пока тот не разобьется вдребезги от слов альфы. Чонгук даже позволяет небольшой ладони коснуться верха его живота, где ребра переходят в твердые, сухие мышцы. Впервые дает касаться себя, балует немного или извиняется за то, что будет дальше. — Я сплю с Ильсаном, потому что это просто секс, — хочется сказать в прошедшем времени, ведь теперь нет, Чонгук не станет. — И никогда не возлягу с тобой, потому что ты влюблена в меня. Джису, я не отвечу тебе взаимностью ни в чем. Ни моим телом, ни душой. Мне жаль, ты хороший человек, но мне не подвластно выбирать, кого любить, а кого — нет. — Но ты можешь попробовать полюбить, — наконец она чувствует сталь его голоса и поднимает уже более осознанный и печальный взгляд, перестав разглядывать тело. — Ты же знаешь, что это не так. И я уверен, что твои чувства пройдут, когда ты перестанешь тешить себя надеждами и посмотришь вокруг. То, что ты делаешь, не вяжется с тем, что испытывает любящий человек. Я нравлюсь тебе, но не более. Отпусти фантазии и посмотри вокруг. Может рядом есть кто-то, желающий построить с тобой семью. Отпусти меня, потому что я никогда не был твоим и не буду. До того как на ее щеку опускается слеза, Чонгук обращается. Лапы путаются в спавших с тела штанах и, недовольно рыкнув из-за этого, Чонгук проходит в небольшое убежище и ложится, как ему подобает, у стены. Выбор за Джису. Либо принять Чонгука только как вожака, либо тешить себя и дальше пустыми надеждами. Она выбирает первое. Когда она забирается следом, в два раза мельче альфы, Чонгук едва сдерживается, чтобы не начать рокотать себе под нос. Собственная тревожность никак не вяжется с желанием защитить, утешить и помочь пережить сложный период, но Чонгук чувствует обязанность. Поэтому стоит омеге лечь под его боком, он наваливается, дает больше тепла и коротко лижет в шею, чтобы следом уложить туда голову. В обличии волка Джису теперь начинает скулить по-настоящему. С каждой минутой желание в ней сменяется на тревогу и страх каждой одинокой омеги. Чонгук старается глушить их, рычит тихо, на дверь смотрит, чтобы действительно защитить, и вылизывает то по спине, то по шее. Как никогда, Джису в этот раз чувствует одинокую течку, извивается, вынуждает альфу кружить вокруг нее, подкладываться с разных сторон и едва ли не скулить в ответ. Чонгук не замечает, как пролетают часы. Уставший, он засыпает, лежа спиной ко входу в их убежище. Джису рядом тоже спит, и куда крепче — ее даже не будит голод, в отличие от Чонгука. Убедившись, что она не заметит его ухода, альфа выбирается из укрытия и обращается человеком. Вокруг темно настолько, что не видно деревьев. Привыкшему к темноте Чонгуку не сложно найти свои вещи и одеться, но стоит выйти на улицу, и он поникает — ужин уже закончен, стая едва слышна на территории всей деревни, а значит почти все уже разбрелись по своим домам. Идя по тропинке, альфа прислушивается к ближайшему дому, надеется услышать там бархатный голос. Он, конечно, не течная омега, но был бы совсем не против тоже получить заботу от важного человека. Хотя бы поглаживание по своим черным ушам — даже в обличии волка день выдался слишком уж сложным. Чонгук чувствует себя выжатым, как рубаха после стирки. Но голоса Тэхёна из дома Хосока не идет. Должно быть омега утомился и отправился спать, а Чонгук даже не особо радуется тому, что Хосок отложил для него порцию ужина. Забрав ее с собой, альфа понимает, что возвращаться к Джису сейчас ему не хочется, именно сейчас его заботы не требуется — она проспит, скорее всего, до утра. Друзья и знакомые заняты своими делами, Тэхён спит, а Чонгуку, кажется, ничего не остается, кроме как побыть вожаком. Поэтому он направляется в другую сторону деревни, прямо в амбары. Но по пути всё же натыкается на тех, кто еще не пошел спать. Альфа издалека чует запахи группы омег, перемешанные с ароматом дыма из затопленных бань и хвои вокруг. За последние дни Чонгук потерялся настолько, что пропустил вести о том, что омеги собираются устроить банный вечер. Приглашены, обычно, все, но вот доходят не больше половины. Часто вместо шумных омежьих компаний оборотни выбирают покой со своей парой или семьей. С каждым шагом Чонгук вслушивается в голоса, пытается найти там низкий, от которого замирает всё внутри. Может Тэхён и не спит, а был приглашен попариться и решился на это, но нутро шепчет, что вряд ли. Чонгук еще многого не знает о Тэхёне, но отчего-то уверен — он как раз из тех омег, что выбирают тишину с другом или семьей, а не шумные толпы. Голоса омеги Чонгук так и не слышит, зато, ещё не выйдя из домов, слышит его имя. Ведомый то ли вожачьим, то ли альфьим в себе, он замирает в тени отдаленного дома, за которым прекрасно слышно звонкие голоса: — Он такой тихий, — девичий голос, подстать сказанному, становится тихим. Но после возвращается в яркую звонкость, от которой Чонгук непроизвольно морщится. — Вечно то с Хосоком, то с Чимином, никак не подойти! Я даже не говорила, а Тэхён же человек! В стае оборотней! И без моих расспросов! — Ой, Ынхи, да брось, — другая омега хихикает, Чонгук даже представляет, как она ладошкой прикрывает рот. — Представляешь, как ему это странно? Хуже, чем нам. Нас-то много, и мы если что загрызем его, а вот он… Добыча в клетке с хищником, м? — Никакая Тэхён не добыча, — Чонгук узнает Ильсана, как всегда спокойного. Что такой омега всегда делает среди стайки сплетниц, Чонгуку не понять, да и ответ на этот вопрос от самого Ильсана альфе не помог. — Он юный и робкий, всего-то. Конечно, ему не по себе, он ведь не чувствует, что такое стая. — Так надо показать, — очередной голос вмешивается в беседу. По лицам Чонгук может быть и вспомнил бы имена девушек, но издалека голоса едва ли кажутся знакомыми и вспомнить, как зовут их обладательниц, у него не выходит. — Он милый. Видели, как на Чонгука смотрит? — Как на божество, — снова хихиканье. Чонгук даже сам себе под нос улыбается, ведь Тэхён так открыто проявляет к нему интерес, что даже другие замечают. — Помните, — новый голос кажется не веселым и не спокойным, как у Ильсана. Он принадлежит мужчине, омеге и пропитан чем-то серьезным. — Чонгук для него не вожак, потому что человек не знает, что такое стая. — Это что же, — смешки тут же затихают и даже с расстояния Чонгук чувствует эмоции омег. Они взбудоражены, но напряжены: будь волками, припали бы живот к земле и затаили дыхание. Это совсем не хорошо. — Он смотрит так на Чонгука, как… На альфу? Голос опускается почти до шепота, Чонгук едва ли его слышит. И то, что девушка говорит — это уже абсолютно не хорошо. — Да быть не может, он же человек! — И что, ему теперь остаться без пары? — Так а смысл? Он вообще ребенка от оборотня сможет родить-то? — На Чонгука, значит, заглядывается, — Ильсан звучит как капля воздуха. У Чонгука внутри поджимается всё, готовит альфу бросится на защиту, пусть даже от простых сплетен. Но Ильсану Чонгук верит. Иногда, после ночей, что они проводили вместе, случались разговоры. Такие же откровенные, обнажающие между ними души так же, как тела для секса. Он знает о ноше вожака, об одиночестве и об его заброшенном и пыльном доме. Он знает, что найти пару для Чонгука — это жизненно необходимое, иначе его скоро перестанет хватать. И он внимателен, чтобы заметить, что пару Чонгук себе приметил. Поэтому Ильсан, Чонгук уверен, защитит Тэхёна. — И пусть. Покажите мне омегу, который на Чонгука не заглядывается. За его словами следует тишина и Чонгук расслабленно выдыхает. — Даже Чимин и тот, — Ильсан усмехается, ведь и правда. Чимин любит красоту и находит ее в Чонгуке, такое правда есть. — Ой, да кто бы говорил, — следом за фразой омеги начинают хохотать, а Чонгук едва не выдает себя тяжелым вздохом. Всё это — разговоры, сплетни, домыслы, — так сложно для него. Но, видит Тэлике, важно. Всего за пару минут Чонгук понял настрой молодых омег по отношению к Тэхёну: с интересом, чуть скептический и ревнивый по отношению к Чонгуку. Но за эти пару минут голова начала болеть, тревога подскочила, и это совсем не то, что хотел Чонгук после и так сложного дня с омегой, о которой ему пришлось позаботиться, но для которой он бы делать этого не хотел. К Тэхёну бы, о нем позаботиться, ему бы лизать шею, обратившись волком. Греть своей шерстью и успокаивать грудным рокотом. У Чонгука сердце тянет от этих мыслей, пока он обходит бани чуть стороной, не хочет показываться омегам. Глупая мысль заставляет его замереть на месте — Тэхёна ведь можно найти. Он где-то в деревне, скорее всего спит у Хосока. К нему можно прийти, разбудить, побыть немного вместе, обратиться. Чонгук до дрожи в пальцах хотел бы этого. Но мешать омеге спать, тем более после всего, что на него навалилось со времен охоты, Чонгук не станет, как бы сильно ему самому ни хотелось это сделать. Голова болит лишь сильнее, в груди теперь не только усталость, но и тревожность. Чонгуку крайне неспокойно, хочется найти свое умиротворение. Он знает, в ком оно и где, но получить не может. Ужасный, правда ужасный день у него выдался. И становится он еще хуже, когда всё-таки дойдя до амбаров с уже собранным урожаем, Чонгук из раза в раз сбивается со своих подсчетов. Он не портит с трудом сделанную бумагу для записей, поэтому перетаскивает ящики с яблоками в разные углы, делит все по сортам и лишь пересчитав трижды каждый — записывает. То же делает с мешками с зерном: отделяет часть на муку, часть на крупы, что-то на посев. Поднимает их, убеждается в одинаковом весе, переносит в большие ящики. Кажется, где-то через час Чонгук в очередной раз садится за свои бумаги, смотрит записи, которые он делал еще зимой. Большие таблицы по расходованию их припасов за каждый месяц. По ним Чонгук внимательно по несколько раз высчитывает сколько запасов нужно стае, чтобы дожить без голодных месяцев до следующего урожая. По своим еще более ранним записям Чонгук смотрит, насколько больше стало урожая, ищет последовательность годов, когда тех же яблок созревает достаточно, а когда их слишком мало. Ещё после пересчетов урожая голова гудит слишком сильно. Чонгук морщится, считая свои цифры, от легкой боли и из-за этого отвлекается на мысли. А они снова о Тэхёне, к которому хочется с каждой минутой всё сильнее и сильнее. — Чонгук? Кажется, Чонгук научился общаться с богиней — иначе он не может объяснить, что в дверях, не услышанный альфой, стоит Тэхён. В его руках покачивается небольшой фонарь, Чонгук узнает в нем Чиминов. Теплый свет качается вслед за фонарем из стороны в сторону по темному полу и отчего-то Чонгук следит взглядом за ним, а не за своим желанием в лице Тэхёна. — Ты в порядке? — А вот Тэхён за ним явно следит. Он спрашивает с такой тревогой, как в тот день, когда Чимин разодрал альфе руку. Будто Чонгук правда может сидеть в амбаре и быть не в порядке. Чонгук здесь одинок. В своих, вожачьих, делах абсолютно одинок. — Да, — он всё промаргивается и заставляет себя ответить. Возвращаться к Тэхёну просто, даже пульсация в голове немного отпускает. — Ты почему не спишь? — О, мы собирали травы весь день на границе. Чимин сказал, что какие-то нужно собрать по темноте, поэтому мы недавно только вернулись. А Хосок сказал, что ты тут. Мне захотелось узнать, что ты тут один делаешь ночью… — Не бери в голову, — Чонгук с тоской смотрит на свои листы с записями угольным карандашом. Он бы тоже не хотел это все брать в голову, но не может. — У тебя с Чимином всё в порядке? — Мы помирились, — Тэхён чуть-чуть улыбается, тоже уставший. И его тоже тянет, он ставит фонарь у входа и идет к столу, за которым сидит сейчас Чонгук. — Чимин показал мне Ицэлис тогда. Сказал, что это похоже на то, что вы чувствуете при обращении. — Да, это действительно похоже, — Чонгук кивает и поднимается, поддается ниточкам, что тянут его за грудь поближе к омеге. А Тэхён будто доходит до своей границы, замирает в метре от стола и Чонгука, больше не приближается, но стоит подняться Чонгуку, как взгляд омеги взлетает от пола на альфу. Чонгук тает от того, сколько неприкрытой надежды в этих глазах. Они не виделись несколько дней, которые альфа дал Тэхёну провести с другом, вернуть их теплоту и связь. Эти дни из обоих вытянули немного соков. Будто хищник, Чонгук замирает на своих границах — так, что еще чуть-чуть и смог бы почувствовать кожей дыхание омеги. — Я каждый день хотел пожелать тебе доброй ночи, но никто не знал, где тебя искать, — Тэхён снова прячет глаза, но мило улыбается, чуть скукоживая губы, будто бы старается не дать им расползтись в широкую улыбку. А у Чонгука от этих складочек на розовых губах что-то ломается в груди. Будь волком — взвыл бы так, что весь лес на уши поднял. Но пока Чонгук лишь шумно выдыхает и рушит свои же границы, резко притягивает Тэхёна к себе и крепко прижимает, наконец зарываясь носом в его волосы и вдыхая теплый запах леса. Тэхён уже пахнет как свой. Хотя, возможно, для Чонгука он всегда пах своим. — Ой, — омега мило пищит, столкнувшись телами, но напряжение из него уходит также быстро, как и появилось. Он трогательно складывает ладони на груди альфы и укладывается щекой на его плечо, идеально подходя для этого по росту — Тэхён ниже Чонгука чуть больше чем на половину головы. В руках он тоже уже ощущается, как родной. Для Чонгука почти полностью таким стал, недостает лишь времени наедине. — Так хотелось? — Тэхён задает вопрос шепотом, словно его — альфу и вожака целой стаи, — спугнуть боится. А Чонгук не понимает сперва откуда вопрос появился, но потом чувствует, что урчит едва ли не по-животному и с каждым выдохом сопит, словно ребенок. А сам даже не замечает всего этого. Его тело без ведома владельца с омегой общается. — Да, — просто и честно. Хотелось ведь, очень хотелось. И полезно оказалось — даже голова перестала болеть. Словно богиня услышала желания Чонгука и решила им потакать, как только может. Тэхён в ответ на Чонгуковы звуки лишь тихо посмеивается, но не так, будто насмехается. Он смеется с мягким теплом, как Чонгук с проказ волчат. С той же влюбленностью в наивные действия. — Так что ты тут так поздно делаешь? — Липучка, — Чонгук посмеивается уже сам с маленького допроса, что устроил ему омега. Он, наверное, чисто из любопытства, а Чонгук слишком привык не посвящать в слишком важные дела никого из близких. Словно это, в случае чего, тоже сделает их виноватыми. А жить с таким Чонгук никому не пожелает. — Мне интересно, что ты делаешь, — Тэхён, как открытая книга. Его даже читать не надо, он как на духу сам все мысли выдает, только они появляются в его пушистой голове. — А ещё интересно почему сейчас. А ещё я могу помочь! Чонгук думает. Тэхён во многом для него стал не таким, как кто либо вокруг — ближе, важнее и трепетнее. Возможно, именно его и стоит пустить в ту часть жизни, которой Чонгук не делится ни с кем другим, ведь Тэхён, как чувствует Чонгук, совсем не “другие”. Но его размышления Тэхён воспринимает, видимо, как отказ. — Я просто очень хотел бы провести время рядом с тобой, — а Чонгук, внезапно для самого себя, получает шепотом в грудь важное признание. — Когда я брал у Чимина фонарь, он сказал, что ты сегодня вроде был с течной омегой… Голос тихо обрывается, будто в нерешительности. Тэхён невинен — Чонгук чувствует это в каждом его действии, да и в голове звучит отголосок первого их разговора. Но отсутствие опыта не значит абсолютное незнание. Тэхён думал, что Чонгук был с другой омегой, но всё равно пришел к нему и ластился ближе, когда альфа его обнял. — Был, — Чонгук решает, что тема важная. Если бы его омега проводил с каким-то альфой гон, пусть даже без связи, Чонгук бы извелся. А поэтому хочет донести всё до Тэхёна, до каждой маленькой детали и даже не давать ему повода для зарождения ревности, хоть вряд ли Тэхён и способен на нее. Не сейчас уж точно. — О, — омега реагирует тихо и чуть-чуть совсем напрягается в руках. Его всё же задевает этот факт, так что Чонгук обхватывает его лицо ладонями и делает шаг назад, чтобы заглянуть в глаза. — Я не сплю с омегами в течку, — говорит тихо и чувствует, как Тэхён в руках едва дышит, будто боится пропустить слова. — Может у людей иначе или у тебя пока такого не было, но когда течки становятся регулярными и у омеги нет пары — она чувствует страх и панику. Я вожак и забочусь о безопасности стаи, о том, чтобы все чувствовали себя в безопасности. Течных одиноких омег я либо передаю близким альфам и слежу, чтобы у них все было хорошо. Либо, если альф, которым они верят нет, то им становлюсь я. Мы обращаемся в волков, и я просто нахожусь рядом, охраняю и даю чуять мой запах. С каждым словом брови, заломленные в пока не понятном для Чонгука чувстве, распрямляются. Тэхён перестает хмурится и выглядит совсем правильно — немного уставшим и снова полностью расслабившимся. Пахнет всё ещё лесом и спокойствием. Верит, Чонгук чувствует это инстинктами. — Как я бы хотел, чтобы ты был моим вожаком, — Тэхён выдает слова с восторгом, который постепенно разливается в глазах. Кажется, Чонгук ошибся и чувства течных омег Тэхёну знакомы. — Я и так твой вожак, — Чонгук усмехается с комплимента себе, но после довольно прищуривается. — И не только. Про “не только” Тэхён не уточняет, но краснеет скулами. Понимает, а Чонгук лишь довольнее улыбается. Он тоже в чем-то признается сегодня Тэхёну, впервые обозначает происходящее вслух. — Ты будешь со мной в течку? — Вопрос задает еще до того, как думает, как он прозвучит. А после до Тэхёна доходит и его глаза мило округляются. — Буду, — Чонгук отвечает до того, как он начнет оправдываться. А чтобы перебороть его смущение, альфа целует прямо в челку. — Сделаю всё, что ты мне скажешь. Обещаю. Тэхён краснеет еще сильнее и снова глаза отводит, но легко кивает, соглашается. А у Чонгука в груди от этого теплится, ведь Тэхён только-только узнал, что течки в стае каждая омега проводит с альфой, но уже готов доверить себя Чонгуку. Кажется, он тоже Чонгука родным уже считает. — Я хочу помочь тебе, — заявляет так, что даже голос прорезается, тверже становится. Чонгук теряется в резкой смене темы и легко хмурится от этого. — Расскажи, что ты тут делаешь. Давай сделаем вместе и ты тоже пойдешь отдыхать. Тонкий и слабый, но предлагает ему, более сильному вожаку, помочь, чтобы отправить отдыхать. Ничего удивительного, что Чонгук выбрал именно его. Никто из всей стаи не предлагал помощи во второй раз, когда получали отказ. Тэхён предлагает уже в третий. — У меня есть списки потраченных за зиму запасов. Я считаю сколько нужно стае, чтобы жить без угрозы голода, и сколько — чтобы жить не особо следя за тратами. Мне нужно распределить урожай на месяцы, чтобы что-то не успело испортиться, что-то заготовили для конца зимы. — Хорошо, — Тэхён снова кивает, обводя взглядом за плечами Чонгука кучу ящиков с яблоками. Работы, на самом деле, не на один день. Головной боли тоже, но от того, что Тэхён молча убирает руки альфы со своего лица и идет к столу, у Чонгука что-то поджимается внутри. Тэхён правда собирается помочь ему. Бумажки Чонгуковы начинает читать, умеет. Смотрит от одной к другой, Чонгук по глазам видит, что Тэхён выстраивает в голове логику, с которой альфа всё это писал. — Ранние яблоки разве долежат до декабря? — Уперевшись пальцем в одну из свежих записей, Тэхён просто берет и забирает на себя часть обязанностей Чонгука. Который вожак никогда и ни с кем не делил. Не то чтобы Тэхён спрашивает на это разрешения. Тэхён, который скромный, неуверенный, маленький и слабый. Который берет и взваливает на себя бремя вожака. И который снова хмурится на заминку со стороны Чонгука. Тэхён не понимает, насколько сейчас у альфы спирает дыхание, а Чонгук словами это объяснить не может. Его распирает изнутри одиночеством лидера, которое хрупкий омега незаметно для себя стал с ним разделять. Чонгук, кажется, на грани своих слабостей. Он устал, а Тэхён добивает его таким принятием, но показывать пока настолько слабую свою сторону омеге Чонгуку не по себе, поэтому он снова молча сокращает за два шага расстояние между ними и крепко обнимает Тэхёна, находит успокоение в запахе его волос. И полном понимании, с которым омега обнимает в ответ и не торопит закончить дела, чтобы лечь наконец спать.