Перманентное искажение

Самым странным в сексуальной жизни людей было то, что она могла происходить, когда они были полностью одеты и сидели у костра друг напротив друга. Эта самая жизнь зависела от того, что они говорили друг другу и о чем умалчивали, как смотрели друг на друга и как отводили взгляды Терри Пратчетт «Пятый элефант» После недолгого, но такого перегруженного щенками и их чувствами пребывания в доме Дерека, собственная квартира кажется Питеру слишком большой и пустой. И хочется вернуться в ту маленькую комнатку на втором этаже, где он мог обнимать своего мальчика и прислушиваться к его обрывочным смутным снам. Которые, впрочем, с каждым разом становятся все более спокойными и упорядоченными. В какой-то момент они должны превратиться обратно в обычные подростковые сновидения. Вся это больная муть выветрится из них, и тогда возможно Питер сможет разобрать эту проклятую стену по кирпичику и наконец добраться до скрывающегося за ней нежного юного сердца. Чтобы убедить его снова довериться. Он уже не раздумывает, имеет ли на это право или нет. Потому что именно он является причиной, по которой все это произошло со Стайлзом, и он же должен исправить. И хотя Питер видит, что постепенно взгляд мальчика становится более осмысленным, деревянная напряженность уходит из его тела, и сам он будто оттаивает. Все же Стайлз остается раненым и больным, очень несчастным. Тебе придется позволить мне приблизиться, сладкое сердечко. Это желание близости настолько ощутимо, что преодолевает невидимый барьер, иногда практически сшибает его, словно бушующий поток воды плотину. Но этого недостаточно. Стайлз ищет привычное, тянется к связи, но не может ее достать. Не понимает, что сам отгородился от нее в попытке защититься от боли. И почему-то думает, что физическая близость – есть самый простой способ это осуществить. Возможно потому, что Питер не показал ему другого пути. Сам начал с этого и не дал и намека, что может быть иначе. Я хотел этого. И взял, что хотел. И теперь ты думаешь, что это единственное, что мне было нужно. Поэтому он решает немного отойти в сторону, не слишком далеко, чтобы оставаться в зоне видимости. В зоне хрупкого покоя, наскоро сооруженного и такого неустойчивого. Шаткого. Но Питер не знает, что бы он еще мог сделать, когда Стайлзу настолько тяжело, что его постоянно мотает в эмоциях как на центрифуге. Этого нельзя ощутить буквально, но в данном случае видно невооруженным глазом. Все это видят. И Питер рад, что это так. Щенки то и дело вьются вокруг него, пытаясь позаботиться каждый в своей манере. Скотт старается быть ненавязчивым, но вездесущим. Айзек, почему-то слегка зацикленный на нем, неосознанно копирует его действия. Эрика настырно демонстрирует заинтересованность. А Бойд распространяет вокруг себя такую ауру спокойствия, что можно сморить дикую собаку. Кора очень теплая и домашняя, понимающая, как маленькая мамочка. Джексон же успешно ведет себя со Стайлзом как обычно, и это должно быть устаканивает. Питеру нравится эта совсем юная наивная стая, почти детская. Возможно Дерек еще не до конца способен с ними управиться, но он сможет. Если взглянуть на каждого чуть пристальнее, то можно увидеть их еще несформировавшиеся образы, силу, ожидающую их где-то в будущем. Медленно погружая себя в рутину дня, пытаясь ее вспомнить и притереться к ней, Питер чувствует себя вернувшимся из бесконечно долгого путешествия. Он пытается построить какие-то планы, но с раздражением отбрасывает их. Может думать только о предстоящей встрече с шерифом, которую он и так отложил потому что Стайлз решил провести с отцом его выходной. И теперь Питер сомневается, ждать ли следующего, и как ему действовать. Он уже несколько раз общался с ним по телефону и сделал вывод, что пока очень добрый человек настроен относительно дружелюбно, если можно использовать такое определение в данном контексте. Но не стоит заставлять его ждать. Всем известно, что самый милый и мягкий человек может превратиться в самого злобного и безжалостного, если испытывать его терпение. А я и так занимаюсь этим слишком долго... Питера забавляет, насколько Стайлз противится и боится этой встречи. Уж кому бы стоило, так не ему. К сожалению, он пока не понимает, что не настолько самостоятелен, как хотел бы. И до наступления совершеннолетия Стайлзу придется считаться со своим родителем даже в таких вопросах. Особенно в них. Нельзя просто переступить через чьего-то отца, а учитывая, что этот отец еще и шериф округа, это просто невозможно. Питер как раз заканчивает с кофе и лениво просматривает новости в сети, когда чувствует мрачное холодное прикосновение. Лидия. Удивительно, но именно ее волк распознает раньше остальных. Должно быть их странная посмертная связь еще достаточно прочна. Хотя Питер был уверен, что она отвергла это, как только ее видения стали свободны от его навязчивой персоны. И только потом остальные эмоции и запахи вторгаются в его пространство. Он вслушивается в волнующееся сердцебиение Стайлза, улыбается аромату печеных яблок и специй, принадлежащему Коре. Чувствует привычное недоверие и смятение Скотта. С трудом, но все же распознает среди всего этого еще и Джексона. Детки прогуливают школу, нехорошо. Питер запоздало спохватывается и идет заправить кровать, прячет толстовку, которая снова составляла ему компанию ночью. Потому что скучал... Думает, что должно было случиться, чтобы все они решили наведаться к нему без предупреждения. Однако быстро понимает, что просто игнорировал свой телефон, на экране которого светится короткое сообщение от Стайлза. Он открывает дверь как раз перед тем, как подростки выходят из лифта. Обводит их взглядом, останавливаясь на Стайлзе, который выглядит смущенно и нерешительно. На нем белая футболка с каким-то мультяшным принтом, и он так похож на себя прежнего, что Питер слегка задыхается от нежности к нему. Зарабатывает укоризненные взгляды от Коры и Скотта, но ему все равно. Он хочет скорее притянуть к себе своего мальчика, дать ему безопасность и прогнать это беспокойство с его лица. И все они смущенно отводят глаза от этих объятий, в которых Стайлз тут же теряется и становится таким хрупким. Все, кроме Джексона. Питер ловит его несчастный взгляд и замечает в нем что-то очень похожее на зависть. А еще чувствует страх, слишком много страха, приправленного стыдом и одиночеством. Его эмоции будто липкие и грязные, как приставшая к джинсам жвачка. Он одет в футболку и тренировочные штаны Стайлза и очевидно не ночевал дома. Питер понимает, что все они здесь из-за Джексона, и интерес мешается в нем с легкой тревогой, которой фонят подростки. Он отпускает Стайлза и приглашает наконец всех зайти. Природа такого страха быстро становится ясна, когда Джексон неловко и слегка путано пересказывает последние события своей жизни. Жизни, о которой он ничего не знает, и боится узнать. Боится, что сделал что-то ужасное, причинил кому-то боль. Это так знакомо, что Питер не может не посочувствовать. От него не укрывается и, как Лидия пытается приблизиться и поддержать Джексона, но тот плавно ускользает от ее прикосновения. И как она расстроена этим и почему-то винит себя. Стайлз тоже это видит, и как всегда пытается все починить, встает между ними. Но не как буфер, а как некое звено цепи, через которое они могут безболезненно контактировать. Он делает это неосознанно и даже не замечает, сколько благодарности получает взамен. - Мне конечно лестно, что вы пришли ко мне, - Питер наблюдает за неприкаянно шатающимися по гостиной подростками. – Но больше так не делайте. - Расскажешь ему? – подавленно спрашивает Джексон. Кидает на Стайлза взгляд которой можно прочитать как «я же говорил». - Сам расскажешь, - Питер устраивается на подлокотнике дивана. – Ваша стая еще не сформировалась, а вы уже занимаетесь расшатыванием авторитета альфы. Утаиваете от него, что с одним из вас не все в порядке. - Дерек сам нечестен! – Скотт конечно же не может прикусить свой язык и не влезть. Ох уж это вечное деление мира на черное и белое. - Если ты не можешь определиться, кто твой альфа и нужен ли он тебе, то это только твои проблемы, Скотт, - Питер ждет возражений, но щенок насуплено молчит. В данном случае упертость только вредит ему. – Возможно я в этом качестве и не сделал для тебя ничего, но Дерек сделал все возможное еще тогда, когда ты не имел к нему никакого отношения. И для Эллисон тоже. Так что заткни поглубже свое уязвленное самолюбие. И если тебе не интересно ничего, кроме этого, то можешь выйти и погулять. Потому что мне показалось, что у твоего друга проблемы посерьезнее, чем глупая ревность. - Да я вообще не хотел сюда идти... – отлично Скотт, скажи еще, что он тебе не друг. - Кто тебя заставлял, МакКолл? – Джексон продолжает держать марку парня, которому на всех плевать, но не надо прислушиваться к его эмоциям, чтобы понять, как ему обидно. - Не будь таким дерьмом, Скотти, - Стайлз разочарованно качает головой. – Питер, я подумал... ты же тоже делал всякое в беспамятстве. Мы просто хотим понять, не может ли с Джексоном быть что-то подобное. Питер встает и подходит к Джексону, замечает, как он дергается, словно машинально хотел отступить назад, но не позволил себе. От него не пахнет безумием, его эмоции стабильные. Стабильно негативные, в основном. Просто еще один несчастный одинокий ребенок, не знающий куда деться от своей популярности. Привыкший демонстрировать свою силу и прятать слабость так глубоко, что и самому не достать. Пропускающий мир и людей в нем мимо себя. Питер думает, что должен был укусить его, когда мог. И хочется пожалеть его, немного пригладить эту привычку ощетиниваться на все вокруг. Питер удивляется подобным чувствам, и вдруг понимает, что они не его. Прикрывает глаза на мгновение, радуясь, что эта стена действительно не такая прочная. Чуть приглушает себя, чтобы этой радостью не обдало всех присутствующих. Все еще безвозмездно раздаешь свою доброту, сладкое сердечко. Бедняга Джексон тем временем стоит с видом осужденного, ожидающего своей участи. Питер аккуратно берет его за руку чуть выше локтя. Вспоминает, что это та самая рука, что не дала ему провалиться во тьму. Очень символично. А Джексон смотрит так, будто по его рукаву взобрался паук, и в данный момент он пытается определить, ядовитый или нет. Но покорно выдерживает прикосновение и незаметно выдыхает, когда его отпускают. Усаживается в закрытой позе и кидает на всех затравленные взгляды. Кора плюхается на диван рядом с ним и беспардонно закидывает ноги ему на колени. Она единственная здесь чувствует себя в своей тарелке и не стесняется это демонстрировать. - Ну, ты точно не безумен. Поверь экспертному мнению, - мягкий тон и улыбка не оказывают на него должного действия. – Ты не обращаешься, так ведь? – как можно более непринужденно интересуется Питер. - Нет, - Джексон отводит взгляд, стыдится этого. - Или просто не помнишь... Что-то мешает тебе. Возможно, ты сам. Ты знаешь, чего тебе не хватает. - Я не могу быть таким непосредственным, как Стайлз, - но очень хочешь. – Или таким прямым и простодушным, как МакКолл. Не могу быть добрым. - Я не об этом. Коммуникация, тактильный контакт, доверие. То, что ты отвергаешь. Отвергаешь и свою сущность. Определенно Дерек должен был озаботиться этим раньше. Похоже, он еще толком не осознает своей ответственности перед этими детьми. Сам еще едва ли взрослый. Питер мысленно перебирает подходящие книги в каталоге, но бросает эту затею и отправляется в кабинет. Остальные заинтересованно тянутся за ним. Их детское любопытство расползается по квартире как туман. У Питера не такая уж большая коллекция, и он не уверен, что ответы найдутся так просто, но нельзя полагаться только на собственную память. То, что он ничего не слышал о таком вялотекущем обращении, еще ничего не значит. Он складывает на стол несколько томов, которые быстро растаскивают подростки. Находит пару книг для Лидии, чтобы она могла забрать их домой и почитать на досуге. И она принимает их с таким видом, будто не вполне уверена, хочет ли она знать, чем является. Устраиваясь за столом, Питер украдкой следит за Скоттом, который присоединяется к Джексону и Коре на полу. Вот же глупый неприкаянный щенок. Совсем ничего не видишь. Но Питер не собирается об этом думать, это не его дело. Его дело робко подлезает под руку, чтобы посмотреть, о чем он читает. И хотя Стайлз с завидным упрямством прячется за своей стеной, есть четкое ощущение того, как он хочет из-за нее выйти, сломать ее. Просто не знает, как. Питер немного теряется во времени, читает, но смысл слов ускользает от него. Он неосознанно прижимается щекой к растрепанной макушке Стайлза, который завис над книгой. Кажется таким теплым и родным рядом. Водит своими нервными пальцами по странице, но непонятно, вдумывается ли он в текст или размышляет о чем-то своем. Все еще очень печальный и потерянный. Хочется обнимать его и целовать, и быть с ним нежным... Питер успевает опомниться, прежде чем коснуться его шеи губами, поднимает взгляд. Только чтобы увидеть, что в кабинете они одни. Слышно, как остальные тихо переговариваются на кухне, спорят, что заказать из доставки. Кора грозится начать готовить полезный обед, если Скотт и Джексон не определятся с выбором. Но скорее они подерутся, чем решат это. Лидия ходит где-то в доме, Питер слышит ее осторожные шаги в коридоре. Она сама как неупокоенный дух, но ей нужно не принятие, не признание. Что-то другое. Что-то, что только она может сделать для себя. - Непохоже, что здесь есть что-нибудь дельное, - Стайлз поднимает голову от книги и поворачивается. Смущенно уводит взгляд в сторону, осознавая, как близко он стоит. – Тут все только о том, что может случиться после обращения. А Джексон до него не добрался. - Мы этого не знаем, - Питер видит, что он хочет сбежать на кухню к остальным, но хочет и остаться. Так сильно пытается вновь это почувствовать, что ранит себя. – Тебе не нужно придумывать предлог, чтобы не уходить от меня, сладкое сердечко. - Питер, ну зачем ты опять... Я же так никогда не успокоюсь. Буду думать, что это что-то значит. - Это значит много чего, - Питер притягивает его за талию, усаживает к себе на колени. – Мне нравится проводить с тобой время. Мне нужно обнимать тебя и прикасаться к тебе. - Нет! Не нужно! Хватит меня жалеть! – он вырывается и все-таки убегает. Слишком быстро, ты совсем не готов к этому... Питер удрученно думает, что он не был готов и тогда. Конечно напрямую он не заставлял Стайлза делать что-либо, но сейчас кажется, что заставил. Справиться с этим гораздо сложнее, когда смотришь на вещи трезво. И вот теперь мальчик прячется в спальне, опять закрывшись от всего и вся, думает свои неправильные мысли. На кухне все еще идет борьба за доставки, но выглядит более чем наигранно. И Питер берет один из раскиданных по столу флаеров, делает заказ и идет искать Лидию. Она обнаруживается возле запертой двери. Стоит, прижавшись к ней ухом, ее глаза прикрыты и ресницы трепещут. Так похожа на ту нимфу с гобелена. Мрачно прекрасную, опасную. Когда она сможет с этим совладать, то будет способна на многое. Питер подходит, и Лидия открывает глаза, отстраняется от двери, ведет пальцами по ее гладкой светлой поверхности. - Я слышу их там, очень тихо, - она будто слегка зависла между реальностью и тем миром, с которым поневоле соприкасается. – Слышу, как их тени гуляют по комнате. - Они там, - соглашается Питер. – Хочешь зайти? - Нет, - Лидия отводит руку, трет ее о бедро. – Это теперь всегда так будет? - Ты можешь слышать их, но тебе совсем не обязательно слушать их постоянно. - И ты скажешь мне, как? - Не я. В городе должен быть смотритель, возможно ты с ним уже встречалась, просто не знаешь об этом. Тебе стоит сходить со Скоттом к его собачьему доктору, - ее обескураженное личико вызывает у Питера улыбку. – Потому что он не доктор, и вовсе не собачий. Он не очень-то общительный, но ему нравится Скотт. Это должно сыграть свою роль. Если не получится, я сам найду какую-нибудь ведьму для тебя. - Пытаешься вернуть расположение Стайлза? - Пытаюсь заслужить твое, - она задумывается, но Питер предвосхищает возможные вопросы и выводы. – Лидия, я снова здесь только благодаря тебе. Я больше не альфа, да и ты не стала волчицей. Но я не могу не интересоваться твоей жизнью после того, что я сделал. - Даже не думай, что я поведусь на твое обаяние. И ты совсем не умеешь извиняться. Что-то беспокоит Питера, но он толком не может понять, что именно. Его голова сейчас не настроена на разгадывание ребусов. И приходится отогнать от себя назойливую мысль, которая так и не сформировалась. Питер расплачивается с курьером и оставляет еду на журнальном столике в гостиной, никого не зовет, так как уверен, что у всех здесь все в порядке с обонянием. Коротко отмечает для себя, что появившийся с кухни Джексон выглядит более спокойным. Страх быть непонятым и осужденным немного отступил от него. И прежнее высокомерное выражение снова вернулось на его расслабленное лицо. Питер кивает ему на еду и удаляется в спальню. Приоткрывает дверь и какое-то время просто смотрит на Стайлза, который сидит на кровати обняв колени и прикрыв глаза. Из наушников доносится печальный клавишный проигрыш, который словно магический портал переносит его назад во времени, заставляет печально улыбнуться. Прикрыв за собой дверь, он подходит, чтобы обнять Стайлза со спины, устроить голову у него на плече. Почувствовать его нервные пальцы в своих волосах. И Питеру чудится, что он вот-вот заглянет за эту стену, чтобы оставить ее позади, обрушить. Сровнять с землей. - Почему ты так стараешься, чудовище? – голос Стайлза обиженный и слегка виноватый. - Потому что тебе плохо, сладкое сердечко. Из-за меня, - потому что все еще эгоистично желаю тебя. – Это не жалость. Но я сожалею о том, как поступил с тобой. *** Когда Питер в третий раз находит очередное срочное дело по дому, то понимает, как это глупо. Приходится признать, что предстоящая встреча все-таки заставляет его нервничать. Такого с ним давно не было, и это немного выбивает из колеи. Он берет было бордовую рубашку, но отбрасывает ее. Слишком агрессивно. Смеется над собой и переодевается в обычную черную и черные же джинсы. Придирчиво оглядывает себя в зеркале, приглаживает волосы. Это могло бы вернуть его в старые времена, если бы он хоть раз знакомился с родителями тех, с кем встречался в той своей жизни до пожара. Но правда в том, что ему всегда было все равно. У него никогда не было серьезных намерений. А теперь он даже не уверен, чего хочет добиться. Ну кроме того, чтобы его не пристрелили и не посадили. Такое стечение обстоятельств было бы досадным. Уже подъезжая к дому, Питер запоздало думает, должен ли он был что-то принести. Еду? Алкоголь? Нет, это будет выглядеть как попытка задобрить, а он хочет вовсе не этого. Стайлз должен быть на тренировке, а значит не будет наводить лишнюю панику, что к лучшему. В доме довольно тихо, Питер прислушивается к шелесту страниц. Должно быть шериф никак не может оторваться от работы даже в свой законный выходной. Это заставляет как улыбнуться, так и напрячься. Питер конечно обдумал небольшую легенду, чтобы все смотрелось корректно. Но нельзя забывать с кем ты имеешь дело, когда речь идет о полицейском. У него свой встроенный детектор лжи, направленный на любого преступника. А я определенно преступник... Питер немного сидит в машине, обдумывая дальнейшие действия. Чувствует себя как какой-то мальчишка перед визитом к врачу, что только еще больше его раздражает. Он уже здесь, и нет смысла это оттягивать. Тем не менее, дорога до двери кажется ему бесконечной, а звук звонка – оглушающим. Питер вслушивается в спокойные шаги за дверью, чуть отступает, прежде чем она открывается. Вблизи отец Стайлза кажется еще более добродушным, но скорее всего это обманчивое впечатление, созданное его домашней одеждой и очками, съехавшими на нос. В руках у него какая-то папка, из которой торчит уголок газеты. И он выглядит как человек, которого отвлекли от глубоких размышлений. - Добрый день, шериф, - он мнется на пороге, видит в прищуренном взгляде тень узнавания и сомнения. – Я – Питер. - Тот Питер? – остается только пожать плечами. Это все становится крайне неловким. – Выглядишь старше, чем я предполагал... Стайлз еще в школе. - Я знаю. Я пришел к вам. Он окидывает Питера взглядом, очень похожим на прицельный луч сканера. У каких-нибудь завсегдатаев полицейского участка это скорее всего вызывает мороз по коже и активное потоотделение. Но Питер спокойно смотрит в ответ, и в конце концов его пропускают в дом, приглашают расположиться за столом на кухне и даже предлагают кофе. Было бы неплохо, но он отказывается. Стилински старший устраивается напротив и складывает руки на столе так, что складывается четкое ощущение, будто они в допросной. - Полное имя? – подобное начало разговора только подтверждает контекст происходящего. - Питер Хейл. Но вы же меня и так узнали. Думаю, вы смотрели мой файл, - Питер не отводит взгляд, но это становится довольно трудно. – Спасибо, что заботились о Коре. - Очень интересно... Ты должен быть в больнице. Парализованный. - Я и был. Пока не сошел с ума и не сбежал оттуда, - Питер знает, что такое откровение повлечет еще больше вопросов и решает сразу на них ответить. – Иногда я возвращался, но чаще жил либо в нашем сгоревшем доме, либо в своей квартире. Моя медсестра покрывала меня. Я умею быть очень убедительным. - Я заметил, - только и говорит шериф, он выглядит обескураженно и явно ожидал совсем не этого. – И каким же образом в этой странной истории фигурирует мой сын? - Он приходил в дом. Дети распустили слух, что там живет чудовище. Ему было интересно, конечно же. Как видите, оно действительно было там, - Питер вздыхает. – Я знаю, что вы думаете. Я тоже так думаю. - Очень проникновенно, - за этим непременно должно последовать обвинение, и оно следует. – И поэтому ты бросил его, а сам укатил отдыхать? - Нет, - Питер почти физически чувствует, как шериф хочет ударить его. – Я окончательно слетел с катушек, и Дерек отправил меня отдыхать, но не на побережье. А в дом с белыми стенами, из которого просто так не выпускают, - он улыбается, потому что это почти правда. - Что ж... это многое объясняет, - он встает и щелкает по кнопке чайника, достает две кружки. От него все еще веет враждебностью и недоверием, но уже не так откровенно. – Как я понимаю, ты не собираешься оставить моего сына в покое? - Я не знаю. Он еще не решил. - А ты? - А я уже все решил, - Питер выдерживает долгий взгляд. – Надеюсь, что мы поладим. - Значит не отстанешь. Наглый самоуверенный козел, - это так внезапно и так напоминает манеру Стайлза, что невозможно удержаться от смеха. – Мы поладим, - а это уже похоже на не завуалированную угрозу. Чашка опускается перед ним слегка агрессивно, Питер наблюдает, как чайный пакетик утопает в кипятке. Думает, что все прошло не так уж и плохо. Точнее он не позволяет себе обмануться, ведь все еще не прошло, но самая неловкая и опасная часть позади. Они обговаривают еще некоторые моменты. И это выглядит немного нелепо, потому что Питер конечно собирается следовать неким установленным правилам, но интерпретирует их по-своему. И шериф это прекрасно знает. Но он слишком любит своего сына, чтобы открыто заявлять, что он против этих отношений. Еще не может решить для себя, против ли он. Питер пытается отгородиться от витающих вокруг сомнений и недоверия, они все еще слишком ярко выражены. Пьет свой обжигающий чай и благоразумно помалкивает, надеясь, что никаких провокационных вопросов не последует. Ему нравится очень добрый человек, и он не хочет ему врать. Надеется на взаимную симпатию хотя бы когда-нибудь, в перспективе. За всем этим Питер слишком поздно распознает знакомые запахи. И даже если бы тут была задняя дверь, было бы глупо внезапно сбегать. Он слышит, как Стайлз спорит с Джексоном возле входной двери, еще ничего не подозревая. Что-то про химию и пропущенную тренировку по лакроссу. Слышит, как оба они приостанавливаются. - Дорогая, кажется тут твой восставший из ада бывший, - насмешливо говорит Джексон. - Не шути так, если не хочешь, чтобы я умер от сердечного приступа! - Тогда советую поставить кардиостимулятор, потому что я не шучу. В следующее мгновение Стайлз ожидаемо забегает в дом и влетает на кухню, чуть не сшибая плечом косяк, вовремя уворачивается. Это смешно, но Питер старается удержать на своем лице нейтральное выражение. Его отец как ни в чем не бывало подходит, чтобы потрепать сына по голове. Машет маячащему на заднем фоне Джексону. - Что он здесь делает? - Не груби, сынок. - Вы что тут сговорились за моей спиной? – он плюхается на стул и нервно ощупывает столешницу. - Не волнуйся, Стайлз, я уже ухожу. Питер встает, благодарит шерифа за чай, осторожно пожимает ему руку. Стайлз наблюдает за этим с дикими глазами и очень мило злится. Маленькое яростное сладкое сердечко... Проходя мимо, Питер улыбается, тянется погладить его, но вовремя останавливается, незаметно отводит руку. И вдруг отчетливо видит, как Стайлз желает этого прикосновения, как разочарование тенью ложится на его лицо. Невыносимо. Наверно поэтому, сделав несколько шагов, он возвращается, чтобы коротко обнять мальчика. Совсем слегка, но все-таки окунуться в его доверчивую нежность. - О, вот как, - со странной интонацией произносит шериф. Да. Вот так. *** Фонари пролетают мимо слишком быстро, и Питер вынужденно сбавляет скорость, выдыхает. Спешить уже некуда, все и так случилось без него. Когда Стайлз сказал не приходить на игру, он даже ничего не заподозрил. Ничего, кроме того, что он собирался как обычно сидеть на скамейке запасных и возможно просто не хотел, чтобы Питер видел его раздосадованное лицо. Меньше всего он рассчитывал узнать, что его неугомонный мальчик решит выкрасть что-то у гребаного Джерарда Арджента. И еще меньше, что он потом будет два часа плавать в бассейне с обездвиженным Дереком, спасаясь от какой-то ящерицы. Удивительно, как он не успел вызвать сатану и устроить апокалипсис. Надо же было настолько растерять чутье, чтобы забыть, что Стайлз все еще остается маленьким засранцем, которому не терпится всюду сунуть свой нос. Конечно же больше всего Питер раздражен тем, что сам ничего не почувствовал. Ни единого намека на опасность от связи. Будто ничего и не произошло. И отдельным пунктом можно было выделить, что сообщил обо всем ему не сам Стайлз, не Дерек. А Скотт, который как самый обычный ребенок отправился после всего этого домой. Нет, этот пункт можно было смело ставить на первое место. Питер не помнит, когда последний раз был так взбешен. Он паркуется перед домом, но сначала идет на задний двор, где Дерек сидит в кресле на веранде и хмуро вертит в руках бутылку пива. При виде Питера он даже не шевелится и продолжает смотреть в одну точку. Из дома доносятся громкие голоса и смех, монотонный треп телевизора. И горький запах алкоголя, мешающийся с подростковым нервным возбуждением. Стайлз там, внутри, промывает остальным мозги какими-то дикими теориями из Стар трека*. Питер приходит к выводу, что еще слишком зол, чтобы идти туда. Опускается в соседнее с Дереком кресло и молча сидит там какое-то время. - С ним все хорошо, - говорит Дерек и отпивает из своей бутылки. – Я разрешил им немного выпить. - Какого черта я узнаю от Скотта, что у вас здесь завелась канима? И что она напала на вас. - Не думаю, что она напала. Как и, что это она, - Дерек вздыхает, откидывается в кресле. – Хочешь его забрать? - Конечно я хочу его забрать! Пока еще что-нибудь не учудил. - Не накидывайся, он только пришел в себя, - заботливый альфа. И он не о инциденте с ящерицей. Питер обходит дом, чтобы дать себе еще немного времени и слышит шум подъезжающей машины. Прежде чем он успевает скрыться от запаха пионов и его обладательницы, Эллисон появляется из темноты. Они не виделись с того самого дня, и Питер не уверен, что это хорошая идея – встречаться с ней вообще хоть когда-либо. Даже учитывая, что она должна быть в курсе его возвращения с того света благодаря Скотту. И все же она замирает на месте и делает неуверенный шаг назад. Питер решает, что лучшим ходом будет скрыться в доме. Поднимает руку в молчаливом приветствии и разворачивается. - Лидия позвонила мне... Он в порядке? – окликает Эллисон. - Кто из них? – Питер знает, что и это не его дело, но не может удержаться. – Детка, ты же знаешь, что Скотта здесь нет. Чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы они передрались из-за тебя? – это риторический вопрос, он не ждет ответа. – Дерек на заднем дворе. Вопреки непонятно откуда взявшемуся мнению Стайлза, она выглядит нормально. Питер не заметил ничего, кроме слишком уж приторного запаха пионов. Ничего необычного, просто избалованная девчонка. У Питера и так ощущение, что он застрял в подростковой драме, и это вовсе не заставляет его чувствовать себя молодым. Он идет в дом, где дебаты уже притихли, и слышно только приглушенное бормотание телевизора. Стайлз полулежит на диване, футболка Дерека на нем смотрится огромной, почти по колено. Носи ее дома, будет как платье*. Он пьяно улыбается Питеру и машет рукой, задевая Айзека. Выглядит умилительно со своей нарушенной координацией и осоловевшими глазами. И Питер бы поумилялся, если бы Эрика показательно не забралась ему на колени. Стайлз какое-то время пытается ее спихнуть, но быстро бросает эту затею. Поглаживает ее по волосам с совершенно невинным видом. Вот и что это такое? Питер наблюдает за этим, сложив руки на груди и мысленно перебирает все известные ему способы переломать оборотню кости так, чтобы они срастались как можно дольше и мучительнее. Одергивает себя. Ох, я и забыл, как ты любишь провокации, сладкое сердечко. Во всяком случае, это означает, что ему намного лучше, это не может не радовать. Но сам Питер не может отделаться от раздражения, идет к дивану, демонстрируя одну из своих улыбок, которые не сулят ничего хорошего. Эрика разочарованно ретируется под его тяжелым взглядом. - Вставай. Отвезу тебя домой. - Что такое, чудовище? – язвительно говорит Стайлз. – Ты же сказал, я могу быть с кем-то еще. Будто ты того хочешь... - А еще я сказал, что ты мой, - Питер берет его под локоть и ставит на ноги, игнорируя панический взгляд. – Иди в машину. Стайлз бубнит что-то неразборчивое и пошатываясь покидает комнату. В полной, практически гробовой тишине, Питер собирает его вещи и отправляется следом. Отмечает, что машина Эллисон все еще припаркована возле дома, но решает не прислушиваться к тихому разговору на заднем дворе. Стайлз уже сидит на пассажирском сиденье и нервно ищет что-то в бардачке. Когда Питер садится за руль, он вскидывает испуганные глаза, но тут же отворачивается к окну. Откручивает и закручивает крышку на бутылке минералки, которую нашел в кармане на двери. Хочет что-то сказать, но не решается. И в конце концов включает радио и неподвижно сидит почти десять минут, изредка вздыхая или шумно выдыхая через нос. За этим забавно наблюдать, и Питер почти забывает, в каком бешенстве был буквально только что. Но недостаточно, чтобы совсем уж успокоиться... Он чувствует робкое прикосновение к своей руке. Стайлз смотрит затравленно, снова кажется несчастным. - Ты злишься на меня? – в темноте салона его лицо становится совсем бледным. Лихорадочный румянец пятнами выделяется на щеках. - Да, Стайлз. - Из-за Эрики? – осторожно спрашивает он. – Ты... ревнуешь? - Нет. Возможно, - Питер улыбается, потому что отголоски эмоций долетают до него. Как и чувство легкого опьянения. Но он быстро становится вновь серьезным. – Ты постоянно подвергаешь себя опасности. Просто немыслимо, как тебе это удается... Оно могло навредить тебе. А меня не было рядом. - Да не собиралось оно мне вредить! Может оно просто хотело познакомиться... - Ну да, и поэтому вы с Дереком решили искупаться. Очевидно, мальчик даже не понимает, что действительно был в опасности. Это объясняет, почему Питер ничего не почувствовал и приносит некоторое облегчение. Но также и пугает. И злит, потому что нельзя же быть таким легкомысленным. Что еще он может посчитать безвредным? Хотя глупо наверно задаваться подобными вопросам в отношении ребенка, который вместо того, чтобы убегать от оборотня в школе, решил развернуться ему навстречу, чтобы получше рассмотреть. Все что угодно он может посчитать безвредным. Насмотрелся своего кино про бессмертных супергероев и теперь думает, что сам находится в одном из подобных фильмов. Слишком много думает о других и почти никогда – о себе. Питер вздыхает и протягивает руку, чтобы погладить его по щеке. Чувствует, как мальчик тянется за прикосновением. Видит краем глаза, как он прикрывает глаза и еле-заметно улыбается, замученно выдыхает. Такой нежный, теплый. Что хочется остановить машину и сейчас же прижать его к себе. - Питер... я не хочу домой, - томно шепчет он. – Хочу к тебе... - Ты устал и хочешь спать. Вон уже глаза закрываются. - Неправда, - Стайлз прижимается боком, его сердце грохочет, перекрывая музыку из динамика. – Я хочу тебя. - Это в тебе алкоголь говорит, - усмехается Питер. – Я уже написал твоему отцу, что везу тебя домой. - Ты теперь перед ним отчитываешься? Может еще спросишь у него разрешения со мной спать? – возмущенно восклицает он и отстраняется. - Может и спрошу. Стайлз давится воздухом и закашливается, его взгляд такой яростный и весь он такой милый, несносный. Питер не может удержаться и смеется, наблюдая за ним. И наконец почти можно прочитать его эмоции, окунуться в них. Почувствовать всю его неуверенность и сомнения, робкую радость, которую он пытается в себе погасить. Такой объемный и неприятный страх быть отвергнутым, остаться одиноким. Питер хочет что-то сделать, чтобы избавить мальчика от этого. Как-то успокоить его, заверить. Но в этом вся и проблема. Стайлз почему-то не разрешает себе поверить. Если бы можно было просто вложить это в его юную измученную неправильными мыслями голову. Стряхнуть с него все эти ранящие чувства, в которые он закутался как в одеяло... Питер паркуется на подъездной дорожке. Окна дома темные и патрульной машины шерифа еще нет. Стайлз отстегивает ремень безопасности, но не хочет выходить из машины. Сидит, обхватив себя руками и недовольно сопит. Питер поворачивается, гладит его по плечам, обнимает. - Как мне понять, что ты... Что я тебе нужен, если ты меня постоянно отталкиваешь, - бормочет Стайлз, уже расстроенный. – Я не знаю, что ты на самом деле думаешь. Не могу это почувствовать. Мне нужен хоть какой-то правильный ответ... - Я не отталкиваю, сладкое сердечко. Я говорил тебе много раз. Что еще ты хочешь услышать? Что я люблю тебя? – Питер говорит это так легко, не задумываясь, и только спустя долгое окаменевшее молчание осознает, что прежде не произносил этого вслух. - Это... – Стайлз выпутывается из объятий, смотрит как-то пришибленно. – Это жестоко, Питер. Ты просто... – он отворачивается, хватается дрожащими пальцами за дверь. – Я пойду домой. Спокойной ночи.