Смерть и золото

В храме Повелителя облаков было тихо — только слышался отдалённый лязг мечей тренирующихся снаружи Клинков да шелест страниц. Мартин отложил книгу в сторону: ничего дельного ему не попадалось уже несколько дней, с тех пор, как исчез Вейрен. Третьего дня темный эльф, выслушав все инструкции, коротко кивнул и скрылся за тяжелыми дверями храма — растворился в морозном воздухе, как привидение, и больше не появлялся. Конечно, Вейрен уходил из храма и на большее время — у него была целая жизнь за пределами древних каменных стен. И все же… Что-то заставляло Мартина каждые четверть часа тревожно поглядывать на двери. Вейрен вернулся на следующий день, ещё задолго до рассвета: толкнул плечом дверь, грязно выругался и рухнул на холодный каменный пол, истекая кровью. Ему приснился странный, странный сон. Он видел небо, затянутое синими тучами, и землю — обугленную, как догоревшие в камине дрова, с белёсыми прожилками едва видимого света. Вокруг не было никого, на сотни и сотни миль тянулась угольная пустошь, ровная и гладкая, как поверхность озера. Вейрен поднял голову — что стоило ему огромных усилий — и увидел дракона. Тот летел, словно бы подбитый, и кричал — Вейрен никогда прежде не слышал таких звуков. Прошла вечность, пока Вейрен стоял на раскаленной земле, и тёмные облака начали сгущаться и обретать форму. Небо сжалось в небольшой сгусток и взорвалось золотом и ярким солнечным светом. Явившийся из света золотой орёл разорвал дракона своими огромными когтями и расправил сияющие крылья. Вейрен хотел закричать, но только открывал и закрывал рот: в легких совсем не было воздуха. — Дыши, дыши, — услышал он откуда-то издалека, — дыши, даэдра тебя дери! Вейрен повернулся на бок и, слабо кашляя, сплюнул сгусток крови. Мартин взял его лицо в свои ладони и посмотрел прямо в глаза: — Вейрен, ты меня слышишь? Вейрен кивнул и отключился. Он приходил в себя долго, то выныривая из тревожных снов, то снова погружаясь в них с головой, как в липкий и густой кисель. Наконец, ему хватило сил разлепить опухшие и тяжелые веки. Вейрен обнаружил себя лежащим на кровати Мартина в храме Повелителя облаков. В воздухе витал слабый сладковатый запах благовоний и горький — целебных зелий и мазей. Данмер попытался встать, но сильная боль в боку заставила его только тихо простонать и сжать зубы. По крайней мере, он точно помнил, что дотащил эту даэдрову корягу до храма. Вейрен криво улыбнулся и, на пробу пошевелив руками и ногами (и заодно убедившись, что они на нужных местах), встал с кровати, удивившись, как легко это было на самом деле. — Ты совсем чокнутый, — вместо приветствия бросил Мартин, разглядывавший длинный, слегка изогнутый посередине посох с пышной розой на конце. — Думал… — Вейрен удивился слабости и хриплости собственного голоса. — Думал, будет смешно. — Это еще почему? — брови Мартина сошлись у переносицы, но Вейрен только вяло махнул на него рукой и сел за стол напротив священника, тоже разглядывая розу. — Я не думал, что увижу её снова. Когда-то я держал ее в руках… — Мартин провел пальцами по прохладной шершавой поверхности посоха, по как будто действительно живым лепесткам. Его лицо стало задумчивым, но прежняя сосредоточенность и раздражительность улетучились, как дыхание в звенящем морозном воздухе. — Я… ты молодец. Спасибо. Вейрен вдруг почувствовал, как горят его щеки, но не совсем понимал, от чего, так что просто списал на последствия травмы. — Всего-то стоило мне штрафа, пары тумаков от стражников и отравленной стрелы в легком, — усмехнулся он, но Мартин выглядел встревоженным. Он вздохнул, словно хотел что-то сказать, но вместо этого просто встал, забрал розу Сангвина и свои книги и направился в свою комнату. Может, Вейрену и не нужно было, чтобы тот что-то говорил. — Мартин, — окликнул он священника, когда тот уже почти скрылся в храмовой полутьме. — Почему ты не злишься из-за того, что я чуть не продал Амулет королей? Задать этот вопрос было сложнее, чем Вейрен думал. Это было, может, даже сложнее, чем каждый раз забираться в самую задницу Обливиона, чтобы оттуда перестала лезть всякая нечисть, так что пришлось тянуть с этим аж несколько несколько недель. Мартин сделал то, что Мартин делал всегда и в чем был особенно хорош — он обезоруживающе улыбнулся и сказал, глядя на смущенного Вейрена: — По той же очень простой и очевидной причине, по которой ты не стал продавать Амулет.