Смерть и золото

— Не нравится болтать с призраками — заведи кота, — пророчески изрекла Сарвейна и растаяла в полутьме таверны. Вейрен вздохнул, глотнул горячего вина и уставился в газету. Не «Вороной курьер», но бумага приличная и новости не выглядят, как названия для гротескных романов ужасов, а ещё на последней странице печатаются головоломки — он быстро вписывал в пустые клеточки загаданные слова наточенным угольком. — «Волшебный прислужник колдуна», — прочитал он себе под нос и вписал «фамильяр». Хозяин таверны покосился на него с недоверием: кажется, такое бесполезное терзание своего разума никого особенно в восторг не приводило. — «Король Даггерфолла», четвёртая «а». О, спасибо, так понятно, — он отложил уголёк, от которого почернели кончики пальцев, оглядел стремительно пустеющую к утру таверну, столкнулся с хмурым взглядом стоящего за стойкой Хафида Пустая Нога, закинувшего на плечо невзрачную суконную тряпку, которой до этого протирал кружки. — Пора и тебе на покой, Велас, — мрачно заметил Хафид. Вейрену на это возразить было нечего — и так засиделся дольше обычного. — Запиши ужин на мой счёт, — попросил он, примирительно улыбнувшись. Хафид только закатил глаза. — Жениться тебе пора, — вместо прощания крикнул он, когда Вейрен свернул газету трубочкой, убрал уголёк в карман и направился к выходу. — Ага, — не стал спорить он. — Или кота завести. На улице ещё темно и холодно, блестит как-то по волшебному голубоватый снег. Значит, и правда мороз, подумал Вейрен. Снег приятно скрипел под подошвами сапог, не особенно спасающих от холода, но до дома — рукой подать, не успеет замёрзнуть. — Это ещё что такое, — пробормотал он, прекрасно понимая, что это такое. Напротив его двери сидел пушистый, почти круглый мордатый рыже-белый кот и смотрел на него с терпеливостью родителя трёхлетки, застрявшего по дороге домой в сугробе. — Нет, приятель. Я сам едва там обустроился, для нас двоих дом слишком маленький. Отряхнул сапоги от снега, отпер дверь и скрылся за ней под пристальным взглядом оранжево-жёлтых глаз. Разложил на столе газету, снова уставившись на пустые клеточки и бездумно водя угольком по краю, рисуя каракули. «Король Даггерфолла», четвёртая «а». На улице мороз — такой, что уши и щёки начинают болеть, стоит только высунуться из дома. Вейрен отряхнул руки, измаранные углём, и приоткрыл дверь. Кот сидел там же, внимательно смотрел на Вейрена глазами, больше похожими на бусины из янтаря. Маленькие снежинки падали на пушистые бока, на макушку, на уши — кот смешно ими дёргал, но взгляда не отрывал. — Ладно, — вздохнул Вейрен, наскоро влез в сапоги и вышел к коту. — Ладно, но только на одну ночь, — и осторожно поднял тут же вытянувшегося, как мягкая карамель, кота. Тот позволил прижать себя к колючему шерстяному свитеру и занести в дом. Конечно, это было не на одну ночь. Кот обнаглел буквально с порога, занял кресло у камина, ел исключительно варёную курятину и к тому же воровал всё, что плохо лежало. Вейрен отчитывал его, но осекался, встречаясь с задумчивым, меланхоличным взглядом кота. — Ты — бессердечное создание, — ворчал Вейрен, поднимая с пола ещё пахнущий ветчиной пергамент. Кот разлёгся посреди кровати и явно забавлялся, довольный и сытый. «Взаимные уступки ради общей выгоды», гласила газета. Вейрен нацарапывал неаккуратные буквы в клеточки, кот дремал у него на коленях, в камине тихо потрескивали дрова, и на мгновение Вейрен даже забыл, что за пределами дома существует колючий мороз, бандиты, сумасшедшие колдуны и неизбежно приближающийся конец света. — Думаешь, мы победим? — спросил Вейрен у кота. Тот долго смотрел на него странным взглядом, затем спрыгнул с его колен и исчез где-то в темноте. — Ну конечно, — вздохнул Вейрен и вернулся к неразгаданным словам. Когда Вейрен уходил, за котом приглядывал Хафид — сначала отказывался, ворчал, что Вейрен ему и так по гроб жизни должен, но исправно заходил каждый вечер и проверял зверёныша, к Хафиду относящегося с нескрываемым неодобрением. Одной ночью — может, той, что чернее всего перед рассветом — Вейрен рассказал коту всё. О вратах Обливиона, от которых кровь стынет в жилах, о плане Клинков, о вечной нехватке денег, потому что кузнецы заламывают неподъёмные цены на починку доспеха. О том, как устал всё время идти вперёд и о том, как страшно хоть на секунду остановиться. Кот слушал, слегка наклонив голову, и жмурил круглые глаза. — Если бы ты только понимал, — вздохнул Вейрен. Кот потёрся головой о его колено и отправился спать в кресло. «Запечатывает конверт», — в сотый раз прочитал Вейрен. Проткнутая стрелой нога ещё недостаточно зажила, чтобы шататься по улице, поэтому он второй день лежал в компании газет, книг, горького травяного чая и, конечно, кота, изредка поглядывающего на него из кресла. — «Запечатывает конверт», — прочёл он вслух, но слово от этого вовсе не вспомнилось. Вейрен почесал лоб, оставляя на нём угольные следы. — «Запечатывает конверт». Кто, во имя Вивека, вообще составляет эти головоломки? — возмутился он, втайне разочарованный своей памятью. — что угодно запечатывает конверт, если хорошо придавить. — Сургуч, — подсказал кот. — О, спасибо, — откликнулся Вейрен и выронил газету из рук. — Так ты всё это время мог говорить?! — Этот боялся, что Вейрен выставит бедного каджита за дверь, — жалостливо начал оправдываться кот, — каджит замёрз бы насмерть, если бы не добрый господин. — Сразу бы сказал, — буркнул Вейрен, осторожно, чтобы не задеть рану, поворачиваясь набок. — Каджиту… жаль, — тихо сказал Вейренов сосед, — этот оказался узником обстоятельств. Вейрен вздохнул, закрыл глаза, досчитал до десяти и снова сел на кровати: — Раз так, то плати за жильё, — вздохнул он, смиряясь с тем, что ничто в его жизни не может просто идти по плану. — Дармоедов не держу. Как хоть зовут-то? — М’Зарра, — откликнулся явно довольный сложившейся ситуацией каджит и удобнее развалился в захваченном кресле. — Этот искусен в торговле и заговаривании зубов, но начисто лишён удачи по вине одной уличной гадалки из… — Ага, — фыркнул Вейрен, — заливала про септим, который изменит всю твою жизнь? Очень интересно. Каждый вечер морндаса Вейрен покупал у сморщенного, как изюм, торговца газету, сворачивал в трубку и брёл домой. Снег налипал на сапоги и таял серыми лужицами дома. Вейрен садился за стол, ставил вино с пряностями погреться и открывал разворот с головоломками. — «Произрастающее в Скайриме ядовитое растение», шесть букв, третья «с», — вслух прочитал Вейрен, опять разрисовывая края газеты каракулями. — Паслён, — откликнулся М’Зарра, — господин тёмный эльф не блещет умом. Вейрен показал ему язык, разлил вино по кружкам — одной большой и одной поменьше, — вписал «паслён» в плохо пропечатанные клеточки и продолжил зачитывать определения.