Грязь

      Моя бесконтрольная смена эмоций в один момент заиграла на контрасте с леденящим спокойствием Соры, отчего на его фоне я начинаю выглядеть, словно психованная маленькая шавка, та самая, вечно гавкающая, злая, носящаяся по кругу с выпученными глазами. Ко всему этому добавляется еще незначительная боль в пояснице и крайне сильный аппетит, словно все те годы безмерных голодовок и издевательств над моим организмом решили ударить меня в спину в порыве мести. Я стараюсь молчать, дабы не выставлять себя полной дурочкой, но опрометчивость и необдуманность некоторых моих прошлых действий перечеркивает все мои старания на корню, отчего хочется зарыться головой в песок и не высовываться месяц-другой, ожидая своего часа. Спустя почти два месяца о Дотторе как-то само собой забывается и я всерьез начинаю задумываться о том, что его тот внезапный ночной визит был всего лишь попыткой напугать, надавив на и так расшатанные нервы, попутно задев Сору за живое. Последний, разумеется, свою опеку надо мной не прервал, напротив, заявил, что и без Второго Предвестника присматривать за мной с моим ярым невезением просто необходимо. Люмин становится первой, кто догадывается о моем крайне интересном положении и, к слову, совсем не удивляется, лишь улыбается как-то слишком тепло, до приторного, говоря обращаться к ней в случае острой необходимости. Я подальше заталкиваю ее слова, связывая крепким узелком, блондинка и так спину ради меня надрывала до этого бесчисленное количество раз, будто у нее своих забот мало. Мои волнения по поводу угроз жизни со временем сходят на нет и я постепенно возвращаюсь в привычное мне русло, если, разумеется, исключать нынешнее положение дел, и я практически полностью успокаиваюсь, переставая терзать себя переживаниями по ночам. В отличии от Соры. Можно ли назвать это гиперопекой на фоне сложившихся обстоятельств или опасениями по поводу Фатуи, я точно не знаю. Но взгляд его словно с каждым днем становится все тяжелее, отчего я начинаю чувствовать себя крайне тревожно. — Тебе не стоит так зацикливаться, — говорю ему я в одну из ночей, ерзая на кровати у него под боком. Он дергается, нахмурившись и отводит взгляд. — Он может объявиться в любой момент. Не в его стиле кидать пустые угрозы, за ними всегда что-то стоит. Я боюсь, что сказанное им тогда - обычный блеф. —  Даже если и так, сейчас все спокойно. А для меня лишний раз терзать себя волнениями полезно не будет. Кажется, это моя шестая попытка заснуть за сегодня. Сора какой-то слишком беспокойный этой ночью и мне начинает казаться, что мы каким-то невероятным образом поменялись ролями, потому что инициатором ночных раздумий и зарождений страхов обычно выступаю я. Только более эмоционально. Я издаю смешок, представляя Сору с моими эмоциями, отчего он в недоумении смотрит на меня и я покачиваю головой, будто бы призывая его забыть только что увиденное. — Помолчи, пожалуйста. Я хочу спать. Переворачиваюсь на другой бок, надоедливые мысли и фокусируюсь на собственных ощущениях. Если верить доктору, примерный срок развивающегося во мне набора клеток - четыре месяца и я постепенно приобретаю привычку по полчаса рассматривать себя в зеркале в попытке уловить хоть какие-то изменения в своем теле. Мне всегда казалось, что к такому моменту они становятся кардинальными, заметными даже для невооружённого взгляда, а по итогу я получаю лишь обламывающиеся ногти, ломкие волосы, еще большие синяки под глазами и небольшой, практически незаметный бугорок внизу живота. Складывается впечатление, что я просто набрала вес и окончательно перестала за собой следить. — Знаешь, —  внезапно начинаю я, привлекая к себе внимание парня, —  в следующий раз оставляй все разговоры на утро. В качестве исключения. — Я был не так многословен, как ты временами. —  Это попытка отомстить?, —  возмущенно проговариваю я, приподнимаясь на локтях. Сора прикрывает глаза, поджав губы и потирает переносицу. —  Не придирайся к словам. Это раздражает. Я было открываю рот, чтобы возразить, но тут же оставляю все попытки на возмущения. Он явно начинает злится и я просто заваливаюсь набок, утыкаясь лицом в подушку. Сора недовольно хмыкает и отворачивается к стене, отчего мне становится по детски обидно, будто он действительно совершил крайне серьёзный проступок. Уснуть мне так и не удается. Ворочаясь почти всю ночь к утру я чувствую себя выжатой почти до предела, сил нет даже на то, чтобы поднять затекшую руку, а в глаза словно песка насыпали, веки норовят сомкнуться в любой момент. Сора удалился из спальни еще с полчаса назад и я, честно, не знаю, покидал ли он дом или сидит сейчас на кухне, с его извечным каменным лицом и бесами в самых темных частях синих глаз. Я сбиваюсь со счета, считая свои попытки подняться, держась за комод, встаю на холодный пол, сдавленно выдыхая. Счел ли Сора наш ночной разговор, как конфликт или же мне стоит перестать загоняться? Я медленно направляюсь на кухню, потирая ноющую спину и чуть не спотыкаюсь о развалившегося на пороге кота. Он достаточно сильно подрос и потерял свою суперспособность становится незаметным, всего лишь прижавшись к стене. Животное окидывает меня сонным взглядом и, видимо не замечая ничего, что покажется ему интересным, откидывает голову обратно на пол. Я чуть усмехаюсь. Сора действительно сидит за столом, сжимая свою кружку с горячим чаем и я медленно усаживаюсь напротив, складывая руки в замок. —  Прости, я придралась на пустом месте, —  он переводит на меня ничего не выражающий взгляд и тихо шипит, словно перед ним - угроза, а не раскаявшаяся беременная дурочка. Я сглатываю. — Тебе стоит начать слушать, —  сдавленно проговаривает он сквозь зубы и я опускаю голову, словно провинившаяся, —  мои опасения не на пустом месте появились, Джо. Как ты сейчас можешь настолько легкомысленно к этому относится, если поначалу сама паниковала от обычного шороха? —  Сейчас все стабильно. Я не отменяю того, что это может быть обычным затишьем перед бурей, но если дергаться от каждого звука, ни о каком спокойствии и речи не будет. Я неуверенно касаюсь пальцами его руки и, не обнаружив никаких преград, крепко сжимаю, стараясь держать лицо. Он отодвигает кружку в сторону, поднимаясь с места и подходит чуть ближе, обнимая со спины. Я прикрываю глаза, стараясь уловить хоть каплю раздражительности с его стороны и облегченно выдыхаю. Он случайно задевает рукой мою грудь и я морщусь, ударяя его по тыльной стороне ладони. В последнее время меня преследуют крайне болезненные ощущения. —  Ты назвал меня раздражительной, —  вновь с моих губ срывают необдуманные слова и я прикрываю рот обеими руками, невинно захлопав ресницами. —  Не тебя, —  отвечает он тихо, —  некоторые твои слова и действия. —  Разве это не одно и тоже? — Заткнись, прошу тебя. Я резко киваю, боясь вновь ляпнуть что-нибудь лишнее и прикрываю глаза, касаясь пульсирующей кожи на животе. Боли уже давно прекратились, но иногда мне начинает казаться, будто то чертово тянущее чувство вновь зарождается, нарастая с каждой секундой. Доктор заверил меня, что подобное в стрессовых ситуациях случается довольно часто. А еще сказал, что обычно это заканчивается выкидышем, отчего сейчас я с облегчением осознаю, что все могло кончится еще тогда, в ночь той злополучной встречи с Дотторе.