Глупо говорить о любви или «Де спіймав, там і кохай»

— Господин Лань! — младшие ученики, увидев его, тут же согнули спины, и это был первый безусловный рефлекс, который они выучили, попав в этот клан. — С дороги! — а вот это, пожалуй, было первым от чего их глаза расширились во второй раз, потому что первый был, когда их приводили посмотреть на ту глыбу из трёх тысяч правил, которые им нужно было выучить на зубок, чтобы не опозорить честь своих семей. Плата за этот «не позор», конечно, так себе, учитывая те дырявые котлы, которые именовались «складной» юношеской памятью… лучше бы их отлупили палками, так они думали. Ученики растерялись и даже онемели от шока. Чтобы Второй нефрит повышал голос… это было немыслимо! Особенно учитывая место, которое любит тишину и, похоже, изрядно поднатаскалось с самого детства перевязывать своим кровным отпрыскам мошонку, что те стояли как по струнке и росли с соответствующими страхами к самой приземленной природе вещей. Но вот мошонка Лань Чжаня, похоже, была передавлена даже круче, чем у Лань Сичэня, потому что тот был куда более дружелюбен и открыт, а вот Лань Ванцзи… он, похоже, был сильно обижен за мошонку, и хоть голосом не подавал, но с каким упоением он приводил наказания в жизнь, лупя непослушных учеников палками… «Бедная мошонка Лань Ванцзи, — бывало, перешептывались ученики, порой находя в этом куске льда не злодея, а жертву. — Как же ему, бедному, живется…» — Да нормально живется, — ответил им как-то голос, обладатель которого лежал на камне, покачивая перекинутой через ногу ногой, задумчиво покусывая травинку. — И про мошонку не сильно слезы проливайте. Я её видел. — Да ну на… — дальнейшее продолжение любимого слова и любимого взаимодействия с противоположным полом, которое эти девственники не знали, но страстно стремились познать, прилипая глазами к эротическим картинкам, застряло в онемевших ртах и напряженном горле. — Врешь! — Не вру, — заулыбался Вэй Усянь и сел, сложив ноги и выпучив глаза. Его палец стал похож на старика, рассказывающего старые легенды позабытого рода. — Я лично, слышите, лично видел Его Неприкосновенность без штанов и нательной рубахи, лично видел, — он так произносил это слово «лично», словно он был Император, который «лично» что-то там гонял под луной в своих садах, пока никто не видел, — что волосами-таки он уже оброс! — А «он»? — у парней жадно блеснули глаза. Всем было интересно, правдива ли та легенда, которая гласит, что некоторым мальчикам клана Лань, дабы с детства приблизить к вечному и лишить мирских сует, подрезают… — Корешок? — предположил Вэй Усянь и задумался, красиво нахмурив бровки. — Нет, об этом не скажу, но «он» был темноват, так что может и вся кожа на месте. — А мошонка?! — вскипели парни. — Была, — торжественным голосом объявил он, нарочно выдержав паузу, после чего парни взорвались криками, словно фанаты на стадионе. — Поверьте, дети мои, этот мужчина… всем мужчинам мужчина. Даже я был поставлен в неловкое положение этим, этим… фактом, — смутился он. — Да потому что вода качалась и искривляла, так что я так и не понял, он такой, такой… кхм, мужчина, или гадкая вода прибавляет сантиметры своими оптическими иллюзиями? А в отношении себя скажу… — А ты нам не интересен, — весело охладив его пыл парни разбежались кто куда, чтобы поведать всему миру об этом великом открытии. Вэй Ин же, которого бросили среди сверчания сверчков, которые тоже были иллюзией изврата, тьфу ты, шутника из ада, так и застыл с прифигевшим взглядом. Нет, ну почему всё так несправедливо?! Мошонка Лань Чжаня, значит, им интересна! Вэй Ин стал потирать тогда руки, злодейски сузив взгляд и прикинув сколько еще сможет рассмотреть, чтобы и дальше кормить людей рассказами своего телешоу «Из мира легенд», центром которых была неповторимая фигура Лань Чжаня. Хотя да, сама фигурка у него тоже была ничего, не грех признать… Короче, не об этом, хотя там еще много чего интересного происходило на первом году, простите, первой бессовестно потраченной попытке обучения. Но не интересней, чем сейчас! Лань Чжань был похож на вскипевший вулкан, который уже изрыгнул свое пламя, и он так быстро шел, что под ним дрожала земля! Никто никогда еще не видел образец послушного евнуха, кхм, добродетельного ученика, лучшего ученика клана, в таком состоянии. Уши красные, часть шеи тоже, ханьфу вздымается, грудь высоко поднимается от быстрого дыхания. — Господин Лань, а где ваш меч? — спросил кто-то, заметив кое-что. «В заднице!» — хотелось рявкнуть Лань Чжаню, но многогодовую выучку просто так не сотрешь, так что пришлось сжать зубки и снизойти до того, чтобы яростно сверкнуть глазами. С его стороны красноречивей ответа просто не найти. Что самое смешное, скажи он подобное, так ведь и не солгал бы! Как же так получилось, что срывающееся с языка ругательство и явь переплелись? Загадка, загадка… Цзян Чэн, который как раз покинул свой самый нелюбимый музыкальный павильон, увидел идущего в свои покои Лань Чжаня и взгляд его подозрительно сузился. Ему, собственно говоря, было бы наплевать, даже если бы Лань Чжань орал что-то благим матом, он не обратил бы на это внимание, скорее всего подумав, что и такая крепкая платина всё же может затрещать и взорваться. Но его сузившийся взгляд говорил о том, что что-то было не так, и кое-что действительно было не так. Он увидел в руке Второго нефрита… меч своего шиди, Суйбянь, который был сжат до вздувшихся вен этим холодным и отталкивающим от себя учеником. Цзян Чэн нахмурился. Он не мог не понять, что такие изменения в поведении этой хладной рыбины вызвал ни кто иной, как его чертов шиди, но… «Они подрались? — думал он. — Почему меч Вэй Усяня в его руке? И где, черт возьми, сам Вэй Усянь?» Он стал нервничать, потому что хоть ситуация пока не прояснилась, она вполне могла иметь последствия и выйти из-под контроля до того, как он в неё вмешается. Правда, знал бы он, во что вляпался Лань Чжань, то перекрестил бы его, а сам свалил бы куда подальше, потому что даже он не мог представить до чего доведут выходки Вэй Усяня в этот раз. Внезапно все подняли глаза к небу и увидели в нем сигнал, извещающий о завершении охоты. Это заставило открыть рты всех, потому что просто не могло такого быть, чтобы Лань Чжань, который просто обязан был вернуться со всеми, своевольно покинул бы охоту и вернулся домой. Один. Что происходит? Нефрит научился сопротивляться? Да нет, не сопротивляться, а бегать. Дойдя до цзинши, Лань Чжань почти что влетел внутрь, быстро и тяжело закрыл двери, после чего прислонился к ним спиной и… выдохнул. Он даже не заметил, как задержал дыхание, а теперь выдохнул, позволив крови наконец-то отлить от мозга… ну да, мозга. В мошонке же нет мозга? А то Вэй Усянь победил бы всех! Это… было не описать словами, во всяком случае приличными. Да и неприличными, к слову, тоже было не описать, ибо какой мат вместит в себя весь тот шок, стыд и полное «ёб твою мать, охуеть бл*ть», которое предстало глазам, которые и на свои-то причандалы опускались несколько раз в год, и то эти несколько раз случались только потому, что был один субъект, который пробрался в его сны и ставил там победный флаг, который Лань Чжань вынужденно обнаруживал утром, так как тот натягивал ему одеяло! И к черту, что одеяло был белым и торчало флагом, он не намерен был сдаваться! А тут такое… — Такое! — вдруг вслух стал вторить своему же внутреннему голосу Ванцзи. — Такое! Да-а-а, такое, Лань Чжань, такое! Во всей красе неописуемой, и словами приличными тоже. И заметь, помимо того, что меч был украден (но это еще не факт), ни одного правила Вэй Усянь не нарушил. На охоте он был? Был. Вместе с тобой демона искал? Искал. Запрещенные приемы использовал? Ну-у… вопрос с подвохом, просим помощь из зала. *музыка из «Стать миллионером»* — Итак, господин Лань спрашивает у зала, можно ли считать запрещенным приемом акт совокупления с бесполым предметом, с доформальностью наличия души? *шепотки из зала* — Зал требует больше информации в отношении заданного вопроса, а именно визуальное подтверждение данного нарушения, которое ждет быть подтверждённым именно в сфере подтверждения. — Чего?.. — Видео с места преступления гони! *шоу вынуждено прерваться на срочную паузу и вернется после видео с Вэй Усянем… то есть после рекламы* Схватившись руками за волосы, Лань Чжань почти взвыл и сгорбился, словно груз вины тащил его к земле… правда, начинался не как принято в их семье — с плеч, а в куда более неописуемом центре тяжести, который… поимел, так сказать, несанкционированные, бесконтрольные и совершенно неожиданные приливы крови. Нет, ну не сказать, что Лань Чжань уж прямо такой развратник, что прежде чем понять, что он увидел, это понял не его мозг, а некоторое другое место, в котором формально тоже можно было насчитать два «полушария» в тесном мешочке, а не в черепной коробке, но всё же! И эти два болтающиеся новым приливом тяжести того груза, который он поимел, полушария всё же начали активно работать не сразу, потому что прежде этого Лань Чжань всё же успел офигеть, ох*еть, замереть, оцепенеть… а потом, что продолжается до сих пор, он успел поиметь пока что несколько из пяти стадий принятия неизбежного…. О да, оно было о-о-очень неизбежным, вот прямо как слепо наступить на капкан, который захлопнулся не на твоей дурной ноге, а, как бы… ну, повыше, да, повыше так, слегка, чуть-чуть, немножечко так схлопнулся где-то на уровне болтающихся, эм, полушарий. Ну да, где-то там. Но, дорогие зрители, положа руку на сердце, в первую очередь этот «капкан» захлопнулся именно на глазах. Вот как Вэй Ин начал со стены, как молодой принц представ перед другим принцем (*голос рассказчика шекспировских пьес*) суровой зимы, весь такой из себя молодой и прекрасный, с бухлом наперевес в одной руке, а в другой со стрелой Амура, или как там это будет по-китайски? А, подождите! У него же было два кувшина, два! Какая прелестная цифра. Их было двое на стене, кувшинов тоже было два… и меча тоже было двое!) Было… Эх, помянем… Да, глаза, прежде всего ловушка схлопнулась именно на глазах, но тогда Лань Чжань еще обладал привилегией их закрыть так, чтобы по ту сторону век образ Вэй Ина не был отпечатан, потому что на тот момент образ Вэй Ина как бы еще не прельщал его настолько, чтобы уже собственное воображение отказывалось выжечь его образ в… кхм, под веками. Вторым местом, где этот проказник схлопнул свою ловушку, было, разумеется, сердце. О да, сердце холодного принца, казалось бы, такое неприступное, такое холодное… но лед шипит, когда тает, и чем больше Лань Чжань раздражался и шипел, тем более бурным потоком таяли эти прежде неприступные льды, такие чистые, такие девственные… ну, уже не очень. Итак, путь прохождения пяти стадий, эпизод первый. Что ж, прошлый, блестящий, мягко говоря, опыт Лань Ванцзи ничему его не научил, и продолжая поиски Вэй Усяня, удача нашего нефритового мальчика привела его в самую, так сказать, «гущу» событий, причем «гущу» такую, что вляпался наш мальчик в неё по полной… ну да, в полной мере, так сказать, собственно, как и в той же мере был «вляпан» по самый корешек или известное «не хочу», Вэй, его Величество, Усянь. Пропажа оказалась… ну в очень непредсказуемом месте, в списке всех непредсказуемых мест эта вещь была бы… нет, стоп, она бы в этот список вообще не попала бы, потому что в самую последнюю очередь, в глубине даже самого отчаянного разума ты ожидаешь найти свой меч… в заднице Вэй Усяня! И это при том, что сам Вэй Усянь не сразу таки и засек, что у его ма-а-аленького занятия вдруг оказался невольный зритель, который стал свидетелем одному самому, и, пожалуй пока единственному зрелищу, которое даже появись перед его глазами всего на секундочку нафиг смыло всё то неприличное, что он знавал до этого времени, а поскольку из неприличного он и так знавал только лишь одного Вэй Усяня, то можно сказать, Вэй Усянь снова обнулил ему его и без того блестящие воспоминания не бесславно прожитой юности. Ну, уж явно не теперь, крольчонок) «Увидеть мастурбирующего Вэй Усяня и умереть…» «Увидеть свой меч в заднице Вэй Усяня и умереть…» Короче, как ни начни, вывод один: увидеть и умереть, так как это явно последнее, чего бы он желал в своей жизни перед преждевременной отправкой на тот свет. Стоп, ждал? Нет-нет, погодите, тут что-то не то. Даже если предположить, что Лань Ванцзи что-то там и думал о заднице Вэй Усяня, и даже если, ну допустим, представлял себя где-то рядом с ней, то именно себя, но аж никак… рукоять своего же меча! Но что самое поразительное, так это подлинные мысли, которые посетили Лань Чжаня даже не тогда, когда он малость (нет) парализовался увиденным, а уж скорее то, что произошло после услышанного! Вэй Усянь… стонал. Боги, как он стонал, как страдальчески надломились его бровки, как сияли влагой прищуренные глазки. И всё из-за… Бичэня? Но почему Бичэня?! Это же просто кусок обработанного железа длинной формы и с резьбой! «Длинной формы? — подумал Лань Чжань и зло прищурился. Он вспомнил, как однажды Вэй Усянь, умудрившись погладить рукоять его меча и не умереть после этого сказал, что размерчик у рукояти что надо. И ведь предупредительные колокольчики тогда совсем не прозвенели в голове Лань Ванцзи. — Что надо, говоришь?..» Вэй Усянь был нанизан на эту рукоять как шаурма на вертел, с той лишь разницей, что "вертел" не крутился! "А он еще ныл что я в его мишень попал, - скрежа зубами, думал Лань Чжань. - Да по сравнению с этим я, можно сказать, вообще мимо пролетел!" Лань Ванцзи просто разрывало от гнева, пока он, тем не менее, продолжал стоять и смотреть! Да-да, он так парализовался, чем потом и будет оправдываться в тяжелых думах с самим собой (его руки при этом будут крепко сжаты… просто сжаты, это специально для протокола уточнение). «Как ты посмел! — хотелось кричать ему. — Как ты посмел сотворить такое с моим мечом, еще и за моей спиной!» Простите, а если бы Вэй Ин не прятал передок со своим… ну, тут просто на язык просится слово «любовником», то что, было бы лучше? «Подлец, негодяй! — продолжал сокрушаться Лань Ванцзи, и не совсем понятно было, он это мечу или самому Вэй Усяню, так он охренел от происходящего. — Вэй Ин…» А вот это имя он даже мысленно выговорил сквозь зубы, пыхтя как закипающий чайник наблюдая, как Вэй Усянь скачет на рукояти его Биченя. «Это мой меч, мой! — мысленно продолжал орать Лань Ванцзи, но что-то от его слов попахивало ложью, и одно из слов явно было заменено на то, что, в принципе, и требовала данная ситуация… хотя, смотря на представшую картину более чем становилось понятно, чего на самом деле требует эта ситуация, а именно чего-то твердого и длинного в место, которое, похоже, так зудит, что крыша окончательно потекла… простите, головка члена, которая, кстати, действительно потекла. Вэй Усянь, словно вторя мыслям Лань Ванцзи (у него и правда такие мысли?) обхватил свой член рукой и постыдное хлюпанье сзади дополнилось не менее постыдным спереди. — Мм, Лань Чжань… — сжав свою грудь, он начал сжимать острый кончик вставшего соска. — А-а, ах, а-а-а, Лань, младший господин Лань… я так плохо себя веду, я пачкаю твой меч, а ты просто… Он хотел сказать «подглядываешь», так как и воображал себе это, однако когда он, совершенно неожиданно для Лань Ванцзи, бросил далеко не туманный взгляд вправо, то замер, из-за чего невольно поглубже насадился, то бишь опустился на меч, прекратив движение. Внимание, внимание, вас обнаружили, тревога! И для Лань Ванцзи, и для Вэй Усяня это стало шоком настолько неожиданным и непредсказуемым, что оба парализовано уставились друг на друга широко распахнутыми глазами. Вэй Усянь думал, что до того затрахался, что то, что ему мерещится в голове, слишком уж правдоподобно он видит и с открытыми глазами, а Лань Ванцзи, который не зная этого, как бы вошел в роль «наблюдателя», вообще не понимал: ему сразу умереть на месте или… да что вообще он мог сделать в такой максимально нестандартной ситуации?! Ну, в смысле, не каждый день (ну ладно, всего-то второй) ты подгладываешь за тем, как кто-то ласкает передок, ублажая себя твоим же мечом, который, оказывается, вовсе не пропадает, а, черт его дери, сбегает предаться любовным утехам с человеком, участие которого в этом всём было бы последним, что ты мог бы предположить! Да даже такую ситуацию не предположить, чтобы твой собственный меч сбегал потыкать кого-то в зад, а потом как ни в чем не бывало вернуться в твою ничего не подозревающую ладонь! «И сколько, позволь спросить, раз я держал тебя после того, как ты побывал в заднице Вэй Усяня?» — очень хотелось спросить Лань Чжаню, и он обязательно спросит… сразу после того, как придумает, как, во-первых, вернуть свой меч, а во-вторых… догадаться хотя бы сбежать. — Л-лань… Чжань? — тело Вэй Усяня, голое тело Вэй Усяня блестело от пота, кончики его волос начали дрожать. — Эм… привет? Лань Ванцзи неожиданно ощутил, как его тело сильно так покоробило неизвестным ему валом, но это точно было не возбуждение. Там чего-то… искрило и чадило. Наверное, нарастающий гнев, которым он всегда прикрывал свою неспособность к коммуникации. Хотя с другой стороны, сейчас была именно та ситуация, в которой ну никто, будем честны, не смог бы проявить должную коммуникацию, даже если бы очень постарался, потому что… ну серьезно, что вы будете делать, если шмель вашего сердца, зудящий, впрочем, не только в нем, будет крутить задницей на рукояти вашего же меча? «О, Вэй Ин, не переживай, я просто тут мимо пробегал, не обращай на меня внимание. Только меч потом помой, ладненько?» Ладненько?! Ну «ладненько», окей, мы с тобой дружбаны, всё норм, всё супер, добро пожаловать в гусуланьский Диснейленд, где адепты настолько суровые, что выбирают себе в любовники высоко одухотворенные предметы, да. В Гусу из-за этого даже появился особый вид мыльного корня, с весьма кричащим лозунгом «Протяни руку помощи не без греха». Да уж, грехи тоже нужно было чем-то смывать, и вот знаете, не одни руки в него вляпались. Но давайте же вернемся к нашим героям, так сказать. Короткое представление: непризнанный герой из Юньмэна, первооткрыватель тайной гусуланьской карусели — Вэй Усянь, и еще один непризнанный гений из Облачных глубин, неподражаемый фехтовальщик в категории тяжеловесных мечей и человек года по максимально продуктивной удаче — Лань Ванцзи. — А ты… — голос Вэй Усяня вроде бы и пытался спародировать что-то непринужденное, но согласитесь, трудно быть непринужденным, до самой шишечки сидя на блестящем (уже не очень) Бичэне. Ну, зато у Вэй Усяня было, так сказать, натуральное «сверкание», он же тек как… ну явно не слезами счастья. — Ты разве не на охоте? «Уже поохотился…» — где-то вспыхнул ответ в левом верхнем углу мозга Лань Ванцзи, но быстро стушевался по причине парализованного языка и такого же взгляда. И это было сказано таким удивленным, чуть тонким тоном, словно Вэй Усянь был красной девицей, с вышивкой сидящий у окна, и такой: «Лань Чжань, а ты чего так рано? Тебе пожарить ужин, или сперва пожаришь меня?» Или когда муж раньше срока вышел из тюрьмы и сделал жене сюрприз своим приходом, а она, пряча любовника в шкафу вместе с новой ориентацией мужа, такая: «Лань Чжань? А ты разве не сидишь?» «А на чем?» — спросил бы её муж, залезая к любовнику в шкаф. И с тех пор жил этот бутерброд долго и счастливо. Конец. Вот так и они продолжили пялиться друг на друга в этой максимально неловкой ситуации, в которой сердце Вэй Усяня было готово выскочить из груди, ведь кровь постепенно приливала в приличные места, в его случае в мозг, и до него понемногу начала доходить жестокая реальность всего происходящего. Его застукали, и ведь кто?! Именно тот, кто вообще не должен был стать свидетелем тому, как Вэй Усянь катается на гусуланьской запрещенной карусели! Если уж Лань Чжань и мог бы кем-то стать (или просто «встать»), то только участником, но не свидетелем! Однако, похоже, это был лишь плод фантазии потому что лицо Лань Ванцзи максимально было далеким от лица того, кто пожелал бы из свидетеля стать участником. Лань Ванцзи побледнел, потом побагровел, его брови пришли в движение, а взгляд стал страшен настолько, что Вэй Усянь как девица прикрылся руками, серьезно испугавшись того, что его сейчас убьют! И да, он всё еще сидел верхом на Бичэне, которому повезло больше всех, ибо всем своим, так сказать «зрительным» корпусом, он был скрыт в надежном и весьма уютном тоннеле «Приключения с, то есть «в» в Вэй Усяне», а другой своей частью уже заблаговременно был погребен в матушке-земле. И он понимал, что, скорее всего, закопают его туда по самую шишечку, которая сейчас давила на, на… кнопку срочного реагирования, так сказать. Ах да, член Вэй Усяня вот ни на йоту не упал. Более того: он так встал, что Лань Ванцзи даже увидел, как выступающая с головки влага тонкой ниточкой упала вниз, став похожей на тонюсенькую веревочку, сверкающую и… ну просто представьте себе красивый, колом стоящий член, немного под углом, из дырочки которого тянется тонкая ниточка влаги. Представили? Добро пожаловать в любительский клуб Лань Ванцзи. Сжав зубы, даже едва не заплакав от эмоционального пресыщения (да уж, тут нереально было не пресытиться), Лань Ванцзи круто повернулся и до побеления сжав Суйбянь сперва бросился бежать, но на бегу сориентировался и запрыгнул на меч Вэй Усяня (разумеется не так, как Вэй Усянь «запрыгнул» на его Бичэнь) и как полетел… вспорхнул как птица, как молния, как, как… как эрекция тогда у Холодного источника. «Вжух!» — пронеслась по небу эта пыхтящая, пристыженная, обалдевшая стрела, и к чести Лань Чжаня стоит сказать, что не во всех сферах своей жизни он такой скорострел, да. Просто до сих пор не было толковой причины, упрямство не в счет, чтобы показать, как долго он может держать определенное состояние… ну да, причем твердо, упорно, с душой так сказать… а как же без души?) В итоге… а что в итоге?! Добро пожаловать в пять стадий переживания самого крутого переживания уже свершившегося неизбежного.

***

Отрицание

Само собой, что в первую очередь Лань Чжань не мог поверить, что это случилось с ним. Даже не то, что такое в принципе имело бы место быть на столь грешной земле, а именно то, что случилось это именно с ним! О боже, ну как такое могло случиться с ним, таким послушным, благородным, правила никогда не нарушающего! Нет, это точно произошло не с ним, это был не он! Хотя… ну да, это и правда был не он — это был его Бичэнь! — Мой Бичэнь! — как Везувий ревел Лань Ванцзи. — Мой, мой Бичэнь, мой меч! Да как ты посмел, бесстыжее чудовище, средоточие порока, вакуумная вертихвостка, Манька Облигация… Вэй Усянь! И вот последнее было произнесено в самом ревущем тоне, потому что как Вэй Усяня ни назови в приступе гнева, а с уст Лань Ванцзи самым точным сравнением для этого человека будет назвать его именно тем, кем он и является — Вэй Усянем. Ну потому что другого такого Вэй Усяня просто не может существовать! Вот порок, вертихвостка, бесстыдник, Манька — это всё повторяющееся и суетное. А вот он, Вэй Усянь… такой один, единственный и неповторимый. Ну кто еще в здравом, или даже не очень, рассудке посмел бы даже подумать «так» о мече Лань Ванцзи! А вот Вэй Усянь даже не подумал — взял себе и запрыгнул на эту запретную карусель. И это при том, что сам Лань Ванцзи точно не знал, что его меч вообще может быть таким вот аттракционом. Поэтому Лань Чжань продолжил всё отрицать, сваливая вину то на Вэй Усяня, то на меч, то на магнитные горные бури, то на туман, то даже на брата, потому что именно из-за него Вэй Усянь узнал об источнике и это он его туда отправил! Вряд ли Лань Хуань знал, что спустя год Вэй Усянь вернется на то же место и в то же время, но не чтобы помыться с Лань Ванцзи, а… Ну не важно. Что касается меча, то тут чувства Лань Ванцзи были в полнейшем раздоре и… гневе. О, какой его терзал гнев, он чуть ли халатик на себе не рвал, пыхтя как старый дед, у которого потенция еще пашет, а его жена налево ходит. Да как она посмела, когда я еще о-го-го как могу! «А я об этом знал? — голос Вэй Усяня. — Так докажи мне, что можешь, докажи!» — Агх! — сорвался на рык Лань Ванцзи. — Вэй Ин!.. Последнее он выдохнул просто сквозь наглухо сжатые зубы. Во-первых, тайная комната открыта… тьфу ты, тайна меча раскрыта… ну и да, «тайная комната» или сказать точнее «окно» возможностей и правда открыты… для Бичэня, который совершенно точно пошел (помимо того, что в первую очередь налево) против своего хозяина и позволил, действительно позволил Вэй Усяню творить с собой то, что надобно бы творить с… А и правда — с кем? М, Лань Чжанчик, с кем?) — Нет! — Лань Ванцзи резко натянул удила своей мысли. — Я что, спятил? Он украл мой меч, он что-то с ним сделал и… Да, он действительно «что-то с ним сделал», и поскольку Лань Чжань был в стадии отрицания, то он еще не говорил себе, что его собственный меч оказался перебежчиком в теплые края, и этот побег был с потрохами обнаружен.

Гнев

Постепенно на Гусу опускалась ночь, и для некоторых его жителей она обещала быть бессонной и долгой. Сменив личину «крадущегося тигра» на «затаившегося дракона», Лань Чжань, теперь уже драконясь где-то за своим внутренним столом переговоров, сидел за вполне материальным столом, и лишь пламя свечи на подставке освещало его скрытое за тенью задумчивости лицо. Он переплел пальцы, положив локти на стол и… думал. Думал, думал… а со стороны казалось, что спал с открытыми глазами. Где-то за окном просверчал сверчок, а наш сверчок как не «дергал» за струны, так и продолжил держать их неподвижными. Он словно бы остался последним человеком на земле… пока в цзинши не постучали. Это был Лань Хуань. Он не дождался присутствия брата на отчете по достижениям (а они были о-го-го, только не для гусуланьской документации, если это только не какая-нибудь тайная картотека), но сильнее его взволновало, что и Вэй Ина там не было. Ему донесли, что господин Вэй просил передать, что ему нездоровится (ну повредился человек на охоте, с кем не бывает), а вот Лань Чжань вообще ничего не передавал и знать о себе не давал. Поэтому его старший брат заволновался и сам пришел его навестить. Его сразу напрягло, что, пусть время было немного за девять, в доме Лань Чжаня прослеживался тусклый луч света. Не без волнения Лань Хуань открыл дверь, когда из-за неё прозвучало едва уловимое, но глухое: «Войди», и зашел внутрь. — Брат? — увидев неподвижного Лань Чжаня за столом в компании одной свечи, Лань Сичэнь напряг зрение. — Брат… — Ты… — медленно протянул Лань Чжань и поднял взгляд. Лань Хуань вздрогнул, когда увидел тусклый, но опасный блеск этих глаз. — Это всё ты! — Я? — Лань Хуань чего таить, был напуган, ведь раньше никогда Лань Чжань на него голос не повышал. А тут даже с места сорвался, но благо, что не на него. Лань Хуань совсем растерялся, когда этот крадущийся, явно эмоционально возбужденный тигр выпрямился и стал во весь свой немаленький рост. Выглядел Лань Чжань напряженно, разозленно, гневно и… где-то Лань Хуань уже такое видел, но вот где?.. — Это всё ты виноват, брат, — снова глухо прозвучал голос Лань Ванцзи. — Чем же я обидел тебя? — попытался взять себя в руки Первый нефрит. Веки Лань Чжаня сузились. Лань Хуань сглотнул. — Чем? — словно бы удивился Лань Ванцзи. — Зачем ты отправил письма с приглашением в Юньмэн? — Ну… — протянул Лань Хуань, — их госпожа была недовольна итоговыми оценками наследника клана, да и сам глава клана испрашивал дозволения на еще один учебный год. Ты же сам видел — господин Цзян недавно прибыл. — Господин Цзян, — в голосе Лань Ванцзи сквозила ирония, — прибыл. И только? Лань Хуань не понимал, к чему он ведет. — Зачем ты отправил письма на новые поступления? — слегка через зубы вновь спросил он. — Почему не послал именные? — Ты из-за господина Вэя так сердишься? — наконец-то догадался Лань Хуань и тут же закрыл рот, видя, как страшно на него посмотрел Лань Чжань. — Да я… даже подумать не мог, что он по доброй воле согласится сюда приехать… снова. А почему не именные? Так дядя велел. Нам нужны новые ученики из именитых кланов, это же… согласно правилам. Но, похоже, этот ответ Лань Чжаня не удовлетворил. Его плечи и спина были так напряжены, а взгляд настолько злым, именно злым, а не просто холодным, что Лань Хуань и без понимания своей вины уже её принял. — Прошу тебя, — Лань Чжань отвернулся, — в следующий раз, когда отправишь письма в тот клан, посылай именные, и ради всех тридцати шести небес, — он посмотрел на него через плечо, — вычеркни оттуда фамилию Вэй! — Лань Чжань… — было протянул Лань Хуань, когда довольно громкий крик Лань Ванцзи заставил его вздрогнуть. — Спокойной ночи! Лань Хуань попятился назад, и понимая, что лучше бы Лань Чжаню остыть, а ему самому, наверное, навестить господина Вэя, пошел к двери, чувствуя, что, похоже, на «клубничной» охоте случилось что-то такое, что уж если его брата вывело из себя, то, в таком случае, что же будет, когда причина всего этого завтра придет на занятия…