По стопам империй, повторяя их ошибки

      Дорогой Советский Союз,              Как ты, наверно, уже знаешь, между нашими родителями скоро начнётся война. Я пишу тебе это письмо без надежды на ответ, ведь Российская Империя, скорее всего, запретил тебе со мной общаться. Знаю это по личному опыту. Хочу тебе сообщить, что завтра я отправляюсь на военную подготовку, еду добровольцем на фронт. Не подумай, это не из-за какой-то ненависти к тебе или к твоему отцу. Ничего подобного. Я делаю это из чувства долга. Уж не знаю, как долго это письмо будет до тебя добираться. Возможно, оно придёт позже обычного из-за напряжённости на границе, так что, когда ты будешь его читать, я уже буду сидеть где-нибудь в окопе. Я пишу тебе, просто чтобы если до тебя дойдут слухи, что сын Германской Империи погиб, сражаясь с русскими, ты знал, почему я так поступил. Надеюсь, ты понимаешь. Прости.              Третий Рейх.              Советский Союз, сидя в своей комнате, держал письмо в руках и перечитывал его уже четвёртый раз. Вечно красивый почерк с аккуратно прописанными буквами в этот раз был где-то смазан, кое-где был кривым. Было видно, что Рейх нервничал, когда писал это. В глубине души Союз понимал немца, но всё равно вчитывался в каждое слово, думая, правильно ли он всё понял. Совет, когда узнал от отца о войне, и сам хотел помочь, но Российская Империя и близко не подпускал сына к государственным делам, обосновывая это тем, что тот ещё не готов. СССР лёг на кровать и уставился в потолок. Писать ответ он и не собирался. Знал, что некуда. Рейх уже уехал, а куда именно, по понятным причинам, не сказал. Союз волновался и за друга, и за отца, который, по его мнению, был недостаточно силён, чтобы противостоять такому серьёзному сопернику, как Германская Империя.       В дверь постучали, и с тихим скрипом петель в помещение заглянула домработница. Увидев, что Союз не спит, она прошла в комнату, сжимая в руке небольшую перьевую метлу.       – Господин Советский Союз. – Служанка обратилась к парню, параллельно начав смахивать пыль с ближайшего к двери комода. – Сейчас время обеда.       – Понял, иду. – Союз спрятал письмо под подушку и лениво слез с кровати.       – Постойте. – Домработница отложила метлу и стала в спешке поправлять Совету ворот рубашки.       Девушка, закусив губу, второпях, но при этом умело и аккуратно разглаживала помятости на одежде, приводя Союза в порядок. Сам Совет уже к этому привык и не возражал. Российская Империя сильно сердился из-за неряшливости сына.       – Отец будет ругаться, если я сильно задержусь.       – Всё, идите. – Служанка стала в спешке протирать мебель. – Не будет. У господина Российской Империи сейчас внеплановая встреча.       Союза заинтересовала причина этой встречи, но лезть за подробностями он не стал и молча вышел из комнаты. В дела отца он старался не вмешиваться, но даже так Империя всегда предупреждал Союза о своих делах, чтобы тот его не беспокоил и не отвлекал. В этот раз СССР ничего не знал об этом. Проходя мимо отцовского кабинета, Совет услышал голоса. Парень замер напротив закрытой двери и прислушался. Как оказалось, они принадлежали союзникам Империи, которые активно о чём-то говорили и, судя по всему, встреча только-только началась.       – Это ужасно, seigneur empire! – Восклицала дрожащим голосом Франция. – Просто ужасно!       Союз заглянул в замочную скважину, чтобы увидеть, что происходит. За отцовским столом сидела Франция, закрыв лицо руками. Великобритания, сидящий рядом, заботливо обнимал её за дрожащие плечи. Российская Империя сидел на своём привычном месте и молча выслушивал девушку, подперев руками голову.       – Это моя вина! – Продолжала Франция. – Не стоило мне угрожать ему!       – Ты не угрожала, а объясняла, что будет, если он совершит глупость. – Великобритания выглядел злым. Он развязал галстук и расстегнул пару пуговиц рубашки, чтобы остыть от напряжения. – Это не твоя вина, что он настолько глуп, чтобы её совершить.       – Но я за него ответственна!       – Вы можете нормально объяснить, что случилось? – Прервал их Империя.       – Германская Империя напал на Люксембург. – Союз ранее не слышал, чтобы британец говорил с такой желчью в голосе.       – Но война была объявлена мне.       – Напав на тебя, он бы всё равно встретился с нами. Немец решил схитрить.       – Horreur! – Франция говорила надломленным голосом. – Люксембург же был не причём! А сейчас и бедняжка Бельгия страдает! Как можно?       – Российская Империя, – обратился к нему Великобритания, крепче обняв Францию – вы обязаны немедленно ввести свои войска.       – Сбор войск займёт какое-то время.       – Как можно быстрее.       Союз отошёл от двери. В раздумьях он направился вперёд по коридору. Совет был шокирован услышанным. Он несколько раз встречался с Германской Империей, даже разговаривал с ним однажды. Он точно не выглядел как тот, кто способен на нечто подобное. Гордый, спокойный, рассудительный, сдержанный. Что же это, внешность обманчива? А Рейх? Союз остановился. А Рейх знает, что будет воевать с Францией? Он, вроде, хорошо к ней относится. Или к её сестре, как её там? Союз стал волноваться за Рейха сильнее, чем после прочтения письма.              Третий Рейх вздрогнул, когда грузовик слегка подскочил на небольшой кочке. Монотонное жужжание мотора явно его сморило. Он сидел в небольшом кузове вместе с другими бойцами и сжимал в коленях винтовку. В ногах лежал полевой рюкзак. Один из солдат, сидевших напротив Рейха, внимательно осматривал его и его имперский шлем. Когда Третий поднял на того недовольный взгляд, мужчина резко отвернулся. Остальные солдаты тоже временами посматривали на Рейха, они признавали в нём страну. Военная подготовка и сборы уже закончились, и сейчас Рейх с остальными направлялся на фронт. Как оказалось, Третий довольно хорошо управлялся с винтовкой. Толстый военный китель непривычно, но не неприятно давил на тело. На поясе висела кобура с пистолетом, стеклянная фляга и небольшая сумка с патронами и штык-ножом, которым Рейх тоже обучился пользоваться. Он оказался довольно одарённым в военном деле по сравнению со своими товарищами, но это не способствовало улучшению настроения.       Всё, что видел Рейх на протяжении следующих часов – это люди и движущийся следом другой грузовик. Вскоре машины въехали в город и, проехав несколько улиц, наконец, остановились. Люди стали вылезать из кузовов. На улице уже был закат. Рейх осмотрелся. Они остановились на небольшой улице с двух-трёхэтажными домами. Вся улица в разных местах была увешана флагами Германской Империи, но улицы и сами дома отличались от немецких архитектурой. Рейх оглядел дорогу. Судя по следам от колёс, они приехали с востока, когда должны были, наоборот, на восток и ехать. Людей стали заводить в один из домов, который переоборудовали под казарму. Проходя по коридору пустого, но явно обычного жилого дома, Рейх заметил афишу, на которой было изображено недавнее выступление Люксембурга.       Превратив несколько комнат последнего этажа в свой перевалочный пункт, солдаты, каждый получив по койке, стали укладываться спать, чтобы к утру быть в максимальной боевой готовности. Рейху было непривычно находиться в одном помещении с кучей народа, а уж тем более спать. К тому же он уже выспался по дороге сюда, так что вместо сна в его голову лезли различные мысли о предстоящих событиях. Рейх вспоминал рассказы отца о завоеваниях Пруссии, о том, что такое боевые действия. Третий хорошо понимал, что его ждёт. Но он сам выбрал для себя это. Боялся ли он войны? Да, определённо. Все боялись. Был ли он рад идти воевать? Тоже да. Ведь это его шанс найти призвание в жизни, шанс сделать что-то достойное, шанс показать отцу, что Третий Рейх ни чуть не хуже брата и тоже достоин стать преемником.