Перманентное искажение

- Ты уже понял, наверно, что в мире есть один вид животных, который крадет, убивает, распространяет болезни и портит то, что не может использовать? - Да. Это просто. Ты имеешь в виду людей. Терри Пратчетт «Изумительный Морис и его ученые грызуны» Конечно это было вопросом времени, когда Стайлз впутается во что угодно еще, что может косвенно или прямо угрожать его безопасности. Питер прекрасно об этом знает, и он вовсе не удивляется. Он знает это с тех самых пор, как мальчик влез в заброшенный дом, чтобы уговорить чудовище исполнить желание его друга. От этого знания не то чтобы легче. Потому что оно не дает ответов, как уберечь и оградить его. И Питера вновь одолевает яростное желание забрать его у этого мира, оставить его только себе. Чтобы никакая опасность не навредила Стайлзу. Чтобы сам он в своем бесконечном любопытстве не напоролся на что-то настолько плохое, что не сможет с этим справиться. Мир слишком жестокий и злой. Удивительно, как в нем родилось такое нежное существо с такой огромной тягой распространять свое добро направо и налево. Питер старается не смотреть на Стайлза, не дать этому невинному взгляду отбившегося от стада олененка задобрить себя. Ведь тогда он точно забудется, провалится в свои и его чувства, и совершенно будет неспособен на строгость и нравоучения. Вот что ты все время делаешь со мной, сладкое сердечко? Хочешь, чтобы я по новой сошел с ума? Пока они поднимаются в лифте, Стайлз необычайно тихий. Впрочем, как и всю дорогу до этого. Питер ожидал, что он будет оправдываться и в конце концов скатится в свой привычный треп без умолку, который так хорошо заговаривает зубы. Но Стайлз слегка подавлен и вроде бы даже напуган. От него веет раскаяньем и виноватыми сожалениями. Его мысли как обычно спутаны и борются друг с другом в его юной очаровательной голове. Он все еще взволнован этим ночным происшествием, переживает за всех подряд и очевидно беспокоится, что вот сейчас его будут ругать. Надо сказать, что небеспочвенно... Питер пропускает его в квартиру, закрывает дверь и наконец позволяет себе на него посмотреть. Стайлз стоит посреди прихожей такой робкий, растерянный. Его голова покаянно опущена, а руки нервозно мнут рукава рубашки. Это просто невыносимо. Питер притягивает его к себе и обнимает так крепко, что в какой-то момент пугается, не затрещат ли под его руками кости. Но он все еще так зол за эту детскую неугомонность, легкомыслие, привычку лезть в любое близлежащее пекло. За то, что почувствовал волнение своей связи всего на мгновение, а потом все исчезло, оборвалось. И он метался по дому вместе с остальными обеспокоенными щенками и встревоженной Лидией, уже осознавая, что Стайлз куда-то пропал. Это потом они обнаружили отсутствие Дерека, и уже после получили от него звонок. Но это чувство до сих пор приводит его в ярость. Беспомощность. - Питер... Мне почти нечем дышать, - напугано шепчет Стайлз. – Давай ты отпустишь меня и уже начнешь ругаться? Если ты конечно не намерен и дальше наказывать меня молчанием, а потом задушить... - Я не наказываю тебя, просто не хочу на тебя кричать, - Питер слегка разжимает объятья, смотрит в его виноватые глаза. – Ты совсем не осознаешь, что делаешь. Ты ушел ночью в лес один. Никому ничего не сказал, даже не взял телефон. - Ну фактически я был не один, а с Дереком... – он отводит взгляд и кусает губы. – И надо было действовать сразу, вот я и... Ничего же не случилось. Ну почти. А вот если бы я не пошел, то могло бы! Ты знаешь, что Дерек задумал героически помереть там? Все Хейлы склонны к самоубийству? - Дерек взрослый самостоятельный человек, Стайлз, и он альфа. Он может за себя постоять. И может принимать любые решения в этом статусе. И уж поверь мне, у Дерека все в порядке с головой, - Питер вздыхает, отпускает его и идет на кухню. Он думает заварить чай и как-то успокоиться. Стайлз тихонько крадется следом. – Даже не пытайся перевести тему. Я не хочу слышать ни про Дерека, ни про кого еще. Меня волнуешь ты. Я хочу услышать, что ты понял, почему не стоит одному ввязываться во что бы то ни было, даже если ты думаешь, что помогаешь кому-то. - Я понял... прости? – он подлезает под руку и просачивается между Питером и столом. – Но мне же правда ничего не угрожало. Почему ты так злишься? Не хочу, чтобы ты злился на меня, - он протягивает руки, несмело прикасается пальцами к щекам Питера. – Все же хорошо. Даже Джексон пришел, чтобы помочь Дереку, а это значит... - Господи, Стайлз! – Питер хватает его за руки возможно слишком резко, так что мальчик вздрагивает от неожиданности. – Ты совсем ничего не понял! В лесу мог быть кто угодно, не только Эллисон, но и другие охотники. Ты думаешь им есть до тебя дело? А если бы вся их семейка пришла отомстить за Викторию? Они бы разбираться не стали, кто здесь оборотень, а кто обычный мальчишка! И Джексон не был собой, он был канимой! Едва ли он вообще понимает, что происходит и хоть как-то себя контролирует! Дерек мог не успеть тебя защитить! А я был слишком далеко. Что ты о себе думаешь? Что ты бессмертный?! - И что мне теперь закрыться дома и никуда не ходить? – Стайлз упрямо дергает руками, пытаясь высвободиться. – Ну прости, что я не могу не лезть не в свои дела! Прости! Я буду и дальше так делать, потому что я такой! Если тебя это настолько не устраивает, то чего ты вообще со мной носишься? Давай, просто выгони меня и дело с концом! Хочешь, я прямо сейчас... уйду. Его голос затихает, а сам он мелко трясется. Питер пораженно смотрит в ставшие такими огромными глаза, на до боли закушенную губу и не знает, что ответить. Он вдруг видит, как Стайлз, сначала разозлившись, почти леденеет, а потом эта злость исчезает под лавиной ужаса, когда мальчик осознает, что он действительно может сейчас уйти. Что Питер позволит ему уйти. Ему так кажется. Все время сомневается в том, что нужен. И каждый раз пытается выпросить какое-то доказательство этому. И так сильно боится, что не получит ничего, когда у него уже есть все. От него уже пахнет слезами и болью, и прочими неверными чувствами, которыми он себя мучает. Думает, что все дело в связи. Что раз он не может ее достать, то это делает его каким-то ущербным. А на самом деле просто не позволяет себе поверить, что она никуда от него не девалась. И прямо сейчас прикасается к ней, не осознавая того. Вон даже злости от Питера нахватался и боится, что все испортил и разрушил. Стоит и ждет, что его прогонят. Питер думал, что это медленное сближение между ними правильно. Что только постепенно можно построить здоровые отношения, и он старался. Но Стайлз слишком нетерпелив, как и всегда. Глупенькое сладкое сердечко, так и норовишь опять сбежать от меня и страдать. Питер гладит его по волосам, мягко улыбается своим мыслям. Стайлз испуганно шарит глазами по его лицу, и слышно, как его сердце заходится, а дыхание срывается. - Ну попробуй, - Питер слегка прикасается губами к его шее. – Попробуй уйти. Посмотрим, как у тебя это получится. - А что... ты не отпустишь? – неуверенно шепчет Стайлз. – Скажи, что не отпустишь, - он прикрывает глаза, и холод страха вокруг него медленно рассеивается. Это всегда так с ним. Питер смотрит на его трепещущие ресницы, на нежные приоткрытые губы. Ему кажется он говорил это столько раз и делал все так, чтобы это закрепилось в беспокойном разуме Стайлза как непреложная истина. Но этому мальчику всегда нужны слова и действия, которые бы раз за разом убеждали его, не давали мыслям убежать куда не надо. И Питер просто не может остановиться, гладит его шею, бледное лицо, которое тянется за прикосновением. Мысли утопают в конфетном запахе и растворяются в нем. Целовать эти губы снова так желанно и хорошо. Словно припасть к источнику посреди пустыни. В нем столько этой чертовой любви, что он не может с ней справиться. И Стайлз такой отзывчивый, такой сладкий, такой внезапно счастливый. Он стонет в губы, откидывается и ощупывает стол сзади в поисках опоры. Питер приподнимает его и усаживает на столешницу, чтобы встать между его ног и припасть к его шее. Ощутить, как сердце срывается в бешеный ритм, который разносится по тонкой коже. Он такой настоящий, его мальчик, что снова страшно разрушить его, причинить ему боль. Питер пытается отстраниться, но Стайлз вцепляется в его рубашку, словно почувствовав это заранее. - Пожалуйста, Питер... Пожалуйста... – бессвязно бормочет он и дрожит, как в бреду. – Я прошу тебя не останавливайся... Дотронься до меня... Я так хочу... так хочу этого... Так хочу быть с тобой. - Ты со мной, сладкое сердечко, - Питер тянется обратно к нему и целует. И чувствует губами все это отчаяние и желание. Оно столь огромно, что готово все смести на своем пути. Непомерно. Питер хотел бы сказать, что он не может. Но он может. Несмотря на то, что запрещал себе думать об этом, хотеть этого. А теперь не знает, не будет ли ошибкой, если он получит хотя бы немного. Стайлз тут же считывает эти сомнения и нервничает, прижимается, шепчет и шепчет, как ему нужно. И это нужно отпечатывается на пальцах, скользит по губам, горит на коже. Питер смотрит ему в глаза, гладит по груди, животу, спускает руку ниже и расстегивает штаны. Дотрагивается до возбужденного члена через трусы, но тут же оттягивает их, чтобы ласкать его беспрепятственно. Стайлз стонет и задыхается, и так сладко просит этой ласки. Невозможно снова ему отказать. Не делать все, чего он хочет, когда ему так хорошо и он так ярко это транслирует. Я люблю тебя... Возможно, это следует говорить вслух. - Я люблю тебя, - и, пожалуй, это гораздо больше волнительно так. Как будто это в первый раз. - Ох, нет... не сейчас... – почему не сейчас? – Можно я... можно я тоже? Питер пододвигается вплотную, обхватывает его за талию свободной рукой, чуть опускает голову, чтобы они соприкасались лбами. Чувствует эти беспокойные пальцы на своей ширинке. Окончательно утопает в ощущениях, когда мальчик поначалу несмело гладит его, больше изучая, нежели пытаясь доставить удовольствие. Но и этого достаточно. Почему-то слишком интимно, намного больше, чем это было раньше. И Питер надеется только, что на этот раз они оба делают это осознанно. Забывается и пропускает тот момент, когда ему становится слишком хорошо. Видит это скорее в отражении глаз Стайлза. Вздрагивает от яркого накатившего удовольствия. И мимолетно думает, что наверно хотел этого даже сильнее, чем ему казалось. А это ведь даже близко не то, что может быть. Питер целует его, но не закрывает глаз, он хочет увидеть. Двигает рукой чуть быстрее, и вскоре Стайлз не выдерживает, стонет, прикусывает его губу и кончает. И приваливается к груди, горячий и дрожащий. Такой красивый. - Знаешь, это похоже на то, как будто у нас действительно отношения... – тихо говорит Стайлз, в его словах слышно робкую улыбку. - Как будто? – Питер чуть отстраняет его, приподнимает за подбородок, чтобы рассмотреть. - Ну, мы поругались, и у нас вроде как был примирительный секс. Или типа того... - У нас отношения, - Питер старается не смеяться, чтобы Стайлзу не дай бог не взбрело в голову, что он так шутит. – Чтобы в этом убедиться не обязательно ругаться. - Я останусь у тебя завтра? Если приду домой, отец увидит меня и сразу все поймет. - Он и так все поймет, ты не умеешь скрывать эмоции, - Питер не удерживается и все-таки смеется. - А вот и умею! Я замаскируюсь как Видок*, он меня может вообще не узнает! Позже Питер наблюдает, как Стайлз возится на кровати в банном халате, в который его можно было бы завернуть еще пару раз, и заказывает пиццу. Конечно он утверждает, что дождется ее и ни за что не уснет. Питер посмеивается над его гримасами и дергаными движениями, а внутри задыхается от нежности. Чувствует себя таким счастливым, и не вполне уверен, заслужил ли он это. После всего, что он сделал. Случается ли что-то настолько светлое с людьми, подобными ему. Все еще сомневается, что имеет на это право. Стайлз такой юный, и пока ему может казаться, что это все, что у него может быть. Все, что ему нужно. Но так ли это? Питер отталкивает эти мысли, потому что волк рычит на него за них. Ну да, проклятое животное, думаешь, что это только твой мальчик... Они все же дожидаются курьера, и Стайлз с нарочито бодрым видом расправляется со своей порцией. Питер съедает пару кусков, хотя он бы с удовольствием поел что-то нормальное. - Ты можешь мне честно ответить? – Стайлз развалился поперек кровати, он уже совсем сонный. – Почему все так? Ты же хочешь меня. Мы уже это делали. Это из-за моего отца? Или потому что ты вдруг понял, что я маленький для тебя? Или это из-за того, что я все еще... - Нет, Стайлз, - Питер вздыхает, садится рядом с ним, зарывается пальцами в его волосы. – Ты слишком много для меня значишь. И я не хочу, чтобы ты думал, что ты обязан... Все, что я делал, пока был не в себе, так это манипулировал тобой. Потому что ты был так мне нужен, что я даже не задумывался, что нужно тебе и как ты себя чувствуешь. И теперь я вижу того себя ужасным человеком. Тем, кто заставляет ребенка поверить, что заняться с ним сексом это единственно верный способ быть с ним. А иначе ты вроде как лишишься внимания... Я хочу, чтобы ты знал, что это не так теперь. - Я не ребенок, - он обиженно уворачивается от руки. – Перестань, Питер. Это моя прерогатива все драматизировать. Я же знаю, что это не было так. Я вообще не думал об этом в таком ключе. - А ты подумай. Потому что именно так это выглядит со стороны. Для твоего отца в том числе. *** Постепенно жизнь начинает очень походить на обычную, и, казалось бы, можно заняться некоторыми ее банальными аспектами. Но что-то не дает Питеру покоя с того самого дня, когда Стайлз увязался в лес за Дереком. Особенно после того, как при следующей встрече племянник обмолвился, что Эллисон была отравлена белладонной. Конечно он не мог утверждать точно, но возможно та же участь постигла и ее мать. Там все было в аконитовом дыму, за которым Дерек вряд ли бы почуял еще какую чудо-травку, а Скотт еще слишком неопытен. И Виктория безусловно была жестокой женщиной, но не настолько, чтобы отправиться убивать малолетнего возлюбленного своей дочери. Или настолько? Даже если и так, это было слишком безрассудно, и в итоге привело ее туда же, куда в конечном итоге приводит всех затуманившая рассудок злость. И все же ее самоубийство вызывает большие вопросы. Можно не хотеть быть оборотнем, это понятно. Для охотника такое стечение обстоятельств уж точно не самое радужное. Но ценить свою человеческую сущность больше жизни? Тут что-то не так. И если раньше Питер просто не успел толком поразмыслить над этим за всей неразберихой, повлеченной событиями с канимой и их провальным планом, то теперь, когда все закончилось, картина никак не желала складываться во что-то удобоваримое. А закончилось ли? Питер многое о себе мог сказать, но наивность точно не входила в список его преобладающих качеств. Надо быть совсем дураком, чтобы не ожидать последствий. Дерек сказал, что обсудил с Крисом Арджентом то, что произошло. И почему, как он думает, это произошло. И он полностью уверен, что тот непричастен. Что ж, каким бы ни был Крис, но травить собственную жену и дочь, это уже слишком. Он бы не смог. Но Джерард бы смог, вывод напрашивается сам собой. Старый ублюдок видимо только и выжидал удобного момента, чтобы вернуть свое главенство в семье. И смерть Кейт открыла ему дорогу, послужила предлогом вернуться и притащить своих прихвостней. И если рассматривать дело под таким углом, то Джерард не погнушался бы избавиться от главы семьи в лице Виктории, а после заморочить голову юной наследнице. Питер нисколько не сомневается, что он ухватился за эту возможность и будет использовать ее до последнего. Даже удивительно, что он так долго бездействовал. Или же просто выжидал удобного момента... Поэтому, когда в одно не очень прекрасное утро Дерек звонит, чтобы поинтересоваться, не оккупировали ли Эрика и Бойд квартиру Питера, становится ясно, что-то началось. Щенки отправились патрулировать лес прошлой ночью и не вернулись. Да, возможно, Дерек еще не наладил с ними такой крепкой связи, чтобы отыскать их. И надо признать, Эрика неуправляема, она могла подбить Бойда угнать чью-то машину и кататься всю ночь по городу, а потом завалиться в какой-нибудь мотель. Просто два щенка с бушующими гормонами. Но что-то подсказывает, не в данном случае. Ведь может быть и так, что Джерард задумал переловить всю стаю по одному. И явно не для нравоучительных бесед в кабинете директора... Они решают подождать до конца дня. Отправляют Кору похозяйничать в доме шерифа, чтобы она не оставалась одна там, где ее беспрепятственно могут поймать охотники. Осторожно выясняют, что Скотт как обычно явился в школу. Как и обиженный на весь мир бедняга Джексон. Который так и не пришел за помощью, что не удивительно после того, как они с ним поступили. Питер видит, что Стайлз переживает, но решает пока отложить эту проблему, она не самая насущная. Как и отложить на время дальнейшее обсуждение отношений. Питер действительно хочет, чтобы Стайлз хорошо это обдумал. Даже если мальчик наконец взглянет на него глазами, незатуманенными своей влюбленностью и поймет, что ему это не нужно. Старается не представлять что-то подобное, потому что просто не сможет с этим ничего сделать... Стайлз хоть и стал выглядеть более спокойным, но все также ощущался ранимым, совсем хрупким. Его взгляд сделался задумчивым, словно он постоянно пытается решить в уме задачку, а она никак не сходится. Оставалось надеяться, что он не думает больше свои неправильные мысли. Когда Питер привез его домой под конец их ленивых выходных, то не стал заходить в дом. Возможно из-за все еще преследующего его суеверного страха перед очень добрым человеком. Он понимает, это так глупо, что уже не смешно. Но все равно малодушно помахал шерифу из машины и уехал, провожаемый его пристальным взглядом. И даже если потом между отцом и сыном и состоялся какой-то разговор, то Стайлз не посчитал нужным об этом сообщать. Питер жалеет только о том, что не может понаблюдать за мальчиком прямо с трибуны. Благо волчье зрение и частично слух позволяют ему быть в курсе всего происходящего на поле. Стайлз вскользь упомянул, что тренер выпустит его играть и выглядел таким деланно незаинтересованным, что не потребовалось никаких, - как он выражается, - волк-радаров, чтобы почувствовать, как он хочет, чтобы Питер пришел и смотрел на него. Все еще сомневаешься, стесняешься меня о чем-то просить. Он находит среди зрителей шерифа, Лидию и Кору, думает, как хотел бы сидеть рядом с ними. Но чертовы Ардженты. Питер отправляет Стайлзу сообщение и с улыбкой наблюдает, как он вертит головой по сторонам, пытаясь понять, откуда за ним можно наблюдать. Я смотрю на тебя, сладкое сердечко. Всегда смотрю только на тебя. Скотта рядом с ним нет, нет его и на поле, и пока из их компании играют только Айзек и Джексон. Питер не интересуется игрой ровно до того момента, пока Стайлз не бежит в толпу таких же экипированных подростков, на ходу застегивая шлем. А потом следит за каждым его шагом, видит, как его взгляд становится сосредоточенным. И постепенно неуклюжесть исчезает из его движений, а тело начинает двигаться на автомате, весьма отработанно. Это даже немного завораживает. Отстраниться от эмоций игроков и болельщиков и так нелегко, но, когда игра заканчивается победой, шквал радости обрушивается на Питера в двойном объеме. Он позволяет себе слегка приобщиться к этому. Позволить этой радости слиться с собой. И в какой-то момент наверно совершенно теряет бдительность. Не успевает разобрать, когда победные крики превращаются в крики ужаса, а волнение на поле перестает быть связанным с удачным окончанием игры. Связь вдруг опасно напрягается, и Питер бежит в толпу, чтобы узнать, что произошло, но не успевает. Не успевает и сообразить, что кто-то может воспользоваться суматохой вокруг Джексона. Чувствует укол вины за то, что откладывал решение его проблемы. А теперь дошло до того, что парень удумал сам ее решить таким своеобразным способом. Слишком много самоубийств вокруг... Питер оглядывается в попытке найти Стайлза, но находит только бегущую навстречу Лидию. - Они говорят мне, что он умер, но я знаю – это не так! Его нет среди них, я спрашивала! Но они все равно его забрали! – она практически бьется в истерике. - Лидия, - Питер берет ее за руки, смотрит в глаза, пытаясь незаметно успокоить. – Лидия, где Стайлз? Тем же вопросом задается и шериф. Питер направляется к нему, попутно ощупывая связь, и не может получить от нее ответа. И они вместе ищут Стайлза среди взволнованных игроков и напуганной публики. Безрезультатно. И становится ясно, что здесь они его не найдут. Волк сообщает ему, что Дерек и Скотт где-то поблизости, оба они ощущаются странно, видимо опять ругаются. Питер отмахивается от этого и садится в патрульную машину вместе с шерифом. Он не уверен, как будет убеждать его поехать домой вместо поисков. - Ты что-то знаешь, - шериф поворачивается к нему всем корпусом и выглядит угрожающе. – Что вы еще от меня утаиваете? Стайлз видимо забыл, что я не только его отец, но и полицейский. До этого момента я не был уверен, впутался ли он в очередную опасную историю или у меня уже паранойя. Но теперь даже не пытайся отвертеться. Это как-то связано и с тобой. Со всей вашей чертовой Хейл мафией. - Связано, - Питер колеблется. – Но лучше отложить этот разговор. Как только я его найду... - Нет! – он бьет кулаком по приборной панели. Если бы Питер не ожидал чего-то такого, то даже вздрогнул бы. – Ты скажешь сейчас. - Чем быстрее я начну его искать, тем лучше, поймите. - Да как ты собрался его искать? У тебя что есть какие-то неведомые мне навыки в розыске пропавших? - Есть, - Питер понимает, что ему не отвертеться. Он не отцепится, вот в кого Стайлз такой упрямый. – Такие способности, которых нет у людей. Потому что я не человек, шериф. Сказать это оказывается гораздо проще, чем убедить одного отдельно взятого шерифа в правдивости данного заявления. А Питер не уверен, что у него достаточно времени, чтобы вдаваться в подробности и вести долгие разъяснительные беседы. Приходится воспользоваться самым простым и действенным методом и продемонстрировать некие свои отличительные черты. Которых шериф конечно вовсе от него не ожидает, но при том совсем не пугается. Клыки и горящие глаза – не те атрибуты, что способны вывести его из равновесия. Возможно по той причине, что он уже переживает за своего сына достаточно сильно, чтобы зацикливаться на каких-то там сверхъестественных существах. А возможно в связи со странной чередой событий в Бикон Хиллс, он уже готов был к чему угодно, даже к жутким тварям, которые бродят по лесу в полнолуние. И шериф не дурак, когда-нибудь он сложит в уме два и два и придет к закономерному выводу. Согласится ли он тогда так просто отдать Стайлза в лапы настоящему чудовищу... - Оборотни, охотники... Ну хоть не инопланетяне, я могу быть уверен, что мой сын все еще на этой грешной земле, - раздраженно говорит шериф. – Но чего они хотят? - Я не уверен... Вчера ночью они поймали Эрику и Бойда. Ему что-то нужно от Дерека. - От Дерека. Не от тебя, - пристальный взгляд служителя закона продолжает сканировать Питера. – Тогда зачем они забрали Стайлза? А ведь он прав, и задает вполне логичные вопросы. Охотники поймали двух щенков, и тут все ясно, но зачем им обычный мальчишка? Если они только не хотят повлиять на его лучшего друга... - Мне нужно найти Скотта. Пожалуйста заберите Кору и оставайтесь дома. Я свяжусь с вами, как только что-то узнаю. Питер оставляет шерифа в машине с его разрозненными мыслями и волнениями, пока он не додумался до того, что может снова задержать их здесь. Надеется, что он последует совету и не бросится на поиски сам с мигалками и нарядом полиции. Потому что это не дело полиции. Тонкая, уже едва ощутимая нить связи, ведет его к Скотту. Скоро она совсем истончится и исчезнет, на ее месте образуется другая, настоящая связь с альфой, которого щенок еще не выбрал. Но пока она есть, грех ею не воспользоваться. Атмосфера недоверия, царящая в пустынной раздевалке, ощущается уже на подходе. Дерек нависает над Скоттом, который сидит на лавке, низко опустив голову, а Айзек слоняется вдоль шкафчиков с потерянным видом. Все они поворачиваются к Питеру и смотрят как на судью, который должен вынести справедливый приговор. Это было бы весьма забавно, если б не обстоятельства. - Он как-то в этом замешан и отказывается говорить, - Дерек уже явно исчерпал запас своей ярости и теперь сухо озвучивает факты. - Думаю это потому, что Джерард запугал его, - Питер присаживается рядом со Скоттом и старается быть мягким. – Он ведь угрожал тебе? Но ты упертый, и это не подействовало. И тогда он забрал твоего друга. Джерард уже сообщил тебе, чего хочет? - Он сказал, что убьет мою мать, если я не буду докладывать обо всем, что у нас происходит, - он виновато смотрит на Дерека. – Хочет, чтобы я отдал ему Джексона, - тихо говорит Скотт. – И привел альфу... Не понимаю, зачем ему труп канимы. - О, затем, что Джексон не мертв, - Питер игнорирует их удивленные взгляды. – Поехали. Пока гусеница не превратилась в бабочку... На парковке их поджидает Лидия, она окутана горько-приторным запахом граната как мрачной вуалью жрицы смерти. Питер открывает перед ней дверь, а остальные, потупив глаза, забираются на заднее сиденье и молчаливо сопят там всю дорогу. Когда Айзек и Скотт выносят из морга завернутого в мешок окуклившегося Джексона, к их компании присоединяется неожиданный спутник. Крис Арджент деловито выходит из своей машины, приближается и знаком показывает Питеру опустить стекло. - Я даже не удивлен, - говорит он вместо приветствия. – Пацан шерифа спустился за тобой в ад? - Почти, - сухо отвечает он. - Я отпустил их. Негоже, чтобы в моем собственном подвале пытали детей, оборотни они или нет, - Крис предусмотрительно делает шаг назад и примирительно поднимает руки. Дерек рычит с заднего сиденья. – Спокойнее, не его. На остальных заживет. Будете сверкать глазами или все же поедем дальше и разберемся с этим? Разобраться и правда придется. То, что Стайлз теперь в безопасности, вовсе не значит, что вот теперь все закончилось. Оно не закончится, пока жив Джерард. Питер заводит машину и попутно набирает шерифу, чтобы его успокоить. И чувствует такое безмерное облегчение на том конце провода, что им можно сбить с ног. И такую же неприкрытую ярость в отношении Джерарда. Но выместить ее шерифу не придется. Это занятие не для очень добрых людей. А для таких, как я. Для убийц. Питер знает, Стайлзу бы это не понравилось, но он не намерен оставлять за спиной такого опасного человека. Даже если придется самолично замарать руки. Опять. Он больше не способен видеть никаких мертвецов и призраков, которые требовали бы за них отомстить. И даже не нуждается уже в этой мести. Теперь им движет желание спокойной жизни. Такой, где не будет места чужим коварным замыслам и прочему дерьму. Он осторожно прикасается к связи, но все еще не чувствует отклика. Все вдруг становится на свои места. У Питера создается стойкое ощущение, что каждое событие, начиная с пожара шестилетней давности, вело его в этот самый день. Будто проклятье, работающее как механизм замедленного действия. И теперь все, что с ним произошло уже не кажется печальным стечением обстоятельств. Никогда не был тот поджог следствием бессмысленной человеческой жестокости. Жестокость эта была очень даже осмысленной, далеко идущей. Как план одного озлобленного, но при том достаточно находчивого охотника. Опытного и умеющего затаиться и ждать. Старого паука, плетущего свой мерзкий замысел. Запудрить мозги своей неуравновешенной дочери, подкрепить это отравой для верности. Подбить ее истребить стаю оборотней, но так, чтобы погибли не все. Чтобы остались один-два неопытных щенка, которых можно будет использовать в своих целях, играя на их горе от утраты семьи. Одного лишь Джерард не учел, что Лора не погибнет в пожаре и статус альфы перейдет к ней. Что она заберет щенков и скроется в неизвестном направлении. Каждый человек чего-то хочет. У любого есть заветное желание, за исполнение которого он готов отдать все что угодно, если только представится такая возможность. Питер уже давно ничему не удивляется, что касается людей. Но Джерард не похож на тех, кто будет просить у джинна исполнить его желание. Скорее он поймает этого джинна и под угрозой уничтожения его вместе с временным пристанищем заставит работать на себя и выполнять каждую свою прихоть, пока не дойдет до абсурда. Ему нужна безграничная власть в тех условиях, в которых он находится. Господство. Пусть даже в услужении у него будет жалкая горстка охотников. Столько смертей ради того, чтобы получить укус. А потом убить альфу и забрать его силу. Питер знает, каково это, но Джерард, в отличие от него тогда, не сумасшедший. Обычный человек, вобравший в себя всю мерзость людской натуры. И это выглядит даже более жутко, чем обезумевшее животное. Джерард разумен. А за разум всегда платят больше, чем за силу. А еще он очень хочет жить. И как должно быть обидно, преисполнившись в своем величии, заранее празднуя победу, обнаружить, что тебя обвел вокруг пальца обычный неопытный щенок. Еще такой слабый, но переполненный чувством справедливости и желанием защитить своих близких. Питер думает, что возможно за такую продуманную партию Скотту можно простить многое. Жаль конечно, что он не обратился к Дереку, но что поделать. Он усмехается своим мыслям, потому что как всегда, все из-за девчонки. И внезапно также осознает – он рад, что не пришлось убивать. Почему бы Джерарду не сдохнуть в тюрьме без чьей-либо помощи. Пожалуй, такой исход устроил бы всех присутствующих. Даже его разочарованного сына, которому теперь одному воспитывать свою дочь. И теперь только ему решать, какой она станет охотницей. Слишком много событий для одного бесконечного дня. Питер чувствует все еще сковавшее тело напряжение, но и некую приятную усталость. Обстоятельства складываются так, что почти друг за другом ему удается пронаблюдать не только всю человеческую жестокость, направленную даже на родственников. Но и всю человеческую любовь, на которую способно сердце. Словно баланс жизни, постоянно демонстрирующей, что все в этом мире имеет обратную сторону. Лидия в своей любви столь же самоотверженна, сколь и несчастна. Она осознает, что ее чувства безответны, но все равно изо всех сил старается спасти Джексона. И это работает. Питеру жаль ее, он хотел бы лучшего для нее за все, что она сделала. И он уверен, что это у нее еще будет. Когда волнения вокруг стихают, все они стоят там выжатые и будто опустошенные. - Зачем ты это сделал? – Скотт подходит к Джексону, смотрит ему в глаза. Даже не понимает, что не он должен задавать такие вопросы. – Навредил себе. - Он хотел, чтобы я убивал для него, - он сжимает кулаки и отводит взгляд. – Я не добрый парень, не хороший парень. Но я и не убийца. Ты хороший парень, Джексон. Однажды кто-то тебе об этом скажет. Это должен быть особенный человек... Крис Арджент вызывается отвезти домой Лидию и Джексона, Скотт увязывается с ними. А Питер с остальными отправляется в дом шерифа. Он слишком переполнен чужими совершенно разными эмоциями и хочет поскорее стряхнуть их с себя. Оставить место только для одного мальчика, который ждет его, и судя по сообщениям от Коры, очень беспокоится. Надо скорее обнять его, успокоить его. И быть с ним, потому что только это теперь важно. Они подъезжают к дому и видят, что свет в окнах горит. Дверь открыта, их все ждут. Питер входит, минует гостиную, где шериф что-то рассказывает Бойду, и застывает на пороге кухни. Дерек и Айзек сзади молчаливо топчутся. Стайлз сидит за столом, между Эрикой и Корой, помешивает какао в своей кружке. На его лице уже чуть подсохшая ссадина, он несмело улыбается и приветственно машет ложкой. Питер преодолевает расстояние до него в считанные секунды и сгребает со стула, прижимает к себе. Беспорядочно целует его руки и лицо, так что мальчик начинает ворчать и отбиваться. - Питер, ну ты чего, - Стайлз смущенно уворачивается от прикосновения к пострадавшей щеке. – Тут уже все, кому не лень забирали мою боль, ее просто не осталось... – не дает себя целовать. Точнее пытается. – Ну хватит... Мы же не одни. - Мне все равно, - Питер вдыхает конфетный запах, особенно яркий на шее под ухом. – Мне все равно.