Перманентное искажение

С одной стороны волки, с другой – люди.

И я между ними. Собачья жизнь

Терри Пратчетт «Пятый элефант»

Тишина в доме слишком гнетущая, и надо как-то ее прогнать. Стайлз включает телевизор, и идет на кухню, не особо вслушиваясь, но отмечая, что показывают традиционный для этого времени суток фильм ужасов. По крайней мере, кто-то очень живописно и бодро кричит. Голова все еще немного дурная от алкоголя и действительно хочется спать. Но стоит только представить, что он опять окажется один в своей постели в полной темноте, этой одинокой пустоте, как всякое желание испаряется. Поэтому он решает провести небольшую ревизию холодильника и что-нибудь приготовить. Странное чувство, Стайлз даже не помнит, когда делал это в последний раз. Ругает себя, что так наплевательски относился к своим домашним обязанностям. И ведь отец ни слова ему не сказал за все время. А я продолжаю этим пользоваться... Стайлз медленно погружает себя в готовку как в медитацию и постепенно начинает этим наслаждаться. Это простые действия, знакомые, они не требуют каких-либо усилий и успокаивают. Но к сожалению, не помогают избежать мыслей. Хотелось бы совсем отключиться от реальности и позволить себе раствориться в обычных делах. Вот только тогда, в машине, Стайлзу на мгновение показалось, что Питер смотрит на него как раньше. Что за ранящим виноватым выражением проглядывает прежнее жаркое и желанное, нежное, сосредоточенное только на нем. Поэтому невозможно было не потянуться к этому, не разрешить себе хотеть этого. А в итоге ты готов сказать все что угодно, лишь бы я от тебя отстал. Даже, что любишь меня. Вот же злобное жестокое чудовище. И так хочется поверить, позволить словам прорасти внутрь по всему телу, побежать по венам вместе с кровью, проникнуть в легкие вместе с воздухом. Стать с этими словами одним целым и быть счастливым, как если бы он действительно был достоин любви и мог ее получить. Как будто он того заслуживает. Тогда бы эта стена точно не выдержала. Стайлз почти чувствовал, как кирпичи в ней расшатываются и вот-вот обрушатся, раскрошатся в пыль. И не останется никакой преграды между ним и тонкой призрачной нитью, которая, как он глупо продолжает надеяться, все еще там. Но этого не случилось! А значит, этого нет. Стайлз раздраженно захлопывает крышку духовки. Тяжело наблюдать, как вместо проклятой бесконечной стены рушатся только твои надежды и глупые мечты. Стайлз думает, может быть это тоже своеобразный этап взросления, когда ты понимаешь, что не все в этой жизни будет так, как тебе хочется. Будет в основном с точностью до наоборот. К этому стоило бы уже привыкнуть. А не обманывать себя сказками про исполнения желаний и прочей чушью. Но это так обидно, так несправедливо. Наверное, я должен довольствоваться тем, что есть. Приятно конечно было потешить себя мыслью, что Питер действительно беспокоится. Он даже разозлился... Это заставляет улыбнуться против воли, потому что Стайлз не может припомнить, чтобы раньше такое случалось. Конечно он не преследовал такой цели, просто все так само сошлось. И он не виноват, что никто больше не замечает, что с Эллисон происходит что-то странное. Нельзя точно сказать, в чем это выражается, ведь с некоторых пор она проводит со стаей катастрофически мало времени. И Стайлз не может даже толком объяснить, что его беспокоит. Просто ее движения, взгляд и то, как она разговаривает, все это в ней выглядит противоестественно. И, пожалуй, он настолько достал Скотта вопросами и предположениями, что тот начал раздражаться в ответ. Именно поэтому не осталось ничего, кроме как попытаться докопаться и до Дерека тоже. Хотя он и посмеялся над предположением Стайлза, что Эллисон заколдована. Да, он тоже понимает, как это звучит. Но в мире, где твои друзья превращаются в оборотней и скачут по лесу в полнолуние, а твоя детская любовь становится банши, и какая-то ящероподобная хрень лазает по потолку спортзала. В таком сумасшедшем мире может произойти все что угодно! Стайлз размышлял и пытался припомнить, когда именно Эллисон стала незаметно отличаться от той, к которой он уже привык. И пришел к выводу, что аккурат после того, как ее дедуля обосновался в директорском кресле, а сама она начала пропадать на тренировках с охотниками. Стайлз не спорит, спонтанное погружение в этот волчий мир кого угодно собьет с толку. Посмотрите на Дэнни, он даже перестал страдать по своему бывшему от неожиданности. Можно и мне какую-нибудь неожиданность, чтобы я тоже перестал страдать?.. И все же Стайлз уверен, что не обошлось без участия стремного деда. Одно его имя уже наводит на нехорошие мысли. Кто вообще называет так детей? Будто какой-то злодей из мультика. И какому нормальному человеку будет хотеться, чтобы его сын и внучка называли его по имени? Ладно, возможно я просто хочу убежать от собственных проблем. Но это совсем не значит, что подозрения беспочвенны, так ведь? И вообще, чего они там так упорно тренируются? Дерек говорил, что он вроде как обсудил все с Крисом Арджентом, и они остались в нейтральной позиции друг к другу. Но нельзя же забывать, что Кейт была психопаткой, а теперь у них там всем рулит старый хрен, который эту психопатку воспитал. В любом случае, они так ничего и не нашли, и вряд ли Дерек согласится на повторную экскурсию в кабинет директора. Вот если бы можно было попасть к ним в дом... Скотт наверно мог бы, но теперь его туда даже палками не загонишь. Можно было бы попросить Джексона, но сейчас это не лучшая идея, он и так не может с самим собой разобраться, что говорить о других. Стайлз понимает, что снова вынашивает какие-то планы по засовыванию своего любопытного носа куда не надо, и тихо смеется. Питеру бы это не понравилось. А ты следи за мной получше, чудовище, а то я совсем от рук отобьюсь. Что ты тогда будешь делать?.. Он вздыхает, трет лицо, со стоном опускаясь на стул. Не может не думать, как раньше упал бы в эти руки, и что бы они могли с ним делать. Если бы Питер все еще этого хотел, а не только трепался. Откуда тебе знать, к чему я готов или нет? Еще и на экране телефона издевательски светится сообщение от Эрики, она беспардонно интересуется, трахнул ли его Питер прямо в машине или дотерпел до дома. Потому как по ее нескромному мнению, которого конечно же никто не спрашивал, все шло к тому. Ну да, а пришло к вынужденному рандеву с куриными бедрышками. Стайлз чувствует, что если так продолжится, то его просто разорвет от противоречий. Он вспоминает какие-то моменты, цепляется за них как за последнюю соломинку. Но тут же скатывается в эту реальность, где кажется себе ненужным, недостаточно подходящим. Как иначе объяснить, что между ними все еще ничего не происходит. Это же так просто. Если хочешь, то прикасаешься, целуешь, ласкаешь... Разве нет? А не ведешь об этом какие-то пространные беседы. Входная дверь хлопает, и Стайлз подскакивает на стуле, слегка бьется коленом, встает, потирая ушибленное место. Отец, наконец вернувшийся с работы, некоторое время молча его рассматривает, окидывает пытливым взглядом все кухонное пространство и добродушно улыбается. Да, Стайлз успел вымыть всю посуду, протереть все поверхности, и возможно он даже вымыл пол. Ничего такого необычного в этом нет. - Ребенок, я конечно рад, что ты развел тут такую бурную деятельность. И кажется я даже чувствую запах еды, - он упирает руки в бока и прищуривается. – Но ты не пробовал спать, например? - Почему все отправляют меня спать! – Стайлз берет кружку и с грохотом опускает на стол. – Завтра выходной. Я собираюсь тратить свое свободное время. Может быть еще гулять пойду. - Ну конечно, - отец усаживается за стол. – Что опять случилось? - Ничего! – он раздраженно достает вторую кружку и крайне агрессивно разливает чай, игнорируя пристальный взгляд. – Совершенно ничего со мной не случилось и не собирается случаться в ближайшую всю оставшуюся жизнь! - Это то самое ничего, которое предпочитает пижонские рубашки и начищенные туфли? – со смехом интересуется отец, пододвигая к себе свою чашку. – То наглое ничего, которое теперь пытается о тебе заботиться? - Сдалась мне эта забота, - расстроенно бубнит Стайлз. – Вот что ты ему тогда сказал? Что он уедет в тюрьму на тысячу лет, если хоть пальцем ко мне притронется? Запретил ему все это со мной? Скажи да, тогда я хотя бы буду думать, что мой отец просто хочет, чтобы я умер в одиночестве. А не что он совсем мной не интересуется и только жалеет меня. Признание в любви еще это тупое! Кто так об этом говорит? Как будто слова ничего не значат и можно трепать все что вздумается... – он прикусывает губу и прячет лицо в ладонях, понимая, что еще немного и доведет себя до слез. - Ну, во-первых, ничего я ему не запрещал, - отец тяжело вздыхает. Так что кажется он бы хотел запретить все, если бы мог. – Он взрослый человек, Стайлз, должен сам все понимать. А ты совсем еще ребенок. Это ответственность, - хочется возразить, но было бы чем. –  Во-вторых, не думаю, что он стал бы приходить ко мне и пытаться наладить со мной контакт, если бы совсем тобой не интересовался. И я, вроде бы, только что услышал про некое признание, - он посмеивается. – Тебе не кажется, что ты сам себе противоречишь? - Кажется! – Стайлз вскакивает, но снова садится. – Но я не знаю, чему верить. Почему все не может просто как-то само стать как надо? Я не понимаю, зачем теперь быть со мной таким осторожным, ведь раньше... – ох нет, этот разговор становится слишком откровенным. - Потому что, похоже, это у вас серьезно, - отец похлопывает его по спине, как-то печально улыбается. – Честно говоря, я не был готов, но что с тобой сделаешь. Немного злит, что отец так уверенно говорит об этом. Что все вокруг об этом говорят, будто это уже произошло. Как будто они знают что-то такое, до чего только Стайлз додуматься не в состоянии. Чего вы все делаете из меня дурака?! Он еще некоторое время обсуждает с отцом простые и не заставляющие его так волноваться вещи, прежде чем слишком долгое бодрствование все-таки дает о себе знать. Приходится пожелать ему спокойной ночи и подняться к себе. Стайлз по привычке закутывается в пиджак Питера, думает о том, как это глупо и снимает его. Кладет рядом с собой в постели, попутно высказывая ему, пиджаку, пару ласковых. И сон смаривает его гораздо быстрее, чем можно было рассчитывать. Он проваливается в странное забытье, темное, но не страшное. И даже как будто теплое. Идет в этой доброй темноте, разгребая ее руками. Наощупь она приятная и мягкая, нежная, как облачко. Где-то там среди этого безопасного непроглядного ничто поблескивает тоненькая нить. Если прислушаться хорошенько, то можно распознать ее чистый красивый звон. Стайлз дотягивается до нее и боязливо ощупывает, и смеется от того, как она отзывается легкой клавишной мелодией. Чувствует прикосновение к своим ногам и опускает взгляд, чтобы увидеть свернувшегося калачиком волка. А ты что тут делаешь, чудовище? Он не знает, сам ли вышел за стену, или это волк через нее перемахнул. И наверно можно погладить его, зарыться лицом в теплую шерсть. Обнимать, пока лапы не превратятся в руки и не обхватят в ответ. Так хорошо и правильно, что тяжело дышать от чувств. Стайлз приоткрывает глаза, сонно трет лицо. В комнате уже светло, и Питер так уютно устроился в кресле. Хотя должно быть неудобно спать подобным образом. Ты мог бы обернуться волком и спать на коврике, если уместишься конечно... И тут Стайлз просыпается по-настоящему. Его не пугает тот факт, что Питер очевидно ночью влез в окно и решил устроить тут себе спальное место. Пугает, что в коридоре слышатся шаги отца. Стайлз вскакивает и как можно тише просачивается за дверь. Осторожно прикрывает ее за собой. И с дикими глазами поворачивается к отцу. Пытается придумать, что ему сказать и как это объяснить. - Пап, это... Я правда-правда не знаю, как он тут оказался, - шепчет Стайлз. - Зато я знаю, - отец в хорошем настроении, улыбается. – Я собирался закрыть окно перед сном и увидел его. Стоял там, как Майкл Майерс* в свете фонаря. Просто жуть... Пришлось впустить. - О... ясно. Тогда я пойду и немножечко побуду с ним? Удивительно, но Питер даже не проснулся, так и полулежит в кресле, откинув голову и сложив руки на подлокотниках. Чувствуешь себя здесь в безопасности, да чудовище? Стайлз тихонько подходит и останавливается, чтобы полюбоваться на него. Питер выглядит таким спокойным, домашним. Невозможно не захотеть прикоснуться к нему. Стайлз внутренне стонет, но тянется вперед, чтобы прижаться. Утыкается носом в открытую шею, обхватывает руками за плечи. Я так хочу быть с тобой, не отталкивай. Не отталкивай меня... И чувствует, как руки Питера смыкаются у него за спиной, притягивают ближе. Так хорошо, словно это было с ним всегда, хоть и нельзя больше нащупать. Стайлз старается не развивать эту мысль, отодвинуть ее подальше. Приподнимает голову, чтобы посмотреть на все еще спящее лицо Питера. Прикоснуться пальцами к его губам. Вспоминает, какими нежными они могут быть, и его просто прошибает этим ощущением накатившей любви. Задыхается от него и подается ему навстречу, чтобы утонуть окончательно. Мне так нужно. Скажи, что нужно и тебе. Он прижимается губами лишь слегка, не разжимая их. И тут же чувствует, как рука Питера скользит по его спине вверх и мягко обхватывает шею. Чувствует чужую улыбку и следом легкие поцелуи покрывают его лицо. После чего Питер отстраняет его за плечи и укоризненно смотрит. - Ты жульничаешь, сладкое сердечко, - но он улыбается. - Ты не оставляешь мне выбора, - обиженно шепчет Стайлз. – Даже не пытайся придумывать какие-то причины для меня. Алкоголь давно выветрился, - он смущенно отводит глаза. На нем только футболка и боксеры, которые ничего не скрывают. – Не говори, что ты не видишь это. - Я вижу. Иди купаться, - Питер все еще держит его, не отпускает. - Хочу, чтобы ты пошел со мной... Не говори, что и ты не хочешь. - Я хочу, - Питер встает из кресла, прижимается всем телом, так, что этого невозможно не почувствовать. – Хочу, - целомудренно целует в уголок губ. – Но не так и не здесь. И твой отец внизу слишком волнуется и не может уйти на работу. Сжалься над ним. Что по-твоему он думает? - Ничего хорошего... Но это значит, что когда-то это будет? – Стайлз все еще пытается найти в его глазах тот правильный ответ и боится. – Может быть у нас хотя бы это? - Стайлз, я хочу, чтобы у нас было гораздо больше, чем это. Довольно трудно заставить себя отцепиться от чужого явно возбужденного тела. Как и перестать радоваться, когда Стайлз уже не думал, что снова почувствует себя таким желанным. Он стоит под душем и не может удержаться, слишком заводит, если думать про пресловутые волк-радары. Ласкает себя, представляя, как это могло быть если бы это делал Питер. И стонет его имя, прекрасно понимая, что тот его слышит. Вот бы увидеть твое лицо сейчас, чудовище. Тебе это нравится или ты немного злишься? Стайлз весьма живо воображает, как Питер закатывает глаза, и это его очень смешит. Может быть теперь мир опять перевернется настолько, чтобы в нем было сносно жить? Или даже очень приятно жить. Спокойно. Как в каком-нибудь фильме, который хорошо закончился, и воображение рисует после титров только положительную историю. И никакая вторая часть не испортит впечатление. Стайлз выбирается из ванной, быстро чистит зубы, наскоро одевается и сбегает вниз. Когда он видит, как отец доедает свой завтрак, а Питер следит за туркой на плите, то вдруг осознает, что стоит не просто на пороге кухни. Он стоит за стеной. Все еще не может дотянуться до тонкой призрачной нити, но воздух проникает в легкие легко и свободно, как и должен. Нет больше поганого ощущения, что кто-то сжал его горло и не дает дышать, не дает словам выходить наружу. *** И все так хорошо, что это смахивает на сон. Один из обыденных безопасных снов, которых у Стайлза в последнее время было не так уж много. Он только надеется, что не увидит ни на одной горизонтальной поверхности бесконечно вертящуюся юлу*... Все хорошо ровно до той ночи, когда отца внезапно вызывают на какое-то происшествие, и Стайлз знает адрес, который диктуют по рации. Это адрес Айзека. Поэтому он не слушает протестов отца и запрыгивает на пассажирское сиденье его патрульной машины прямо в пижаме. И всю дорогу пишет испуганные сообщения всем подряд. Да, он знает, что так делать нельзя. Да, ну и что?! Он слишком боится, что что-то разрушит его только что устоявшийся мир, в котором теперь столько людей, имеющих для него значение. Возле дома уже стоит пара патрульных машин и скорая. Стайлз замечает и машину Дерека, отстегивает ремень безопасности и порывается выскочить на улицу, но отец останавливает его, строго просит подождать. И как можно тут сидеть, когда у него сейчас сердце выпрыгнет из груди и побежит в этот клятый дом вперед всего остального тела? Спустя бесконечные несколько минут, отец выходит на улицу вместе с Дереком. Они тихо что-то обсуждают, и Стайлз впервые жалеет, что не обладает волчьим слухом. Ладно, может и не впервые, но тут случай из рядя вон. Так что он не выдерживает и идет к ним. Лицо Дерека слишком уж хмурое, даже для него. Он кивает Стайлзу и отворачивается. - Папа, что здесь случилось? – он осторожно прикасается к руке отца. – Где Айзек? - В доме, хочешь зайти поговорить с ним? Это странно. Если Айзек в порядке, то почему все такие серьезные, - почему Дерек такой, - и для кого эта скорая... Ответ на этот вопрос ожидает его буквально за дверью, где врачи укладывают на носилки отца Айзека. Тот вроде бы тоже в порядке, не считая ссадины на лбу и какой-то странной позы, в которой он лежит. Сам Айзек обнаруживается в своей комнате, он собирает вещи. Как впоследствии узнает Стайлз, изначально именно за этим он и пришел. И все было нормально, пока его отец не вернулся с работы и не принялся учить его уму разуму в своей обычной манере. Все в стае знали, что происходит, но Айзек всегда говорил, что сам разберется. К тому же он все равно собирался съехать к Дереку и Коре, он так и так практически живет у них. У людей есть привычка терпеть до последнего, это правда. Пока совсем не припрет. Но это, что касается людей... И вот теперь из темноты ночи выползла некая ящерица, которой не понравилось домашнее насилие. Стайлз в общем-то с ней солидарен, и думает, что сам бы с удовольствием навалял Лейхи старшему. Особенно когда, любопытство заставило его спуститься в подвал вслед за офицерами полиции. Господи, надеюсь его лишат родительских прав. Стайлз не обладает волчьей чувствительностью к эмоциям, не умеет читать запахи. Но даже на вид это выглядит просто омерзительно. Когда он выходит на улицу вместе с Айзеком, то видит, что возле дома собралась практически вся стая, не хватает только Коры и Джексона. Стайлз робко просится у отца поехать вместе с ними, и тот на удивление не против. Возможно дело в Айзеке, в том, как потерянно он стоит на улице, пока Дерек не подходит, чтобы забрать у него сумку и указать на свою машину. А может быть дело в том, что в семье Стилински немыслимо подобное обращение с детьми. Стайлз запоздало вспоминает, что на нем только пижама уже подходя к машине Питера, который оглядывает его с ног до головы и принимается беззлобно смеяться. Ах ты гадкое чудовище. Да, это маленькие пони, ну и что? Разве это не должно быть мило? Стайлз считает, что это мило, и он слишком взбудоражен, чтобы стыдиться своего вида. И слишком рад видеть Питера, чтобы начать возмущаться. И хотя между ними почти ничего не изменилось, кроме того, что теперь они иногда целуются... Но как будто изменилось. Стайлз конечно иногда еще пытается дотянуться до связи, ждет, что она откликнется. Что случится какое-то волшебное волшебство, которое позволит ему снова быть с Питером как раньше. Не хочет спрашивать, что тот об этом думает, потому что боится. Вдруг это именно та причина, по которой Питер все еще недостаточно близко. И что, если этого никогда не произойдет... Поэтому да, он просто радуется сидя рядом с ним в машине и положив свою руку поверх его руки на рычаге передач. - То есть ты знал, что это Джексон, - говорит Питер, когда все они уже собрались в доме. - Догадывался, - нехотя отвечает Дерек. Он сидит немного сгорбленно, уперев локти в стол. На его лице застыло непонятное выражение. Должно быть он в смятении, как и все они. – Надеялся, что ошибаюсь. - И никому не сказал, - Скотт раздраженно шатается туда-обратно вдоль окна. – Ведь тогда бы тебе пришлось признать, что в этом есть и твоя вина. - Именно так, Скотт, - Дерек смотрит на него долгим тяжелым взглядом. - Ну хватит! Не начинайте это опять! – Лидия только что приехала и выглядит как взбешенная фурия, очень опасно. Достаточно, чтобы никто не начинал. – Вы собираетесь помочь Джексону или будете выяснять отношения? Если хоть кто-нибудь заикнется про Эллисон, - она смотрит на Скотта, так что не остается сомнений, кого она имеет в виду, - я нахрен выкину этого кого-нибудь из дома без помощи рук! Никто не заикается. Вопреки ожиданиям, Скотт предлагает, как всем тогда кажется, весьма неплохой вариант. Не самый лучший, потому что Стайлзу не нравится обманывать Джексона. Но кто бы спрашивал, что он там думает. Ведь даже Дэнни соглашается не просто участвовать в этом, но и побыть приманкой. Позже Стайлз думает, что кто-то должен был посмотреть на все трезво. Дерек, быть может Питер, или хотя бы Дитон. То есть, они же взрослые. Но иногда получается так, что никто не ведет себя соответственно возрасту. Возможно Дерек слишком переживал о том, какой он никуда не годный альфа. Возможно Питер слишком устал от бесконечной беготни и разборок. Возможно, и очень даже вероятно, что Дитону просто не досуг вникать в проблемы стаи. Его попросили помочь, он и помог чем мог, а дальше не его дело. Похоже, так взрослые и поступают... Стайлз понимает, что был не просто рад, он был буквально окрылен перспективой лично посодействовать их маленькой операции по поимке и обезвреживанию канимы. Ненадолго, но это словно вернуло его в те времена, когда он мечтал о каких-то настоящих приключениях, не подозревая, чем они могут обернуться на деле. Он уже попривык, что вокруг него вся эта сверхъестественная тусовка. И даже смирился с тем, что среди них он самый обычный. Что он не тот, кто спасает или меняет этот мир и все такое. И Питер не мог упрекнуть его, что он опять лезет куда не надо. Просто потому что Стайлз как бы участвовал, но оставался в стороне, в безопасности. Конечно все это застлало ему глаза и не оставило возможности объективно посмотреть на вещи. Задать простой и рациональный вопрос. Почему нам было просто не рассказать все Джексону? Кто же знал, что вместо того, чтобы охотиться за Дэнни, канима парализует половину клуба? Или, что Скотт решит поделиться всем происходящим с Эллисон? Или, что Виктория Арджент тоже психопатка? В этой семье все женщины заколдованы или что?.. В любом случае, все закончилось не просто провалом, а трагедией. Наверное, никто не мог этого предугадать. И хотелось бы сказать, что все остались живы, а значит все не так уж плохо. Но живы остались не все. И теперь даже стыдно радоваться каким-то там способностям, которые у Стайлза еще не факт, что есть. Мало ли на что там способна сила воображения. Заставить некое чудовище вернуться с того света, например. Жаль, что такой трюк срабатывает всего один раз. Если бы Стайлз действительно мог воскрешать людей. Но на самом деле никто не может, даже Лидия, какие бы у нее не были отношения со смертью. Он потом спрашивал у Дитона, и уверен, что над ним не посмеялись только по той причине, что ситуация к веселью не располагала. И вот после всего этого Стайлз все равно упрямо ждет Джексона в раздевалке. Он знает, что все уже пытались. Знает и то, что Джексон навещал Дэнни в больнице, и весь их, теперь кажущийся таким идиотским, план тоже ему известен. Но Стайлз не может это так оставить, ясно?.. Тренировка закончилась и все давно разошлись. В раздевалке неприятный полумрак, и слышно, как льется и льется вода в душевой. Потом и она затихает, и Джексон появляется совершенно бесшумно, как чертова змея. Это должно быть довольно жутко, но Стайлз не боится. Ему просто очень грустно и стыдно. - Стилински, - Джексон вытирает голову и перекидывает полотенце через плечо. – А я все думал, когда и ты припрешься. - Мы все хотим тебе помочь... – как же банально, и это все, что он может придумать. Аж слушать себя самого тошно. - Да вы уже помогли. Вы, придурки, моего лучшего друга заставили меня обмануть. Что-то еще? – он подходит слишком близко и неприятно вытягивает шею. – Что вы можете сделать? Запрете меня в каком-нибудь подвале? Там говорят у Айзека удобный холодильник освободился. Просторный. Возможно, в нем даже можно жить. - Мы что-то придумаем, - упрямо говорит Стайлз, не отводя взгляда, хотя ему чертовски не по себе. Потому что Джексон... неправильный. – Питер... - Твой Питер даже с тобой разобраться не может, - перебивает он. – Как у вас там дела? Все не можете определиться, будет он тебя трахать или нет? - Знаешь, что, Джексон... – Стайлз хочет было огрызнуться, но понимает, что у Джексона наверно есть право злиться и вымещать свою злость на ком бы то ни было. – Я просто хотел сказать, что Питер нашел кое-что в одной книге. Он думает, что это может сработать. *** Темнота на улице кажется густой и неприятной. Как во сне. Это чувство преследует его, и Стайлз действительно начинает думать, что это похоже на затянувшийся липкий кошмар. Он слоняется по дому, не зная куда себя деть. Периодически выглядывает в окна, будто чего-то ожидая. Просто неприятное предчувствие, а может быть общая нервная обстановка. Дерек заперся в своей комнате сразу после ужина. Кора на кухне моет посуду вместе с Эрикой, они поют какую-то дурацкую песню, которую возможно сочиняют на ходу. Бойд с Айзеком смотрят телевизор, и можно было бы устроиться с ними, но почему-то не хочется. А Скотт предпочел остаться на дежурство в ветклинике. Отщепенец... Наверно, все они ожидали, что Джексон все-таки придет. Стайлз знает, что Лидия его приглашала. Так себе праздник... Понятно, что на самом деле никто не собирался веселиться, но должен же был найтись хоть какой-то повод. И он нашелся. За всей этой суматохой они так и не поздравили Лидию, у нее даже не было традиционной вечеринки по поводу дня рождения. Но не то чтобы вот это все выглядело хоть немного празднично. Устав бесцельно шататься, Стайлз решает присоединиться к Питеру и Лидии на крыльце, но вовремя останавливается. Еще не знает, почему и что именно его остановило. Осторожно отодвигает занавеску и видит, что Лидия плачет. Она закрыла лицо руками, но нетрудно догадаться по ее вздрагивающим плечам. Питер что-то говорит ей, но кажется это не особо помогает. Как и его неуклюжие короткие объятья, которых она не хочет. Но у них есть это. Стайлз чувствует не ревность, нет, скорее ему просто обидно. Лидия может прикоснуться к связи, да даже Скотт до сих пор немного, но может. Хоть он и говорит, что это не так, но Стайлз знает. Им обоим это не особо нужно, они не испытывают в этом необходимости. Но они это могут, а я – нет. Он оборачивается и видит Кору, которая стоит, сложив руки на груди и сочувственно его разглядывает. - Щеночек, ты же знаешь, что Питер тебя любит? – она подходит и тянет его за локоть, ведет за собой. - Да, он говорил, - Стайлз не хочет это обсуждать. - А ты, значит, не веришь? – Кора смотрит хитрыми глазами. – Ты об этом все время думаешь? - Нет, не об этом. Мало ли, что Питер говорит. Любить можно по-разному. В конце концов Стайлз сбегает от разговора в компанию Бойда и Айзека. Но только, чтобы выдержать с ними максимум полчаса. Потому что потом к ним вваливается Эрика и приступает к своим адским игрищам, которые явно имеют своей целью свести Стайлза с ума. Не важно, являются они оборотнями или нет, иногда девчонки просто невыносимы. Он выходит на задний двор и видит, как Дерек удаляется в сторону леса. И это настораживает. Куда тебя понесло в ночи, хмурый волчище? Стайлз оглядывается, понимая, что стоило бы кого-нибудь позвать. Но приходит к выводу, что пока он сбегает за кем-то, Дерек может уйти достаточно далеко. Вдруг он сейчас вообще в волка перекинется и убежит. И опять случится что-то нехорошее. У Стайлза ни единого сомнения в том, что так и будет. Кто мать вашу прется в лес посреди ночи за чем-то хорошим? Стайлз тихо идет следом, отлично понимая, что опять занимается тем, что сует нос не в свое дело. Я просто беспокоюсь за своего друга, ладно? А может эта какая-то стайная история, он не уверен, но он же вроде как в стае. И наверняка Дерек уже давно понял, что пошел гулять не один. Конечно, волк-радар ему сообщил. Стайлз крадется за кустами, представляя, как глупо он выглядит, но ничего не может с собой поделать. И когда он наконец понимает, куда идет Дерек, то запоздало ощупывает карманы в поисках телефона. Да вы издеваетесь! Его там нет. И на этот раз Скотт его не воровал. Стайлз сам как дурак оставил его валяться на диване, когда отбивался от приставаний Эрики. Он смотрит на покосившийся фасад, все также мрачно выступающий среди деревьев. В этом проклятом доме и так уже случилось более чем достаточно дерьма. Стайлз не сомневается, что может остаться место и для еще какой-нибудь гадости. Он обходит дом с другой стороны и воровато выглядывает из-за угла. И сначала с облегчением думает, что стал свидетелем тайному свиданию. Размышляет, как бы также незаметно свалить. А потом понимает, что девушка, вышедшая из дома, это Эллисон. И у нее в руках арбалет. Да что б вас! Как меня это достало! Просто хватит! Стайлз крадется вдоль стены, Дерек стоит к нему лицом и прекрасно его видит. Его взгляд как бы говорит проваливать. Да почему это вечно происходит со мной?! Стайлз знает, почему. Потому что он придурок, который везде сует свой нос, а обратно высунуть уже никак! Он прислушивается к их разговору, но тут все и так ясно. Дерек как всегда немногословен, а Эллисон слишком расстроена, и ни для кого не секрет, почему. Она хочет объяснений или извинений. Или еще чего. Проблема в том, что ничего не принесет ей покоя. Стайлз не знает, что бы он мог сейчас сделать. Чтобы опять не стать свидетелем чьей-то смерти, например. Иначе зачем ей оружие. Он в который раз пытается дотянуться до связи, хотя и понимает, что это бесполезно. Даже если бы у него получилось как-то позвать Питера, они слишком далеко. Но возможно вся эта история с пеплом рябины придала ему немного уверенности в сраной магии воображения. На какой-то момент Стайлзу кажется, что он почти чувствует эту тонкую нить в своей руке. Почти, но этого недостаточно. И это больно, но не настолько, как может быть больно от арбалетного болта, если он прилетит в лоб, правда ведь? - Я получу хоть какой-то нормальный ответ? – Эллисон злится, и то, что Дерек так нарочито спокоен, должно быть выводит ее еще больше. - Я уже все тебе рассказал. Это была случайность. Черт тебя дери, Дерек, почему ты просто не можешь начать говорить людям правду?! - Я выстрелю. - Тогда стреляй, Эллисон. Как я тебя учил. - Да прекратите! – кричит Стайлз, потому что она прицелилась, действительно прицелилась. Эллисон вздрагивает и оборачивается. – Что вы тут устроили! Я сейчас тебе вместо него на все вопросы отвечу! - Стайлз. Заткнись, - Дерек смотрит куда-то вверх. А потом происходит сразу несколько вещей одновременно, хотя Стайлз не успевает толком отследить, он слишком взбешен. Эллисон стреляет, Дерек остается на месте, а стрелу ловит спрыгнувшая откуда-то канима. Господи, благослови Джексона, что все-таки пришел на эту проклятую вечеринку! Правда на этом канима не останавливается и почему-то решает, что лучший способ успокоить неуравновешенную охотницу – это хорошенько приложить ее об стену. Что конечно уже лишнее. Стайлз ошарашенно наблюдает, как канима скрывается в лесу, и как Дерек проверяет, в порядке ли Эллисон. Она всего лишь без сознания, что наверно тоже неплохо. Потом Дерек звонит Крису Ардженту, а следом и Питеру. И Стайлз даже не знает, может быть лучше было позвонить его отцу... - Почему ты не сказал ей, что защищал Скотта? – да, этот вопрос волнует Стайлза больше всего. - Она еще не оправилась от того, что ее тетя оказалась убийцей и психопаткой. И теперь я должен сказать ей, что и ее мать такая же? Чтобы она запомнила ее такой? - Ты ведь поймал бы ту стрелу? – и это второй по важности вопрос. - Мы никогда этого не узнаем, - со странной интонацией говорит Дерек. Стайлз надеется, что он шутит. - Я же говорил, она заколдована! Ну не стала бы Эллисон в тебя стрелять! - Она не заколдована, Стайлз, - Дерек мрачно усмехается. – Она отравлена белладонной*. И мне очень интересно, кто это сделал и зачем. Стайлзу тоже интересно. Особенно интересно ему становится, когда машина Питера подъезжает к дому. Он крайне заинтересован остаться здесь и разговаривать с Дереком хоть всю ночь. Потому что Питер выглядит таким злым. Кто-нибудь в следующий раз должен напомнить мне не бесить оборотней. Особенно тех оборотней, которые постоянно просят меня не влезать во всякое дерьмо... Стайлз бросает панический взгляд на Дерека, но тот только мстительно улыбается. Приходится понуро плестись к машине и очень незаметно в нее садиться. Так, будто Стайлза тут вообще нет. Ну, он на это надеется. Надежда очень хреновая. И Питер яростно молчит. И продолжает этим заниматься всю дорогу до дома. Стайлз кидает на него виноватые взгляды, но это не работает. Впервые его немного пугает, что Питер везет его к себе. Раньше он бы уже размечтался о чем-то, а теперь напряженно думает, не выпорют ли его. То есть ремнем. Ох, боже, так это все равно звучит двусмысленно...