Смерть и золото

Мальчика звали Марко. Совсем юное веснушчатое лицо искажено гримасой ужаса, но он по-прежнему удерживает за спиной девочку трёх лет. Она плачет, не переставая, в тёмных волосах чернеет засохшая кровь. У Марко дрожат колени, но он стоит — один против толпы озлобленных, отчаянных крестьян, своих односельчан, которым только недавно помогал донести тяжёлые мешки и загнать разбежавшихся кур в курятник. Острые зубья вил сверкают в холодном зимнем свете всего в полуфуте от него, на лицо приземляются и тут же тают колючие снежинки. Их с Мартой мать сегодня утром облачилась в красную мантию с вышитым золотым солнцем и сказала сидеть тихо, а потом вышла за дверь. Марко помнил крики и треск пламени, но не мог пошевелиться, сжимая руку маленькой сестры. — Отродье её, небось, тоже демоническое, — крикнул кузнец, здоровенный детина с топором наперевес, — перебьём нечисть во славу почившего императора! Гул толпы был несколько неуверенным. Их вытащили на улицу, едва шум боя затих — их мать лежала на земле лицом вниз, разрубленная большим топором. Кто-то бросил в Марту камень — на виске осталась ссадина, на глазах вскипели слёзы боли и обиды. Их прижали к стене дома, как диких зверей, и победно смеялись им в лицо: Марко не понимал, почему это происходит с ними. Кроме мамы у них с Мартой никого не было. Она всегда была добра к ним, особенно почему-то в последние несколько месяцев. Марко старался навсегда сохранить в памяти, как она гладила его по голове и пела колыбельную про кота. Теперь ничего не вернёшь, ничем не поможешь — в жизни Марко, может быть, это первое «навсегда». Он может помнить её голос, но уже не услышит его, может помнить её прикосновения, но никогда больше её руки не коснутся его. Лицу стало жарко от слёз. — Не разводи сопли, дьявольское отродье, — рявкнул кузнец. Вилы коснулись плеча в тонкой ткани льняной рубашки, царапнули кожу — Марко охнул, но продолжал стоять на месте и загораживая собой хнычущую Марту. — Скоро мы истребим всех уродов, как ты, и мир станет чище в разы. Пальцы Марко больно сжались на плече сестры. Если до этого крестьяне не были готовы их убить, то теперь в их глазах появилась голодная решимость, требующая больше крови. Зубец вил пронзил кожу, как вилка пронзает кусок мяса — Марко вскрикнул. От боли его затошнило, в глазах потемнело, но он только крепче схватил Марту за плечо. «Защищать Марту», — думал он, часто дыша и чувствуя, как слёзы сами собой текут по красивому лицу с россыпью ярких веснушек. — «Больше мне ничего не осталось, только защитить её». Кровь пропитывает желтоватую ткань рубашки. Селяне сорвали с матери красную мантию и втоптали в грязный мокрый снег. Скоро и их растопчут, подумал Марко, скоро и их конец настанет. — Что здесь происходит? Голос спокойный и негромкий, но каждый присутствующий отчего-то на него обернулся: всадник на крупном угольно-чёрном жеребце остановился на дороге, наблюдая за действием из-под капюшона дорогого зелёного плаща. Руки в латных перчатках сжались на поводьях. — Проезжай мимо, рыцарь, — надувшись, посоветовал кузнец, устрашающе размахивая топором. — Это отпрыски девки из Мифического рассвета. Мы тут и без тебя прекрасно справимся. Рыцарь, кажется, вздохнул. — Никогда вы не научитесь, — проворчал он и спешился. Сапоги оставляли тёмные следы на талом снегу. Рыцарь легко прошёл сквозь неподвижную толпу, расступившуюся перед ним, и встал перед Марко. — Я забираю этих детей с собой. Разойдитесь по домам. Кто-то из крестьян и правда опустил импровизированное оружие и развернулся, чтобы уйти. Кузнец вышел вперёд и исподлобья взглянул на рыцаря. — А ты кто будешь-то? Больно хорошо ты о себе думаешь, господин рыцарь, — уперев руки в бока, сказал он. — У нас не принято так запросто отдавать мелких ублюдков. — Значит, по-хорошему не хотите, — пожал плечами рыцарь и снял капюшон. Рыжие с серебряной проседью волосы, собранные в низкий хвост красной лентой, сверкнули в морозном воздухе, красные глаза недобро сощурились. Тяжёлая зелёная ткань скользнула с плеч, обнажая сияющую золотую отделку имперской драконьей брони. В руках сверкнуло по кинжалу, рот искривился азартной ухмылкой: — Хочу посмотреть, на что вы готовы. По толпе пронёсся удивлённый вздох. Некоторые поклонились, кто-то выронил мотыгу из рук, стоявший сзади всех дровосек скрылся за частоколом. Кузнец выглядел сбитым с толку: — Вам, дорогой господин, стоило сразу сказать, кто Вы такой, — неуверенно начал он. Вейрен поднял брови. — Вам незачем быть жестокими, — коротко сказал он, снова накинул на плечи плащ и отряхнул с него снег. — Вы, двое, со мной. Марко сделал первый шаг за рыцарем, удивляясь, как легко ему это удалось. Толпа разделилась надвое, пропуская их, никто больше не сказал ни слова. Вейрен помог юноше забраться на коня. — Держись крепко и держи сестру, — приказал Вейрен и сел сзади. — Эти недоумки тебе больше не угрожают. Марко почувствовал тёплый поток магии от заклинания исцеления — спустя несколько секунд от его раны остался только белёсый шрам. Отчего-то сказать что-то своему спасителю он никак не мог — слова застревали в горле. — Потом отблагодаришь, — понял его Вейрен и пришпорил коня.