Смерть и золото

— Может, я мог бы предложить тебе кое-что, — короткая, но весомая пауза, нависшая над Вейреном, как дождевое облако, — в качестве последнего подарка. Манкар Каморан — недвижная незыблемая глыба, никогда не тающий лёд. Вейрен смотрит на него снизу вверх, сам не зная, почему по-прежнему слушает этот культистский бред, и сжимает руки на рукоятях кинжалов, готовый в любую секунду начать бой. — Я предлагаю тебе Мартина. Дыхание сбивается, скрипит кожа на рукоятке кинжала, сжатой до белых костяшек. Манкар Каморан не глядит с издёвкой, не усмехается — смотрит своими неподвижными глазами на Вейрена и терпеливо ждёт его ответа, а после нескольких секунд молчания, заполнившего зал наэлектризованной тревогой, вздыхает: — С вами всегда так просто. Вейрену кажется, что время вокруг них застыло, и не удивился бы, если бы Каморан действительно получил такую силу от своего господина. Секунды тянутся по-странному долго, увязая в патоке их разговора — а Вейрен до сих пор не в силах и слово проронить. На лице Манкара Каморана проступает что-то, напоминающее сочувствие, подмешанное в необъяснимую, непонятную Вейрену тоску: — Век человечества на исходе, ты и сам это знаешь. Бурную реку не остановить — она обогнёт препятствие и продолжит течь, не говоря уже о том, как смешны твои попытки бросить в её воды свои мелкие камешки. Я предлагаю тебе больше, чем кому бы то ни было, — целую вечность, — золото его глаз сияет по-особенному, когда он произносит это, — тебе и последнему Септиму. Манкар Каморан знает его слишком хорошо — достаточно, чтобы заставить на мгновение малодушно отпустить рукояти кинжалов, чтобы допустить хотя бы одну короткую мысль, что он поступает несправедливо к себе и к Мартину, что с каждым проходящим днём он только приближает собственное неизбежное одиночество. Разве этот мир не задолжал ему после всего, что с ним произошло? Каморан выглядит так, словно точно знает, о чём Вейрен думает — впрочем, у него всегда всё на лице написано. — Неужели ты думаешь, — в голосе слышится нетерпение, появившееся в ответ на проявленную Вейреном слабость, — что даже после маловероятной победы вам так просто дадут уйти? Он станет императором, Вейрен, — от того, как его собственное имя странно и неестественно звучит, когда Манкар Каморан произносит его, по спине пробегает холодок, — этот мир не даст тебе того, что задолжал, но я могу. Протягивает руку — амулет Королей лежит на ладони, горячо поблёскивая камнем. — Прими правильное решение. Вейрен чувствует, как воздух начинает течь между ними, холодный, как речная вода, как время начинает разламываться, словно ветка, разрубаемая на лучины, и касается камня пальцами — руки словно обжигает неведомым жаром. Манкар Каморан вкладывает в его ладони амулет Королей и улыбается почти по-отечески: — Молодец. Вселенная задолжала ему, и Вейрену так просто пойти на поводу у этого отчаяния, сжавшего его плечи. Рай растворяется вокруг него, мерцая сильной, чистой магией, и внутренности Вейрена наполняет недобрая, жгучая решимость — он смотрит на Мартина и сжимает амулет Королей в руке, чувствуя, как в каждым мгновением песок в часах этого мира падает вниз всё быстрее. — Всё получилось? — взволнованный, но тихий голос, мягкое касание Мартина на его предплечье — это стоит того, это стоит тысячи таких миров, верит Вейрен и кивает, отдавая Мартину амулет: — Да, — губы изгибаются в тёплой, искренней улыбке, — Да. Всё получилось.