Этюды счастья

Глава 2

Красный

Наблюдение: во время долгой работы ты обязательно промоешь кисточку в чашке чая.

      Я, Мальком и Сара сидели на консультации у Буше. Все выходные я потратила на продумывание возможной тематики праздника и эскизирование. Работа шла туго, даже хуже чем туго. Мама подбадривала меня как могла, папа помогал искать красивые картинки в альбомах и книгах. Примерно раз в два часа я безжалостно мяла листы в ком и выкидывала в мусор…       — Да уж, ребята не густо, — говорит Буше рассматривая наши коллективные потуги. — Сегодня занимаемся в торжественном зале, будем зарисовывать интерьер, а завтра жду вас в Имперском театре, пойдëм к художникам — декораторам.       — Вы договорились об экскурсии, Сэр?       — Мальком, таким учебным заведениям как Эдем договариваться не нужно. В этом и есть главный плюс работы на богачей.       — Мы увидим настоящих художников за работой, вот здорово! — Сара счастливо улыбнулась, растекаясь в мягком кресле.       — Мы не прохлаждаться идём, дети, а нагло воровать идеи. Учитесь, если и дальше хотите заниматься рисованием, этот навык вам пригодиться. — Буше делает глоток кофе, — Форджер, ты чего притихла?       — Думаю.       — Да уж, задачку нам подкинули сложную, но я здесь и помогу вам. Ничего не бойтесь.       — А как же нам всё успеть? Ведь, в конце года итоговая выставка, а бал в мае. — Спросил мальком, из нас троих он был самым нервозным и ответственным. Не пропускал ни одного занятия, не получал плохих оценок и, кажется, не спал.       — А вот это дорогие извольте делать всегда, всё успевать и не жаловаться, профессия не прощает халтуры и лени.       Я фыркаю, Сара хихикает в маленький кулачок, а мальком мысленно просчитывает количество часов сна, которого будет достаточно для того, чтобы не умереть от переутомления.       — Но ведь ещё годовые экзамены, Сэр, — шепчет парень, голос его дрожит.       Буше смотрит на нас самым тяжёлым из всех своих взглядов, словно говорит: «Вы думаете мне не всё равно, мальцы?»       — А, кстати, меня волнует вопрос, почему нас вообще обязали заниматься балом стипендиатов? — спросила я, так и не найдя логичного ответа самостоятельно.       — Я не хотел этого рассказывать, но видимо придётся. Нашу студию хотели прикрыть из-за финансирования.       — Чего? У самой элитной школы империи нет средств на детский кружок?       — Деньги есть, но совет попечителей пришёл к заключению, что студия приносит не достаточно результатов для дальнейшего её спонсирования, а значит вложенные деньги не возвращаются донаторам. Короче говоря, ребятки, мы те ещё нахлебники.       — И как это связано с балом?       — А так, я предложил сделку, согласно которой нам дают шанс, который мы должны оправдать. Грубо говоря, если мы хорошо справимся с оформлением бала, то студию не закроют. А справимся мы лучше некуда, поэтому со следующего года нас начнут эксплуатировать по полной программе, больше не будет спокойной работы для себя.       — Вот же гадство! — выкрикнула Сара, сжимая кулаки.       — А Стеллы? Зачем вручать их тем, кого считаешь нахлебником?       — Это способ привлечь больше учеников. Когда один из вас получит Стеллу, по школе пройдут слух, что занимаясь рисованием в студии ты будешь награждён.       — Деньги не возвращаются донаторам? Но ведь, эта форма спонсирования подразумевает, что они и не могут возвращаться. Это фактически благотворительность. — Мальком зарылся руками в волосы, опустив голову.       — Мальком, запомни раз и навсегда, богачи расстаются с деньгами только тогда, когда знают, что заработают на этом ещё больше. — Буше поднялся на ноги, нависнув над нами чёрной тенью. — За работу, товарищи!       Торжественный зал оказался чуть ли не самым красивым местом, которое я когда-либо видела. Высоченный потолок, расписанный батальными сценами из библейских сюжетов, с него свисали огромные хрустальные люстры, напоминавшие дорогие кружева.       Полы были выложены мраморной плиткой, чередующей чёрный и белый цвет в шахматном порядке. А стены… казалось их нет вовсе, лишь зеркала друг против друга, множащие пространство до бесконечности.       — А мы точно нужны здесь, как оформители, господин Буше? — спросила Сара, присвистнув.       — В этом и заключается вся сложность нашей задачи, сделать из этого места что-то новое.       — Но каким образом это возможно? Никакого простора для фантазии, здесь ведь всё нафаршировано золотом и снобизмом. — Сокрушался Мальком расхаживая по залу широким шагом.       Я стояла молча, пытаясь в очередной раз подумать над возможной тематикой. И в очередной раз потерпела сокрушительное поражение.       — Дети, прекратите сотрясать воздух и займитесь делом. На согласование эскизов нам дали всего — лишь месяц, не успеем в срок и руководство обратиться в подходящую компанию, а нас закроют, к чёртовой матери!       Я уселась на полу, подложив под зад портфель, на коленях лежал альбом форматом А3, а в руках острозаточенный карандаш, я начала простраивать перспективу. Сложнее всего в этом деле — определить правильный масштаб, высоту и ширину стен относительно друг друга. Задачу усложняло ещё и то, что стены не были пустыми, это даже не были стены, огромные зеркала от пола до потолка, отражавшие буквально каждый уголок зала. Это серьёзно ломало мозг и руки.       — Зарисовки выполняйте с разных ракурсов, чтобы потом мы смогли подробнее проработать эскизы оформленного пространства. Свои отражения в зеркалах тоже рисуйте, чтобы был понятен масштаб зала относительно фигуры человека. — Буше проинструктировал нас и отправился в мастерскую, вести занятие у оставшихся трёх доходяг.       — Ребята, мы в полной заднице, — я озвучила коллективную мысль и приступила к работе.       Не знаю сколько прошло времени, но очнулась я лишь тогда, когда в зале зажëгся электрический свет, к этому моменту я заканчивала вторую зарисовку и не чувствовала ног.       — Анечка, — послышалось где-то за спиной. Я обернулась, передо мной стояла Бекки. — Поехали домой, а?       — Я почти закончила, дай мне пару минут.       — Госпожа Блекбелл, посмотрите мои рисунки, — заскулил Мальком, он смотрел на Бекки как на снизошедшую с Олимпа богиню. Подобная реакция была не новостью, почти каждый мальчик старался угодить Бекки и заслужить её внимания. И Мальком не был исключением. Бекки частенько приходилось терпеливо выслушивать его, ожидая меня после занятий.       — Оу, Мальком это просто чудесно. — Она подыграла ему и улыбнулась, как подобает воспитанной леди. — Полагаю к следующему году, весь Эдем сможет увидеть ваши творения на персональной выставке.       — О, госпожа Блекбелл, я не мечтал о словах теплее… И…       — Поехали, — сказала я, надевая портфель.       — Да, а то водитель ждëт нас уже час. — Бекки и я двинулись к выходу.       — Чушь какая, если тебе нужно домой, то просто уезжай.       — Такой холод, я не могу позволить тебе добираться на автобусе.       — Госпожа Блекбелл… — послышался робкий мальчишеский голос.       — Ой, извини, пока Мальком. — Бекки притормозила и помахала ему. На печальном лице юноши расцвела улыбка.       — Он такой надоедливый, — сокрушалась Бекки, когда мы сели в машину.       — Что уж поделать, при виде тебя парни часто превращаются в одноклеточных.

***

      — До театра доберëмся с имперскими школьниками.       — Ась?       — Каким образом?       — Они едут на балет, и руководитель согласился дать нам пару мест в хвосте автобуса.       — Золотые перемещаются на автобусах? — спросила Сара, еë брови поползли вверх.       — Наверное на золотых автобусах, — предположила я, тихонько посмеиваясь.       Автобус не был золотым, но всё же отличался от стандартного. Наша компания стояла в самом конце очереди на посадку. Я то и дело подпрыгивала и пританцовывала, чтобы согреться. С неба летел белый пух, в такую погоду нужно сидеть дома, пить какао и пересматривать старые серии Бондмена.       — Мне холодно, — заскулил Мальком.       — Как и всем нам, — ответила Сара. На ней был странный вязаный чепчик, из-под которого выбивались золотистые кудри, и тяжëлая дублëнка, молочного цвета Ростом она была ещё ниже меня. Ангелочек, милый маленький ангелочек.       — Попрыгай на месте, Мальком, — посоветовала я, — Кровь разгонится, и телу станет теплее.       — Тебе легко говорить, ты попухлее меня будешь, — отчеканил парень, глядя на меня сверху вниз. Я не знала, что ответить, меня ещё ни разу не называли пухлой. Возможно, в сравнении с ним, я и была такой. Мальком был самым высоким среди *восьмиклассников, и вместе с тем самым тощим и хрупким.       — Знаешь, Мальком, общение с девушками не твой конëк.       Послышался смех, к нам обернулась девушка. Красавица была одета в чëрное длинное пальто, подчеркивающее еë высокий рост. На пухлых губах играла обворожительная улыбка, на голове, словно корона, сидел ярко-красный берет. Мне тут же захотелось сделать зарисовку.       — Вы такие забавные ребята, простите, что подслушала вас.       Мы смотрели на неë, как на ману небесную. Вытаращенными глазами и открытыми ртами.       — Ничего страшного, — пролепетала я, пытаясь отвести взгляд.       — Кларисса, — представилась она, сделав лëгкий реверанс.       Мы с Сарой последовали еë примеру, назвали свои имена и присели настолько легко и изящно насколько могли.       — Я Мальком, госпожа, — он поклонился, и оставил на женской руке поцелуй.       Очень элегантно! Вспомнились слова коменданта, я тихо хихикнула.       — Рада познакомиться с вами, надеюсь поездка пройдёт хорошо, — Кларисса поднялась в автобус. Мы двинулись следом.       — Мальком, а как же леди Блекбелл? — спросила Сара, явно насмехаясь над парнем. — Полагаю, леди Кларисса сильно взбудоражила тебя.       — Не неси чепуху, никто и никогда не затмит прекрасную Бекки.       Я улыбнулась в умилении. Всё таки Мальком был очень трогательным.       — Аня, организуй им свидание.       — Ни-за-что. — Я плюхнулась на сиденье, оно было очень мягким и комфортным, шарф на шее показался тугой удавкой, пришлось энергично разматывать его.       — Простудишься! — послышался резкий мальчишеский голос. Я подняла взгляд, Демиан Десмонд собственной персоной.       — Не простужусь, — шмыгаю носом, вижу как Демиан закатывает глаза. Он сидел на три ряда впереди диагонально от меня, замученный до ужаса. — Ты-то сам не болеешь?       — Нет, с чего ты взяла?       — Выглядишь несвежим.       — Учëба в стипендиатском классе обязывает, — он самодовольно ухмыляется, прищуривая глаза, — Тебе не понять таких вещей.       — А ну раз так, то и хорошо, что меня там нет, — я пожимаю плечами, — Всё же слишком слаба для такого режима, и на рисование времени не будет.       Демиан молчал некоторое время, изучая меня проницательным взглядом, думал какую гадость ответить.       — Да хорошо, что тебя там нет, — он отвернулся, странное чувство пронзило меня с головы до пят. Если раньше Демиан был предельно предсказуем, то теперь я совсем не могла считать его настроение. Впервые мне захотелось услышать его мысли, но несколько лет назад я поклялась отцу и матери делать это только в случае серьёзной опасности.       — Ты сейчас дыру в нëм просверлишь, — шептала Сара, сидевшая рядом, — хорош пялиться. Он, конечно, красавец, но это не прилично.       — Я не специально смотрела на него, просто задумалась, — вновь меня нравоучают, раздражает.       — Ну конечно, вся школа знает как вы задумываетесь.       — Прекращай, ерунду говоришь.       Подошёл Буше, он проверил нас и передал инструкции, затем вернулся в начало автобуса. Затрясло, мы поехали в театр.       — Не отставать, ребятня! — Буше вëл нас по путанным коридорам театра. То и дело мы сталкивались с работниками, артистами и простыми зеваками, потерявшими дорогу. — День мы выбрали неудачный, сегодня премьера. Приехали артисты с Востока.       — Господин Буше, — обратилась я, то и дело ускоряя шаг, — домой мы добираемся самостоятельно?       — Так точно, Форджер. Щедрость стипендиатов не безгранична.       Как только мы прибыли, сразу разделились на два лагеря. Стипендиаты окультуриваться, художники в пыль мастерских. Демиан на меня больше не смотрел и тем более ничего не говорил. Вообще, это странно. Я предполагала, что как только он переведëтся, то просто будет делать вид, что мы не знакомы, но всё оказалось наоборот. Он здоровался и иногда начинал светскую беседу. Как будто стал терпеливее и спокойнее чем раньше. Может просто повзрослел?       — Здравствуйте! Девушки, к нам прибыли ученики Эдема. — Театральная мастерская встретила нас запахом кофе и шоколада. Художницы отвлеклись от работы и приветливо улыбнулись нам. — Меня зовите Тревор, я буду вашим экскурсоводом. — Молодой мужчина взял наши вещи и повесил на стойку.       — Господин Тревор, нам очень нужно узнать об изготовлении декораций к спектаклям. — Объяснил Буше.       — Разумеется, я расскажу вам всё, что вы хотите.       Я осмотрелась. В мастерской было очень светло и просторно, каждая из художниц работала над своей задачей. Некоторые скучковались в маленькие группки, пили чай и смеялись над чём-то. И вновь радость забилась в груди вместе с сердцем. Какое же это счастье, когда у тебя есть любимое дело. Какое же это счастье, когда рядом единомышленники, дышащие идеями и фантазией.       — Аня, не зевай, — Сара легко щипает меня.       — Прости.       — В театр прибыли артисты востока, поэтому последние месяцы наши девочки только и делали, что занимались новыми декорациями. — Манья, покажите ваши эскизы.       Маленькая старушка вытащила из стола большой альбом.       — Любую работу над декорациями мы начинаем с поиска подходящих образцов, — голос бабули был тихим и нежным, она трепетно переворачивала страницы, — Мы вклеиваем их в такие альбомы, это очень удобно, потому что в нём же можно сделать зарисовку или письменную заметку.       — Скажите, а вы где-нибудь храните эти альбомы? — Мальком возник из ниоткуда и встал рядом со мной.       — Конечно, сыночек, я храню всё, с тех пор как пришла работать в театр. Видишь шкаф за моей спиной? Всё в нём, от верха до низа, заставлено ими.       — Мы можем посмотреть?       — Вам нужно посмотреть, — Манья подошла к шкафу, когда дверки отворились, у меня отвисла челюсть. Старушка не преувеличивала, с десяток полок были плотно забиты толстыми томами, посвящёнными прошедшим постановкам. — Я разрешу вам покопаться здесь, но только после экскурсии.       Господин Тревор повёл нас в глубь мастерской, попутно объясняя суть работы каждой художницы. Наконец мы оказались у высокой резной двери.       — А вот здесь, дети происходит всё самое интересное, — Тревор торжественно распахнул двери, приглашая нас внутрь.       Ткань, огромные лоскуты были повешены под потолком и струились вниз, блистая дороговизной.       — Это декорации для второго акта, сегодняшнего представления, можете посмотреть поближе.       — Это же батик! — Воскликнула Сара, жадно всматриваясь в узоры росписи. — Очуметь, как же аккуратно.       — Вы абсолютно правы, юная леди. Специально для этой задачи были сколочены огромные подрамники, наши художницы в течение нескольких месяцев выводили узоры мелкими кисточками.       — А как же они всё это успели? — Мальком не особо впечатлился, скорее всего спрашивал из вежливости.       — Узор простой, в несколько рук можно управиться довольно быстро, — объясняла Сара, — Вся выразительность заключается в большом масштабе работы, к тому-же цвета красиво переливаются, что создаёт впечатление дополнительного объёма.       — Всё-то ты знаешь.       — Мне больше интересно как ткань будет смотреться при сценическом освещении, — я подошла поближе к шёлку. — Господин Тревор, мы сможем немножко подглядеть?       — Правильный вопрос, Форджер! — воскликнул Буше.       — Ох, даже не знаю, я попробую договориться. Возможно нам удастся это провернуть во время антракта, когда декорацию установят.       — Вот это было бы замечательно, Тревор.       Господин Тревор, оказался мастером переговоров, потому что иной причины, по которой трёх школьников могли пустить в закулисье имперского театра, я найти не могла. Как и предполагала, на сцене всё заиграло совершенно иначе. Помимо просто расписной ткани, установили точечные источники света. Они играли с восприятием свето-тени и цвета. Из шёлковых лоскутов получилась целая история, с множеством вариаций завязок и концовок.       — Что думаете, господин Буше?       — Что это то, что нужно, Форджер, — Отвечал старик, улыбаясь.

***

      Мы двигались к выходу, когда кто-то подлетел сзади, останавливая нас.       — Ребята-художники, стойте!       — Леди Кларисса, что-то случилось? — учтиво поинтересовался Мальком.       — Присоединяйтесь к нам после антракта, а? — она ярко улыбалась, маня нас за собой. Только сейчас я обратила внимание на её длинные угольно-чёрные волосы, сияющие ярче всякого шёлка. — В ложе есть много мест, зачем добру пропадать?       — Это как-то неудобно, мы ведь не стипендиаты, — махаю руками, пытаюсь вежливо завуалировать отказ, сразу понятно, что нервничаю.       — Ох, Аня, это ведь такая ерунда. Ну пойдёмте, руководитель просил вас привести, никто не будет против. — Кларисса берёт меня за руки, она тёплая и мягкая, совсем как мама. — Идёмте.       Я поддаюсь и иду за ней, Мальком и Сара следом. Было почти темно, наша компания сидела в последнем ряду. Мальком внимательно следил за представлением. Сара не выдержав нагрузки дня уснула, а я почему-то прожигала взглядом спину Демиана Десмонда. Он сидел у самого края, свесив руки с балкона, может тоже уснул? Нелепица. Продолжать следить за настроением Демиана, спустя много лет после окончания операции, ужасная нелепица. Почувствовав, что за ним наблюдают он оборачивается и хмуро смотрит на меня. Я моментально отвожу взгляд и делаю вид, что не сталкерша. Получается плохо.       — Леди, Форджер, — холодный шелест в самое ухо, — Почему вы так им заинтересованы?       Из лёгких разом вышел весь кислород. Неужели кто-то увидел какими странными вещами я занимаюсь. Юношу это в общем-то не впечатлило, лицо его было спокойным и даже красивым, хотя возможно плохое освещение всё смягчало.       — Откуда вы знаете моё имя? — отвечаю вопросом на вопрос как и полагает трусихе.       — Леди Кларисса любезно вас рассекретила, — сдержанный смешок.       — А вас как зовут?       — Александр. — Он помолчал немного, а затем вновь спросил, — Так почему вас так волнует Демиан?       — В детстве мы, можно сказать, были друзьями, — пожимаю плечами.       — Только и всего? Волнуетесь о старом друге?       — Только и всего, — я киваю, надеясь что это прибавит лжи убедительности.       — Простите, но я вам не верю.       — Верьте чему хотите. Это так странно, что меня интересует Демиан? Он очень популярен у девушек.       — Нет, уж, — Александр цокает, — Вас он интересует по иной причине, точно не как любовный интерес.       — Вы, что телепат?       — Увы нет.       — Хорошо, тогда почему вас интересует, почему меня интересует Демиан? — шепчу вопрос почти ему в лицо, атмосферу между нами можно было бы счесть за интимную, но к счастью никто не обращал внимание.       — Не поверите, я просто любопытный, — юноша осторожно убрал прядь волос с моего лица за ухо, — Вы мне очень интересны, леди Форджер.       Я вспыхнула и мгновенно отскочила от него. Наклонилась к Малькому, чтобы сказать, что ухожу, и пулей вылетела из ложи.

***

      В студии было тепло, мои руки выводили карандашные линии в альбоме. Тревога рассыпалась под лёгкими мелкой крупой. Чувство, что вот-вот случится беда, преследовало с самого утра. День словно застыл, наслаждаясь последними спокойными минутами. Я кусала ноготь и трясла ногой под партой. Не успею, не успею, не успею… Что не успею?       Послышался грохот, Сара уронила этюдник, чихнул Мальком, Буше порвал лист на пополам, тикали часы. Ещё немного и голова лопнет, как переспевший арбуз. Папа сказал это из-за переизбытка невыпущенных вовремя эмоций.       Смотрю в окно. Небо свинцовое, выпускает из себя белые хлопья. Вот бы сходить с Бекки на каток. Вот бы прийти в норму.       Открылась дверь, раздались шаги.       — Прошу прощения, господин Буше, я Александр Фогель, — бесстрастный голос разрезал пространство пополам. — Я прибыл для оказания помощи в подготовке к балу дебютантов.       Тело бросило в жар, я взорвалась.