Неспособная

Гримкрайс всегда был таким чужим и неприветливым. Старый, полный мрачной истории один из городов Обскура* отпугивал не только туристов, но и самих местных жителей, что желали покинуть свои дома, но почему-то никак не могли этого сделать. Люди пытались уйти, забыть это место как страшный сон, но что-то всегда тянуло их назад. Они снова выворачивали руль, въезжая на уже знакомую им дорогу, покупали билеты назад и постоянно возвращались. Как и она. Она и не думала, что вернется. Честно признаться, она и не собиралась. Последний раз, когда она видела территорию Фёрджи, местной и единственной академии для способных*, руки были запятнаны кровью, а ее обучение стояло под вопросом, как и желание оставаться в стенах академии. Если бы они только знали правду, прежде чем называть ее убийцей. Возможно, декан Равенс даже бы извинился, но скорее всего, как и обычно, замял бы эту историю. Все всегда сходит с рук тем, у кого карманы полны монет. Морозное утро казалось умиротворенным и даже каким-то радостным для многих студентов, проходивших мимо Алларун. Конечно, ее не узнавали. Когда она была здесь последний раз ее волосы были короче и гораздо светлее, цвета солнца. На щеках стоял легкий румянец, а улыбка не сходила с ее лица. Сейчас же Руна была призрачной копией себя из прошлого. Черные, определенно крашеные волосы едва ли доходили до поясницы, а кожа была бледная, белая, словно слоновая кость. Кое-где под глазами проступили синяки из-за вечного недосыпа. Она потеряла в весе, но под мешковатой одеждой было сложно заметить катастрофически худое тело. Для всех она была лишь мифом, легендой, неудачным экспериментом. И с каждым днем Ру верила в это все больше. Джулиан всегда называл ее неспособной. Она была тем самым первокурсником, который оказался совершенно случайно на пороге академии. Высшие до сих пор не могли объяснить, как они упустили Руну, почему не смогли раньше распознать в ней способную студентку. Может быть они просто не там искали? Может они не думали, что в старом придорожном мотеле, в маленькой каморке, каждую ночь спала владеющая черным искусством? Может и так, а может им просто не было дела до таких как Ру. Темных боялись, их сторонились и старались как можно скорее избавиться от их общества, избавиться от нее. Первую ошибку сделала Алларун, когда завернула на двор особняка Джулиана, лучшего студента академии и подающего надежды способного. Девушка остановилась перед крыльцом, осматривая его и вспоминая каждую деталь. Все дома на территории академии были похожи друг на друга, но не этот. Двухэтажный особняк викторианской эпохи с мрачными стенами и массивным крыльцом, которое казалось непомерно большим и лишним среди аккуратных окон и нескольких резных колонн. Остролист был окружен деревьями и парочкой декоративных кустов, но выглядел пустым, почти мертвым, словно все живое покинуло его темные стены, позволяя времени уничтожать краску на двери, а термитам разъедать скрипучие половицы лесенки. Руна собиралась развернуться, осознав, какая это ошибка приезжать сюда спустя время, но ноги не слушались девушку, и она постепенно продвигалась к дому. Следующие несколько шагов дались Руне с трудом. Тяжело было снова подниматься по лестнице спустя пару лет. Тяжело было ощущать, что дом пытается вспомнить, пытается снова принять ее. И тяжело было осознавать, что привычный запах миндаля и корицы, которым пах Джулиан, застрял в этих комнатах, болезненно резонируя в груди, напоминая, что его больше нет. — Ты же не любишь миндаль. — повышенным голосом произнес Джулиан, вскидывая руками в разные стороны. Руна шмыгнула носом, поджав губы, и, гордо подняв подбородок, не обращая внимания на слезы, так внезапно скопившиеся в уголках ее глаз, произнесла: — Может поэтому я не люблю и тебя. Руна даже не сразу осознала, что старается как можно глубже вдохнуть этот запах, стоя посередине холла с закрытыми глазами. Она попробовала переключить внимание на криво развешанные картины в коридоре, на потертый от времени ковер или на винтовую лестницу ведущую на второй этаж. Но каждый раз, когда воздух попадал в ее легкие, она задыхалась, чувствуя, как один за другим воспоминания с грохотом обрушивались на нее. — Алларун Харпер, как приятно снова видеть тебя здесь! — слишком громко произнес декан Равенс с напускной вежливостью. Он появился словно из ниоткуда, но Руна была уверена, что он ждал ее. Сидел в этом накинутым старым пледом кресле и водил глазами по комнате, наверняка проклиная себя за решение найти Алларун. Его тоже было тяжело узнать, скорее всего из-за седины и постаревшего лица, хотя ему можно было отдать должное, Равенс все также одевался соответствующе своему возрасту: элегантно и дорого. Длинное в пол пальто, цилиндрическая шляпа, повисшая на спинке кресла и кожаные черные перчатки. Улыбка не сходила с его слишком правильного, но местами морщинистого лица. Но в этой улыбке не было ни намека на дружелюбие. Гарольд Равенс не был человеком-слово или мужчиной чести. Его в принципе тяжело было назвать мужчиной, а благородство никогда не стояло в одном ряду с его именем. Удивительно, как долго он смог продержаться на посту декана, марая руки в крови и дерьме. Все знали, каков он на самом деле, но никто не пытался это изменить, никто кроме Джулиана, который — о боже — таинственным образом исчез. Ру лишь скупо кивнула, поджав губы и не считая нужным сказать хоть что-то. Не хотела она тратить драгоценные слова в его сторону. — Что ж, раз уж ты здесь не впервые, то приветственная экскурсия отменяется. — попытался неловко отшутиться декан, заполняя пробел в разговоре. Она не засмеялась. Кроме того даже не улыбнулась, и Равенс нервно прокашлялся, приглаживая галстук на своей груди. Он обвел взглядом дом, неловко поведя плечами в разные стороны, будто по его коже пробежали мурашки. Может так оно и было, потому что Гарольд не терпел этот дом, а точнее дом не терпел Гарольда. Как говорил Джулиан, его особняк Остролист — живое существо со своими предпочтениями и желаниями. И Гарольд не входил ни в первое, ни во второе. Каждое его появление знаменовалось противным скрипом и перебоями с электричеством. — Ты можешь остаться здесь, если пожелаешь. А можешь вернуться в общежития академии. — проговорил Равенс, снова осматривая дом, слегка поежившись. Он хотел уйти отсюда. Руна тоже хотела бы, но никогда бы не смогла так поступить с Джулианом. Хотя чего лукавить зря, она уже это сделала. — Я не являюсь студенткой Фёрджи. — безучастно ответила девушка, намекая на то, что ей не место в общежитиях и проще всего остаться здесь. Хотя из простого здесь было только произнесение этих слов. — Уже являешься. Фёрджи, а в том числе и я, готовы взять тебя на третий курс черного искусства. — без какого-либо энтузиазма проговорил декан, оттянув при этом галстук, будто ему не хватало воздуха. В его голосе и до этого слышалось пренебрежение, но сейчас стало кристально ясно, что он не испытывал удовольствия, произнося эти слова. Девушка окончательно убедилась в том, что ее возвращение — вынужденная мера, а не искреннее желание вернуть способного с темной магией. Руна удивленно вскинула бровями, лишь теперь обратив внимание на декана. Допускать ее до обучения черному искусству означало простить ее оплошность, которую Ру натворила два года назад. Но можно ли назвать убийство оплошностью? Конечно, особенно, если ты в этом никак не замешана. Особенно, если просто пыталась помочь. Тем не менее, отказываться от такого шанса было бы немыслимо. Способных черного искусства осталось не так уж и много, и слава Ночи*, что есть хоть одно место в этом мире, которое может обучить их. Ру долго смотрела на декана, устремив на него свои любопытные, но безумно уставшие глаза. Фёрджи не ждал назад Харпер, та была в этом уверена. Харпер уже собиралась отказаться, но что-то вдруг заставило ее снова закрыть рот прежде, чем ответить. Она ощутила на себе долгий, внимательный взгляд. Машинально обернувшись, Ру не увидела ничего, кроме мрачной комнаты, откуда, как ей казалось за ней следили. Казалось бы, это непонятное ощущение исчезло так же быстро, как и возникло, но оно не прошло мимо Руны. Что-то было не так, не только в умирающем медленно доме. И такое предчувствие не могло появиться из ниоткуда. Кто-то следил за Ру из той комнаты, она знала точно. Но из замешательства ее вывел голос декана, который снова повторил свои слова, слегка наклонив голову, чтобы заглянуть в глаза девушке. — Я согласна. — выдохнула Алларун, сталкиваясь с холодным взглядом Равенса. На секунду в ее голове промелькнула мысль, что она подписала сделку с Дьяволом, что именно эти два слова стоили ей ее жизни, которую девушка загубила, вернувшись назад. Бежать. Нужно было бежать прочь, как только на экране ее мобильного высветилось имя декана. Нужно было послушать мать и уйти в Эклиб*, но вместо этого, она стоит на пороге старого особняка с единственной, звучащей набатом мыслью в ее голове: «Бежать.» — А как же иначе. — улыбка, которая в этот момент проскочила на лице декана снова не была дружелюбной, скорее в ней была скрыта угроза. Угроза, что еще одной ошибки они не допустят, и если снова что-то пойдет не так, если Руна влезет куда не следовало, она последует за Джулианом. И Ру чувствовала эту угрозу. Не только в его улыбке, но и в этом дурацком приглашении обратно в Фёрджи, в этой приветственной фразе и в том, сколько денег он отвалил, чтобы Ру восстановили в университете. — Не велика ли цена, чтобы просто найти нового наставника для проводника? — усмехнулась Руна, укутываясь с носом в свой шарф. Только сейчас она почувствовала холодную, промерзлую стену, выстроенную между ней и всей академией. Ее не простили. Фёрджи помнит, что случилось. Только не знают всей правды. — Ты здесь не только ради нее, моя дорогая. — сухо произнес Равенс, запахивая свое пальто и надевая цилиндр, что так небрежно висел на спинке кресла. — Ты вернешься к тому, с чем работала два года назад. — с хитрым прищуром проговорил мужчина, удаляясь из холла. Он подошел к Ру совсем близко, нависая над ней. Ощутимая разница в росте, а также его крепкое телосложение заставляли Руну на его фоне выглядеть маленькой, совершенно беззащитной и ущемленной. У нее не было выбора. Не согласись она на эту сделку, они бы избавились от нее как от Джулиана. Просто и тихо, так, чтобы никто из академии не вспомнил о темной. — Доброй ночи! — поклонился декан и скрылся в наступающих сумерках, что обволакивали кампус, пряча в своем покрове секреты, мрачные и ужасные. Руна проводила взглядом его фигуру, застыв в проходе и не решаясь сделать хоть шаг вглубь дома или из него, сбегая к чертям, лишь бы не попасть снова в эту ловушку. Но вот же, какая жалость, петля уже затянулась на ее шее, с каждой минутой лишь приближая девушку к концу. «Ты вернешься к тому, с чем работала два года назад.» — слова эхом отдавались где-то глубоко в сознании Ру, но их истинный смысл дошел до нее лишь многим позже. Конечно, ее позвали не для того, чтобы заменить Джулиана, не для того, чтобы помочь проводнику справиться с постоянным ощущением неизбежной смерти и могильного холода, и уже точно не для того, чтобы закончить Академию и найти свое призвание в других районах Империи. Она здесь, потому что Равенсу удобно, чтобы девушка была в шаговой от него доступности, чтобы Тень* следовала за ним по пятам, помогая разоблачать бунтовщиков и предателей. Способности Руны уникальны, единичны*, и уж разумеется, такой человек как Гарольд, не упустит возможность воспользоваться столь грязным решением многих его проблем. Алларун тяжело выдохнула, прикрывая глаза и сжимая себя в руках сильнее. Дрожь выдавала ее глубокий страх с потрохами, и, к сожалению, она не видела возможности прекратить это. Нельзя отказать тому, кто держит другой конец петли. Или все же можно? Ответ на этот вопрос, как и на многие другие, Руна не знала. Впервые она казалось загнанной в угол. Впервые она не могла сказать, что ее ждет завтра, а главное, не была уверена, что завтра наступит. Медленно, но верно, она подходила к краю обрыва, с которого готова была прыгнуть. И как жаль, что именно в тот день, девушка не сделала этот злосчастный прыжок, потому что может быть, все сложилось бы по-другому, позволь она себе не испугаться и ответить за свои действия и слова.