Глупо говорить о любви или «Де спіймав, там і кохай»

То, что эти два события могут быть как-то связаны, Лань Ванцзи совершенно не приходило в голову. Да даже будь ты последним извращенцем, то первым, о чем бы ты подумал, точно не то, что пропажа, или уж скорее побег твоего меча, может быть как-то связан с… вернувшимся после годового отдыха и работы над ошибками Вэй Усяня, в первый же день приезда которого это произошло. На самом деле, впервые меч Лань Ванцзи пропал еще гораздо раньше, в последний день обучения Вэй Усяня в Облачных глубинах. Ну, так совпало, что события эти наложились друг на друга, вот Ванцзи и сделал себе пометку в голове, что первый раз его меч повел себя странно именно в тот последний день, который Вэй Усянь провел в Облачных глубинах, прежде чем за ним явился глава семьи Цзян и забрал нарушителя покоя домой… — Лань Чжань, — в то утро, когда должен был уезжать, какой-то страшно расфокусированный, медлительный и как-будто бы проведший ночь в слезах Вэй Усянь, чье лицо, а самое главное взгляд, выражали какую-то непонятную негу, спросил: — Ты будешь по мне тосковать? Паршивец подсек Лань Ванцзи прямо у выхода из цзинши, что едва Лань Чжань открыл дверь как увидел его. Не подходящего, не приближающегося, а просто стоящего у его двери. И совсем непонятно было сколько он там так простоял, что растеряло Лань Чжаня еще сильнее. — Счастливого пути, — как всегда «дружелюбно» сказал Лань Ванцзи и сделал шаг вперед, думая, что Вэй Усянь посторонится. Но тот не посторонился, больше того: сделал ответный шаг, перекрывая Лань Ванцзи дорогу. От такой наглости и бестактности, а самое главное назойливости, Лань Ванцзи немедленно сжал губы в тонкую линию, взглядом не скрывая своего раздражения. Он и так плохо спал, ночью почему-то тревожило сердце, а сны… после них тело было как выжатый лимон, он совсем не выспался, еще и раздраженным был, словно что-то в этих снах так раздразнило его и прогневило, что от беспричинного гнева Лань Ванцзи просто не знал куда себя девать. А тут еще и этот извечный нарушитель покоя и спокойствия наверняка какую-нибудь свою очередную гадость задумал, вот и цепляется. — Ты будешь по мне тосковать? — еще раз спросил Вэй Усянь, перекрыв ему дорогу. — Ну… или хотя бы спроси меня об этом, что ли. Лань Ванцзи был настолько удивлен этим набором слов, что даже невольно чуть склонил голову и слегка сощурил один глаз, не понимая, что за ловушка такая его опутывает в лице этого бессовестного человека. А Вэй Усянь, с лица которого не сошел этот странный бледно-розовый румянец, так красиво оттеняющий его светлую кожу (да, Лань Ванцзи обратил на это внимание, сразу же дав себе мысленную оплеуху), в каком-то странно влияющем на Лань Ванцзи изнеможении медленно опустил глаза, казалось в землю, но… то ли земля начиналась на уровне его Бичэня, то ли Вэй Усянь решил кинуть последний взгляд на своего второго «врага», которым был разбит кувшин с его любимым вином. — Ну… — тихо, почти неслышно выдохнул он, и блеск в его глазах стал глубже. — Тогда я поехал, что ли. До свидания, Лань Ч… Ванцзи. Сложив руки и поклонившись по всем правилам приличия, Вэй Усянь, с лица которого так и не сошел этот странный налет чего-то необъяснимо притягательного и смущающего все внутренние системы Лань Ванцзи, развернулся и побрел по тропинке. Лань Ванцзи же, удивленный, что Вэй Усянь даже снизошел до того, чтобы обратиться к нему вежливым именем и не вытворить что-то такое, чтобы посмеяться над ним, так и продолжил стоять. Из-за этого он не обратил внимания на ту едва ощутимую легкую дрожь, в которой, казалось, скорее затрепетал, нежели завибрировал его меч… Но Лань Ванцзи некогда было возвращаться мыслями в прошлое, поскольку в настоящее время Вэй Усянь, кажется, задал новый уровень даже не то что бесстыдства, ведь как-то неловко было применять подобное выражение к тому, что творил Вэй Усянь, так неожиданно вернувшись. Нет, раньше он просто творил, и его можно было бы наказать… но как наказать за нарушение, которое и на стене-то стыдно было высечь… В общем и целом эта история, как тогда думал Лань Ванцзи, началась с того, что Вэй Усянь вернулся. Да, спустя год, он, его сумка и бог весть какой магией добытое приглашение, встречали адептов ордена Гусу Лань, которые не то что были в шоке… они просто онемели, когда поняли, что приглашенный ученик с Юньмэна… всё тот же. Каждый год клан Лань отсылал пригласительные письма в другие ордена, приглашая их отличившихся учеников на обучение в Гусу. И ведь не сказать, что Вэй Усянь был из тех, кто не отличился бы, просто за его «отличился» всегда было стыдно и неловко, вот в чем была причина. Но кто же мог знать, что узнав о приглашении, Вэй Усянь так воодушевится, что сделает одолжение всем адептам своего ордена, приняв эту «великую» честь — обучаться в Гусу — на себя. Во второй раз. Обалдела даже мадам Юй. Мало того, что будучи наслышанными о суровых реалиях Ланей там вообще не хотели учиться, так неожиданно вызвался тот, кто в первые же дни своего обучения клялся, что, если он выберется из этой западни, его ноги пересекут границу ворот только будучи отделенными от его тела, так как сам он добровольно ни за что и никогда туда не вернется. Но вот он, с неземной красоты ухмыляющимся лицом, стоит у этих самых ворот и ждет, пока его впустят. Ланевцы, наслышанные о его подвигах, были так перепуганы, что первым делом позвали единственного, кто прославился тем, что хоть как-то влияет на этого чудака — Лань Ванцзи. Тот как раз переписывал какие-то сутры, когда к нему, запыхаясь, вбежал адепт и сообщил, что Юньмэн Цзян прислали своего «отличившегося» ученика. При упоминании Пристани Лотоса у Лань Ванцзи, чего греха таить, немного дрогнуло сердце, но… он был уверен, что услышит какое угодно имя, и не удивится, даже если это будет Цзян Чэн. — Его зовут… Вэй Усянь. Никогда еще адепт не видел, как на всегда беспристрастном лице Лань Ванцзи лопается морозная корочка его безразличия и холодности. Глаза Лань Ванцзи перестали моргать и он медленно поднял их, надеясь и боясь одновременно, что ослышался. Но когда адепт повторил и Лань Ванцзи понял, что услышал правильно, он одним движением схватил меч и встал, быстро пересекая зал. — Ха-ха, привет! — стоя внизу, помахал ему рукой Вэй Усянь. — Давай, признавайся, скучал по мне? За весь этот год я не выходил у тебя из головы день и ночь, ведь так, Лань Чжань? Может Лань Ванцзи и проникся бы его радостью, если бы рядом с ним, по обе стороны, не стояло с десяток адептов, и все как один навострили уши и подкрутили четкость в глазах, ожидая чего-то сногсшибательного. Правда, они никак не думали, что встав на Суйбянь Вэй Усянь действительно, в буквальном смысле, свалит их с ног, создав сильную воздушную волну, когда поднялся к Лань Ванцзи. Барьер не дал бы ему проникнуть внутрь, а потому они, глаза которых стали на один уровень, просто смотрели друг на друга, кажется, тая в отношении этой встречи разные мысли. — Вэй Ин, — поприветствовал его Лань Ванцзи, и только услышав его голос улыбка Вэй Усяня хитрым лисом растянулась до ушей, а сами ушки немного порозовели. — Ты понимаешь, что с тобой будет, если окажется, что ты насильно занял место другого адепта или подделал приглашение? Странно, но пусть это и была «рекомендация», больше походившая на легкую угрозу, Вэй Усянь при словах «Ты понимаешь, что с тобой будет…» кажется, задышал чаще, румянец на его щеках проступил отчетливей. — Это ты, кажется, не понимаешь, что бывает с наследниками клана Лань за огульные обвинения, — вытащив приглашение, внизу которого была печать Цзян Фэнмяня и имя самого Вэй Усяня, парень немножко потряс его в руке, наблюдая за глазами Лань Ванцзи. — Бирку гони. На будущие двенадцать месяцев ты мой… Так как Вэй Усянь больше невнятно пробормотал последнее, нежели отчетливо выговорил, Лань Ванцзи, не отнимая взгляда от его ладони, что разомкнула пальцы в ожидании желанной бирки, всё же стрельнул на него взглядом, видя лишь самодовольное выражение лица этого, без сомнений, испытания ниспосланного на клан Лань. Но делать было нечего, и протянув бирку Лань Ванцзи старался положить её в ладонь Вэй Усяня так, чтобы не коснуться его, но никак не думал, что пальцы Вэй Усяня сомкнуться раньше, взяв в легкий плен пальцы Лань Ванцзи. Прежде чем возмущенно нахмурить брови, Лань Ванцзи успел поразиться тому жару, который источали пальцы Вэй Усяня. Они были… обжигающе горячими, просто накаленными. Посмотрев в глаза Вэй Усяню, Лань Ванцзи вдруг застыл, увидев в них то же выражение, что и год назад, ту же странную необъяснимую томность, смешанную с каким-то особенным смущением. Да, Лань Ванцзи всё еще хорошо помнил тот взгляд, и в попытках описать его словами перерыл не один словарь, однако нигде не нашел слов, что могли бы описать «тот» взгляд Вэй Усяня. Вот честно, все думали, что Вэй Усянь либо спятил, либо одержим праведным (потому что злого явно бы не пропустил барьер) духом, раз добровольно вернулся туда, где его присутствия меньше всего желал прежде всего он сам. Поселившись в общежитии для приглашенных учеников, Вэй Усянь сразу же завел себе компанию, а в первый же день опоздал на урок. Нет, не так — на уроки. Он пропустил два первых занятия и явился только под обед, когда в самом разгаре было третье. Явился он совсем не с иголочки и вообще выглядя очень странно: его одежда была наспех повязана, хвост чуть покосился и был плохо затянут, глаза сонные, немного уставшие. Но в целом, несмотря на всё вышеперечисленное, вид довольно цветущий, даже сказать довольный. Лань Цижэнь, увидев его таким, даже прекратил урок и вызвал Вэй Усяня «на ковер». Вэй Усянь клялся и божился, что подцепил лихорадку и его всю ночь бросало в сильный жар, почему он и выглядит так, как выглядит. Лань Цижэнь ему, само собой, не поверил, и велел дать ему руку, чтобы прощупать пульс, особенно уточнив, что, если Вэй Усянь лжет, он с позором поедет домой. Лань Цижэнь думал, что Вэй Усянь ни за что не даст ему руку, но тот дал, печальным «Как вы можете не верить моим честным глазам?» взглядом смотря на Лань Цижэня. Тот, прощупав пульс, заключил, что Вэй Усяня и правда знобит, а температура тела на самом деле повышена. Так Вэй Усянь в первый же день получил маленькие каникулы, и конечно же немедленно этим воспользовался. Лань Ванцзи ведь необязательно было посещать занятия, он уже вошел в тот возраст, когда и сам мог преподавать, так что Вэй Усянь напросился к нему в библиотеку, буквально умоляя его позаниматься с ним на время болезни. Лань Ванцзи устал удивляться его ненормально нормальному поведению, и спросив разрешения у Лань Цижэня, получив от него не менее удивленный взгляд, а затем кивок, согласился помочь Вэй Усяню, одновременно размышляя над другой проблемой. Бичэнь… пропал. В первую же ночь, как ноги Вэй Усяня, не отделенные от его тела, ступили на территорию Облачных глубин, меч Лань Ванцзи пропал. Просто взял и пропал, Лань Ванцзи не нашел его на положенном месте, когда вернулся в восемь и готовился отойти ко сну. Тогда он не придал этому особого значения, полагая, что, должно быть, его взял Сичэнь, который увлекся рисованием и часто просил брата дать ему меч. Лань Ванцзи тогда ответил, что старшему брату нет необходимости просить дозволения и он свободен взять его меч в любое время, не считая тех моментов, когда он нужен самому Лань Ванцзи. Утром Лань Ванцзи обнаружил Бичэнь на своем месте и понял, что был прав и его брат действительно брал меч, однако когда вечером того же дня Бичэнь снова пропал, бровки Лань Ванцзи всё же пришли в легкое движение. Но это всё мелочи по сравнению с тем, как Лань Ванцзи… нет, не нашел свой меч или причину его пропажи, а обнаружил мастурбирующего в Холодном источнике Вэй Усяня. Как это произошло? Да очень просто. Вэй Усянь не явился на их занятие, и поскольку Лань Ванцзи изначально ждал чего-то подобного, то просидев в библиотеке где-то час, переписывая свитки, решил, что чисто в воспитательных целях стоит поискать Вэй Усяня, и если дело не в плохом самочувствии или других оправдывающих делах, то снизойти до того, чтобы сказать ему, что более он свободен от этих занятий — Лань Ванцзи ему не личная гувернантка, которая будет ждать снисхождения к ней господского сынка. Не найдя Вэй Усяня в комнате, лазарете и на занятиях, Лань Ванцзи, слегка поджав губы, неизвестно по какой причине решил поискать его в пределах Гусу, хотя отдавал предпочтение мысли, что скорее всего Вэй Усянь сбежал в горы и снова развлекается охотой. Он поискал его еще немного и вдруг непонятно по какой причине ноги сами повели его к Холодному источнику. Днем там точно не могло никого быть, даже охраны, ведь все на занятиях и при делах ордена, и если кто и мог быть, то разве что кто-то вроде Лань Сичэня или Лань Ванцзи, которые соблюдали все предписания и очень редко пользовались горячей водой, предпочитая морозить себе дух и тело в этом источнике даже зимой, если он не замерзал. Так что у Лань Ванцзи не было ни одной идеи, почему он вдруг решил пойти именно туда, но раз пошел, то бросить быстрый взгляд и уйти ведь не было большим делом, верно? Однако бросить быстрый взгляд и уйти ему помешало одно ма-аленькое, если можно так выразиться, препятствие, а именно… сидевший на камнях голый Вэй Усянь, который согнувшись в спине и широко разведя ноги издавал… звуки, пока приглушенные, но в них чувствовалось столько тяжелого нетерпения, словно он пыхтел над чем-то так сильно, что постепенно впадал в немую ярость. Лань Ванцзи, до которого еще только доходило, что Вэй Усянь обнажен, не успел даже подумать о том, чтобы отвернуться или закрыть глаза, как Вэй Усянь с изможденным, каким-то особенно грудным хриплым рыком упал спиной на камни, и Лань Ванцзи увидел, что грудь того блестит от пота, а между широко разведенных ног стоит… да-да, стоит его возбужденный половой орган, в простонародье называемый членом. Но это был член Вэй Усяня, который колом стоял и тоже блестел от сочащейся из головки смазки. Лань Ванцзи так и не понял, что тот делал до этого, точнее просто не успел понять, потому что Вэй Усянь сжал пальцы, или уж скорее сказать ногти на своей левой груди, правой принявшись страстно ублажать себя, двигаясь быстро и, кажется, сильно сжимая, в грязном хлюпающем бесстыдстве размазывая свою же смазку на набухшем возбужденном члене. Его дыхание было очень сбитым и тяжелым, лоб был мокрым от пота, живот и грудная клетка вздымались от его учащенного дыхания. Он так яростно двигал рукой на своем члене, при этом не переставая сжимать сосок пальцами и издавая эти тяжелые хриплые звуки, что Лань Ванцзи вдруг ощутил, как неизвестная ему волна жара вдруг охватила собственное тело, поднявшись по нему как вода, заполняющая чашу до краев… и грозящаяся перелиться через край. Вэй Усянь же, хрипя и немного мотая головой, словно сражался в интимной, даже сказать бурной схватке со своим телом, не видел и не слышал ничего, кажется, даже самого себя. Лань Ванцзи, всего один раз видевший Вэй Усяня без одежды, сейчас подмечал, что Вэй Усянь… вырос, стал мужественней, его тело уже не было худым и и плоским, как тогда, потому что скудной еды в Гусу ему было мало, чтобы держать в достойной форме то, что само на это просилось — сейчас его тело налилось куда более отчетливыми мышцами, особенно живот и ноги. На животе был очень красивый рельеф его сильного пресса, а ноги… эти длинные, просто непередаваемой красоты ноги, разведенные, что можно было увидеть его налитые сочные бедра, а между ними, возвышаясь над темными волосиками, стоял возбужденный член. — А-а-а… — брови Вэй Усяня надломились, он зажмурился, лицо его приняло еще более страдальческое выражение, от которого, тем не менее, веяло какой-то исключительной запрещенной чувственностью. — Хах, а-а-а-а… Он сжал зубы, и пальцы его тоже сжались. Он раздвинул ноги еще шире, став подпрыгивать в собственную ладонь, которой он двигал на своем члене, и мышцы его ягодиц надламливались, образуя видимые впадинки, дающие понять движение его мышц. Он стал стонать четче, но стоны стали быстрее, ускорилось и дыхание, выражение лица всё сильнее кричало о том, что он вот-вот проиграет этот бой… И он проигрывает, кончая с глубоким протяжным стоном, пока его лицо принимает выражение абсолютного наслаждения. Член Вэй Усяня выстреливает одной плотной струей и та брызгает ему на грудь, пока его бедра и ладонь всё еще двигаются, правда уже замедленно, скорее дожимая удовольствие, нежели вырывая его. Он гладит свою грудь, размазывая стекающее по ней семя, и бедра его двигаются так же гибко, как упругое тело змеи, движения которой завораживают, вгоняют в транс. Кончив, Вэй Усянь постепенно замирает и переводит дыхание, его лицо в этот момент изможденное, но очень удовлетворенное, неописуемо сексуальное. Однако еще до того, как он открывает глаза, Лань Ванцзи уже ушел, быстро и бесшумно прорываясь через листву леса, с алеющими, просто горящими ушами. В какой-то момент он срывается на бег, но ему очень неудобно, ведь «вода», она… всё же вылилась через край и обожгла «чашку», облизав её скользим жаром, что прозрачной каплей выскользнул из дырочки на твердой поднявшейся головке. Лань Ванцзи почти сходит с ума от мысли, что его тело на самом деле отреагировало на мастурбирующего Вэй Усяня, и хуже всего, что настолько быстро и «качественно», что будь Лань Ванцзи бессовестным злодеем, ему бы ничего не стоило овладеть Вэй Усянем, поймай он его на тех камнях, потому что его член был готов сразу же ворваться в его тело и начать… насиловать, не считаясь с тем, в каком уязвимом положении был этот человек, потому что… это уязвимое положение воспринималось как приглашение, чертов весенний зов, который срывает голову вынуждая мчаться в его сторону. От этой мысли шея Лань Ванцзи покрылась алым, и он, зло сжав зубы, вытащил Бичэнь и со всей силы рубанул им по стоящему вблизи дереву. Атака была такой сильной, что он одним махом срубил его, и то с глухим скрипом начало падать на землю. И он так и не понял, от жара ли его руки рукоять Бичэня стала такой горячей, или… да что или? Это же меч, просто металл, он мог нагреться только от человеческого тепла. Ну да. Правда за восемь веков использования мечей никто не додумался спросить, а как сильно им нравится это тепло и на что они готовы ради его обретения…