Пасквилянт из Долины Призраков

И когда предсмертный крик Затрепещет словно птица Моя совесть ни на миг Не пробудится, не пробудится! “Песня де Тревиля”

– Хань Ин, что ты делаешь? – Пэнджу застал подчинённого, когда тот запирал тяжёлую дубовую дверь в камеру. – Кто это там? – Бетюнский палач. – А рядом с ним? – Мервильский палач, ошельский палач, армантьерский палач и… – Зачем ты это делаешь? – Если они собираются казнить главу Чжоу законным способом, я не позволю им найти ни одного палача, а пока они будут искать, кардинал придумает способ спасти его. – Ты уже доложил ему? – cпросил Пэнджу со сложной интонацией. – Н-н-нет, – озадаченно замер мужчина. – Мы же были там вместе, я думал, вы… – Да-да, Хань Ин, конечно, я уже сообщил. Не волнуйся, мы с кардиналом что-нибудь придумаем. Что-то странное проскользнуло во взгляде Дуань Пэнджу, но Хань Ин успел только потянуться к шпаге, как рухнул под ноги, сражённый ударом в голову. – Наивный идиот. Конечно я сообщу кардиналу, когда придёт время, – Пэнджу заглянул в зарешёченное окно. – Кажется, самого известного, лилльского палача там ещё нет. Глава Чжоу, я так уж и быть, сообщу вашим “призракам”, где достать первоклассного специалиста. Вы же любите профессионалов. ---- Было около десяти часов. “В десять часов вечера, как известно, улицы провинциального города обычно безлюдны”, а вот в подвале имения на краю Бетюна было очень тесно. Чжоу Цзышу сидел в камере и меланхолично расчёсывал волосы при свете одинокой свечи, когда несколько человек в чёрных одеждах вошли внутрь, впустив облако свежих запахов, самым сильным из которых был алкоголь. – Что вам нужно? – спросил Цзышу, равнодушно мазнув взглядом по вошедшим. – Нам нужен Чжоу Цзышу, глава Поместья Четырёх Сезонов, глава Тяньчуань, шпион, лазутчик и тайный убийца. – Всё верно, это я. Чего вы от меня хотите? – Мы собираемся судить вас за ваши преступления, - сказал Вэнь Кэсин. - Вы вольны защищаться. Перед Богом и людьми я обвиняю вас в том, что вы отравили Гу Сян, жену законопослушного галантерейщика Цао Вэйнина и мою сестру. Я обвиняю вас в покушении на мою жизнь и жизни моих людей. Я обвиняю вас в шпионаже, краже документов, от которых зависела жизнь многих людей. Дважды. – Не хочешь обвинить меня в соблазнении? – высокомерно произнёс Цзышу и его ледяному спокойствию позавидовало бы Северное море. Вперёд вышел человек в красном плаще с маской на лице и обратился к Вэнь Кэсину: – Какого наказания вы требуете для этого человека? – Смертной казни. – Есть возражения? Чжоу Цзышу медленно покачал головой, продолжая расчёсывать волосы. – У вас есть последняя просьба? – Мне нужна чёрная мужская одежда, – кивнул он на всё ещё женское платье, в которое был одет. – И время на переодевание. Вэнь Кэсин достал из-за спины, словно заранее приготовленный объёмный чёрный тюк и бросил в руки пленнику. – Это всё? Поторопись! – Я хочу поговорить с тобой наедине. Как только двери закрылись, оставив их одних в камере, Чжоу Цзышу принялся дёргать завязки у платья и, обнажив шнуровку корсета, без тени смущения повернулся к мужчине спиной. Тот скептически хмыкнул. – Пытаешься соблазнить меня? – А есть смысл? – Думаю, нет. – Тогда помоги мне снять корсет, я не дотягиваюсь. Совершенно не представляю, как женщины в нём дышат. – Мне казалось, ты хотел о чём-то поговорить, объясниться, или тебе просто нравится выводить меня из себя? – совершенно безэмоционально прокомментировал Вэнь Кэсин, но за шнуровку взялся. – А что, ты тогда простишь меня? Цзышу пошевелил голыми плечами, словно от холода, мужчина за спиной шумно выдохнул: – Всё-таки пытаешься соблазнить? – Не льсти себе. В тот раз ты был моим заданием. Вэнь Кэсин уже распустил завязки до середины, когда пленник якобы случайно качнулся назад, проехавшись голой кожей по пальцам. Вэнь Кэсин зашипел как ошпаренный и толкнул мужчину на грубо сколоченный стол, прижимая собой. – Прекрати! Я всё равно тебя не отпущу. – Может проверим? – подался тот назад бёдрами и грубо потёрся о чужие. – Ты же хочешь, я же вижу. Вэнь Кэсин рыкнул, бесцеремонно развернул мужчину к себе лицом и снова грубо вдавил в стол, так что тот вскрикнул. – После того, что ты сделал, радуйся, что это не я буду твоим палачом, просто казнью я бы не ограничился, но если ты настаиваешь… Могу оказать тебе такую милость, – Вэнь Кэсин прижался грудью и обхватил Цзышу руками, словно в нежном объятии, а потом, нащупав края корсета, безжалостно рванул их в стороны, укладывая мужчину голой спиной на едва обструганную дощатую столешницу. Пленник отрывисто шикнул, когда щепки впились в нежную кожу. – Не нравится? Ты же так торопился раздеться… – Ты же любишь мои лопатки. Неужели хочешь выковыривать у меня занозы из спины? Ах, всё-таки не хочешь, – выдохнул Цзышу, когда Вэнь Кэсин торопливо притянул его к себе, вытащил чёрный плащ из тюка и, расстелив на столешнице, толкнул туда мужчину уже лицом. – Просто не хочу видеть твоё лицо, – Вэнь Кэсин провёл руками по чужой спине, словно что-то проверяя, борясь с желанием прижаться к ней лицом. – Ммм? Боишься не удержаться и наброситься с поцелуями? Не хочешь, чтоб меня потащили на казнь с засосами и опухшими губами? Может тогда просто всё отменишь? – Я не собираюсь тебя целовать. – И ты даже не связал мне руки. Не боишься, что я где-то прячу кинжал? Настолько потерял от меня голову? – Заткнись! – зарычал Вэнь Кэсин, сдёргивая с мужчины юбки и связывая ткань тяжёлым узлом, сковывая ноги, а затем вытащил из кармана бутылочку с маслом. – Всё-таки ты любишь меня, – процедил Цзышу, когда почувствовал влажный палец в себе. – Даже сейчас ты боишься причинить мне боль. – Заткнись! Заткнись! – …поэтому и нашёл палача, потому что боишься не удержаться сам, – продолжал искушать пленник, вымученно постанывая, когда пальцев стало два. – Прекрати! А то я заткну тебе рот, – Вэнь Кэсин не выдержал и наклонился к чужой спине, горячо выдохнул между лопаток, прошёлся по ним губами и застонал. – Любишь же… Ты говорил… я твоя родственная душа, – с тремя пальцами внутри, он перестал контролировать дыхание, успевая сказать всего пару слов, между движениями, заставляющими его задыхаться от наслаждения. – Да! Да! Да! Люблю! – взорвался Вэнь Кэсин и без предупреждения вошёл в подготовленное тело, крепко удерживая его на месте. Мужчина под ним задрожал и впился зубами плащ, сжимая их в бессильном стоне. – Да! Люблю! И поэтому ты никуда не уйдёшь, – продолжал двигаться он в измaтывающем темпе. Стол трясся и громко скрипел, рискуя развалиться на месте, свеча в самодельной подставке опасно раскачивалась. – Свеча… если уронишь… случится пожар… – Заткнись! – разозлился Вэнь Кэсин и, схватив мужчину за волосы, развернул его голову, безжалостно впиваясь в губы. Чжоу Цзышу всхлипнул, задохнулся ощущениями и кажется перестал дышать, а затем сжался вокруг него, утягивая за собой в волны оргазма. – Посмотри, во что превратился плащ, – прохрипел Чжоу Цзышу, когда чуть пришёл в себя. – Тебе недолго его носить. Приведи себя в порядок и одевайся! – Вэнь Кэсин рывком отстранился и попытался отвести глаза, но наткнулся на уголок письма в складках ткани на полу. Когда тяжелый корсет свалился им под ноги, оттуда выпала сложенная вчетверо бумага в конверте. Он наклонился и вытащил документ целиком, под оцепеневшим взглядом Чжоу Цзышу. – Что это? – ошарашенно проговорил Вэнь Кэсин, прочитав две короткие строчки. – Это индульгенция, придурок. Могу отдать и её, если... Думаешь, тебе так легко сойдёт с рук моя казнь? Хоть бы успел живым из города выбраться. – Ты меня недооцениваешь. Но я всё равно заберу. Тебе это уже ни к чему. ---- Печальная процессия призраков двигалась молча, погруженные каждый в собственные мысли, они выглядели мстительными духами - “мрачными, как само отчаяние, и грозными, как само возмездие”. Проехав через деревню Фестюбер, они обогнули Ришбургский лес и после Эрлие свернули направо к реке. Было около полуночи: ущербная луна, раскрашенная в сангиновый последними отблесками грозы, всходила над лесом. Впереди река Лис несла свои воды, как безжизненные волны Стикса, похожие на поток расплавленного свинца. На противоположном берегу реки стояли чёрные стены вековых дубов, сливающиеся своими верхушками с послегрозовым, затянутом мглистыми тучами, небом, создавая тусклую неразборчивую картину, искажая восприятие пейзажа и без того мрачной ночи. Слева торчала старая, заброшенная мельница с неподвижными крыльями, в развалинах которой то и дело раздавался пронзительный монотонный крик совы. Когда все спешились у берега реки, мужчина в красном плаще связал руки несопротивляющемуся Цзышу и посадил его в лодку. – Вы намереваетесь так просто убить меня? – приподнял он бровь и с вызовом взглянул на стоящих на берегу людей, окинул цепким взглядом окружающие тени, развалины мельницы и, словно удовлетворившись осмотром, снова замолчал. – Палач может убивать и не быть при этом убийцей, сударь, - возразил человек в красном плаще, вытаскивая из-за спины широкий меч. - Он последний судья, и только. – Где я умру? - лишь спросил Цзышу. – На том берегу. ---- После грозы земля была влажная и проваливалась под каждым шагом, нехотя отпуская ногу с чавкающим звуком, переправившись, они поднялись на откос, где пленник запнувшись поскользнулся и упал на колени. С противоположного берега все увидели, как мужчина в красном поднял обе руки над головой, в лунном луче блеснуло лезвие его широкого меча, и руки опустились. Послышался свист вспарывающего воздух металла, мгновенно оборвавшийся вскрик, а затем тело безжизненно рухнуло на землю. Со стороны мельничных развалин раздался пронзительный, дикий крик, который резко замер, словно зажатый чьей-то посторонней рукой. Его мрачные и жуткие отголоски ещё какое-то время висели в печальной тишине, а потом замерли в глубине леса. Палач отстегнул свой красный плащ, сложил на него тело и вошел с этим свёртком в лодку. Доплыв до середины реки, он остановился и бросил свою ношу в воды, которые тотчас сомкнулись над ним... ---- – Хань Ин, ты что идиот? – прошептал Пэнджу, заткнув рот подчинённому, лишь слегка опоздав. Погружённые в процесс казни призраки похоже не обратили на них никакого внимания. – Но там же глава Чжоу, глава Чжоу… – прошелестел мужчина в бессилии опустив голову на руки. – Был глава Чжоу, – спокойно подытожил Пэнджу и потянул Хань Ина за собой. – Идём, доложим кардиналу и арестуем этого призрака сегодня же. Ты же не хочешь, чтоб он ушёл безнаказанным после такого?