Пока весна не наступит вновь

      Король был в дурном расположении духа.       Питер хотел бы находиться где угодно, но не в замке, но обстоятельства были против него. Состояние здоровья отца за зиму так ухудшилось, что теперь он не мог исполнять обязанности королевского конюха, и фактически должность перешла к Питеру. Король не должен был узнать, что отец теперь не встает с постели. Питер не знал, как им выжить, если король отставит его отца. Семья не выживет лишь на его жалованье. Особенно если король наймет другого конюха, которому не понадобятся услуги Питера.       Питер приоделся, пусть и в бедняцкую одежду, и отправился на ежегодное обсуждение дел в замке в начале марта. Все старшие среди прислуги уже были там.       Питер знал: покойный король Флимонт обычно доверял интенданту следить за порядком, но король Реддл наслаждался контролем над каждой мелочью. Даже если – прямо как сейчас – его совершенно не интересовал доклад слуг.       Король едва взглянул на Питера, когда тот говорил о необходимости восстановления конюшни, и проигнорировал весть о том, что родились новые жеребята. Питер полагал, что молчание не самая худшая реакция: король распорядился бросить главного повара в подземелье, когда тот упомянул, что свинины не хватит для праздничного ужина в честь Весеннего Фестиваля.       Питер был удивлен, что фестиваль в этом году вообще состоится. Последние три года не было никаких празднеств, поскольку это, казалось, никому не было нужно, а король явно считал фестиваль лишь пустой тратой времени. Питер полагал, что он прав. Ему нравился фестиваль, но раз король его не любит, на то должна быть причина.       Встреча закончилась меньше чем через час. Питер уходил вместе с остальными слугами, когда услышал, как король просит сборщика налогов остаться. − В этом месяце доходы сократились, ваше величество, − торопливо говорил мистер Эванс. – Но это ожидаемо. На зиму многие семьи предпочитают уезжать на юг. − Значит, ваша задача – чтобы этого не происходило, Эванс, − нетерпеливо сказал король. − Но я позвал вас не за этим. Пришло время вам вернуть дочь. − Вернуть, ваше величество? − Мне нужно повторять приказы? Я достаточно терпел каприз вашей дочери. Я позволил девушке побыть в монастыре, дабы она примирилась со своим браком. Но к свадьбе она должна вернуться. − Да, да, конечно, − голос мистера Эванса дрожал. Питер совершил ошибку, обернувшись в дверях, чтобы взглянуть на него и на короля.       Мистер Эванс выглядел потрясенным, оно и немудрено. Питер видел: он всю зиму переживал, под глазами вечно темные круги, свидетельствовавшие о бессонных ночах. Иногда он подходил к стене над главными воротами и часами смотрел на дорогу. Питер знал: он ждал возвращения дочери. Но Питер не был уверен, что Лили вернется. Она выглядела взволнованной, он решил, дело в предстоящем браке. Насколько Питеру было известно, лорд Снейп занимал солидное положение при дворе Слизерина, был особой, приближенной к королю и доверенным лицом принца Морфина.       Это был бы хороший брак, но такова уж Лили. Она всегда хотела больше, чем могла получить. А расплачиваться за её эгоизм теперь предстоит её отцу.       Питеру было почти жаль мистера Эванса. Если бы он воспитал дочь лучше, если бы Лили понимала свое положение в мире…       И его глаза встретились со взглядом короля.       Он быстро опустил взгляд, зная, что король может потребовать его голову, если захочет. Питер боялся короля Реддла так, как никогда не боялся покойного короля Флимонта. Но они отличались как вода и огонь. Король Флимонт был добр, а король Реддл силен. Питер видел его силу в армии Гриффиндора, в жестком контроле слуг, в окружении королевской особы преданными людьми.       Питер верил: с королем Реддлом Гриффиндор будет процветать. С таким правителем другого пути нет.       И все же Питер искренне боялся его. − Эванс, я жду, что она возвратится до Весеннего Фестиваля, − добавил король, когда Питер вышел из тронного зала. – Не подведите меня.       Это был приказ, и Питер знал: мистер Эванс не сможет его выполнить. Он вновь ощутил укол жалости к нему. Когда станет очевидно, что Лили Эванс не вернется, несомненно, король прикажет казнить сборщика налогов.

***

      Король вызвал его поздно ночью. Питер уже закончил с делами в конюшне и был дома, в маленьком каменном домике неподалеку от королевского леса, когда поступил приказ предстать перед королем. Услышав новость, отец улыбнулся, глядя на Питера с чувством, похожим на гордость. Но вслух ничего не сказал, поскольку был слишком слаб.       Питер попытался привести себя в порядок, но королевский посыльный был нетерпелив. И Питер истолковал это как нетерпение короля. Он опасался худшего.       Но когда он прибыл в замок, посыльный проводил его в столовую, где было приготовлено все для пира.       Питер никогда не видел столько снеди.       Он тут же уловил аромат жареного мяса. Он с начала зимы не ел мяса, поскольку еду экономили. Он вдруг почувствовал такой голод, что даже не заметил, как дверь закрылась. Не заметил он и того, что в помещении не один.       Не раздумывая, он шагнул вперед и протянул руку к куриной ноге. Однако не успел он её коснуться, как его задело нечто холодное и скользкое. Он опустил глаза и испуганно отшатнулся. Это была та самая гигантская змея, питомица короля. − Не бойся Нагини, − услышал он негромкий холодный голос. Обернувшись, Питер увидел короля, сидящего во главе стола и наблюдающего за ним. Улыбка, наверное, подразумевала приглашение, и все же у Питера волосы на затылке встали дыбом. – Смелее, присоединяйся ко мне. − Ваше… ваше величество? − Присоединяйся, − повторил король, указывая на место рядом с собой. Слева от короля. Он знал, что это кресло для почетных гостей.       Питер чуть было не переспросил еще раз, но вспомнил как король говорил, что терпеть не может повторять приказы, потому робко подошел и сел. − Бери все, что хочешь, Петтигрю, − почти пренебрежительно сказал король, взмахнув рукой. А змея подалась вперед, ожидая, что её погладят. Питеру хотелось, чтобы она была с другой стороны.       Но голод пересилил любой страх, и он молча принялся наполнять тарелку. Питер знал: ему живется лучше, чем большинству жителей королевства, ведь он жил в королевском замке. Но последние несколько лет еды было мало, прошедшей зимой и подавно. Он не мог не воспользоваться возможностью хорошо поесть. И отделаться от зависти к королю, для которого вся эта роскошь была обычной едой. − Наслаждаешься ужином?       Питер кивнул, спешно глотая кусок мяса. В конце концов, он поперхнулся, отчего улыбка короля стала шире, и он предложил ему кубок вина.       Питер вновь поперхнулся. Вино было крепким, а он никогда не пил ничего, кроме дешевого пива в деревенском пабе. Но было приятно, в груди разливалось теплое чувство. − Б-благодарю, ваше величество. − Для друзей – только лучшее, − сказал король. У него вовсе не жуткая улыбка, а ленивая, подумал Питер. Король мог себе позволить такую улыбку. У него все хорошо.       Должно быть, это здорово – так жить. Королю не нужно беспокоиться о еде, изнурять себя, ходя и убирая за упрямыми лошадьми, возвращаться домой и ухаживать за умирающим отцом… − Ты же мой друг, Питер?       Питер просиял. Король знал его имя. − Я на это надеюсь, ваше величество, − поспешно заверил он. – Я ваш самый верный… − Мне нужна твоя помощь, Питер, − прервал король, и Питер тут же замолчал. Никто не должен прерывать короля. – В очень важном деле, которое может повлиять на судьбу королевства. Как думаешь, ты можешь мне помочь? − Я… я на это надеюсь, ваше величество. − Все очень просто. Видишь ли, я наследник не только королевства Гриффиндор, но и королевства Слизерин.       Питер взволнованно кивнул. − Я знаю, ваше величество! Ваша мать была принцессой королевской крови. Вы можете объединить королевства!       Улыбка на лице короля теперь была просто очаровательна. − Именно! Ты смышленый парень.       Никто никогда не называл Питера смышленым. Он открыл рот и тут же закрыл, не зная, что сказать. Впрочем, король и не ждал ответа. Он продолжал говорить, будто с собой: − Объединение королевств – нелегкая задача. Я его планировал много лет, тщательно выверяя все детали. И теперь все фрагменты сошлись, кроме одного. К сожалению, твоя подруга не желает мне помочь. − Моя… моя подруга? − Девчонка. Лили Эванс.       Питер заколебался, прежде чем он обрел дар речи, его затопил страх. Сперва Лили обрекает своего отца, теперь вина ляжет и на Питера… − Она мне не подруга, ваше величество, − прошептал он, вздрогнув, когда король приподнял брови. Питер задался вопросом: не нарушил ли он какое-нибудь правило, ведь… он только что поправил короля.       Но король Реддл лишь отпил из своего кубка, глядя на него почти с любопытством. − Нет? Я видел, как вы общались. Лорд Снейп даже упоминал, что недоволен вашей… близостью.       Питер на миг позволил себе насладиться тем, что кто-то почувствовал угрозу с его стороны. Особенно такой влиятельный человек, как лорд Снейп. Но покачал головой. − Нет, ваше величество. Лили… мисс Эванс… мы просто знакомы с детства. Но никогда не были близки. У нас просто было… было нечто общее. − И что же?       Питер колебался лишь мгновение. − Принц Джеймс, − прошептал он.       Глаза короля на миг вспыхнули красным. Питер отшатнулся, уверенный, что снова сказал что-то не то. Но когда король заговорил, его голос был спокойным. − Жаль, что вы не очень близки. Мне нужна помощь, которую может оказать только её друг.       Питер почувствовал, как внутри нарастает паника. − Я мог бы попытаться, ваше величество! Я… я знаю её отца, и… − О, но её отец бесполезен! – Король вздохнул, теперь Питер был уверен: он сердится. – Сегодня вечером вернулись мои люди. Этой вздорной девицы нет в монастыре, где живет её сестра. Они её не нашли. Её отец показывал мне фальшивые письма… наверняка он будет наказан… − Вряд ли… вряд ли он знал, ваше величество. − О, я уверен, что не знал. Я позволил Гарольду поверить, что ни о чем не подозреваю. И с удовольствием понаблюдал, как он тревожится, сделал вид, будто надеюсь, что он может связаться с дочерью. Но это неважно. Он потерпит неудачу и заплатит за это. − Это… это умно, ваше величество. − Королем не стать без умных идей, Петтигрю, − заметил король, и Питер не мог не обратить внимание, что теперь он зовет его по фамилии. Он похолодел, сердце забилось быстрее. – А теперь, раз ты не знаешь… − Я знаю! – в отчаянии воскликнул Питер. Король моргнул. – То есть… я не знаю, где она, но… но знаю кое-кого, кто может знать.       Король улыбнулся. Змея обвилась вокруг его руки, не сводя с Питера странного, понимающего взгляда. Питер вдруг пожалел о своих словах. Все же она была стара и всегда хорошо к нему относилось. Но если такова воля короля… и если он хочет удостоиться королевской дружбы…       Питер не мог сейчас его предать. Он глубоко вздохнул. − На снаряжении её лошади был герб дома МакГонагаллов.

***

      Когда они вошли в таверну, в «Трех метлах» играла громкая музыка. Сириус пошел, чтобы занять для них столик. То есть мило поворковать с мадам Розмертой, владелицей таверны, пока столик не отыщется. Вне зависимости от того, насколько паб был переполнен, Сириус всегда обеспечивал им свободное местечко.       Сегодняшний день не был исключением. Спустя пять минут, пока Ремус и Джеймс ждали у стойки, он позвал их за столик прямо подле окна. − Мне нравится есть у окна с видом, − весело заявил Сириус и подмигнул. Когда они расселись, причина выбора места Сириусом стала очевидно. Отсюда было прекрасно видно стойку, где ладные официантки принимали заказы клиентов. − С видом на Марлен, − закатил глаза Ремус. − Или на Мэрилин. − Майю. − У тебя что-то личное к букве «М»? – поинтересовался Джеймс фальшиво любопытным тоном. Ремус усмехнулся, но Сириус просто пожал плечами. − Я последовательный человек, − пояснил он, делая глоток пива. – Кроме Мэри. С ней у меня никогда ничего не было. − Сегодня у тебя есть шанс, − Джеймс взглянул на девушку, идущую к ним с напитками. У рыженькой официантки на губах играла приглашающая улыбка.       Расставляя кружки, она якобы случайно задела Джеймса. Её взгляд задержался на нем чуточку дольше, чем позволяли правила приличия.       Сириус вздохнул, когда она ушла. − Я бы хотел, но Мэри призналась мне, что её сердце принадлежит другому. − Как будто тебя это когда-нибудь волновало… Твое-то сердце не принадлежит никому.       Сириус недовольно взглянул на Джеймса. − Ты меня обижаешь, Сохатый. Я пытаюсь тебе устроить… ранний подарок на день рождения, а ты меня несправедливо обвиняешь. − Я не… на день рождения? − Да, он же в конце месяца? Вот знай: Мэри меня заверила, что ей нравишься ты. − Я? – моргнул Джеймс. − Да, я тоже удивился. В смысле, без обид, но я пытался завоевать её… расположение, а она принялась расспрашивать о тебе. − Твое обаяние не может действовать на всех, Сириус, − поддразнил Ремус. Джеймс подумал, что очень уж он веселится из-за этого. − Все когда-то случается в первый раз! Кстати, о первом разе… Джеймс, вот и твой шанс.       Джеймс притворился, что занят исключительно пивом. − Я бы предпочел не навязываться. − Кто говорит – навязываться? Я же тебе только что сказал: Мэри хочет тебя.       Джеймс взглянул в угол. Мэри общалась с клиенткой. На миг он ею залюбовался: огненно-рыжие волосы изящно ниспадали на ключицы, привлекая внимание к ложбинке меж грудей. Он взглянул на её лицо. Она подмигнула, похоже, очень радуясь его вниманию, в голубых глазах вспыхнула искорка.       Он смущенно отвел взгляд. − Я к ней ничего не чувствую.       Теперь рассмеялся даже Ремус. − Уверен, ты сможешь заставить её что-то почувствовать, − фыркнул он.       Джеймс воздержался от резкого ответа. Ремус был последним человеком, кто осудил бы другого за нежелание случайно с кем-то переспать. − Да все нормально, − он решительно отвел взгляд на окно. Свет освещал пустынную улицу, сразу за которой начинался лес, окружающий Хогсмид. − В чем дело? – чуть обеспокоенно спросил Сириус. Джеймс пожал плечами. − Просто меня никто не интересует. − Так же, как ты тогда отверг служаночку в поместье Локхарта?       Джеймс обернулся и раздраженно взглянул на Ремуса. Настал его черед отвлекаться на пиво. − Тебе обязательно было рассказывать Сириусу всё? − Не всё. Он просто спросил, как ты отреагируешь, я думал, ты не будешь против! − А я против. А вы двое, перестаньте устраивать мне свидания, мне в этом помощь не нужна. − Учитывая, что ты всем отказываешь, похоже, все-таки нужна, − бесстыже заметил Сириус. – В чем дело? В девочках? Есть и мальчики, которые тоже… − Нет… дело не в этом. − Тогда в чем? – теперь Сириус встревожился всерьез. – Будь ты как Ремус, я бы понял, но… − В смысле застенчивым очаровашкой? – ухмыляясь, прервал Джеймс. Он заметил, что три стакана уже опустели, что во многом объясняло его хорошее настроение. − В смысле в кого-то влюбленным, − закатил глаза Сириус. Джеймс вздрогнул. – Это единственное оправдание игнорирования этих прелестных девушек. А ведь они продолжают влюбляться в твои грустные оленьи глаза. − Я не строю оленьи глаза.       Сириус покачал головой. − Я в тебе разочаровываюсь. – Он встал, оставив несколько монет на столе. – Что ж, меня зовет долг. Утром увидимся, ребятки.       Ремус удивленно наблюдал, как Сириус подошел к стойке, лениво уселся и принялся разговаривать с женщиной, наполнявшей стаканы пивом. Помрачнев, он обернулся к Джеймсу. Тот отметил: серьезное выражение лица Ремуса не соответствовало пятому стакану. Джеймс вздохнул: после третьего Ремус становился слишком счастливым, а после пятого – слишком наблюдательным. − Как её зовут? – спросил Ремус. − Что? − Имя. Сириус прав, у тебя кто-то есть на примете.       В памяти всплыли ярко-зеленые глаза. Джеймс моргнул и отогнал видение прочь. − Понятия не имею, о чем ты. − Я знаю это выражение лица. Я его часто вижу в зеркале с тех пор, как встретил Дору.       Джеймс встал. Ему вдруг показалось, что в таверне слишком много людей и слишком громко играет музыка – стало неуютно. − Никого нет, − решительно ответил он. – Мне надо подышать.       И ушел, не дожидаясь ответа. Стремительно минул кухню и вышел из таверны. На улице Джеймс глубоко вздохнул, наслаждаясь прохладным ночным воздухом и лесными ароматами. Смесь запахов сосны и росы помогла ему успокоиться. Он прислонился к стене, сполз вниз и сел на редкие клочки травы.       Он сам не знал, почему его тревожили замечания Сириуса и Ремуса. Прежде у него не было проблем с девушками, но ни одна из них не была рыжеволосой. Такое ограничение казалось глупым и бессмысленным, и все же оно существовало.       Ведь Мэри или другая горничная из королевства Рейвенкло наверняка не имели ничего общего с Лили Эванс. Наверняка Джеймс бы даже не узнал её, случись им встретиться на улице. И все же он ни у кого никогда не видел таких сияющих зеленых глаз, как у Лили. Он даже представить себя не мог в объятиях Мэри, не мог представить, как запускает пальцы в рыжие пряди и не думает…       Он даже не знал о чем.       Джеймс прикрыл глаза, потирая переносицу. Рука потянулась к шее, как всегда, голой. Он годами не носил шарф, отказываясь ходить в цветах Гриффиндора из иррационального страха, что это может что-то значить. Шарф наверняка лежал в старом мешке, который он оставил за столиком. Надо вернуться и забрать, на случай, если Ремус уже слишком пьян, чтобы не забыть про их вещи.       Или не надо. Может, лучше избавиться от него, как он избавился от фамильного кольца. Остался лишь шарф, единственное воспоминание о давно ушедшем… чем-то. Он вспомнил улыбку Лили, когда та услышала, что ему понравился её подарок. Она аж подскочила, кольцо на ожерелье подлетело в такт. Кольцо обещания, подаренное Джеймсом.       «Я обещал ей, что однажды мы поженимся».       Слишком поздно. Лили считает, что он умер, она бы не стала его ждать. Возможно, она уже замужем или помолвлена. Он мог лишь надеяться на то, что это хороший и достойный человек, который будет относиться к ней как… как к принцессе. Она ведь стала бы принцессой, если бы… если бы Джеймс не сбежал, если бы остался и принял свой долг, если бы вел себя так храбро, как хотел бы отец…       «Прекрати», − строго велел он себе, открыл глаза и резко встал.       У него закружилась голова, но Джеймс был этому даже рад, ожидая, когда вернется здравый смысл. Шалость удалась, сказал он себе. Больше ничто не имело значения. Он вернется в «Три метлы» и выпьет еще несколько кружек пива с Ремусом. Беззаботно, как и ожидалось. А потом последует советам друзей, отправится искать Мэри и даже подождет, когда закончится её смена.       Но когда головокружение прошло, Джеймс обнаружил, что смотрит на опушку леса, где слабый свет, исходивший из таверны, освещал рога зверя.       Зверь сделал шаг вперед, и Джеймс его сразу узнал. Ведь это с него он делал маску Сохатого. Но зверь появлялся лишь в его снах и кошмарах – Джеймс не видел его почти семь лет.       Большого Оленя.       Олень взглянул на него, в темных глазах не было никаких эмоций, шкура сияла неземным светом.       «Может, я сплю? − бессвязно подумал Джеймс. – Я проснусь в своей постели, в гриффиндорском замке, и пойму, что предыдущие несколько лет были лишь сном, а отец…».       Он покачал головой, возвращаясь к реальности. Отец умер, такова правда. Нет смысла надеяться на что-то еще. Так же, как не было смысла безнадежно возвращаться мыслями к Лили Эванс и гадать, как она там.       Олень почти укоризненно моргнул и обернулся.       Джеймсу казалось, что он вернулся в прошлое, в Запретный Лес: тогда он провожал взглядом зверя и думал, остаться и умереть в одиночестве или последовать за ним.       И, как в прошлый раз, он пошел за оленем.

***

      Пальцы Лили дрожали. Она ждала, пока служащий закончит проверять коробку с письмами. Он явно делал это нехотя, но винить его она не могла. Лили разбудила его незадолго до рассвета, чтобы он выписал её из гостиницы, а еще заставила перерыть коробку, чтобы убедиться, что ночью не пришло какое-нибудь важное письмо. − Никакого письма для мистера Эванса, − сказал служащий, не потрудившись скрыть зевок.       Лили постаралась не выдать смятение. Она ждала записки от профессора Дамблдора или даже леди МакГонагалл. Но они молчали, хотя Лили сообщила им о своем местонахождении.       Возможно, у них просто нет новостей. В конце концов, теперь все зависело от Лили. Надо лишь, чтобы ей повезло больше, чем при знакомстве с представителями Рейвенкло и Хаффлпаффа, с которыми она встретилась зимой.       Служащий закрыл почтовый ящик. Лили ему улыбнулась, но его, похоже, это ничуть не взволновало. Она все время забывала, что теперь мужчин меньше интересовали её улыбки.       Лили вынула монету из кармана куртки. − Спасибо, − сказала она, протянув ему медяк в надежде, что это его взбодрит. Сработало: служащий ей поклонился. − Я приведу вашу лошадь, − сказал он совсем другим тоном и скрылся через черный ход.       Лили взяла вещи и вышла через дверь. Уже рассвело, небо сияло красками. Рассвет напомнил вид с Восточной башни в гриффиндорском замке, виденный сотни раз прежде. Тогда. А потом она ходила туда каждый год в конце марта, отдавая дань дню рождения Джеймса. Отказываясь думать о том, что этот день стал также днем его смерти.       Март подходил к концу. Она сомневалась, что в этом году сможет соблюсти традицию. Теперь она слишком поглощена восстанием в королевстве Гриффиндор, ведь в противном случае… она могла быть на пути в королевство Слизерин, в дом своего нового мужа.       Нет. Только не это.       Лили вдохнула холодный утренний воздух, позволяя ему прогнать тревоги из головы. Сегодня она планировала вернуться в деревню Хогсмид. Та находилась всего в полудне езды от гостиницы, где она жила последние две недели. Островок спокойствия в пути. Никто её не беспокоил, но Лили хотела уехать пораньше. Ведь еще нужно найти комнату в городской гостинице, выяснить место встречи, переодеться.       Пришла пора вновь превратиться в Лили Эванс и меньше походить на худощавого, слегка неуклюжего Лиама Эванса, облик которого она приняла на время путешествия.       Служащий вернулся с её лошадью, и Лили вновь поблагодарила его. Погладила лошадь. Это был красивый жеребец, крупнее других лошадей, на которых Лили доводилось ездить, но пожаловаться она не могла. Он был верным и сильным, как и обещала леди МакГонагалл, когда одалживала его. Он скакал через сугробы и холодные реки, долго шел без отдыха, если требовалось. Благодаря ему она побывала во всех трех королевствах.       И теперь возвращалась, и не важно, какой будет встреча с лордом Слагхорном этой ночью.       Лили пристроила сумки к седлу, забралась на коня и повернула на север, в сторону деревни Хогсмид.

***

      Сириус храпел на старом диване в комнате, играющей роль гостиной в Визжащей Хижине, когда проснулся Ремус. Стояло позднее утро, но ему было все равно: голова гудела после вчерашнего. Ремус накануне пил без компании, но не жаловался.       Джеймсу явно нужно было побыть одному – иногда его настигало прошлое. А Сириусу нужно было побыть… не одному. Но Ремус не мог присоединиться к нему в его ночных приключениях.       Сириус называл его старомодным и слишком правильным. Но правда заключалась в том, что Ремус просто не мог подпустить близко к себе кого-то, когда его сердце принадлежало другой. Стоило ему закрыть глаза, как перед мысленном взором появлялось лицо Нимфадоры сердечком, теплые глаза, переливающиеся мириадами цветов, выкрашенные в розовый цвет волосы, сулящие светлое будущее.       Ремус хотел бы совместного будущего с ней, но не представлял, как его реализовать. Она была энергична, а он… беден и слаб. Он никогда не мог похвастать крепким здоровье. Она заслуживала мужчину, который мог бы её поддержать, а не такого, который свалится от зимней лихорадки и оставит её одну. Пусть её не отпугивали его шрамы. Она сказала ему об этом во время их последней встречи, касаясь его лица так нежно, что он почти забыл о своих опасениях и поцеловал её.       Но в любом случае он слишком беден для неё. Её семья, хоть и крестьянская, была довольно обеспеченной. У них был хороший участок земли в королевстве Хаффлпафф, который нужно было возделывать. Ремусу было нечего ей предложить. Она заслуживала кого-то куда лучшего, нежели он.       Он зачерпнул стакан воды из ведра и вернулся в гостиную. По крайней мере, Сириус его наполнил, прежде чем лечь спать. Ремус опустился на колени у стены рядом с лестницей, нашел слегка расшатанную доску, сдвинув её, открыл маленькую дверную ручку и повернул её.       Дверь открылась в туннель, который обрушился задолго до того, как они поселились в Визжащей Хижине. Она не была их домом. Джеймс и Сириус считали, что дом у Мародеров – это пошло. Но в Визжащую Хижину они возвращались каждую зиму, чтобы оставаться поблизости от деревни Хогсмид. Главное преимущество Хижины заключалось в том, что сюда никто никогда не совался. Много лет назад она была больницей для бедняг, больных чумой. И даже спустя годы жители деревни верили, что в доме раздаются крики умирающих, хотя Мародеры никогда не слышали ничего подобного. Однако этот страх играл им на руку, сюда они могли возвращаться снова и снова и даже хранить кое-какие вещи.       Он огляделся. Сумка Сириуса лежала рядом с диваном, на котором он спал. Сумки Джеймса не было. Ремус смутно помнил, как Джеймс забыл её в таверне прошлой ночью, а он забрал. Он оглядел стулья. На одном из них была сумка. Хорошо. Наверняка Джеймс бы расстроился, если бы потерял её.       Шкатулка Ремуса лежала в туннеле. Он открыл ее, достал из кармана штанов монеты и аккуратно сложил. Она была почти полной. Он почти достиг цели. До конца лета, если они найдут хорошую работу – или, что вероятнее, подвернется хорошая шалость – он сможет скопить достаточно денег, чтобы…       «Жениться на ней, купить небольшой участок земли, который вы могли бы возделывать вместе, процветать, завести семью», − раздался в голове голос Джеймса. Звучало очень взросло и по-доброму.       Но Ремус не мог. Он вспоминал те жуткие недели, когда думал, что умрет, когда Джеймс и Сириус отказались покинуть его, несмотря на все риски. И когда Джеймс пожертвовал своим единственным семейным наследием, чтобы помочь ему.       «Это было просто кольцо, − позже заверял его Джеймс, когда они вернулись к этой теме в третий или четвертый раз. – Оно ничего не стоило в сравнении с твоей жизнью».       Ремус тогда слабо покачал головой.       «Джеймс, это единственное, что у тебя было».       «Помнишь, однажды ты подарил мне свое фамильное кольцо? − тихо спросил Джеймс. – Тогда ты сказал, что твоя семья – это Сириус. А моя семья – это вы».       Но это было не то же самое. Ремус едва помнил своих родителей. Он помнил, как любил их и как они любили его. Но воспоминания о родителях сменялись нападением волков. Он помнил, как мать пыталась бежать с ним, помнил боль, когда волчьи когти разодрали ему лицо. Но лучше всего он помнил, как смотрел на полную луну, такую яркую в ту ночь, уверенный, что это последнее, что он видит в жизни. Но Ремус выжил. Его отец тогда погиб. А мать пыталась свести концы с концами с ребенком. Но соседи поговаривали, что мальчик проклят. Когда мать в конце концов умерла от горя, Ремус остался один. Со своими шрамами, страхом, что каждое полнолуние чревато нападением волков, и обручальным кольцом матери.       Он надеялся, что у кольца лучшая судьба. Он лишь сейчас осознал, что никогда не спрашивал у Джеймса, куда он его дел потом, выменяв у Ремуса на золотые монеты.       «Боже, это было так давно», − подумал он. Тогда их было двое, а Джеймс был принцем. То была другая жизнь.       Принцем или нет, Ремус знал: это кольцо что-то значит. Несмотря на все его беззаботное поведение, Ремус видел, как Джеймс отказывается отправиться в Гриффиндор и даже избегает его упоминания. Иногда он видел, как Джеймс смотрел на ночное небо, и выражение его лица было печальным. Он видел за звездами какую-то боль, которую так и не смог отпустить.       Иногда они с Сириусом гадали: что же тогда произошло? Что это были за события, повлекшие смерть короля Гриффиндора и побег наследника престола? Но они никогда не говорили об этом – таково было решение Джеймса. Что бы там ни случилось, он имел право забыть свое прошлое, так же, как Сириус и Ремус.       Насколько они знали, Джеймс сохранил лишь две вещи из прошлого. Фамильное кольцо и шарф странной вязки. Шарф был все еще при нем, а кольцо, вероятнее всего, лежало в ломбарде «Кабанья голова», и Ремус его вернет.       Он поставил сундучок на место и закрыл дверь тайника. Однако, попытавшись встать, он потерял равновесие и споткнулся об один из сломанных стульев. − ЧТО? – вскрикнул проснувшийся Сириус и выхватил нож. Он выглядел таким всклокоченным, что Ремус невольно рассмеялся. – Я думал, на меня кто-то напал! − Понятно, − Ремус все еще ухмылялся. – Не волнуйся, любой злоумышленник остановится, чтобы оценить твои… стати.       Сириус опустил взгляд. На нем была рубашка, хоть и длинная, но недостаточно, чтобы скрыть тот факт, что больше на нем не было ничего. − Упс. А где мои штаны? − Полагаю, остались в одной из комнат «Трех метел».       Сириус помолчал, обдумывая эту новость. − Так вот почему у меня задница замерзла по пути сюда, − невозмутимо сообщил он. – Я просто стащу штаны у Джеймса. − Только ему не говори, − посоветовал Ремус, все еще посмеиваясь. Он отправился на кухню, чтобы найти что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминавшее завтрак.       Спустя несколько минут появился Сириус, уже одетый и лениво зевающий. − Зачем ты меня поднял в такую рань? − Я тебя не поднимал. И очень сомневаюсь, что нынешний час хоть кто-то может назвать ранним. − Если бы ты завалился спать после рассвета, тоже бы не оценил, − Сириус схватил кусок старого хлеба, найденный Ремусом. Хлеб был довольно черствый, но бывало и похуже. – А где Джеймс? − Наверху, наверное? – предположил Ремус. – Я думал, он спит. − Не здесь. Он не вернулся с тобой? − Нет, он ушел задолго до меня, − Ремус неодобрительно взглянул на него. – Его кое-кто разозлил. − С чего вдруг? Я сказал, что им заинтересовалась девушка, и он ушел. В чем я виноват? − Ты иногда такой тупой, Сириус, − ухмылка вернулась на лицо Ремуса, пока он наблюдал, как Сириус изо всех сил пытается понять, о чем речь. – Джеймсу кто-то нравится. − Кто? – тут же спросил Сириус, на его лбу появилась хмурая складка. – Он мне ничего не говорил! − Не знаю, он не захотел говорить. − Тогда, должно быть, дело серьезно, − Сириус ухмыльнулся, его негодование сменилось весельем. – Ну, ты знаешь, серьезность – это по моей части. Сперва ты, потом он, наше трио превратится в одиночку? − Может, тебе тоже пора остепениться?       Сириус прикинулся обиженным. − За что ты меня пытаешься проклясть? − А что… ты хочешь, чтобы так прошла вся жизнь? Без конца переезжать, нигде не останавливаться, не иметь никаких привязанностей? − Лучше жизни я не знаю, − подмигнув, заверил Сириус. – И можешь быть уверен: кто бы ни приглянулся Джеймсу, ей такая жизнь тоже будет по душе. – Он встал. – А теперь пошли в город, искать нашего героя-любовника. Наверное, заснул под балконом, ожидая, пока выйдет любовь всей жизни, чтобы спеть ей серенаду. − Подозрительные подробности, Бродяга. Не хочешь ничем поделиться? − Ой, Лунатик, все мы бывали в таких ситуациях.

***

      Лили заметила слежку.       Несколько часов назад она увидела рыцарей, пересекая мост. Они спешили в другом направлении, и, казалось, им не было дела до одинокого всадника на дороге. Но теперь они вернулись и преследовали её.       Лили сама была виновата. Она остановилась пообедать остатками вчерашней еды, наслаждаясь полуденным солнцем. Она чувствовала себя в безопасности, ведь странствие почти подошло к концу. Это дало им фору и они ею воспользовались. До Хогсмида оставалось еще несколько миль. Быть может, еще получится оторваться?       Быстро оглянувшись, она поняла: это бессмысленно. Её конь был силен, но рыцари ехали на боевых скакунах. Они легко её догонят, и тогда возможности убежать у Лили не будет. Она могла положиться на свою легенду. Та срабатывала даже с самыми недоверчивыми людьми.       Ей просто нужно было вести себя естественно. Она просто простолюдинка, занимающаяся своими делами. А эти два рыцаря, скорее всего, попытаются её ограбить, как те двое мужчин, которых она встретила по дороге из королевства Рейвенкло.       Ей повезло, что они не ждали, что худощавый молодой человек даст отпор. После того, как она пырнула одного ножом по руке, а второго ударила в пах, ей удалось сбежать.       Может, ей вновь повезет.       Лили была недалеко от перекрестка, когда они её догнали. Один из рыцарей остановил коня перед ней, отчего её жеребец встал на дыбы, а другой остался позади. Теперь Лили разглядела их гербы.       Изумрудный череп, высовывающий язык в виде змеи.       Она похолодела. − Эй, парень, − резко окликнул её стоявший перед ней рыцарь. Он снял шлем. Лили не помнила, чтобы видела его в Гриффиндоре. – Как тебя зовут? − Я… − она пыталась говорить низким голосом. – Лиам, милорд.       И склонила голову, показывая покорность. − Без фамилии? − Я не знаю, кто были мои родители. Я всего лишь сирота. − У сироты очень хороший конь, Трэверс, − насмешливо подсказал рыцарь сзади. − Это подарок, милорд, − ответила Лили хорошо отрепетированную ложь. Хотя эту часть легенды ей еще не доводилось использовать. После монеты люди обычно закрывали глаза на тот факт, что она не очень похожа на мальчика, но вряд ли это сработает с рыцарями. − И сиротинушку кто-то неплохо обеспечивает, Мальсибер, − усмехнулся Трэверс. – Он аж может позволить себе комнату в той гостинице.       Лили сильнее натянула поводья коня, глядя на дорогу, ведущую прочь от Хогсмида. Она не знала, куда ведет этот путь. Но между рыцарями и неведомой тропой придется выбрать второе. Возможно, в лесу она сумеет отбиться, хотя, конечно, есть риск заплутать…       Лучше уж так. − Я просто выполнял поручение, милорд, − вежливо проговорила она. − Для мисс Эванс? Владелец гостиницы упомянул, ты спрашивал письма для неё. − Я не знаю никакой мисс Эванс, − заверила она. – Уверен, что смогу все объяснить, если позволите.       Она медленно взяла сумку с одеждой. Они смотрели на сумку, а не на неё. Лили это вполне устраивало. Она была худенькой, из-за этого её всегда недооценивали. Теперь она двигалась быстро. Левой рукой достала чесоточный порошок, тщательно приготовленный из семян клена, правой выхватила кинжал и подрезала подпругу седла рыцаря, отчего Трэверс свалился оземь. Она развернулась ко второму рыцарю и бросила ему в лицо порошок. Несколько минут он не будет представлять угрозы.       А потом она погнала коня на холм самым быстрым галопом.       Пару минут Лили была уверена, что все получится. Тропа была старая и нехоженая, а лес вокруг густой. Впереди она увидела просвет, может, ей удастся схорониться в лесу. Пока её будут искать, она найдет обходной путь в деревню Хогсмид. Тамошние жители охотно помогут ей спрятаться, пока она не найдет лорда Слагхорна…       Но топот лошадиных копыт, громкий и близкий, известил: сбежать будет непросто. Лили схватила кинжал как раз в тот миг, когда рыцарь её догнал и схватил. Она упала, оцарапала руки и плечи, но удержала кинжал.       Рыцарь, Трэверс, тоже спешился. − Парень, ты доставляешь мне слишком много хлопот, − пожаловался он, подходя ближе.       Лили сделала выпад, увернувшись от меча, как когда-то учила её леди МакГонагалл. Но она не видела его вторую руку. Ей удалось оцарапать его незащищенную шею, но Трэверс был намного крупнее неё. Он толкнул её, отчего она выронила кинжал, и ударил кулаком в лицо, отшвырнув к дереву. Она услышала звук удара головой о ствол за миг до того, как мир поплыл перед глазами и тьма поглотила её.       Сквозь темную завесу она увидела склонившегося над ней Трэверса. Он снял с нее плащ и злорадно ухмыльнулся. − Я-то думал, что сдеру кожу с мальчишки-деревенщины за информацию о сучке Эванс, но, кажется, нашел её саму, − рукой в перчатке он провел по её лицу, нащупал и снял резинку, удерживающую её длинные рыжие волосы. – Далековато вы от дома забрались, леди Эванс.