Смерть и золото

В таверне у Имперского города был хорошо натоплен очаг по случаю на удивление промозглой погоды. Мелкий дождик уже третий день срывался с неба, тихо стуча по давно не мытым оконным стеклам, и хозяйка таверны с мрачным видом поглядывала в окно, натирая большие пивные кружки. Как раз такая, только наполненная пенистым темным пивом, стояла на стойке перед громадным ссутулившимся нордом с черным провалом глазницы на месте правого глаза и остатками капусты, застрявшими в бороде. Норд, разгоряченный выпивкой и жаром очага, с открытым ртом слушал сидящего рядом данмера, по виду — редкостного проныру. Тот, корча глуповатые гримасы, рассказывал, как с одним наёмником из орков охотился на некроманта на юге Скайрима: — … И тогда Улаг — а он детина-то будь здоров — как замахнется на того скелета своей дубиной! Только кости и летят, хотя что еще у скелета есть. А я, еще малец совсем, даже пискнуть не успел — свалился прямиком в погреб к содомиту, — эльф подпрыгнул на сидушке табурета, раскинув длинные руки, и норд издал низкий неясный звук, по-видимому, означавший изумление. Судя по его румяным щекам и блеску в единственном уцелевшем глазу, высоких требований к рассказу у него уже не было. — А вокруг-то, вокруг — полчища неупокоенных душ! Все они выли и стенали так, что я чуть не оглох. Это все правда, — данмер сложил руки на груди, хотя никто и не оспаривал правдивость его речи. — Не будь я Вейрен Велас, если это неправда! Норд одобрительно заворчал, залпом осушая свою кружку и подталкивая ее к Неруссе за стойкой. Та поморщилась, но плеснула в кружку еще пива — норд всегда платил с лихвой, а сегодня больше никто уже не придет, в такую-то погоду. Вейрен отставил в сторону глиняную миску из-под похлебки. Легкие полые косточки — когда привыкаешь не есть по нескольку дней, костный мозг становится графским угощением — звякнули по бортику миски, и тогда данмер похлопал себя по карманам запыленной зеленой куртки и поднял полный мольбы взгляд на норда: — Фродъяр, мой дорогой друг, волей судьбы я не могу расплатиться за этот чудесный суп. Не мог бы ты быть так любезен и… Фродъяр крякнул, сердито глянув на эльфа пронзительно-голубым глазом из-под густых сросшихся бровей, альтмерка засмеялась, подкидывая дров в очаг и ожидая развязки этой забавной истории. — Дружище, ты ведь такой знатный господин, — совершенно обезоруживающе улыбнулся Вейрен, — пожалуйста. Гадалка в Вайтране мне предсказала, что мою судьбу изменит один септим, а ты можешь прославиться в легендах, всего-то щедро одарив меня парой монет. Впрочем, больше уговаривать норда не понадобилось: дверь таверны распахнул капитан имперской стражи с мечом наготове, за которым следовал пожилой бретон-торговец в дорогих одеждах, при виде которого Вейрен пробормотал тихое «Б’Вехк!» и сгорбился над стойкой, накинув капюшон. — Значит, тут ты его и видел? — спросил капитан стражи. — Тут, господин Лекс, всё верно, — откликнулся торговец. — Всё допытывался у меня, как это я нажил такое состояние, слушал, открыв рот, а потом и говорит: «дай-ка я пожму твою трудолюбивую честную руку» — а что кольцо моё пропало, я только по дороге домой понял. Вот же пронырливый серокожий ублюд… — Это, господин, тут неуместно, — прервал его Иероним Лекс, нахмурившись. Торговец разом сник и замолк. — Эй, — обратился капитан к Вейрену. — отчего ты, гражданин, прячешь своё лицо? Покажись. Делать было нечего. Вейрен снял капюшон. Его рыжие волосы едва успели рассыпаться по плечам, когда торговец с округлившимися глазами ткнул в него пальцем (уже без кольца, только сегодня отданного за долги хозяйке таверны) и заорал: — Так вот же он! Держи вора! Лекс, в своих латах не способный продвинуться к стойке, не отодвинув стульев, и охнуть не успел, когда Вейрен ловко вскочил на табурет, как огромная изящная лягушка, а затем — на стойку, в два прыжка добравшись до окна, с громким звоном разлетевшегося под подошвой его сапог. Задремавший норд схватился было за свою секиру, но темный эльф уже исчез в зияющей черноте выбитого окна. Впрочем, приземлившись в серую грязную лужу, Вейрен понял, что все бесполезно: на него направили мечи еще два стражника, ждавшие снаружи. — Так-то, преступное отродье, — ухмыльнулся Лекс, когда мокрого и грязного Вейрена вели в город. — В имперской тюрьме тебе точно понравится меньше, чем у Неруссы, помяни моё слово.