Ocean Drive

«— Меня ждет пиво и яичница в «Купероме» — я не могу сегодня умереть.

— Заключим пари? — спросил Джеспер.

— Я не собираюсь ставить на собственную смерть.

Каз надел шляпу и коротким жестом провел по полям рукой в перчатке.

— Почему? Мы делаем это каждый день.»

Ли Бардуго©

Парень шел по грязным улицам почти заброшенной части города. Ещё несколько лет назад здесь зарождалась новая жизнь, и было выдано не мало денег, чтобы построить новые дома и обустроить ещё одну гавань в Рэйксторе. Но вместо этого остались одно недостроенное здание и маленькая деревянная пристань на берегу. Район был достаточно большой, и, несмотря на его грязь и мрачность, здесь были места, где повеселиться и расплатиться по долгам со старыми друзьями. Уэйн принадлежал двум бандам. На странность, они его довольно быстро поделили и больше не дрались за лишний сантиметр. Хотя если посмотреть на любую другую часть города, то там могли спокойно нарушить правила советов и убить всех разом. Да заодно подорвать четверть Рэйкстора. Полиция не следила за дисциплиной на окраинах территории. В этом просто не было необходимости... Рэйкстор — огромный мегаполис на востоке Равенска. Вся страна ненавидела этот город, указывая на преступников, которые воровали монетки у туристов, торговали информацией за немалые средства, продавали на черном рынке органы, убивали и ходили по улицам, как ни в чем не бывало... Причин было много. Но именно этот город был полностью независимым от страны. Тут были своя валюта, свои правила, свое образование и свои законы. В Рэйксторе ты можешь быть тем, кто ты есть на самом деле. Мир всегда был жестоким и несправедливым. И если сравнивать всю страну с этим мегаполисом, то именно здесь была хотя бы какая-то надежда на жизнь, даже при наличие множества убийц. Равенск, конечно, давал людям честную работу, в магазинах была еда, школа и университеты были неплохо обеспечены. Казалось, что еще нужно для жизни? Вот только многие помнят, как в большинстве семьях стоял голод. За огромный и тяжелый честный труд тебе могли дать лишь пару монеток, чтобы купить хлеб. Естественно, некоторые начинали воровать, чтобы как-то прожить еще день. Король вовсе не обращал внимание на общественный негатив. Его привлекали только морские суда, куда он и тратил все средства государства. Страна по сравнению с Рэйкстором развивалась ужасно медленно. На улицах городов и деревень обещали вот-вот развалиться двухэтажные дома. Кроме того, Равенск был единственной страной в мире, где все еще сохранилась монархия. В Рэйксторе эту форму правления отменили почти сразу после его появления больше 200 лет назад. И, несмотря на то, что король был против, глава города слушать его не собирался. Здесь ценили любые качества человека, принимали его таким, какой он есть. А самое главное, никто не врал о своей сущности. Рэйкстор — портовый мегаполис. В центре находились различные магазины, где можно было найти любую продукцию из других стран. А также три университета с разными направлениями и подобие школы, где пребывание было далеко не обязательным. Подростки могли прийти, сдать экзамен и пойти в университет, смотря на свои результаты. То же самое позволялось и в высших учебных заведениях. К слову, даже программа обучения была более глубокой и наполненной, чем во всей стране. Далеко не каждый человек нуждался в образовании, ведь в Рэйксторе ценили больше практические умения. Если центр считался нейтральной территорией, где полиция могла предупредительно толкнуть, чтобы какой-нибудь бандит случайно не пристрелил и не перерезал глотку обычному туристу или ребенку, то за его границами преступники занимались грязными делами. И большинство из них зарабатывали себе на жизнь, устраивая потасовки и развивая свой район. Каждый хотел сделать его лучше. Каждая банда готова была на все, чтобы отстоять свою территорию и оставить ее красоту, ее силу. Они отстаивали свой дом. В каждой части был свой совет, представленный четырьмя главами. В каждом месте были свои правила, которые не смел оспаривать даже центральный совет. Впрочем, они туда и не лезли. Кроме банд, которые делили территорию, были и одинокие преступники, работающие сами на себя. По своему району они могли ходить совершенно не заморачиваясь. Как правило, они не нуждались в какой-то собственной улице, так что просто обкрадывали всех прибывших в город или устраивали перестрелки на деньги между друг другом. Зная о таком порядке, туристы не переставали приезжать. Кому-то наоборот нравилась царящая атмосфера в Рэйксторе. Когда ты знаешь, что тебя могут в любой момент убить, когда тебя может разыскивать пол города, когда тебя все боятся, а кто-то жаждет отомстить. Это ощущение, что не давало тебе спокойно спать и сидеть. Пули, летящие в тебя, придавали уверенность и задачу: не дать попасть в себя.

«Будь решительной, — говорил он. — Ты должна знать,

куда хочешь попасть, прежде чем достигнуть цели.»

Федор стал часто задумываться, этого ли он хотел? За этим ли он прошел весь путь, чтобы сейчас воровать деньги у таких же бандитов и убивать других людей ради выгоды? Почему он так поступил? Достоевский даже примерно не знал ответа и просто отмахивался от этой мысли. Федор чувствовал далёкий смысл в своих действиях, но хотелось знать точно. Видеть линию, направление, которое его приведет к чему-то... Парень почти дошел до назначенного места, но что его будет там ждать? Достоевский был без понятия. Нравилось ли все это Федору? Может отчасти жизнь в Рэйксторе вызывала эйфорию, но если задуматься, хотел ли он такую жизнь? Может ему стоило уехать? Стать честным человеком? В голову сразу прилетала фраза брата: «Честность бывает выгодна только в том случае, когда тебе никто не верит». Сидя на холодном полу в маленькой комнате, Федор не понимал смысла этих слов, как и многих других. Лишь спустя много лет он ощутил все это на себе. Брат был во многом прав, но и допускал ошибки... Федор молча шёл на свою запланированную встречу с таким же простофилей как он. И что Достоевский мог получить? Несколько тысяч фрэйков*? А может наоборот — потерять. Брюнет повернул в переулок, где заметил толстого парня. Пит. Подрывник в Уэйне. Сколько раз Федор обводил его вокруг пальца, а он все хочет устроить реванш... Что же приготовил Оуэн на этот раз? Ставка в 10 тысяч не маленькая. Неужели он настолько уверен в своей победе? Достоевский чувствовал что-то неладное. Он обязан был найти ответ и уйти победителем. — Ну здравствуй, Федор. Я думал, что на этот раз ты кого-нибудь приведешь. Но ты снова один. Почему-то последние слова заставили задуматься. «Снова один». Достоевский против воли позволил себе отвлечься, но тут же отмахнулся от всех мыслей. Пофилософствовать он еще успеет. — Ты тоже не с кем-то. Тебе нужны часовые и свидетели? Разве не достаточно того, что совет Уэйна все контролирует? — спросил Федор, только чтобы заполнить оставшиеся время. Мысленно он обдумывал, что могло поменяться в его знакомом бандите. — Да, но так нет доказательств, если вдруг кто-то нарушит договоренность, — с некой ухмылкой произнес Пит. Это выражение лица сильно не нравилось Достоевскому. Стало ясно, что сегодня прольется не мало крови. Хотя... может ход событий успеет измениться? — К чему ты клонишь? — холодно поинтересовался Достоевский. — А что будет, если кто-то из нас не вернётся домой живым? Оуэн говорил так, будто впервые пришел на задание. Шанс остаться в живых никогда не составлял 100%. Каждый преступник, оставив свое имя в совете, знал это. — Значит так распорядилась судьба, — кратко ответил Федор, чувствуя, что скоро начнется кровавое месиво. — Не знал, что ты веришь в Бога, — подметил Пит, наклонив голову набок, и засунул руки в глубокие карманы, намереваясь достать оттуда очередную бомбу. — Судьба и Бог — разные вещи, — раздраженно отрезал Достоевский. Вдалеке, с центральной площади Амстр пробил 6 часов, самые точные часы, которые находились в сердце мегаполиса. Время битвы настало. Насколько быстро закончится бой? Что Федору придется увидеть, когда Пит достанет руки из карманов? Достоевскому было все равно. Он знал каждое движение, каждый шаг этого парня. Что бы он не приготовил для мести, брюнет уверен в своей победе. Прозвучала неприятная на слух трель, и земля затряслась. Федор сначала не понял, что произошло, пока один из обломков железа не упал возле него. Кирпичи, трубы и прочие другие материалы посыпались сверху дождем. Достоевский инстинктивно отпрянул. Как хорошо, что он стоял ближе к улице, а не в середине переулка. Все-таки удача сегодня на его стороне. Стена фабрики обвалилась, перекрыв весь проход. «Он серьезно заминировал это здание?», — удивленно подумал Достоевский и, подняв руки и прикрыв глаза, мельком взглянул на строение. Пыль все равно некоторое время не позволяла разглядеть завалы. Несколько дощечек, маленьких осколков стекла и кирпичей ударили по спине и ногам, вынуждая Федора упасть. Боль была невыносимой. Достоевский пару мгновений не мог откашляться, моля в голове, чтобы кости остались целыми. Сбросив с себя лист железа, он чуть улыбнулся, когда смог встать, правда места, в которые попали материалы, нудно ныли. На лицевых сторонах ладоней были красные полоски крови. Федор постарался не обращать внимание на полученные раны, а думать, что делать с Питом. Прыгать по обломкам в поисках толстяка будет достаточно сложно, ведь шанс провалиться и получить еще несколько ран повыситься. Правила игры уже нарушены. И Достоевский почти уверен, что если кто-то из глав промолчит, то «Огненные Фениксы» сделают с Питом все, что придет в голову. Но как он докажет, что это не его рук дело? План Оуэна был довольно простым: обрушить стену на Достоевского, а потом сказать, что Федор умер от своей же задумки. Жалко, что Пит не предусмотрел место, где стоял Достоевский, а точнее на краю развернувшейся бури. «И где этот придурок?», — не успел брюнет осмотреть гору мусора, как с другого конца переулка в него полетела бомба. — Черт, — едва слышно пробормотал Федор и попытался увернуться. Он прижался к стене, прикрываясь кучей обломков, и пытался обнаружить врага. Достоевский оказался в двух метрах от взрыва и его руку нехило потрепало. Что всех поражало в оружие, которое делал Пит, так это его непредсказуемость. В тебя могло прилететь все, что угодно, или же сразу весь комплект. На лице появились тоненькие полоски крови от маленьких частичек. Одежда на правой руке порвалась и намокла. От пота или крови, Достоевский точно не знал. Он рефлекторно прижал рану другой рукой и яростно зашипел. Времени на то, чтобы изучить ранения, не было. Достоевский тут же постарался забыть про резкую боль, и, зная трюки Пита, решил стрелять, рассчитывая на интуицию и удачу. Световая бомба была выпущена скорее только для того, чтобы окончательно оглушить и убить «Новичка, который стал самым умным преступником за малый срок», и Оуэн явно не ожидал ответного удара, считая, что тело Федора лежит под горой обломков в луже собственной крови. Достоевский быстрыми движениями достал два пистолета, поднимаясь по разрушенной стене и параллельно выпуская пули. Он не ошибся в своих расчетах, о чем свидетельствовал очень приятный звук падения тела. Эффект бомбы прошел и Федор холодно посмотрел на парня. На его лице появилась секундная ухмылка. Пит закряхтел, пытаясь найти силы кинуть ещё парочку бомб. Достоевский попал в левую ногу и, возможно, сломал или повредил кость. «Замечательно, две недели как минимум доставать не будет», — мысленно обрадовался брюнет. — Ты снова все просчитал, и как тебе удалось вылезти из этих обломков?! — яростно заговорил толстяк. — Скажем так, чистое везение, — Федор направил чуть дрожащую руку в сторону сидящего. — Закончим или прострелить вторую ногу? — Демон, — лишь едва слышно ответил Оуэн. — Я жду свои 10 тысяч фрэйков и ещё 10% за нарушение договора, — холодно произнес Достоевский. Он нажал на курок, решив, что на этом их встреча окончена. Пуля отскочила в нескольких сантиметров от асфальта в сторону Пита, порвав темный жилет. Это было предупреждение, чтобы Оуэн не додумался бросить в дорогу брюнету еще пару взрывчатых веществ, если, конечно, они были. — Мы ещё встретимся, и тогда я верну все свои деньги и отомщу тебе! — кричал толстяк, падая на землю. Пит не мог сдержать слез, выступивших от невыносимой боли в ноге. — Как и всегда... — прошептал Федор и убрал пистолеты в специальные карманы, которые сделал сам, чтобы оружие было мало приметно. В его голове уже откладывался порядок действий, которые он будет выполнять, когда придет домой. Оставлять руку в таком положении, да и все остальные повреждения, явно не стоило. Достоевский сильно хотел остановиться хотя бы на минуту, опереться на стену какого-нибудь здания и вздохнуть. Но нет. Не в его духе. Федор найдет силы дойти до своей квартиры и лишь там позволит себе расслабиться и привести себя и свои мысли в порядок.

***

«Инеж однажды предлагала научить его падать. «Фокус в том,

чтобы тебя не сбили с ног», — рассмеялся он тогда. «Нет, Каз,

— ответила девушка, — фокус в том, чтобы снова подняться»...»

В тот день Федора впервые охватила паника. Ему хотелось кричать, утонуть в реке, сброситься с крыши, оказаться убитым в подворотне, все что угодно, лишь бы не жить. Эти воспоминания иногда всплывали в голове. Достоевский не любил думать о прошлом. Он хотел вырезать эту часть жизни, как маленькие дети вырезают из бумаги разные фигуры. Оставить только приятные эпизоды, которые в основном создавал его брат... Как бы Федор не делал вид, ему было больно осознавать, что Михаил мертв. Единственная искра, разводившая костер эмоций, погасла. Самый близкий и единственный человек, которому маленький Федя мог довериться... Достоевский вернулся домой, тяжело дыша. Кровообращение увеличилось, а дыхание участилось, хотя он не делал резких движений. Хотелось упасть на кровать и погрузиться в грезы без ужасной боли и мрачных воспоминаниях. Федор снял обувь, чувствуя, как капля крови стекала с ноги. Немного щекотно. Брюнет медленно стянул с себя одежду, стоя прямо на входе, в нежелании испачкать всю квартиру. Все вещи были порваны, либо истекали кровью. В некоторых местах кофта с длинным рукавом приклеилась к ранам. Больно. Федор тяжело вздохнул, скидывая вещи на пол. Стало чуть прохладно. Достоевский мельком взглянул на свои раны. Картина выглядела ужасно. Хотя, чего он ждал? Каждый преступник истекал кровью, только кто-то быстрее, а кто-то медленнее. Парень собрал одежду и пошел в ванную, оставляя чуть заметные следы от ног. Он кинул вещи на стиральную машину, а сам подошел к ящику, где обычно лежала аптечка с бинтами, пластырями и перекисью. Обязательный комплект, если не хочешь получить заражение крови. Вытащив все необходимое, Федор закрыл маленький шкафчик и повернулся к зеркалу над умывальником, рассматривая раны. Царапины были на груди и впалом животе, на правой руке чуть ниже плеча красовался красный круг, а на ногах появилось пару синяков. Повернувшись спиной и заметив еще больше повреждений, Достоевский снова тяжело вздохнул. Парень залез в ванную, сжимаясь и тихо шипя от боли, когда вода коснулась повреждений. Он пытался параллельно согреться под теплыми струями и хотя бы немного расслабиться, но получалось с трудом. Федор, как и всегда после сражений, анализировал встречу, чтобы в следующий раз все прошло более гладко. Пит изначально намекал на что-то подобное, да и Достоевскому действительно сегодня повезло, ведь все могло закончиться куда хуже. Некоторые слова заставили задуматься. «Снова один». А когда это Федор был с кем-то? Он строил свою жизнь «по кирпичикам»*. Какое-то время, находясь в бегах, он вовсе забыл, что Михаила забрали в специальную колонию*, где должны были казнить. Достоевский опирался на каждое слово брата, чтобы прожить еще один день или хотя бы час. Никого рядом не было, пока он не оказался в деревне, где ему на время дали еду и крышу над головой. В Рэйкстор он пришел по сути ни с чем. Он зарабатывал статус своими двумя руками. Почему сейчас должен еще кто-то появиться? Испытывал ли Достоевский когда-либо чувство тяжкого одиночества? Определенно, да, но для него это было только прекрасным отдыхом. Может если бы тогда все сложилось чуточку лучше, Федор не был бы таким замкнутым. Хотя он и в детстве почти ни с кем не общался. Сверстники были другие, обычные детишки из деревни. Достоевский знал программы средней школы, пока другие не могли поставить правильно ударение при чтение. Федор был умен. Как и его брат... Миша был классным парнем, заботливым братом, фокусником и местным воришкой. Достоевский мог часами сидеть и смотреть, как он заставлял покерную карту то пропадать, то появляться в разных местах. Михаил любил удивлять и всегда улыбался, смотря на удивленное лицо Феди... Если бы Михаил не воровал у других проказников на маленьких улицах, то вся семья, скорей всего, умерла бы от голода. Но его деятельность зашла слишком далеко... Достоевский смыл всю кровь, правда правая рука тут же пачкалась. Неизвестно, как долго она будет заживать. Федор вытерся полотенцем и начал аккуратно обрабатывать сначала мелкие царапины. Переходить к руке ему почему-то не хотелось. Достоевский будто бы придумывал отговорки и отчитывался сам перед собой. Еще бы, он привык к идеальности. Парень всегда искал способы, чтобы стать лучше во многих вещах. Как говорится: «Нет предела совершенству». Федор обмотал бинтом большой разрез вдоль груди и живота, предварительно намочив перекисью. Как хорошо, что эта жидкость не щипала, иначе Достоевский сошел бы с ума. Тело продолжало ныть, и брюнет посмотрел на отражение руки в зеркале. Элементарно вытереть выступившую кровь было ужасной мукой. Федор шипел, ерзал на месте, кусал губы, но смог забинтовать рану, которая, казалось, горела огнем. Выйдя из ванной, он направился к шкафу с вещами. Взяв первое, что попало в руки, Достоевский надел белую футболку и синие штаны с черными носками. Федор очень сильно хотел спать и, толком не расправив кровать, залез под одеяло с покрывалом. Он свернулся комочком, как ребенок испугавшийся звука ветра и поджидающий страшного монстра. Достоевский не переставал думать, вспоминать и анализировать. Он не помнил, когда согрелся и расправил конечности. Он не помнил, на какой мысли заснул. Легкая боль чувствовалась даже во сне, и Федя крепко сжимал подушку, уткнувшись в нее носом, надеясь, что неприятные ощущения пройдут...