Пока весна не наступит вновь

      Когда Питер в спешке ушел из дома, рассвело более получаса назад.       Он должен был быть уже в конюшне, но ночью почти не спал. Зимой кашель у отца усилился, не похоже, что весенняя погода поможет ему выздороветь. Питер всю ночь менял окровавленные полотенца и пытаясь унять жар. И теперь у него глаза слипались.       Хуже всего было то, что в конюшне уже горел свет, когда он пришел. Питеру стало не по себе, и это чувство усилилось, когда он обнаружил внутри короля, рядом с его черным жеребцом. − Ваше величество! – пискнул Питер, кланяясь и тут же проснувшись.       Король к нему даже не повернулся. − Ты опоздал, Петтигрю, − его голос был холоднее утреннего воздуха. − Я… я прошу прощения, ваше величество, мой отец… − он осекся, понимая, что никакие оправдания не будут приняты и что королю нет дела до болезни его отца.       На лице короля появилось нечто похожее на улыбку, когда он обернулся к Питеру. − Да, твой отец. Как королевский конюх разве он не должен открывать конюшни и ухаживать за лошадьми? − Он… он будет через минуту, ваше величество, − заверил Питер, у него на лбу появилась испарина, которую он не осмеливался вытереть. – Я ему лишь помогаю. − Похоже, ты помогаешь ему уже давно, − заметил король, и на миг Питер приготовился к худшему. «Он знает и хочет прогнать моего отца, нам некуда будет идти». – Ну? Чего стоишь? Я жду своего коня.       Питер вздохнул с облегчением и бросился готовить лошадь – расчесывать, седлать, надевать шоры. Король стоял, наблюдая в мрачном молчании. − Ваше величество, вы сегодня поедете верхом? − Очевидно, − нетерпеливо ответил король. – Я стою здесь и любуюсь тобой не только ради удовольствия. Скорее, наоборот. − Мой… мой господин? − Ты разочаровал меня, Петтигрю, − тихо произнес король, но его шепот непонятно как эхом отозвался в конюшнях.       «Разочаровал». − Я… я бы никогда, если бы вы… − Я попросил тебя об одной услуге, Петтигрю. Небольшой, с которой вполне может справиться человек твоего склада, а ты ничего не принес. − Я… я пытаюсь, милорд, но… это сложно, здесь мало людей, а после заключения леди МакГонагалл разговаривать и вовсе никто не хочет… − Ты пытаешься? – прошипел король, его глаза нехорошо сузились. – Где ты был прошлой ночью? А все предыдущие ночи? Прятался в своем доме, как трус?       Губы Питера дрожали. Ему не надо было напоминать, где он находился и почему не мог покинуть дом. Отец был слишком слаб, чтобы Питер мог куда-то уйти. − Я… я… здесь у меня есть обязанности, сэр, но все свободное время я посвящаю… − Возможно, ты неверно понял мой приказ, − прервал его король. – Мне плевать на твою работу, меня не интересует, ухаживаешь ли ты за своим умирающим отцом. Мне нужен не конюх и еще меньше – примерный сын. Мне нужна крыса, Петтигрю. Тот, кто сможет проникнуть в логово предателей, осмелившихся задавать мне вопросы, и точно назвать мне их имена. Ты понимаешь это, Петтигрю? Или это чересчур для твоих убогих мозгов?       Питер в отчаянии сглотнул. − Я понимаю, ваше величество. Я найду время, найду… Я назову вам имена. − Я жду эти имена до конца недели, Петтигрю. Или же… − голос короля замер, но в наступившей тишине Питер разобрал знакомый шорох скольжения тела по полу. Он подпрыгнул, когда королевская змея, самый смертоносный питомец в мире, добралась до него и остановилась у ног своего хозяина. Лошади в конюшне беспокойно переминались с ноги на ногу, и Питер не мог их винить.       Он вывел королевского коня. Когда они вышли из конюшни, король остановился, вглядываясь в утренний туман, а потом сунул руку в карман и протянул Питеру крошечный флакон со светло-желтой жидкостью. − Я возлагаю на тебя большие надежды, Питер, − произнес он, и, хотя голос его теперь звучал мягко, почти ласково, у Питера все равно по спине побежали мурашки. – И поэтому я дарю тебе подарок неизмеримой ценности, − он наблюдал за Питером, на лице которого читалось явное замешательство. – Любезно предоставленный лордом Снейпом. − Лордом Снейпом? − Он очень талантливый мастер зелий, разве ты не знал? – король вздохнул почти мечтательно. – Потому-то его так ценят при дворе Слизерина. Король Марволо страдает от ужаснейших мигреней, а принц Морфин… Что ж, зелья Снейпа могут привести человека в мир грез. Это зелье – билет в один конец в мир беспробудного сна. Здесь содержится капля молока Нагини.       Питер взглянул на змею, её язык почти злобно переливался. − Так это… это…       Он не мог заставить себя произнести это слово, внутри поднимался страх, когда он пытался осознать намерения короля. Угрожал ли ему король? Заставит ли он Питера это выпить, если Питер вновь его разочарует?       Но король лишь улыбнулся. − Это милосердие, Питер, − он похлопал Питера по плечу, отчего тот подскочил. Король прежде никогда не прикасался к нему. – Позволь я расскажу историю, приключившуюся со мной несколько лет назад. Как и сегодня, тогда я отправился на охоту в Запретный лес. Было прекрасное весеннее утро. – Король взглянул в сторону леса, хотя туман не позволял разглядеть ничего. – Я встретил старика. Он был очень стар. Его время давно прошло, и все же он был жив, принося окружающим больше вреда, чем пользы. Но когда я нашел его… он был тяжело ранен. − Что случилось, сэр? − Судьба. Вмешалась судьба, ибо она не любит тех, кто переживает свое время, Питер. Этот старик был слаб, излечить его рану было невозможно, он смотрел на меня и умолял о помощи. − И вы помогли ему, ваше величество? − Конечно, помог, Питер. Мне стало его жаль. И я проявил милосердие, как великодушный человек. − Этот человек все еще жив, сэр? − Жив? – король рассмеялся холодным, безрадостным смехом. – Ты неправильно понял меня, мальчик. Этот старец был досадной помехой. Он мог выжить, но должен ли? Это государственный вопрос. Поэтому я нашел на поляне острый камень и одним ударом положил конец страданиям этого человека. Таково было мое милосердие. − О... − Итак, ты видишь, Питер, − вздохнул король, усаживаясь на коня и бросая на него последний взгляд. Он выглядел царственным и могущественным, таким, каким хотел бы быть Питер. – Иногда это нелегко, но мы должны быть милосердны. От тебя я ожидаю того же, Питер.       С этими словами король ускакал прочь, растворившись в тумане, как призрак, оставив Питера наедине с крошечным пузырьком яда в руке. ***       Ремус проснулся от знакомого звука негромкого похрапывания Сириуса на соседней кровати. Он встал, зевая, раздвинул шторы, чтобы выглянуть в окно. Солнце уже стояло высоко. Затем он взглянул на третью кровать – она была пуста и даже не расстелена.       На его лице появилась ухмылка.       Он надеялся, что Джеймс вернется до того, как проснется Сириус, чтобы уменьшить количество подколов. А может, это ничего не изменит. Джеймс всегда скрывал свои эмоции, но Ремус видел, как прошлой ночью он вел себя с Лили. Ремус сомневался, что Джеймс днем перестанет ухмыляться, так что вряд ли подколы Сириуса испортят ему настроение.       Это порадовало Ремуса сильнее, чем должно было. Джеймс заслуживал счастья, и если это счастье ему может подарить Лили, то все, чего хотел Ремус, – чтобы они нашли свой путь друг к другу. Судя по пустой кровати все складывалось благополучно.       Он не стал будить Сириуса, переоделся и отправился перекусить. Он вежливо поздоровался с пожилой продавщицей и купил лепешку. Он ел, прогуливаясь по оживленным улицам Хогсмида, когда заметил Джеймса, поворачивающего за угол, его знакомый темно-красный плащ развевался при ходьбе.       Он подбежал к нему и похлопал по плечу. − Уже встал? Я думал, тебе понадобится дольше отдыхать, но…       Но когда человек в плаще обернулся, он увидел блестящие зеленые глаза. − Лили! – воскликнул он почти фальцетом, его лицо вспыхнуло. – Я… я думал… Доброе утро! − Привет, Ремус, − поздоровалась она.       Лили ему улыбалась, но в глазах улыбки не было, её лицо сильно отличалось от того, каким он её видел прошлой ночью. Исчезла радость, ясно свидетельствовавшая о том, что чувства Джеймса взаимны.       Он не сводил с неё внимательного взгляда. Она выглядела усталой, бледной даже при солнечном свете, будто мало спала. Ремус предположил бы, что причина недосыпа приятна, но Лили выглядела… несчастной. − Все в порядке? – встревоженно спросил он. Она оттащила его в сторону, подальше от улицы. − Да, да. Сегодня я просто выполняю поручение. − Я могу чем-нибудь помочь? − Нет, думаю, что в состоянии сама забрать платье у прачки, − ответила она уже более непринужденно, в её голосе можно было разобрать легкую насмешку.       Ремус огляделся, у него было плохое предчувствие по поводу ее одиночества. Он удивлялся, почему с ней нет Джеймса. В Хогсмиде было, как всегда, очень людно, но он не видел ни одного рыцаря или человека, облаченного в доспехи. Однако он научился никогда не действовать слишком небрежно. За ней по-прежнему кто-то охотился, а одной ночи было более чем достаточно, чтобы найти Хогсмид. − Я могу тебя проводить. Если ты не против.       На её лице появилось напряженное выражение, и Ремус подумал, что она может быть против, но Лили лишь кивнула. − Будет скучно, − предупредила она, когда они шли по улице.       Ремус улыбнулся. − Когда растешь в компании друзей, которые искреннее полагают, что прошедший без риска для жизни день прожит зря, иногда хочется насладиться скукой. − Похоже на то, − скривилась Лили.       На миг он заколебался. − Кстати, ты в курсе? На… на тебе плащ Джеймса. − А. – Она дотронулась до поношенного плаща, словно лишь сейчас осознав, во что одета. В её глазах промелькнула целая гамма эмоций, она сказала лишь: − Нет, я не обратила внимания.       Выражение её лица не располагало к дальнейшим расспросам, поэтому Ремус молчал, пока они не добрались до прачечной. Там ей вынесли красивое темно-синее платье, а потом тщательно его упаковали. − Ты и впрямь имела в виду платье, − пробормотал он, глядя, как она расплачивается со служащей.       Лили обернулась к нему. − Знаешь, я иногда ношу платья, − почти шутя заметила она. Ремус, приподняв брови, оглядел её. На Лили были те же штаны, что в день их первой встречи, лишь блузка сменилась на белоснежную. В плаще она еще могла сойти за мужчину, если не приглядываться. − Похоже, тебе не идет, − серьезно сказал он.       Лили тихо рассмеялась. − Знаешь, до прошлой зимы я надевала штаны лишь для верховой езды, и даже тогда отец жаловался. − Твой отец… кем он был? Интендантом? − Да. Тогда он проводил большую часть королевских мероприятий, особенно в более отдаленных регионах. − Похоже, это… важно. − Было, − согласилась она, идя по улице. – Король Флимонт очень доверял моему отцу, ведь сам он не мог много путешествовать, и мой отец представлял его интересы. − Похоже, нынешний король не очень высоко ценит твоего отца.       Лили поджала губы, на её лице промелькнуло раздражение. − Реддл не ценит никого, кроме себя, − презрительно произнесла она. – И он терпеть не может людей простого происхождения. Он дал моему отцу другую должность. Сборщик налогов.       Ремус нахмурился. − Эта работа тоже требует доверия, − примирительно сказал он. − Он посылает с моим отцом охрану, − покачала головой Лили. − Боится, что он украдет? − Нет, боится, что он не будет брать с людей достаточно денег. Что он поймет, когда люди станут говорить, что не могут заплатить, иначе умрут с голоду. Понимаешь, − её голос стал стальным, в глазах появилась холодная ярость, − он боится, что мой отец поступит как порядочный человек и проявит милосердие к тем, кто находится в бедственном положении. − Ах, вот как, − Ремус неуверенно остановился. Они уже добрались до «Трех метел» и стояли перед деревянными дверьми. – Гриффиндор настолько плох? Однажды до нас дошли слухи, но… − Слухи? – прошипела она. – Ты… Джеймс знает, как обстоят дела?       Ремус нервно огляделся. − Зайдем внутрь, позволь мне угостить тебя чашкой чая. Или двумя. Может, с коньяком.       На миг он подумал, что она ему откажет, но Лили вновь просто кивнула, будто не желая с ним спорить. Он понял, что именно в ней изменилось. Она выглядела… сломленной.       «Что произошло ночью?».       Он сел за один из столиков бара, почти пустого в этот час, а Лили поднялась наверх, чтобы сложить вещи. Ремус не спускал с неё глаз. По пути вниз она остановилась перемолвиться парой слов со служанками мадам Розмерты. Он не мог разобрать, о чем они говорили, но женщины, казалось, беспокоились о ней, легко считывая расстроенное состояние Лили.       Она грустно улыбалась, когда села напротив и поблагодарила за уже заказанный чай. − Все в порядке? – спросил он, многозначительно глядя на женщин, разговаривающих на балконе. − Да, − потягивая чай, ответила Лили. – Они просто волнуются, я… − она выглядела виноватой и понизила голос. – Я сказала им, что убегаю от жениха, поэтому путешествую переодетая и мне нужно тихое место для ночлега. Они взглянули на меня и решили, что я расстроилась потому, что он нашел меня.       Ремус удивленно приподнял брови. − Этой истории верят?       Она тихо фыркнула. − Я была бы не первой девушкой, спасающейся от нежелательного брака. Предполагаю, что некоторые из них здесь по этой же причине. − Итак, помимо рыцарей в доспехах, которые тебя ищут, мы должны беспокоиться еще и о ревнивом женихе?       Лили моргнула. − Девушки здесь милые, − сказала она, и он заметил, что она не ответила на вопрос. – Это мне больше всего нравится в путешествиях. Конечно, попадались придурки, но в большинстве случаев люди были славные, добрые. − В Гриффиндоре люди не такие? – с сомнением протянул он. В конце концов, с Джеймсом он познакомился именно там, и, если существовало слово, чтобы описать Джеймса, это было слово «хороший». Он никогда не забудет, как Джеймс обошелся с двумя бродягами, которых поймал на краже. − Прежде были такие. Теперь всё… сложно, − она задумчиво взглянула на него. – Вы правда не были там последние несколько лет? − Нет, мы… ездили в другие места. − То есть Джеймс не хотел туда ездить, − поправила она, глядя на чашку у себя в руках. – Чертов трус.       Ремус понял бы, если бы она была в ярости, говоря о Джеймсе, но Лили казалась только подавленной. «Нет, – понял он, − у неё разбито сердце».       Теперь он почувствовал, как внутри что-то шевельнулось. Он поддерживал эти отношения потому, что видел, как выглядит Джеймс, и верил в искренность его чувств. У него глаза сияли, когда он смотрел на Лили, точно так же, как во время ночных путешествий он иногда останавливался, чтобы полюбоваться восходом солнца. Будто, несмотря на то, что он наблюдал восход прежде, он от него никогда не устанет, всегда будет удивляться тому, что начался новый день, и всегда будет с нетерпением ждать следующего.       Джеймс хотел чего-то с Лили, чего-то такого же настоящего и незабвенного, как восход солнца на востоке.       Но что, если Ремус ошибся, и Джеймс просто искал приключений, как везде в жизни – шалость удалась? Тогда Ремусу предстоит с ним серьезный разговор.       Это несправедливо по отношению к ней. − Лили, − тихо произнес он. – Что произошло прошлой ночью? Джеймс… он… попытался…       Она покачала головой, волны волосы развевались вокруг. − Ничего подобного, я просто… что он тебе сказал? − Ничего, я его не видел. Он не пришел ночевать.       Лили немного поколебалась. − Это моя вина, − прошептала она, прикрыв глаза. – Я была глупа, полагая, что ему не все равно. − Я думал… Я думал, ты ему правда нравишься. Клянусь, я никогда не видел, чтобы он на кого-то смотрел так, как на тебя.       Она моргнула, её рука сжала кольцо в ожерелье, будто это могло её хоть как-то защитить. − У меня нет времени на романтику, Ремус. Что бы ни произошло между мной и Джеймсом, я здесь не за этим. Я уехала из дому и рискнула всем не лишь потому, что мне захотелось приключений. У меня есть долг!       Ремус задумчиво пожевал губу. − И отношения с Джеймсом помешали бы его исполнить?       Она потянула за кольцо, настороженно глядя на него. − Да. Он… он не заинтересован, он не хочет бороться за трон. − Это кольцо, кольцо-обещание… имеется в виду обещание, данное принцем, − отметил он, отчего она нахмурилась. – Неужели так важно, что он больше не член королевской семьи? − Конечно, меня не волнует его статус! – прошипела она, скрестив руки на груди. – Дело не в этом! − Тогда в чем? − Он не вернется, − её голос вдруг стал тихим. – Я спрашивала, пыталась с ним поговорить, и все же… я не понимаю. Мне хочется знать, почему его так пугает Гриффиндор?       Она вопросительно взглянула на него, но Ремус покачал головой. − Я же тебе сказал: я не знаю. Но это и не должно иметь значения, это просто его решение жить жизнью обычного человека. − Ты говоришь «больше не член королевской семьи», но это не так. Он родился принцем. Это не привилегия, это его долг. − Но… это несправедливо, − возразил он, вспоминая бесконечные жалобы Сириуса на благородное дворянство. – Ни у кого не должно быть предначертанной судьбы, которую он не в состоянии изменить. − Считается, что это несправедливо. Но жизнь вообще несправедлива. А знаешь, у кого прежде всего? У фермеров, которые не смогли вспахать поля в прошлом году, ведь все молодые крестьяне служат в марионеточной армии Реддла. Вот у кого нет выбора. Если у кого-то есть возможность изменить предначертанное, то разве у них?       Он спокойно улыбнулся. − Возможно, у тебя получится. − Я пытаюсь, − вздохнула она, и её лицо вновь стало усталым. – Сегодня моя последняя попытка, иначе… − Сегодняшняя встреча? − Да. − А если не получится? − Не знаю. Может, вернусь домой и убью короля сама, − в её голосе было достаточно безразличия, чтобы он задумался, действительно ли она шутит. − Надеюсь, у тебя получится, − искренне пожелал он. И тут же заколебался, вспомнив реакцию Сириуса на знакомство с ней. Сириус был расстроен сильнее, нежели показывал, но Ремус хорошо его знал. Сириус мог притворяться беспечным сколько хотел, но его тревожило присутствие Блэка в городе. – Тебе понадобится охранник. − На сегодняшний вечер? Я помню, ты об этом упоминал, но я лично знакома с лордом Слагхорном… − Но встречаешься ты не только с ним, ведь так? − Ну, да, но уверена, что лорд Блэк… − Не доверяй никому из Блэков, − посоветовал Ремус, глядя, как пылает любопытством её лицо. – Мы… у Сириуса с ними давняя история. Она плохо закончилась. − Ах вот как. Одна из ваших шалостей?       Он удивленно моргнул. − Джеймс рассказал тебе? – она кивнула. – Нет, с Блэками совсем другая история. Мы избегаем их во благо. Позволь мне тебя проводить. Я буду молчать всю дорогу.       Лили выглядела удивленной сильнее, чем когда-либо, но согласилась. − Хорошо, но тебе понадобится надлежащая одежда, чтобы они ничего не заподозрили. − Не волнуйся, − ухмыляясь, заверил Ремус. – Я знаю множество мест, где могу найти очень респектабельную одежду. − Стоит ли мне спрашивать?.. − Думаю, лучше не стоит. ***       Сириус пребывал не в лучшем расположении духа.       Была уже почти ночь, он был один, ни одного из его предполагаемых лучших друзей нигде не было видно с тех пор, как он проснулся в середине дня. Он обошел весь Хогсмид, даже поспрашивал, не видел ли их кто. Но все, что ему удалось узнать, это то, что Ремус встретил Лили в «Трех метлах» («Уверена, что это был не Джеймс? Растрепанные черные волосы, носит очки, иногда ведет себя как принц?»). Больше их никто не видел.       Сердитый, Сириус вернулся в гостиницу, где они остановились. Он бы понял, если бы Джеймс все еще был со своей девушкой. Прошлой ночью его друг, несомненно, выглядел как влюбленный щенок. Хотя Сириус был слегка расстроен тем, что Джеймс даже не потрудился заглянуть и просто сказать, что он жив-здоров. Но, если с Лили был Ремус, тогда… тогда Сириус вообще понятия не имел, что происходит, и это злило его еще сильнее.       К его удивлению, Джеймс нашелся в их номере в гостинице. Он лениво развалился на своей кровати, будто с нее не слезал, и подбрасывал странный золотой шарик. − Вот ты где! – воскликнул Сириус, плюхнувшись на свою кровать, скрестив руки на груди и откровенно дуясь. – Одна ночь пылкой страсти, и ты уже забываешь старых друзей?       Джеймс его проигнорировал. Это было ненормально. − Где, черт побери, ты был? Только не говори, что со своей рыжей дамой. − В Хижине. − Где? − В Хижине, − почти скучающим тоном повторил Джеймс. – Я же говорил тебе, я предпочитаю тот матрас. − Хм. – Сириус приподнял бровь, пытаясь лучше оценить ситуацию. Что-то было не так с выражением лица Джеймса, он выглядел мрачным. – Отличное место, чтобы пригласить девушку на первое свидание.       Джеймс сжал золотой шарик в руке и прикрыл глаза. − Я был один. − Ах, вон оно что, − теперь Сириус был уверен, что понял причину настроения Джеймса. – Прости, приятель. Я думал… ну, вы, казалось, так сблизились, логично было предположить, что все пойдет иначе. − Нет, ты был прав. Насчет всего. Мы… нам нужно уехать. Я думал о том, чтобы взять лодку.       Сириус нахмурился. − Один отказ, и ты уже подумываешь об отъезде из страны? Не слишком ли драматично?       Джеймс ущипнул себя за переносицу. − Не из-за этого. Ты был прав, она пытается заставить меня вернуться. Претендовать на трон, будто я могу приехать весь в белом, сместить злого короля, и все станет идеально. Это всё, что её волнует. − Не похоже, чтобы это было всё, − медленно протянул Сириус. Он видел, какой радостью светилось лицо девушки, когда она танцевала с Джеймсом. Не похоже, чтобы в тот момент она думала о судьбах королевств. − Я на это надеялся, − кисло ответил Джеймс. – Я думал, что я ей не безразличен, но я для неё лишь титул, фигура в игре, которую я… И я… блядь, Сириус, почему я был так глуп? Она бы никогда… − он открыл глаза и резко сел. – Я же правда… я правда надеялся… Я никогда ни о ком не думал, это не так, как сказочная любовь Ремуса с его прекрасной леди, но… с Лили все казалось таким настоящим. − Ах, l’amour, − вздохнул Сириус. – По-французски это… − Я знаю, спасибо тебе большое. − О, вечно я забываю, что ты тоже благородного происхождения, − поддразнил Сириус. Джеймс показал ему неприличный жест. Он рассмеялся. – Может, ваша встреча предначертана судьбой. Может, вы просто смотрите на происходящее с неверной точки зрения. − А какая верная? − Ну, если ты не можешь пойти туда, может, она сможет остаться здесь?       Джеймс моргнул, горечь у него на лице сменилась замешательством. − Она отчаянно хочет, чтобы я вернулся, зачем ей оставаться?       Сириус пожал плечами. − Это ты мне скажи, ты её лучше знаешь. Но вчера я видел её лицо, ей нравился фестиваль, нравились наши трюки, нравилась… жизнь за пределами замка. И, хоть она и дворяночка, но ведет себя не так, как те дамы, с которыми мы встречались, понимаешь? Она… любит приключения. − Она всегда была такой, но… она не захочет уходить. Там остался её отец. − Ну, у тебя там тоже была жизнь. Начинают же люди новую. Мы все через это прошли. − Но жизнь, подобная нашей? На колесах, без конца встречаться со смертью, рисковать? − Вчера она, кажется, не возражала. Думаю, она хочет быть с тобой.       Теперь он отвел взгляд. − Я тоже так думал, но…       Голос Джеймса оборвался, на лице вновь отразилось замешательство. Сириус заметил: ему грустно, но, похоже, дело не только в просьбе Лили. Он вспомнил, как видел, как они двое тихо ускользали с вечеринки прошлой ночью, влюбленные в бегах, и тогда понял.       Она разбила ему сердце. − Вы целовались? – прямо спросил он. Джеймс покраснел. − Ты не можешь задавать такие вопросы! − О, поверь мне на слово, думаю я при этом не о поцелуях. − Иди… − начал Джеймс, но сдался, увидев ухмылку Сириуса, и тяжело вздохнул, глядя на золотой шарик в руке и подбрасывая его в воздух. – Почти, но… но она попросила меня вернуться, а потом все пошло наперекосяк. − Значит, направь все по правильному пути. Всего лишь очередная проблемка, Сохатый. − Не уверен, что все так просто. − Если бы это было просто, не было бы и проблемы.       Его слова заставили Джеймса вздрогнуть. Он взглянул на Сириуса, выражение его лица было мягким и по-прежнему печальным. Хотя это была другая печаль… Сириус часто видел её на лице друга, когда тот смотрел на звезды. − Однажды кто-то сказал мне, что человек никогда не сможет быть храбрым, если он никогда не боялся. − Мудрый человек, − медленно согласился Сириус. Любопытство тут же заставило его спросить: − Кто это был?       Джеймс глубоко вздохнул и отвернулся, так ничего и ответив. Сириус хотел что-то добавить, но его комментарий потерялся, когда дверь их комнаты вдруг открылась. − Ой, − на пороге стоял Ремус с формой охранника, он слегка покраснел. – Я думал, вас не будет дома. − Я думал, ты будешь со своей новой подружкой, − парировал Сириус, скрестив руки на груди. − Ты был с Лили?       На лице Ремуса появилось решительное выражение, когда он вошел в комнату. − Сегодня днем. Судя по её виду, ей не помешала бы компания, раз уж её бросили. − Бросили? – сердито повторил Джеймс. – Это она сказала, что найти меня было ошибкой! − Ну, возможно, было ошибкой оставлять её одну. Ты ведь знаешь, что за ней охотятся?       Раздражение Джеймса тут же сменилось беспокойством. Сириус фыркнул: боже, он на крючке. - Она в порядке? Что-нибудь случилось? − Да и нет. О ней позаботится мадам Розмерта. А на сегодняшнюю встречу я буду сопровождать её. − Ты? – спросил Джеймс, и Сириусу показалось, что он уловил в голосе друга небольшой укол ревности.       Ремус приподнял бровь. − Ну, Сириус, очевидно, пойти не может, а ты… ты хочешь? − Нет, − поспешно ответил Джеймс, но его лицо все еще было встревоженным. – Значит, она встречается с лордом Блэком?       Джеймс смотрел на Сириуса: тот старался не выдавать эмоций при упоминании имени своей семьи. Бывшей семьи. Это не должно его волновать. − Таков её план. Но его я в городе не видел. − Сомневаюсь, что мой папенька позволил бы, чтобы его увидели, − встрял Сириус, не потрудившись скрыть презрение в голосе. – Особенно если ему предстоит встреча с простолюдинкой вроде Лили. − Это небезопасно, − пробормотал Джеймс. Он тоже встал и принялся рыться в поисках одежды в маленьком сундучке, который они принесли из Хижины накануне. – Мы пойдем с тобой. − Мы пойдем? – переспросил Сириус. – Ты только что сказал, что идти не хочешь! − А мы спрячемся. Будем приглядывать, нет ли кого странного поблизости. − Это «Кабанья голова», Джеймс, если люди странные, то там им и место. − Ты знаешь, что я имею в виду, − закатил глаза Джеймс. – Это… это её последняя ночь здесь, так? Давайте проследим, чтобы с ней ничего не случилось.       С такими мыслями надо бы сопроводить её обратно в королевство Гриффиндор, подумал Сириус, но ничего не сказал. По крайней мере теперь Джеймс походит на себя прежнего. Если для этого им придется стоять на скучном дежурстве, пока Лили Эванс играет в дипломата, он это вытерпит. − Лови, − Джеймс бросил ему знакомую маску. Сириус посмотрел на черного пса, которого он вылепил и нарисовал пару лет назад. − Мы пойдем как Мародеры? − На всякий случай. Мы не знаем, кто там будет, и… ну, если ты не хочешь, чтобы тебя засекли…       Теперь тревога Джеймса была направлена на него. Сириус заставил себя беспечно улыбнуться. − У нас все пройдет отлично, − сказал он, хотя вовсе не был в этом уверен. Впервые за почти десять лет он окажется рядом со своей бывшей семьей. ***       Похороны были мрачным событием.       Пришли несколько человек, в основном прислуга из замка. Та часть Питера, которая не была равнодушной, даже удивилась, что вообще кто-то явился. В конце концов, моросил легкий дождик, ну и у него всегда было ощущение, что он никому не нравится.       Но люди приходили выразить соболезнования, сказать слова утешения. Он благодарил их за это, но повторить, что именно они сказали, не смог бы, даже если бы от этого зависела его жизнь. В конце иностранный монах, проводивший погребение, спросил, не хочет ли он произнести прощальные слова. Питер открыл рот, но лишь поперхнулся, не в силах ничего сказать, на глаза навернулись слезы.       Монах ласково улыбнулся ему и перевел взгляд на гроб. − Помилуй эту бедную душу, о Боже, пусть ей достанется частица твоей неизменной любви, − произнес он, и все было кончено.       «Милосердие», − думал Питер. Отец был достоин милосердия. Он надеялся, что теперь он обрел покой на Небесах, наконец-то не мучаясь из-за медленно убивавшей его хвори. И все же, пусть отец был болен, пусть из-за лихорадки он едва узнавал Питера… В тот последний момент он взглянул на сына, все понял и посмотрел с ужасом… − Питер? – окликнул кто-то, и он медленно обернулся, все еще с ощущением, что видит странный сон. Это был один из дворян, записавшихся в солдаты пару зим назад. Питер видел, как он тренировался во дворе. Он был таким сильным, каким Питер – он это знал – никогда не сможет стать. – Мы с ребятами зайдем сегодня в «Дырявый Котел» выпить. Почему бы тебе к нам не присоединиться?       Первой мыслью Питера было отказаться, но мысль о возвращении в свой дом – теперь только его – была невыносима, поэтому он просто кивнул. − Отлично. Кстати, я Фрэнк, − Питер опять кивнул, не доверяя голосу. – Мне очень жаль, что это случилось.       Ответа не последовало, и Фрэнк, казалось, всё понял. Он похлопал Питера по плечу, потом к ним присоединились с полдюжины солдат. Питер вернулся с ними в деревню.       Когда они добрались до таверны, успели порядком промокнуть под дождем. Питер уже дрожал, и Фрэнк протянул ему кружку эля. − За мой счет, − любезно сказал он и сел рядом с Питером за стойку бара, а его друзья остались за соседним столиком. − Спасибо, − пробормотал Питер. Первое слово, которое он произнес за несколько часов. − Не за что. Я понимаю, − Фрэнк сочувственно улыбнулся. – Мой отец умер несколько лет назад. − Мне очень жаль. − Мне тоже. Это разбило сердце моей бедной матушки. − Ты поэтому присоединился к королевской армии?       Фрэнк невесело рассмеялся. − Я хотел, чтобы сердце моей матушки продолжало биться. – Под смущенным взглядом Питера он пожал плечами. – Король не оставил мне особого выбора. А после смерти отца… − Фрэнк скорчил гримасу, приветственно поднимая кубок. – Да здравствует король, − в его шепоте слышалась нескрываемая ирония.       Питер залпом осушил свой кубок. Эль согрел его теплом и чем-то еще, немного затуманив дыру в груди. Вторую порцию выпивки Питер купил сам, а в третий раз попросил трактирщика плеснуть самого крепкого огневиски. Это удовольствие обойдется ему в четверть месячной зарплаты, но теперь Питер мог себе это позволить, ведь ему больше не нужно было покупать лекарства. − Эй, Питер, − теперь Фрэнк смотрел на него с беспокойством. – Полегче.       Питер кивнул, хотя не был уверен, с чем соглашается, и залпом выпил огневиски. Напиток обжег горло, и это было приятное ощущение. Оно будто избавило его от чувства вины, от воспоминаний о последнем разочаровании в глазах отца, прежде чем его взгляд опустел. В конце концов, вина лежала не на Питере. Не он решал судьбу своего отца.       Питер был милосерден, но лишь выполнял королевский приказ. − Это его вина, − прошептал он, испытывая внезапное желание просто швырнуть на пол этот маленький стеклянный стакан и посмотреть, как он разобьется на тысячу осколков. – Мой отец работал в замке каждый день, никогда ни на что не жалуясь, он знал свое место… и все же он умер из-за короля.       Фрэнк моргнул, настороженно глядя на него. − Из-за короля? − Он мог бы помочь ему, он мог… − Питер осекся, вспомнив о стеклянной флаконе, который дал ему король. В конце концов король все же помог отцу. – Я его ненавижу, − прошептал он, в его глазах вновь блеснули слезы, но Питеру вновь показалось, что он не договаривает правду.       Король дал ему яд, но именно Питер дал ему своему отцу. Это был выбор Питера и только Питера.       Питер ненавидел короля, но себя он ненавидел куда сильнее. Король даже не знал, что отец Питера мертв, он еще не вернулся с охоты. − Тссс, − Фрэнк огляделся. – Ты не должен говорить такие вещи, Питер, это навлечет на тебя неприятности. Эй, Том, плесни этому парню воды.       Питер, не задумываясь, выпил. Фрэнк подвел его к столу, где пили другие солдаты. Он стоял, слушая их дурацкие истории, некоторые шутили о девушке, в которую был влюблен Фрэнк. Он даже посмеялся немного вместе со всеми, хотя тут же забыл шутку. В груди по-прежнему было чувство, что он заперт во сне.       «Билет в один конец в мир грез», − пообещал король.       Вечером Фрэнк помог ему добраться до дома в целости и сохранности. Питеру казалось, он скользил, больше похожий на призрака. Его маленький дом в темноте выглядел зловеще, хотя Питер знал, что там тихо. Больше никакого плача, никакого кашля.       Только он и его новый призрак. − С тобой все будет в порядке? – обеспокоенно спросил Фрэнк. Питер кивнул: очередная ложь, но к этому талант у него был. − Да, спасибо за компанию. − Не за что. Присоединяйся к нам за обедом. Можешь и тренироваться с нами, если найдешь свободное время, − Питер улыбнулся, зная, что улыбка больше походит на гримасу.       Фрэнк был добр, но его слова были пустыми. Питер не мог с ними тренироваться, для этого он был слишком слаб. У него не было таких мускулов, как у Фрэнка. И у Питера была работа. Теперь он отвечал за порядок в конюшнях. Нет, не эта. Крыса, сказал король, он хотел, чтобы Питер был крысой. Но Питер сейчас не мог на этом сосредоточиться. У него аж голова пухла.       Фрэнк уже уходил, но остановился, огляделся, и, убедившись, что никого нет, повернулся к Питеру и тихо спросил: − Ты это серьезно? О короле?       Питер в отчаянии покачал головой. − Это моя вина, − признался он, и темнота ночи облегчила ему признание. − Нет, не твоя, − строго упрекнул его Фрэнк. – Ты прав. Король не заботится о своих подданных, это его вина, что в Гриффиндоре так идут дела, − он глубоко вздохнул. – И я не единственный, кто так считает.       Питер медленно моргнул. Слова Фрэнка, казалось, вывели его из ступора. Появилась слабая надежда, за которую он мог ухватиться, ведь больше ему ничего не оставалось. «Мне нужна крыса, Петтигрю, иначе…» − Есть и другие? – спросил Питер дрожащим от волнения голосом.       Фрэнк кивнул. − Приходи завтра вечером в «Дырявый котел», через час после захода солнца. Спроси Тома о комнате Феникса. Он тебя проведет. − Ладно, − прошептал Питер.       Фрэнк ему мрачно улыбнулся. − Я пойму, если ты не захочешь прийти. Это… ты понимаешь, что это. Но прежде всего, Питер, ты должен сохранить это в секрете. Король не должен знать.       Нужные слова пришли легче, чем все остальные этой ночью. − Ты можешь доверять мне, Фрэнк. Я скорее умру, чем выдам. ***       Они выбрали столик, находившийся в менее освещенном углу «Кабаньей головы», поскольку их было много, и им требовался хороший обзор на шаткую деревянную лестницу, которая вела в комнаты над таверной. − Полагаю, это лорд Слагхорн, − спустя несколько минут заметил Сириус, нарушая молчание.       Джеймс знал его достаточно, чтобы определить: друг нервничает. Он продолжал теребить собачью маску, будто желая её надеть, более осторожный, нежели когда-либо.       Джеймс принял меры предосторожности, выбрав этот столик, они сидели в капюшонах даже в таверне (обычная одежда здесь), так что было крайне маловероятно, что Сириуса кто-нибудь узнает, даже отец.       Он взглянул на человека, на которого смотрел Сириус. Это был мужчина, по напыщенному виду которого было трудно не определить, что он дворянин. − Ты помнишь его? − Едва ли. Я помню, что он был влиятельным лордом и у него было много связей… − Сириус пожал плечами. – Мне все равно. − Мне тоже, но… он… плохой? − Плохой? − Да, может ли Лили быть в опасности в его обществе…       Сириус усмехнулся. − Ты же его видел? Вряд ли он умеет обращаться с мечом, а твоя подружка в состоянии управиться со своим кинжалом. − Она не моя подружка, − нахмурившись, заметил Джеймс. − Ну, это между вами двумя, − подмигнул Сириус.       Джеймс его проигнорировал. Он уставился на дверь, и его хмурый взгляд стал еще более хмурым, когда он заметил второго лорда. − Если он такой влиятельный, возможно, он сможет ей помочь. − Может быть… ты этого хочешь? Если она вернется в Гриффиндор… − Я не знаю, − честно ответил Джеймс.       Думать о Гриффиндоре было так же сложно, как думать о Лили, так же больно. Сириус наблюдал за ним с незнакомым Джеймсу чувством. Оно походило на тревогу и немного нерешительности. Но это было не похоже на Сириуса. Он никогда не думал дважды, прежде чем поделиться своим мнением с Джеймсом.       Что бы это ни было, Сириус сделал глоток огневиски, повертел свою маску, а потом вздохнул. − Ты же знаешь, что там все плохо, да?       Джеймсу не нужно было спрашивать где. − Это не наша проблема, − сказал он. − Нет, но когда что-то было нашей проблемой? Все, что мы делали, было чужой проблемой. И мы с ней разбирались. Может, это просто еще один тщеславный аристократ, которого мы должны научить смирению. − Да, но это мой дядя. И король. − Нам и прежде доводилось иметь дело с членами королевской семьи. − С троюродным братом королевской семьи. Это не одно и то же. − Хулиган есть хулиган. − Реддл не… − Джеймс решительно покачал головой. – Мы не будем вмешиваться, Сириус. Я обещал, что буду держаться от этого подальше, и слово свое сдержу. − Ты обещал? – удивленно спросил Сириус. – Ты мне никогда не рассказывал. − Я… − Джеймс уже жалел, что вообще заговорил об этом. – В день своего отъезда я встретил дядю. Он сказал, что я король, а я сказал ему, что он должен стать им вместо меня. Я пообещал ему, что уйду, чтобы… чтобы люди решили, что я мертв. − Ты отрекся от трона? Полностью? − Да, но ты же это знаешь. − Я знал, что ты не хочешь быть королем. А не то, что тебе вручили корону, а ты её вышвырнул, будто она ничего не значит. − Это имеет значение? Это ничего не меняет. − Не меняет, − согласился Сириус. – Но я никогда не пойму, насколько тебе претила мысль стать королем. − Так же сильно, как тебе претила идею стать лордом Блэком, − ответил Джеймс. Сириус вздрогнул. − Дело не столько в титуле лорда, сколько со всем, что с этим связано. Дурацкие правила, бессмысленный мир. И компания моей семейки, − он с тревогой в глазах взглянул на дверь гостиницы. Его плечи поникли. – Мне ненавистна сама мысль о том, чтобы встретиться с отцом вновь, − прошептал он, казалось, ненавидя себя за то, что признался в этом вслух. − Я понимаю.       Сириус огляделся на него. − Правда? – с вызовом спросил он, но Джеймс не ответил. Он действительно понимал Сириуса, хотя, конечно, не мог сказать, что ему ненавистна мысль когда-нибудь вновь увидеть отца.       Этого он боялся больше всего на свете. Даже во сне он годами не видел отцовского лица. Ему была невыносима мысль, что эти карие глаза, доставшиеся ему по наследству, смотрят на него с тревогой и неодобрением, обвиняя в своей смерти. «Убийца», − низким голосом пророкотал бы отец, и Джеймсу было бы нечего возразить… − Блядь, − вдруг услышал он шепот Сириуса. Его лицо стало пепельно-серым. – Это… Джеймс, кажется, это мой брат.       Джеймс взглянул на дверь. В таверну кто-то вошел, быстро огляделся и исчез на лестнице слева. Джеймс взглянул на молодого человека, и ему почудилось, что он смотрит на копию Сириуса. Немного ниже ростом, лицо одновременно мягче и надменнее, но, несомненно: это брат Сириуса. − Я не могу… Что он здесь делает? – дрожащим голосом спросил Сириус. – Мне нужно уйти, я не могу остаться.       Он двинулся, чтобы выйти из-за стола. Джеймс собрался последовать за ним, но остановился, посмотрев на дверь. В таверну вошел Ремус, выглядел он очень опрятно в своей униформе и защитным жестом слегка приобнимал Лили.       Войдя, она сняла плащ и с любопытством огляделась по сторонам. Джеймс уставился на неё, во рту у него пересохло. На ней было темно-синее бархатное платье с рукавами кремового цвета, плотно облегавшее грудь и талию. Он смотрел на шнуровку лифа так, словно ему предстояло лично украсить шнурки. И, хотя лиф лишь намекал на декольте, этого ему хватило, чтобы задуматься. Он перевел взгляд на её шею, со странным чувством удовлетворения отметил, что она все еще носит кольцо на золотом ожерелье, а потом залюбовался ее лицом.       Она вновь накрасилась, её щеки были нарумянены, губы подведены, кожа была гладкой, а синяки почти незаметны. Её рыжие волосы были наполовину заплетены в косу, наполовину падали мягкими локонами. Она выглядела восхитительно и смотрелась на редкость неуместно здесь, в шумной старой таверне. Не знай Джеймс, кто она такая, он бы мог поклясться, что она выглядит как дочь дворянина, высокородного во всех отношениях.       «Нет, − поправил он себя. − Она выглядит как принцесса».       И Джеймс знал: ей здесь не место, теперь он был в этом уверен сильнее, чем когда-либо. «Её место в замке, рядом со смелым принцем, который будет любить её так, как она того заслуживает».       Это описание ни в коем случае не подходило Джеймсу.