Испанка

      Стены больницы Святого Варфоломея. Апрель 1918 года.       Молодой врач — Айзек Кроули — сидел за письменным столом, держа в руках перьевую ручку. Тонкие пальцы филигранно выводили одну букву за другой. Буква за буквой, слово за словом и вот предложение каллиграфическим почерком ложится на желтоватый пергамент. Заполнив очередной документ, молодой мужчина отложил ручку и откинулся на спинку деревянного стула. Он приложил пальцы к переносице и закрыл глаза, растирая веки. Они неимоверно устали, в них словно насыпали песка. Шумно выдохнув через нос, мужчина открыл их и, встав со стула, подошёл к окну.       Место, где работал Айзек, сложно было назвать кабинетом, скорее, это было помещение для хранения инвентаря, в которое любезно поставили стол, стул и шкаф для документов. Стены кабинета покрывала краска, которая осыпалась настолько давно, что казалось, будто так было с самого начала. Да и цвет стен был удручающий, грязно-серый, больше похожий на сажу. Видимо, человек, который выбирал цветовое решение данной комнаты, не рассчитывал на то, что здесь когда-то будут работать люди.       Мужчина обвёл взглядом пейзаж за пределами кабинета и устало выдохнул. Здание больницы находилось в маленьком городке под Парижем. Окружённое полями и виноградниками, это место было своеобразным райским кругом спокойствия и умиротворения, но, к сожалению, не навсегда, до третьего августа 1914 года. В день, когда Германия объявила войну Франции, мир тогда ещё студента медицинского университета перевернулся с ног на голову.       Кроули поёжился, вспоминая те годы, уж очень ему не хотелось снова погружаться в свои мысли о безысходности бытия. Помотав головой, отгоняя навязчивые образы, врач уставился в окно. Поле, что находилось рядом с больницей, было укрыто тонким слоем снега, который уже начал таять, оголяя чёрные участки пока ещё безжизненной почвы. Айзек внимательно смотрел вдаль, краем глаза он заметил движение и переключил всё внимание на него. В поле прыгал заяц, его местами серая шкурка отчётливо различалась на белом ковре из снега. Зверёк спокойно передвигался по земле, время от времени прилегая к почве и раскапывая её лапками. Мужчина невольно улыбнулся, наблюдая, ведь в какой-то степени он сравнивал себя и с ним. В голове Кроули возник образ: он маленькое создание на бескрайнем поле войны, он так же, как заяц, боится приближающихся хищников. Боится, что его райский уголок пока ещё спокойной жизни может подвергнуться нападению.       Такая параллель в его сознании была вызвана недавними событиями. Уже как две недели с фронта прибывают солдаты, сражённые простудой. Взрослые мужчины, не пострадавшие от вражеской пули, сдались перед лицом обычного гриппа. И странно было то, в каких количествах поступали солдаты. Только вчера в госпиталь попало тринадцать человек с одинаковыми симптомами. По правде говоря, эта болячка немного отличалась от гриппа, но никто не хотел поднимать панику. В палатах всё росло количество людей с сильной лихорадкой и ознобом. Болезнь не щадила никого, даже детей. Здание больницы наполнилось звуками вздохов и стонов, но врачи довольно быстро привыкли. Заболевшие люди были чем-то похожи на одержимых, во всяком случае такое сравнение часто посещало голову мужчины. Хуже всего то, что врачи не всегда могли помочь, им оставалось только смотреть на заражённых, в чьих багровеющих лицах читалась мольба о помощи… Если так пойдёт и дальше, то людей придётся размещать в коридорах.       Проводив взглядом зайца, Айзек вернулся за стол, взял ручку и продолжил заполнять документы.       Через некоторое время в дверь его кабинета постучали.       — Войдите.       Старая дверь со скрипом открылась, и из-за неё показалась женская голова.       — А, Лиза, это ты. — Айзек широко улыбнулся. — Проходи, только закрой хорошо двери, в коридоре ужасный сквозняк.       Лиза была главной медсестрой. Под её руководством в госпитале трудились двадцать женщин. Она обладала, как казалось большинству медперсонала, довольно скверным характером. У неё не было подруг среди девушек, но это не мешало ей прекрасно выполнять свои задачи. Врачи, наоборот, отзывались о ней сугубо положительно.       Когда ещё совсем зелёный Кроули попал сюда, она любезно рассказала ему о здешних правилах. И в отличие от коллег-врачей, всегда была готова помочь советом и выслушать множество вопросов. Именно она научила его зашивать рваные раны, делать перевязки солдатам и доставать пули. Когда по прошествии времени Айзек получил должность хирурга, он отблагодарил Лизу, подарив ей серебряные серьги с топазом, женщина была очень тронута таким подарком. Она надевала их на все мероприятия, на которые ей доводилось попадать.       — Мистер Кроули.       — Лиза, я же просил, называй меня по имени.       — Хорошо, Айзек. — Женщина встала напротив его стола, опираясь руками на столешницу. — Я пришла с плохими новостями.       — Что может быть хуже той ситуации, в которой мы сейчас? — саркастически усмехнулся врач.       — Габриэль выпросил у городской администрации здание старой школы. Сверху пришёл приказ, что всех больных гриппом нужно поместить в одно место.       — А как он хочет перевести такое большое количество людей, не вызвав вопросов горожан? Если он не забыл, то мы до сих пор замалчиваем то, что происходит за стенами госпиталя.       — Всё понимаю, я здесь по-другому поводу. — Женщина тяжело вздохнула. — Габриэль дал приказ — отправить в новое отделение десять моих девочек.       — Что?! — Кроули вскочил со стула, хлопая руками по столу. — Он в своём уме? Здесь и так не хватает сестёр, а теперь их не будет вовсе?!       — Я говорила ему то же самое, но он только развёл руками и сказал, что это приказ сверху. Поэтому, как только мои девочки перейдут туда, вам придётся взять часть наших обязанностей на себя.       Айзек закатил глаза и сел обратно на стул. Он прекрасно понимал, что это вынужденная мера и что Гавриил осознаёт, как пойдут дела в дальнейшем. Война измотала всю Францию, а эта новая болезнь грозилась добить их окончательно.       — Я понимаю, спасибо, что рассказала, но я предпочту услышать это лично от него.       — Понимаю. — Женщина тепло улыбнулась. — Ну, работай.       Лиза вышла из кабинета, оставляя Кроули в одиночестве. Он ещё несколько секунд сверлил взглядом дверь, а потом вернулся к документам. За окном начинало темнеть, солнце заходило за горизонт и окрашивало небо в розовые тона. Айзек так сосредоточился на бумажной волоките, что не заметил, как пролетел день. Когда он наконец отложил ручку, за окном было темно. Встав из-за стола и взяв кипу документов, он вышел из кабинета и направился вдоль по коридору.       Проходя мимо палат, он невольно заглядывал в те двери, которые были приоткрыты. Медсёстры сновали между койками, то и дело меняя ртутные градусники. Кашель и стоны были уже привычными звуками в этом месте. Новая болезнь была схожа с гриппом, но превосходила его по заразности в несколько раз. В первую неделю весь персонал госпиталя переболел этой заразой. Айзек вспоминал, как осматривал раненых солдат с температурой выше 39°. Было невероятно трудно зашивать раны, когда со лба льётся пот, а руки трясутся от озноба. Но большим плюсом было то, что больные быстро выздоравливали. В течение трёх-пяти дней солдаты вставали на ноги, большинство из них отправилось на фронт. Меньшая часть не смогла снова встать в строй и была отозвана по состоянию здоровья.       Погрузившись в свои мысли, Кроули не заметил, как дошёл до нужного кабинета. Остановившись перед старой деревянной дверью, он немного занервничал. Но, собрав волю в кулак, всё же постучал, затем открыл дверь. Он зашёл в просторный кабинет, невольно проведя аналогию с подсобкой, где работает сам. Кабинет был светлый, выкрашенный в кремово-коричневые тона, на стенах висели картины, окна украшали светлые шторы. Посередине кабинета стоял стол из тёмного дерева, а за ним сидел он, Гавриил Ремо — главврач госпиталя святого Варфаламея. Во время начала войны он был руководителем отряда полевых медиков. В 1916 году отослан с фронта из-за осколочного ранения в ногу. В дальнейшем вернулся на родину и устроился в этот госпиталь.       Гавриил сидел за столом и листал документы, на его лице были очки в латунной оправе. Когда в кабинет вошёл Айзек, мужчина не сразу заметил его. Только когда по комнате разнеслось неловкое «добрый вечер», мужчина поднял глаза на своего гостя.       — Айзек, мой дорогой мальчик, — устало проговорил он. — Чем обязан?       — Я заполнил бумаги, что вы просили.       — Ах, да, положи здесь. — Он указал на угол стола.       Кроули послушно положил бумаги на стол и, вернувшись на своё место, продолжил сверлить взглядом начальника. Гавриил поднял на него вопросительный взгляд.       — Что-то ещё?       — Вы ничего не хотите сказать? — Айзек решил вытянуть информацию по ниточкам.       — Спасибо, что заполнил бумаги. — Он снова вернулся к документам.       — Не только это.       Мужчина снова поднял взгляд на него, но на этот раз на переносице были сведены брови. Кроули сглотнул, он знал этот взгляд, очень хорошо знал. Когда Ремо смотрел так, то это означало, что следующее, что он скажет, будет очень грубым. Поэтому мужчина решил быстро замять ещё не начавшийся скандал.       — Ко мне заходила Лиза и рассказала про ваш план.       — Ох уж эта Лиза. — Мужчина снял очки и, положив их на стол, посмотрел на Айзека. — Кроули, в Испании от этой заразы умерло уже больше ста тысяч человек. Во Франции — двадцать тысяч, и это только по той информации, что известна мне. Как думаешь, почему я решил сделать это?       От услышанного у Айзека округлились глаза, он не знал о таких цифрах, и теперь решение Гавриила не казалось ему столь безумным.       — Теперь я понимаю. — Айзек виновато опустил глаза.       — Вот и славно. — Мужчина снова надел очки. — Остались ещё вопросы?       — Да, Лиза сказала, что десять наших сестёр будут переброшены на новый объект, как вы планируете компенсировать нехватку рук?       — Об этом можешь не переживать. Ты единственный хирург, при том очень хороший, так что тебе не придётся бегать возле умирающих. На твои плечи ляжет лечение военных ранений и только их.       — Я могу взять себе помощника?       — Думаю, что да. — Мужчина улыбнулся. — Лиза будет хорошим протеже.       — Но…       — Никаких но, это приказ, отказ от исполнения я вычту из твоего месячного жалованья!       — Я понял. — Айзек сжал кулаки. — Хорошего вечера.       — До свидания.       Мужчина вышел из кабинета и, зло выдохнув, направился к себе. Он шёл по коридору и шептал себе под нос. Заявление Гавриила заставило закипеть ярость внутри него. Он единственный хирург на весь госпиталь, если всех военных повесят на него, то кто будет вести приём местного населения? Да и кого он дал в помощь? Лизу?! У главной медсестры и так хватает забот, к тому же кто будет контролировать работу девушек? Столько вопросов и так мало ответов.       Дойдя до своего кабинета, Айзек с такой силой открыл дверь, что та чуть не слетела с петель. Зайдя внутрь, он подошёл к столу, открыл первый ящик и достал оттуда самокрутки. Пошарив по карманам и нащупав коробок, он закрыл ящик, подошёл к вешалке, снял пальто и, набросив его на плечи, вышел из кабинета.       На улице было сыро, температура поднялась не выше нуля. Кроули укутался в шерстяной ворот пальто и, зажав в зубах сигарету, полез в карман. Нащупав коробок, он вытащил его и, достав спичку, чиркнул. Пламя дрожало на ветру. Закрывая его рукой, мужчина поджёг сигарету и сделал затяжку. Бросив спичку в снег, он обхватил пальцами папиросу, достал изо рта и выпустил дым через ноздри. Злость внутри потихоньку утихала, и теперь он мог чуть более здраво посмотреть на всё происходящее. Столько смертей от простого гриппа? В голове не укладывается. Ещё одна затяжка, и облако дыма поднимается в небо. Айзек прислонился спиной к стене здания. Огонёк папиросы светился в темноте, согревая уже слегка замёрзшие пальцы.       Докурив и бросив окурок в снег, он направился в здание. В холле на больших настенных часах узнал время. Восемь вечера, пора заканчивать дежурство. Кроули поднялся в кабинет, переоделся в свою одежду: штаны чёрного цвета, белую рубашку и жилет также чёрного цвета. Укутал шею шерстяным шарфом и, набросив пальто, погасил свет, после, выйдя из кабинета, закрыл дверь. Спустившись на первый этаж, он повесил ключ в шкафчик и, расписавшись в журнале, вышел на улицу.       Кроули снимал дом в этом городке. Он жил у очаровательной старушки по имени Миранда. Женщина сдавала ему дом за символическую сумму. Мужчина шёл по просёлочной дороге, припорошенной снегом, её освещал лишь свет немногочисленных фонарей. Он шёл не спеша, погружённый в свои мысли, и глядя под ноги. Так не заметил, как подошёл к дому. Посмотрел на фасад, увидев свет на кухне, он улыбнулся и направился к порогу.