Пока весна не наступит вновь

      Когда Сириусу удалось догнать Джеймса на поляне возле ручья, протекавшего в четверти мили к востоку от Хижины, он уже снял рубашку.       В руке Джеймс сжимал топор, и Сириус лениво прилег, прислонившись к одному из деревьев и наблюдая, как Джеймс рубит одно бревно за другим. Как каждый мускул на его спине напрягается от движений, а мысли явно витают далеко.       Или в четверти мили отсюда.       Сириусу не нужно было гадать, кто стал причиной проблем Джеймса. Сириуса эта женщина тоже раздражала, хотя он подозревал, что причины Джеймса были совсем другими. − Принеси холст, Бродяга, − спустя несколько долгих минут сказал Джеймс, вытирая пот со лба и поворачиваясь к нему. – Чем пялиться, лучше уж нарисовал бы. − И кто бы купил такой ненужный рисунок? – легко отшутился Сириус. – Это была бы пустая трата хорошей краски.       Губы Джеймса дрогнули, но он не улыбнулся. Он упер топор в землю, перенеся на него вес тела. − Чего ты хочешь, Сириус? − Я? Ничего. Я вообще явился сюда из-за Ремуса. Он за тебя волнуется. − Ах, Ремус волнуется? − Ты же знаешь Лунатика, если он не волнуется, значит, не дышит. Он переживает из-за призраков, вернувшихся преследовать его лучшего друга. − Призраки бесплотны, они никому не могут причинить вреда. − И все же ты здесь, − приподнял одну бровь Сириус. – И отрубишь себе ногу или вывихнешь плечо, если будешь продолжать в том же духе. − Я думал, это Ремус волнуется? − Я не волнуюсь, − заверил Сириус. – Я просто пытаюсь избавить себя от неприятностей в будущем. Ведь кто будет искать тебе доктора? − Можешь позволить мне истечь кровью, я не буду держать на тебя зла. − Трудно держать обиду, когда ты мертв, − согласился Сириус. А Джеймс усмехнулся, и Сириус счел это победой. − Я не умру, − Джеймс отшвырнул топор и уселся на одно из срубленных бревен. – Теперь ты можешь расслабиться. − Попытаюсь, − пробормотал Сириус, подходя и усаживаясь рядом с ним. Взглянул на поленья вокруг. Их было достаточно, чтобы жечь камин до следующей зимы. – Тебе лучше? − Не совсем. Просто устал и… − И… − Не знаю, − Джеймс поднял глаза к небу. Он всегда так делал, когда искал ответы на непростые вопросы. Сириус даже не был уверен, что Джеймс замечал у себя эту привычку. – Не знаю впервые за долгое время, и это меня тревожит. − Беспокоиться не нужно, если не хочешь, − предложил Сириус. – Теперь мы можем уйти. − Уйти? − Да. Никто не заставит тебя вернуться, если не такова твоя воля, − по лицу Джеймса пробежала тень, отчего Сириус удивленно моргнул. – Ты же не хочешь возвращаться? − Обратно в Гриффиндор? Нет, никогда, − легко, без колебаний ответил Джеймс. – Что навело тебя на эту мысль? − Ну… мне показалось, твоя подруга пыталась тебя убедить. − Лили? Она пыталась со мной поговорить, но она не заставит меня вернуться. Ей это не удастся. − Откуда ты знаешь? Ты не видел её много лет. − Просто знаю, − вздохнул Джеймс. – Она думает, что я должен хотеть вернуться. Она считает, что это мой долг.       Сириус надулся, в нем сразу вспыхнуло раздражение. − Вечно эти разговоры. Долг. Обязанности. Сохранение фамилии. Разве они не понимают: мы не выбирали семьи, в которых родиться! Мы – это не имя! − Да… − Ты не должен ничего делать лишь потому, что кто-то считает, что ты должен, Джеймс. − Знаю. Я и не буду. И все же она напомнила мне… кого-то давно ушедшего, − он вновь взглянул на небо, на его лице читалась грусть. Джеймс моргнул, провел рукой по волосам и, потянувшись, встал. – Я пойду поплаваю. − Что ж, мне пора удалиться, − Сириус ухмыльнулся, надеясь, что Джеймс поддержит шутку. – По мне, так Джеймс без рубашки – уже отвал башки. − Ты хотел бы увидеть больше. − Только если бы жаждал кошмаров, − парировал Сириус, и Джеймс все же рассмеялся.       Смех стих, когда он подошел к воде, а Сириус ускользнул, его улыбка тоже погасла. Джеймс мог сколько угодно рубить дрова, но Сириус сомневался, что это поможет ему избавиться от своих проблем.

***

      Солнце уже село, когда Джеймс вернулся в Хижину. Лишь холод отогнал его от ручья. Он мог плавать часами, просто наслаждаясь шумом воды и глядя на уже начавшие рассыпаться по небу звезды.       Созерцание звезд, несмотря на их безмолвие, всегда приносило ему некоторое умиротворение.       Сириус и Ремус ждали его у входа в Хижину. Сириус скрестил руки на груди, на его лице можно было прочесть обиженную гримасу, но Ремус добродушно улыбнулся Джеймсу. − Вот, − он подал ему плащ, сапоги и его старый мешок, странно потяжелевший. – Надень. − Куда мы направляемся? − Отдохнем в Хогсмиде пару деньков, − весело подмигнул Ремус. Джеймс тут же попятился и покачал головой. − Ремус, я хочу просто отлежаться. Вы двое можете куда-нибудь сходить, если хотите. − Я не хочу, − пробормотал Сириус себе под нос. Ремус метнул на него предупреждающий взгляд и вновь повернулся к Джеймсу. − У тебя даже кровати как таковой нет. А этот матрас давным-давно съели крысы. − Мне его хватает. − Мы пробыли здесь всю зиму. Давай немного повеселимся. Караваны находятся сразу за городом, ты знал?       Лающий смех Сириуса разрядил обстановку. − Ты предлагаешь повеселиться? Очень убедительно, Ремус.       Ремус наступил ему на ногу, не отводя взгляд от Джеймса и не обратив внимания на вопль боли Сириуса. Джеймс приподнял брови. − Что происходит? – спросил он. − Сегодня вечером мы поужинаем в «Трех метлах», − пояснил Ремус, наконец, убрав с лица добрую улыбку. Её отсутствие тут же сделало его практичным и властным. Иногда Джеймс побаивался его. – И встретимся там с твоей подругой Лили.       Джеймс сделал еще шаг назад. − Нет, спасибо. − Это была не просьба, − Ремус скрестил руки на груди. – Она обещала хорошо себя вести. Она просто хочет во всем разобраться. − Ремус, она хочет ответов, которые я не могу дать. Это будет… − Прекрасная возможность для тебя дать ей понять, что с тобой все в порядке. Что ты счастлив. Объяснишь, почему не хочешь возвращаться.       Джеймс колебался. Предложение звучало разумно, но вместе с тем он чувствовал, что избегать Лили… проще. − И будет лучше, если там будем мы, − добавил Ремус, на сей раз его голос звучал убедительнее. – Её же все еще ищет рыцарь, да, Сириус?       Сириус неуверенно моргнул. − Он направлялся не в Хогсмид. − Я встретил какого-то рыцаря, − нахмурился Джеймс. – Но он шел не на юг, кажется, просто заблудился. − Ты же не станешь рисковать её безопасностью?       Джеймс впился взглядом в Ремуса, уловив суть его манипуляций.       Ремус мог производить впечатление самого невинного и хрупкого из них, но это впечатление было невероятно обманчиво. Ремус раздражающе понимающе улыбнулся, и Джеймсу вдруг захотелось вернуться к рубке дров. И колоть их, пока он не потеряет сознание от изнеможения и не провалится в сон без сновидений. Но он понимал, что это невозможно. Ремусу отлично удалось заманить его в ловушку.       Он не мог допустить, чтобы с Лили что-то случилось. Он останется с ней, пока она не очутится в безопасности. − Просто для справки: ты мне не нравишься, и ты ужасный друг, − сказал он Ремусу, принимая темно-красный плащ у него из рук. − Однажды ты меня поблагодаришь, − тихо заверил Ремус и, широко улыбаясь, отправился за лошадьми.

***

      Лили взглянула на себя в зеркало. Хорошо, что днем она пару часов вздремнула, это помогло немного расслабиться, хотя синяки на лице и шее никуда не исчезли. Она пожалела, что не сохранила бальзам, которым мазал её Джеймс.       Она подняла руку и коснулась шеи. Было слегка больновато, но, когда до неё дотрагивался Джеймс, она не чувствовала боли. Его рука была большой – рука выросла вместе с Джеймсом – Лили заметила на ней мозоли, и задумалась, чем он занимался последние семь лет. Но прикосновение было мягким, осторожным. Закрыв глаза, ей было легко представить, что это его руки ласкают её, обхватывают ладонями её лицо, её кожу покалывает от одновременно знакомого и незнакомого прикосновения…       Прекрати это, велела она себе, резко открыв глаза. Она вела себя глупо. Сегодня столько всего произошло: её чуть не похитили, а потом, спустя столько времени, она узнала, что Джеймс жив. Её эмоции отключились. Она до сих пор нервничала из−за того, что ей предстоит спуститься на ужин и увидеть там Джеймса. Она не знала, что хуже – если бы он не пришел вовсе или если бы он был там, живой… но отказывался бы признавать свою суть.       Это было так неправильно, что она чувствовала себя оскорбленной.       Лили искренне верила, что возвращение Джеймса решит все проблемы, все проблемы Гриффиндора. Он мог бы вернуться, заявить о своих правах на трон, который принадлежал ему по рождению. Реддл бы не смог ему отказать, никто бы этого не принял. И тогда Джеймс – уже король Джеймс, её Джеймс – все исправит. У него будет власть остановить эту бессмысленную войну, вернуть земли фермерам и раздать непомерные налоги, которые все эти годы собирал Реддл. Им не нужно будет обращаться за помощью ни в одно из соседних королевств, они бы смогли решить свои трудности внутри страны.       И все же Джеймс не проявил никакого интереса к возвращению, даже когда она ему рассказала, как плохо обстоят дела.       Сидя у цирюльника, она теребила ожерелье. Лили достала ожерелье, желая отвлечься от воспоминаний о Джеймсе. Тогда Лили видела лишь красное, злясь на Джеймса. Но сильнее всего она злилась на себя, удивляясь, как она могла быть настолько глупа, чтобы поверить, что он мертв. Она должна была знать лучше.       Ведь у неё были доказательства, что он выжил. Шарф, который тогда нашли, был не тем, который был на Джеймсе в тот день. Если бы она была настойчивее… если бы они искали его за границей…       Но годы шли, а от него не было никаких новостей, она была вынуждена смириться с тем, что он погиб. Ведь она и помыслить не могла, что Джеймс не захочет возвращаться.       Неужели он не осознавал, насколько важен? Не понимал, что обладает властью влиять на жизни стольких людей?       Она должна напомнить ему, кто он такой. Она убедит Джеймса. Она должна его убедить.       Лили поджала губы, кивнула своему отражению в зеркале и застегнула цепочку на шее, глядя, как кольцо покачивается у неё на груди.       Торжественный принц, раздававший обещания, все еще был где−то там, и Лили его найдет. *** − Сливочного пива, Джеймс? – поддразнил Сириус, когда Джеймс вернулся от прилавка с бутылкой безалкогольного напитка. − Я бы предпочел сегодня не напиваться, − ответил он, усаживаясь рядом с Ремусом. − Боишься пьяного Джеймса? – предположил Ремус таким же насмешливым тоном, как и Сириус. Теперь, когда они были в Хогсмиде, он казался очень расслабленным. − Нет, просто не хочу, чтобы завтра у меня болела голова. – Он повернулся и взглянул на Ремуса. – Как ты вернулся домой прошлой ночью? − Судьба благоволит дуракам и пьяницам, − пожал плечами Ремус. − И, поскольку Ремус был пьяница, а я дурак, − встрял Сириус, − как добрался домой ты? Мы же слышали, ты отправился в лес на прогулку.       Джеймс осторожно отвел взгляд. − Это была прекрасная ночь. Я отвлекся и в итоге заснул в лесу.       Сириус фыркнул: − Поверить не могу. Мы поспорили, под чьим балконом ты ночевал. − Балконом? − Не бери в голову, − Сириус покачал головой, озорно улыбаясь. – Теперь мы поняли, в чем дело. − Ты о чем? − Ни о чем. Смотри, Мэри все еще пялится на тебя.       Джеймс почти бессознательно повернулся и проследил за взглядом Сириуса. Он обнаружил Мэри на балконе первого этажа. Видимо, сегодня у неё был выходной, она выглядела потрясающе в черном платье, идеально подчеркивавшем изгибы её лифы во время её разговора с подругой. Поймав его взгляд, она подмигнула, но Джеймс уже отвлекся. Прямо за её спиной появилась еще одна рыжеволосая девушка, поспешно пройдя мимо и спустившись по лестнице.       Лили была одета в свежие, чистые бриджи и зеленую рубашку. Но, в отличие от того дня, когда из−за одежды она казалась худышкой, сейчас Джеймс никогда бы не принял Лили за мужчину. Его взгляд был прикован к её ногам, он не удержался и проследил за изгибом её бедра до талии. Бриджи сидели гораздо лучше, демонстрируя формы, которых Джеймс не замечал прежде. Рубашка была свободной, она не подчеркивала никаких деталей верхней части тела, имевшийся вырез показывал её женственность. Джеймс мог разглядеть кожу кремового оттенко, замечал маленькие веснушки, рассыпанные по её шее, плечам.       Он почувствовал внезапную потребность сосчитать её веснушки, как считал бы звезды на небе, не обращая внимания, когда сбивался бы со счета и начинал бы заново.       Когда их взгляды встретились, Джеймс поспешно отвернулся, стараясь не обращать внимания на внезапную волну тепла во всем теле, и понял, что он не один в баре смотрит на неё. Безрассудное, необоснованное желание сразиться со всеми, кто положит на неё глаз, затопило его, вовсе не помогая справиться с внезапным жаром. − Джеймс, ты уверен, что в твоем пиве нет алкоголя? – тихо спросил Сириус. – Ты же весь горишь.       Джеймс метнул на него раздраженный взгляд, но не смог поругать так, как хотел. На стол упала тень, принеся с собой легкий ветерок весенних цветов, он не удержался и вдохнул его поглубже. − Добрый вечер.       Джеймс украдкой взглянул на неё, и застыл, увидев её лицо так близко. Синяк на лице был тщательно скрыт под слоем макияжа. Вдруг стало заметно, что сейчас Лили накрасилась – она больше не была той маленькой девочкой из его воспоминаний.       Конечно, не была. Он чувствовал себя глупо. Он знал, что она вырастет красивой женщиной, и все же никогда не думал, что это будет значить для него. Не думал, как он это воспримет.       А правда заключалась в том, что Джеймс чувствовал отчаяние, будучи не в силах даже на мгновение отвести взгляд. Он восхищался тем, как её волосы развевались от легкого ветерка, проникавшего в окно, мягко танцевавшего перед её лицом. Он почувствовал внезапное желание прикоснуться к её волосам, откинуть их за плечи, чтобы иметь возможность беспрепятственно смотреть ей в лицо. Он взглянул на светло−коричневые тени на её глазах, лишь подчеркивавших их ярко−зеленый цвет, на румянец на щеках, на помаду на алых губах.       Поймав себя на том, что слишком долго смотрит на её губы, Джеймс понял, что ему нужно срочно уходить. − Я принесу нам еще по порции, − громко объявил он, как только она села напротив него, рядом с Сириусом. Он смотрел куда−то поверх головы Лили, стараясь не встречаться с ней взглядом. Они слишком ярко сияли зеленым, чтобы быть естественными. – Ты что−нибудь хочешь?       Она пожала плечами. − Я буду то же, что и ты.       Сливочное пиво, решил Джеймс. Сегодня он собирался воздержаться от любых напитков покрепче. Он и без алкоголя был как пьяный.

***

      Лили взяла салфетку, чтобы вытереть губы, и положила ее обратно на колени. Подняв глаза, она обнаружила, что за ней удивленно наблюдает Сириус. − Ты такая леди, − заявил он, и это слово показалось ей уколом. − Это называется манеры, Сириус, − ответил за неё Джеймс. – Возможно, тебе однажды тоже захочется попробовать.       Она чуть не рассмеялась. Очень хотелось, но Лили не могла полностью игнорировать напряжение, не покидавшее её на протяжении ужина. Она не сломалась, когда Сириус и Ремус начали нормально разговаривать и даже когда Джеймс невозмутимо произнес ту-самую-фразу. Они были забавными, все трое, и она не могла отрицать непринужденность, существовавшую между ними.       «Семь лет», − вспомнила она слова Ремуса.       Они были вместе семь лет. Это проявлялось в том, как они договаривали фразы друг за друга. В том, как Джеймс, поначалу выглядевший непривычно тихим и не смотревший в её сторону, будто она его чем-то обидела, в присутствии своих друзей попросту расслабился.       Острая боль пронзила её сердце, тяжесть, не имевшая ничего общего с её прежним расстройством из-за Джеймса. В этот раз её чувства были направлены на его спутников, на непринужденные смеющиеся лица Ремуса и Сириуса.       Однажды Лили так же смеялась с Джеймсом.       И она не могла отделаться от мысли, что они занимают место, которое когда-то принадлежало ей и даже немного Питеру. Может, он поэтому не хочет возвращаться? Не хочет расставаться со своими новыми лучшими друзьями?       «Я скучал по тебе, − сказал Джеймс, – каждый день», и Лили ему верила. Но что, если он солгал ей, сказал то, что она, по его мнению, хотела бы услышать? Была ли какая-то частичка него все еще неравнодушна к ней?       Она хотела задать этот вопрос вслух. И плевать, что она поставит себя в отчаянное и жалкое положение, но Джеймс по-прежнему не смотрел на неё. − Кажется, я засек Наземникуса, − объявил Ремус, глядя на стойку таверны. – Нам нужно потолковать с ним о деле. Помнишь, Сириус? − С Наземникусом? Нет, мы уже… − он вдруг осекся и приглушенно вскрикнул. Сириус метнул яростный взгляд на Ремуса, тот лишь невинно моргнул в ответ. – Да, у нас очень срочное дело, которое нельзя решить без того, чтобы мне не наступили на ногу.       Теперь Лили не удалось сдержать смешка. Она опустила голову, сделав вид, что поперхнулась пивом, но сомневалась, что ей удалось кого-то обмануть.       Сириус и Ремус встали из-за стола, а потом, даже среди звуков таверны – громкой музыки, людских разговоров, смеха, эхом отдающегося от столов пьянчуг – Лили могла поклясться, что чувствует тишину, окутавшую их столик.       Это была еще одна перемена. Она не могла припомнить сложных отношений с Джеймсом. − У них не особо получается действовать незаметно, − признал Джеймс.       Взглянув в его сторону, Лили заметила немного застенчивую улыбку. Он смотрел на свои руки, переплетенные на столе.       Она скрестила руки на груди, поудобнее устраиваясь на стуле. − Я удивлена, что Ремус так долго продержался, − съязвила она в ответ. – Он весь вечер пытался меня разговорить. − Да, я никогда не видел тебя такой тихой. Лили, которую я помню, не могла не высказать свое мнение. − Многое изменилось, − прошептала она.       В это короткое мгновение она едва удержалась, чтобы не выложить историю произошедшего за семь лет. Как Реддл избавлялся от всех, кто осмеливался сказать слово против или каким-то образом его критиковать. Как она научилась держать свои чувства при себе, чтобы не прослыть изменницей, даже когда ей было больно видеть творившуюся несправедливость.       Какой беспомощной она чувствовала себя все эти годы.       Но ссора сейчас ни к чему не приведет. Она понимала, что эти новости заставят Джеймса лишь отгородиться от неё. А это было последнее, что ей сейчас нужно. − Ты тоже изменился, − произнесла она, стараясь говорить непринужденно. – Выглядишь хорошо. − Ты тоже, в смысле, ты и прежде выглядела хорошо, просто ты такая… − он открыл и закрыл рот, не зная, что сказать. Привычным жестом взъерошил волосы. Он выглядел странно взволнованным, Лили никогда не видела его таким. – Ты симпатичная, − робко закончил он.       Теперь между ними возникла неловкость. Лили мысленно внесла её в список перемен. Она не могла вспомнить, когда прежде не знала, что сказать Джеймсу. − Ты… − начал он, когда она попыталась спросить: «Как ты?..»       Они впервые встретились взглядами, и Лили на мгновение растерялась, вновь оценив, что он стал другим. Она не была уверена, что изменилась сама, и все же Джеймс выглядел таким взрослым. Это немного пугало.       Вдруг Джеймс смущенно рассмеялся, и Лили пришлось последовать его примеру. Все было так странно. − Ты первый, − предложила она, когда смех стих, опустив руки и подавшись ближе к столу.       Его улыбка потеплела. − Как ты? Все еще… все еще живешь в замке?       Она кивнула. − Как раньше. Последние годы я… училась. Делать было особо нечего, там было тихо. − А твои родители? − Отец в порядке, хотя он больше не интендант, − она заколебалась, но решила не продолжать. Она не могла сохранить легкость разговора, рассказывая о новой должности отца. – А мать умерла две зимы назад. − О, − он выглядел по-настоящему грустным, его руки дернулись в её сторону, будто он хотел сжать её ладонь, но в последний момент передумал. – Мне очень жаль. − Мне тоже, − вздохнула Лили. – Она умерла во сне, так что… по крайней мере, не мучилась. – Она вновь поколебалась. – Можно я спрошу?       Он медленно моргнул, разглядывая ее, словно пытаясь понять, что у нее на уме. Неясно, что он увидел, но кивнул. − Да. − Где ты был? Все эти годы? − Везде. Ну, почти везде, я так и не вернулся, ты же знаешь.       Его рука растерянно растрепала волосы.       «Домой, − пронеслось в голове Лили. − Ты так и не вернулся домой».       Она это знала. Джеймс не мог бы увидеть, что сталось с Гриффиндором, и остаться спокойным. − Чем ты занимался? – спросила она. − О, всем, − теперь его голос звучал бодрее. – Когда мы были младше, обычно присоединялись к караванам, ездившим на фестивали, к любой труппе. Театралы, жонглеры, дрессировщики, фокусники. Кто угодно, кто мог нас куда-нибудь привести. Кому-нибудь всегда требовалась помощь по мелочи в пути, нам нравилось учиться новому. Мы долгое время просто кочевали. − Значит, вы путешествовали? − Мы никогда подолгу не оставались на одном месте. Нам нравится наслаждаться хорошей погодой, идти туда, где лучше. − Я думала, вы живете в Визжащей Хижине, − пробормотала она. Там чувствовалась особая атмосфера дома.       Джеймс покачал головой. − Обычно мы остаемся там на зиму, когда путешествовать становится трудно и работы нигде нет. Люди туда не ходят, место безопасное. − От чего? − О…Ты умеешь хранить секреты?       В его глазах вспыхнул озорной огонек, и на миг Лили увидела друга, всегда звавшего её поучаствовать в каком-нибудь приключении. Только его улыбка почему-то казалась еще более заманчивой. Лили никогда не могла ему отказать, и, похоже, не сможет сейчас. − Да, − странно слабым голосом ответила она.       Он ухмыльнулся, ища что-то в своей старой сумке и, наконец, протянул ей скомканный пергамент. Лили его развернула, и увидела странные фигуры. Было объявлено о большой награде за помощь в поимке трех животных: оленя, волка и пса. − Вы занимались… разведением животных? − Нет, понимаешь, это мы и есть, − он выглядел просто взволнованным. – Мародеры – это мы!       Лили моргнула. Впервые она о них услышала, когда люди сплетничали, как Мародеры ограбили лорда Локхарта из королевства Рейвенкло. Позже она не раз слышала, как о них говорили в нескольких придорожных гостиницах. Она не обратила внимания, они казались легендой, каждый рассказывал о них что−то свое. Сходились истории только в одном. − Вы… вы воры? − Мародеры, Эванс, − защищаясь, поправил Джеймс. – Дело не в краже. − Но ты крадешь у людей? − Мы забираем у них то, что им не принадлежит, − пояснил он. – Ну и заодно берем кое-что для себя, чтобы выжить. − Как воры. − Ты слишком много внимания уделяешь этому аспекту. Слушай, мы не любим воров, ясно? Во всех королевствах есть воры. Мы просто забираем краденое. Исправляем совершенные ошибки.       Лили взглянула на плакат, который держала в руке. Награда была большой. − Похоже, ты разозлил нескольких влиятельных людей. Насколько близко они подобрались? − Ни насколько, это лучшая часть, − он указал на рисунки на плакате. – Мы носим маски, никто на самом деле не знает, кто мы. И мы умны, − самодовольно добавил он. − Тогда для чего вам нужно безопасное место? − Ну, нам просто нравится держаться подальше от посторонних глаз, да и не стоит напоминать народу о том, что мы трио. Никто никогда этого не выяснил, но все равно – чем меньше вопросов, тем лучше. − Разве это не привлекает внимания? Когда ты появляешься где-то, а потом происходит кража? − Между собой мы зовем её шалостью, − поправил Джеймс. – И мы осторожны, мы тщательно готовимся прежде, чем куда-то проникнуть. И, конечно, следим, чтобы люди не ассоциировали нас с Мародерами. В прошлый раз, например, мы с Ремусом неделями вкалывали прежде чем что-то предпринять. Мы производили впечатление обычной пары друзей, пытающихся найти способ выжить зимой. − В прошлый раз… та кража… шалость, хорошо… у лорда Локхарта? − Ты его знаешь? − Не близко, − уточнила Лили. – Он бывал на одном из королевских обедов. − Что ты о нем думаешь? − Немного напыщенный человек? Он все твердил об оборотне, которого победил в Запретном лесу в прошлый раз, когда был в Гриффиндоре. − Кусок дерьма, ты хотела сказать, − поправил Джеймс, но тут же покраснел. – Я… прости, мне не следовало этого говорить.       Джеймс снова выглядел как в детстве, когда признавался отцу в очередной шалости. Лили помнила, как он, заложив руки за спину, рассказал, как шмыгнул под стол и завязал шнурки какому-то важному лорду. Король тогда рассмеялся и покачал головой в шутливом упреке. − Мои девичьи уши это выдержат, − ухмыльнулась она.       Это и в самом деле было не худшее, что ей довелось слышать за несколько месяцев, проведенных в дороге. Особенно когда люди принимали её за мужчину.       Джеймс выразительно взглянул на её уши, теперь его взгляд смягчился. − Ты носишь серьги.       Она неловко провела рукой по волосам, чтобы прикрыть уши, задаваясь вопросом, что, может, не стоило готовиться к этому ужину? Но она хотела выглядеть как молодая женщина, которой и была. − Они принадлежали моей матери. − Ты всегда ненавидела драгоценности, − вспомнил он, его взгляд упал на её шею. – Кроме этого кольца.       Она оттянула кольцо, чтобы лучше разглядеть. В свете ламп таверны, оно сверкало почти в тон её волосам. − Однажды мне его подарил близкий друг, − тихо ответила она.       Их глаза встретились, и Лили поняла: он думает о том же. Это было кольцо обещания, и она так и не смогла забыть обещания, данного, когда он подарил ей кольцо. Тогда все казалось таким простым. Она думала, они вместе вырастут, а потом поженятся. Простая церемония, не вычурная, в их характере. Она станет его принцессой, хотя Лили теперь понимала: тогда она не до конца понимала суть. И, пока Джеймс бы готовился стать королем, она бы путешествовала, а потом бы они воссоединились.       Теперь все казалось таким сложным. Пусть она ничего такого не планировала, но все же была помолвлена с другим. На миг Лили задумалась, стоит ли об этом рассказывать Джеймсу… Но сдалась. Это казалось неправильным. Будто будучи обещанной другому мужчине, она странным образом предавала Джеймса.       Она отвела взгляд, вновь взглянув на плакат. Так казалось безопаснее. − И который из них ты?       Джеймс тут же ткнул пальцем. − Олень. Сохатый. − Сохатый? Серьезно? − Хорошее имя!       Лили рассмеялась. − Ну, назвал же ты большого коня Копытце. По крайней мере, не Большой Олень или нечто в этом духе. – Джеймс почему-то вздрогнул. – Что? − Ничего, − он явно пренебрежительно провел рукой по волосам. – Ремус – Лунатик, Сириус – Бродяга. − Они не разозлятся, что ты мне все это рассказываешь? Сириусу я, похоже, не нравлюсь. − Нет, я тебе доверяю. Будь терпелива с Сириусом, ему нужно время, чтобы научиться доверять людям, особенно дворянам. − Но я не дворянка.       Джеймса это будто удивило. − Возможно, не по имени, но ты не такая, как мы. Ваше место в замке, в мягкой постели, где исполняются все ваши желания, миледи.       Она почувствовала, что её лицо горит. − Я уже несколько месяцев не была в мягкой постели, теперь я выживаю, − немного агрессивно заявила Лили. – Кровати наверху мне более чем достаточно.       Он моргнул. − Ты сейчас живешь здесь? В «Трех метлах»? − Да, мадам Розмерта была достаточно любезна и сдала мне комнату. Девушки здесь очень приветливы. − Вот, значит, как, − он снова взъерошил волосы, на сей раз выглядя несколько нервным. – Это хорошо.       Хотя не похоже, что он так считал. Он виновато взглянул на балкон, где разговаривали несколько женщин. Когда Лили перевела туда взгляд, рыжеволосая женщина подмигнула Джеймсу, заставив его опустить взгляд. На его лице явно можно было разобрать смущение. Даже спустя столько лет Лили все еще могла читать его мысли.       Это не принесло ей никакой радости.       Лили вдруг захотелось уйти. Или остаться и потребовать ответов, которые она не была уверена, что хочет знать. Конечно, он был волен делать что хотел, с теми, кто тоже его хотел. И одному Господу известно, что он навытворял за последние семь лет. Джеймс был привлекателен, и, если другие девушки это замечали, это не должно касаться Лили.       В конце концов, она тоже заметила, что он красив. Не то чтобы её это волновало. Её затопила злость. На себя, но больше на румянец, вспыхнувший на щеках Джеймса из-за того, что на него смотрела какая-то другая девушка. − Это хорошее место, − отрезала Лили. – Здесь меня не станут искать, а если и станут, вряд ли выдадут. − Почему нет? − Я сказала мадам Розмерте, что бегу от нежелательного брака. Она это может понять.       Джеймс выглядел впечатленным, и её раздражение смягчилось. − Умно. У тебя хорошее воображение, да? Ты сообразила переодеться для странствий, выдумала брак. – Лили избегала его взгляд. «Прекрасный весенний брак», − в голове эхом раздался холодный голос Реддла, но она не хотела об этом думать сейчас. – Из тебя бы вышел хороший Мародер.       Она заставила себя улыбнуться. − Не знаю, какую бы маску я надела.       Джеймс поерзал на стуле, придвинулся ближе, не сводя глаз с её лица. − Львицы, − предположил он. – Они очень свирепые.       Щеки вновь вспыхнули, на этот раз Лили не пыталась этого скрыть. Джеймс смотрел на неё с восхищением, которое ей и прежде доводилось видеть в глазах некоторых мужчин. Но с ним все казалось другим.       Более реальным.       Желанным.       Это заставляло её желать их близости и в то же время бояться. Она не ручалась за себя, если бы между ними не было стола. Если бы она могла обнять его, как днем. Но теперь, вместо дружеских объятий давно повзрослевших друзей, это было бы… нечто другое, искрящееся и опасное. Нечто, чего она не сможет сдержать.       Она гадала, хочет ли сдерживать. − Почему ты не стал львом? – спросила она, пытаясь прийти в себя.       Её вопрос заставил его отпрянуть, их связь вдруг прервалась. − Мне нравятся оленьи рога, − натянуто поддразнил он. – Грива бы мешала. И… − он сжал губы, подыскивая нужные слова. – Меня спас олень. Тогда… в тот день.       Ей не нужно было спрашивать, какой день он имел в виду. Она прижалась к столу всем телом, пытаясь приблизиться. − Что случилось, Джеймс? – тихо спросила Лили, уже ожидая, что он просто сбежит. Этот вопрос его, казалось, не обеспокоил. − Я… я точно не помню. Что тебе известно? − Рыцари нашли твоего отца в лесу, − медленно заговорила Лили. – Решили, что, должно быть, что-то напугало лошадей, ведь все выглядело так, будто он упал. – Она помолчала, глядя на него. Его лицо оставалось по-прежнему спокойным. – Это ты помнишь? − Нет, не совсем… То есть, я стараюсь… Но все, что я помню, это как бежал по лесу, за мной гнались волки, но их спугнул олень.       Его пальцы очертили голову оленя на плакате. Лили почувствовала внезапное желание прикоснуться к его руке, переплести их пальцы.       Она сжала кулаки, чувствуя, как ногти впились в ладони, и надеясь, что этого достаточно, чтобы контролировать свои порывы. − Я рада, что ты спасся, − прошептала она, полагая, что это более безопасная тема. – А потом ты встретил Сириуса и Ремуса? − Они нашли меня, это я помню совсем плохо. Я очнулся через несколько дней в повозке, они заботились обо мне. − Ты был ранен? – обеспокоенно спросила она. − Ничего серьезного. В основном истощен, несколько царапин. Так, ерунда. − И… − она заколебалась, но Джеймс ободряюще кивнул. – Ты знал? Что случилось с твоим отцом?       Его улыбка ушла. − Думаю, знал. Мы были здесь в Хогсмиде, когда я узнал, что дядя Реддл станет королем. − И ты никогда не думал… − начала Лили. Она не знала, хочет ли, чтобы Джеймс думал.       «Это было твое право по рождению. Твой долг. Неужели тебе все равно, что случилось с Гриффиндором?». − Я думал, он лучше подготовлен, что он умнее, храбрее меня, − тихо ответил Джеймс. – Я был слишком юн, я не мог быть таким, каким… меня ожидали видеть. − Тебе бы помогли, − прошептала Лили. – Ты бы не остался один.       На его лице было отсутствующее выражение. На миг Лили осмелилась надеяться, что Джеймс передумал. Но он лишь ухмыльнулся, озорно и беззаботно. − Корона бы упала с моей головы, − пошутил он.       Лили удержалась от вздоха и легким тоном заметила: − Это вряд ли, голова у тебя всегда была большая. Думаю, корона держалась бы крепко.       Джеймс рассмеялся искрящимся, радостным смехом, и Лили вновь пришлось присоединиться к нему. Многое изменилось, но смех у Джеймса по-прежнему оставался заразительным. − У вас все хорошо? – беззастенчиво поинтересовался Сириус, когда они с Ремусом присоединились к ним за столом.       Джеймс закатил глаза. − А тебе жуть как любопытно? − Я оскорблен, − драматично отозвался Сириус, прижав руки к сердцу. Лили не удержалась и фыркнула. – Я всего лишь предложил приятно провести время. − Тем дамам, − пробормотал Ремус, метнув быстрый взгляд за столик, где сидели несколько смеющихся девушек. Ремус вспыхнул, когда его глаза встретились с глазами Лили. Она снова хихикнула. − Ну, не так приятно, − согласился Сириус. – Здесь другой вид развлечения. Пошли к караванам, сегодня там гуляния. − Ух ты! – в глазах Джеймса загорелся энтузиазм. Он тут же вскочил. – Пойдешь с нами? − А куда? − На окраину города. Там останавливаются караваны перед отправкой на Весенний фестиваль.       Она приподняла брови. − В этом году он будет?       Теперь смутился Джеймс. − Да, как всегда, а что? − Последние несколько лет его нет, − тяжело вздохнув, пояснила она. Весенний фестиваль не радовал её с тех пор, как исчез Джеймс, но все же она была расстроена, когда его отменили из-за недостатка участников. Особенно потому, что и в этом она винила Реддла. − Я… я не знал, − прошептал Джеймс, явно встревоженный. Но тут же покачал головой, явно не желая об этом думать. На его губах заиграла приглашающая улыбка, он протянул руку. − Пойдешь со мной?       Он смотрел на неё, ожидая ответа. Лили встретила его взгляд, на миг потерявшись в глазах за стеклами очков. Ореховый, необычное сочетание зеленого и карего с золотистым оттенком вокруг зрачка. Калейдоскоп цветов звал, манил, притягивал.       «Судьба или совпадение», − прежде сказал Джеймс. И, хотя Лили верила, что судьбу каждый вершит сам, она не могла не думать, что им суждено было вновь найти друг друга. Будто самой вселенной ненавистна мысль об их разлуке.       И Лили разделяла эту ненависть. Теперь, когда она нашла его, она не хотела вновь его терять. Никогда.       Лили вложила свою руку в его и позволила увести себя в ночь.