Перманентное искажение

Даже, когда твой мир окончательно и навсегда рухнул и ему уже ничем не помочь, даже если ничто, ничто на всем белом свете не может тебя утешить, было бы неплохо услышать, как кто-то поднимается по лестнице, чтобы принести немного супа... Терри Пратчетт «Шляпа, полная небес» Трудно сказать наверняка, когда это началось, в основном по той причине, что Стайлз с некоторых пор не в ладах со временем. Точнее, он перестал его замечать. Или намеренно игнорировал, как обиженный ребенок. И вообще, когда все вокруг так неправильно, какая разница в сущности, что и в каком порядке происходит. Ты в любом случае останешься недоволен. Стайлз кривится сам себе, помешивая в кружке ту бурду, которую они в школьном кафетерии выдают за кофе. Недовольство – это не то, что он чувствовал. Но с чувствами тоже не все в порядке, так что плевать. Фоновый шум вокруг заставляет его немного зависнуть. Еда в тарелке не кажется аппетитной, но если продолжать в том же духе, то можно превратиться в обтянутый кожей скелет. А это не понравится отцу, он и так слишком наседает со своей заботой. Стайлз знает, что отец каждый день звонит Скотту, и не понимает, зачем он это делает. То есть он не подслушивал, просто ему это известно. У них уже был тот странный разговор о расставании. Странный, потому что Стайлз в нем не участвовал, а только уныло слушал и делал вид, что занят уроками, отвернувшись к окну. А на самом деле разглядывал дырку от шнурка на вороте толстовки. Типа вся эта фигня отца и сына. Она не помогает. Когда ты раздавлен, уже не особенно важно, кто пытается отскрести тебя с асфальта. Стайлз не смотрит на тот столик, но чувствует спиной взгляд Скотта. Надо отдать ему должное, он пытался, молчаливо ходил рядом, потом немолчаливо ходил рядом. Думал, наверное, что это рядом может что-то исправить, и вернуть их в то беззаботное время, когда Стайлз не умел затыкаться. Конечно, сей ценный навык все еще с ним, простаивает в режиме ожидания приятных собеседников. В общем, все это закончилось, когда он перевернул поднос Скотта, потому что это невозможно было больше слушать. Или, когда он накричал на Эллисон за то, что она просто спросила, ходил ли он в квартиру Питера. Во всяком случае, то, что она передала ему ключи, еще не значит, что она имела право об этом спрашивать. Он чувствует вину за это, но чувство такое вялое и пыльное, как старая половая тряпка... Или, когда Стайлз перестал посещать тренировки, и думал, что этого никто не заметит. Смешно, да. Заметили все, включая тренера. Финсток сказал, что выпустит его на поле вместо Гринберга. Видел бы ты лицо последнего. Высокие отношения... Или, когда отец пригласил Мелиссу и Скотта на ужин. Да, наверное, именно тогда. Стайлз понимает, что отец хотел, как лучше. Но сам он не готов был принимать в свое обособленное с некоторых пор пространство других людей. Поэтому спустился, посмотрел на них как на незнакомцев и сказал, что ему это неинтересно. Ответный взгляд Скотта был раненым... Ладно, возможно это и не закончилось. Но потом Дерек привел в свою стаю Айзека, Эрику и Бойда. Должно быть у Скотта стало меньше времени на то, чтобы заниматься склеиванием разбитых ваз и собиранием воедино диссертации, пропущенной через шредер. То есть на бесполезное дерьмо. Кофе остыл, а на другом конце стола сидит какой-то придурок, который незнаком с понятием личного пространства. Впрочем, он быстро ретируется и растворяется в галдящей толпе, когда Джексон отделяется от столика команды по лакроссу, подходит и зависает над ним с видом человека, который наступил в собачьи экскременты. За это можно его и поблагодарить, но тогда придется с ним разговаривать. Хотя в любом случае придется... Стайлз поднимает на него взгляд и отрешенно наблюдает за тем, как рядом опускается поднос. А следом и сам Джексон. Так вот, о том, когда это началось... Не важно, главное, что это продолжается уже довольно долго. И Стайлз начинает подозревать, что не закончится просто так. - Чувак, у тебя все хорошо? – Стайлз аккуратно отодвигается вместе со стулом, потому что локоть Джексона почти прикасается к нему. И он не настроен к сколько-нибудь близким отношениям с любой частью его тела. – Джексон? - Лучше всех, - он солит что-то в своей тарелке, а другой рукой отвечает кому-то на сообщение. – А что, непохоже? - Да, просто ты сидишь за моим столом, - Стайлз вздыхает, ковыряет вилкой что-то, кажется курицу. – Не хочу повторяться и говорить очевидные вещи. Но ты опять сидишь за моим столом. Я начинаю думать, что ты на меня запал. - Ешь свой жаренный рис, Стилински, - звучит как «заткнись и жри». Зная Джексона, удивительно, что он именно так и не сказал. - Ты знал, что волки любят полакомиться собачатиной? – немного мерзости во время обеда не помешает. Особенно, когда хочешь остаться один. – Типа считают собак вкусными. А еще они не прочь закусить падалью... Ты бы попробовал дохлую собаку? - Чего? – Джексон смотрит на него несколько секунд и раздраженно отодвигает тарелку с бифштексом. Приподнимает хлеб, чтобы рассмотреть содержимое своего сэндвича. – Иногда я думаю, как тебя до сих пор никто не убил... - Я просто слишком классный, понимаешь? Даже тебе нравлюсь, - интересно, получится ли выбесить его достаточно, чтобы он ушел. – Да ладно тебе, Джексон. Мы же типа обедаем вместе. Я пытаюсь поддержать разговор. Знаешь что-нибудь про этикет? - Господи помилуй... – выдыхает он сквозь зубы. - Аминь. Все-таки у Джексона феноменальное терпение. Стайлз думает, связано ли это как-то с тем, что он добился своего и радость просто превалирует над его хроническим раздражением. Или я и правда такой классный? Нет, вряд ли. Просто Дерек укусил его и теперь использует как своего ручного щенка на побегушках. Должно быть он так благодарен и так горд, что его первого взяли в стаю, что можно и последить за маленьким непутевым человечком, чтобы он не сломался ненароком. Но с этим он немного опоздал. Стайлз смотрит на часы, еще рано и в расписании еще целая одна химия. Идея пропустить ее, - и одним махом побесить Харриса и отделаться от навязчивого внимания Джексона, - кажется очень заманчивой. Быстро опустошив свою тарелку, Стайлз с невозмутимым и самым невинным видом направляется на выход. Джексон откладывает недоеденный сэндвич и идет вслед за ним. - Ты теперь и в туалет за мной будешь ходить? Даже не знаю, что со мной там может произойти, - Стайлз собирается выдать несколько вариантов того, что и каким способом может убить его в школьной уборной, но замечает высветившийся на экране телефона Джексона номер Коры. – О, передай, что я люблю ее. - Сам передай. Я что вам какой-то курьер?! – он тихо, но грязно ругается и отвечает на звонок. – Что?! Стайлз пользуется моментом, чтобы скрыться в толпе школьников. Джексон конечно поймет, что он сбежал из-под идиотского надзора, но это уже его проблемы. Сколько можно за мной следить? Придурки. Ему все равно, что Харрис скорее всего дойдет до директора школы, не поленится. А старый хер, который с некоторых пор восседает на этой нереально почетной должности, позвонит отцу. Стайлз собирается сказать, что у него была паническая атака. И учитывая, что его проблемы с дыханием последнее время несколько усугубились, будет нетрудно соврать отцу. Это даже будет не совсем вранье, так, небольшое приукрашивание. Какое-то подобие панической атаки у него действительно есть. Затяжной и нескончаемой. Непрерывной, как тонкая нить, исчезающая во тьме... Правда это может повлечь за собой незапланированный визит в больницу для общего обследования. Но ничего, никакая томография не покажет, что внутри у него что-то сдохло. Если конечно они не найдут реальную болезнь. Они точно засунут меня в капсулу времени. Стайлз сбрасывает с экрана очередное настойчивое сообщение. Чувак, тебе не кажется, что быть таким навязчивым стремно? Я же говорил, что несвободен. Он на автомате щелкает ремнем безопасности, поправляет зеркало и выезжает с парковки. Смотрит на ключ, который покачивается в связке от движения джипа, царапает по приборной панели. Каждый раз, когда Стайлз невольно касается его, металл обжигает пальцы, и ему мерещится призрачный звон. Ах да, точно, я свободен. Каждый раз как кухонный молоток, который делает из его сердца отбивную. В лесу тихо и одновременно очень шумно. Раньше Стайлз не замечал этот постоянный гомон, наполняющий все пространство, стоит только зайти за деревья. Будто выпадаешь из реальности в совершенно другой мир. Прерывистое постукивание дятла, неспешное копошение жуков в траве, треск упавшей ветки. По привычке он оставляет джип на въезде и идет пешком, окунаясь в лес, падая в его корявые объятья. В этом месте осталось так много Питера, что легко можно представить, будто и сам он тоже... остался. И может вернуться в любой момент. Ну конечно, мертвецы не оживают только потому, что ты так хочешь. Они вообще не оживают. И все же, надежда поселилась в нем после того полнолуния, как бы Стайлз не ругал себя за нее. Эта надежда робкая, как первый утренний луч, и упрямая, как трава, пробивающаяся межу плиткой. Она слишком нежная, чтобы взять и раздавить ее. Стайлз оборачивается на шуршание в кустах и успевает заметить лишь мелькнувший хвост лисицы. Он немного преследует ее, пока их пути не расходятся. Опять эта волчья фигня со мной. Надо спросить у Дитона, реально ли стать оборотнем без укуса. По дороге к дому, он успевает развить эту мысль до совершенно абсурдных теорий. Например, что можно заразиться ликантропией половым путем. Кто знает, какие случаи бывали. Может быть у Питера такой волшебный член? Хочется отвесить себе оплеуху, так это все погано. Невыносимо, несправедливо. Тупые шутки, которых никто не услышит и не посмеется, даже сам Стайлз. Даже если очень постарается. Но мозгу все равно, он по привычке генерирует это дерьмо. Глупо, ведь ему так никогда не станет лучше, если продолжать делать себе больно. Ходить в этот проклятый дом, разговаривать с тем, кого там нет. Раз за разом воспроизводить перед мысленным взором застывшие синие глаза. Стайлз рассматривает зияющие пустотой окна, пытаясь вспомнить то чувство взгляда со стороны, наложить его как кальку на свою реальность. Но ничего не получается, не склеивается. Не живется. Доски поскрипывают под его ногами, создавая иллюзию того, что по лестнице он поднимается не один. Будет ли кто-то еще после тебя? Стайлз останавливается возле лестницы на чердак. Хочет и не хочет туда идти. Пересиливает себя ступеньку за ступенькой, пока не добирается до двери. И теперь было бы странно поворачивать назад. Дерево под рукой кажется теплым. Свет проникает сквозь доски тонкими полосками, в которых клубится пыль, поднятая вторжением незваного гостя. Создавая в очередной раз ощущение волшебства вокруг этого дома. Тени, сгрудившиеся по углам за ящиками и немногочисленной старой мебелью, кажутся почти черными и враждебными. Одна даже по очертаниям похожа на волчью голову. Стайлз подходит к ней и вытягивает руку, чтобы тень от его пальцев соприкоснулась с холкой. Это даже заставляет его улыбнуться. Но потом он видит спортивную сумку на столе. Находит в ней запасные рубашки Питера и пару его брюк. И все это, вкупе с еле заметным запахом духов, делает иллюзию присутствия такой жестокой. Он смотрит себе под ноги, и взгляд тут же натыкается на расчищенный, почти не запыленный участок пола. Нетрудно догадаться, что можно увидеть, если лечь и заглянуть в щель между досками. Так Стайлз и делает. Лежит и смотрит вниз на ту самую комнату. Думает, сколько раз Питер наблюдал отсюда за ним. Что телом можно почувствовать давно выветрившееся отсюда чужое тепло. Я хочу просто остаться здесь, чудовище. С тобой. Просто слиться с этими досками и стать частью этого дома. Было бы неплохо. Стайлз размышляет об этом почти на полном серьезе, пока оживший в кармане телефон не отвлекает его. И конечно это отец, кто бы сомневался. - Да пап, - он переворачивается на бок, чтобы видеть «волчью» тень на стене. – Тебе из школы позвонили? - Стайлз, если ты не прекратишь, я буду вынужден принять какие-то меры, - он буквально видит, как отец сидит за своим столом в офисе шерифа, трубка зажата у него между ухом и плечом. В одной руке недоеденное острое крылышко, а другой он потирает лицо. – Где ты? - Лежу на чердаке в лесу, - он произносит это как нечто очевидное, будто в порядке вещей валяться в пыли заброшенного дома. – Знаешь, я собирался соврать тебе, что у меня паническая атака. Чтобы ты отстал, - отец на том конце провода вздыхает. – Но теперь я думаю, что можно и правду сказать. Просто Харрис ненавидит меня, и ты об этом конечно знаешь. Я почему-то стабильно вывожу его из себя, так что решил и в этот раз не выбиваться из графика. И мне нужно побыть здесь. Тут волк на стене. Мы вроде как неплохо проводим время. - Так. Я узнаю, кто продал тебе алкоголь, и они попрощаются с лицензией. - Я не пил, ты же слышишь по голосу, - Стайлз перемещает взгляд на потолок. Там переплетающиеся с тенями солнечные лучи создают калейдоскоп. – И ничего не принимал. Просто скучаю... Поговоришь со мной вечером? Совет нужен. Типа совет отца сыну. Как ты любишь. Реальность будто истончается здесь. Стайлз лежит, вслушиваясь в звуки дома, и ему мерещатся осторожные шаги внизу. Постепенно это начинает пугать, если задуматься, что ты один посреди леса. Тени на стенах и потолке сгущаются, становятся более плотными, почти осязаемыми. И тишина этого места начинает казаться наполненной шепотом. Но это лишь иллюзия, создаваемая ветром и деревьями. Лучше не вслушиваться, иначе страх залезет в уши вместе со звуками и поселится внутри, ускоряя сердцебиение. А потом займет и все тело. Свет становится более рассеянным, а пылинки в нем – похожими на снег. И Стайлз ежится от накатившего холода, словно рядом прошел призрак и коснулся его своей невидимой рукой. Ощущение такое реалистичное, что он не выдерживает и встает, пятится к двери. Волчья тень на стене выглядит иначе, а смена угла обзора создает видимость движения. Может быть у меня галлюцинации от недоедания? Не круто. Стайлз покидает дом, постоянно оглядываясь и вздрагивая от каждого скрипа ступеней. Почему-то это место вдруг стало таким недружелюбным. И как будто опасным. Слово он подошел к чему-то слишком близко, и теперь оно охотится за ним. Если это ты, чудовище, то иди на хрен с такими пугалками. Стоит ему переступить порог и оказаться на улице, как чувство испаряется как по мановению руки, было и нет. Стайлз оглядывается на дом, но тот ничем не выдает ни чужого присутствия, ни зловещего ощущения опасности, которое внутри подступало к горлу как тошнота. Мне просто нужна еда и хороший сон. Общеизвестно, что эти два фактора составляют собой путь к ясности ума. Он обещал отцу вернуться пораньше, но план несколько корректируется. И Стайлз едет в ветклинику. Вероятность встретить там Скотта очень велика, но с этим придется смириться. На парковке возле клиники пусто, нет ни велосипеда Скотта, ни машины Мелиссы, хотя это конечно ни о чем не говорит. Но Стайлз все равно надеется, что ему не придется опять испытывать на себе вечно виноватый пришибленный взгляд. И выслушивать очередной заботливый бред. Внутри тоже никого, но Стайлз знает, что это лишь видимость. Дитон наверняка засел в своей каморке или делает укол какой-нибудь несчастной собаке. Стайлз идет это проверить, но спотыкается обо что-то и растягивается на полу, создавая такой грохот, что слышно должно быть на всю округу. И лежит, пытаясь вдохнуть, пока Дитон не выходит и не склоняется над ним, но смотрит чуть в сторону, сложив руки на груди. Кажется, он вовсе не собирается помогать подняться. Стайлз прослеживает его взгляд, но там ничего необычного. - Куда вы смотрите? - А ты не видишь? – он щурится на недоуменное лицо Стайлза. – Откуда ты приехал? - Эм... Из леса. Был в доме Хейлов. Я иногда хожу туда. - Больше не ходи. - И вы так говорите потому что? – он правда надеется на какой-то нормальный ответ. Но получает только многозначительное молчание. – Ясно, вы не скажете... Как вы думаете, можно стать оборотнем, если тебя никто не кусал? - Не думаю... Поезжай домой, Стайлз. Скотт скоро придет на смену, и если ты не хочешь с ним встретиться, то сейчас самое время уйти. - Отлично! Спасибо, блин, вы очень помогли! – он вскакивает и на предельной скорости вылетает на улицу, не забыв хорошенько хлопнуть дверью. Ему действительно удается выехать с парковки до того, как Скотт успел бы подойти к джипу. Немного смахивает на трусливое бегство. Но на самом деле это очень озлобленное бегство. И чего я так завелся. Можно подумать вся эта волчья хренотень имеет значение. Но она имеет, и Стайлз злится, потому что не может понять. Или потому что его эмоции решили вернуться на свое законное место. Не самое лучшее время, когда он собирался типа поговорить с отцом по душам. По крайней мере попытаться сделать что-то такое... Если они вообще мои. Что ж, возможно будет даже лучше, если он попадет домой не так быстро, то есть еще в два раза медленнее, чем рассчитывал. Всю дорогу он думал, как усмирить образовавшийся внутри сумбур, а теперь приехал и мрачно взирает на высокую коробку жилого комплекса. Это происходит уже не первый раз, и Стайлз не особо удивлен, скорее раздражен. Я не пойду туда. Не сегодня. Питер передал ему ключ не просто так, но каждый раз что-то останавливало. Однажды Стайлз дошел до самой двери, и это было так тяжело, словно он взбирался на гору без альпинистского снаряжения, а не поднялся на лифте. А сегодня он и вовсе не в себе после проклятых рубашек и волчьей тени. Не важно, что Питер там оставил. Просто зайти туда – значило зайти в прошедшее, исчезнувшее, бывшее с ним, но будто никогда на самом деле не случавшееся. И все растворилось как сон, померкло и кануло во тьму. Там все будет о Питере, и Стайлз думает, что просто не выдержит, не справится. Представлять, что ты отсиживаешь свою задницу на побережье океана мне гораздо легче, чудовище. Ты не можешь меня винить. Иногда его фантазии заходили даже слишком далеко. Настолько, что в них можно было поверить. И почти увидеть, как Питер рассекает по пляжу в дурацкой гавайке и смешных шортах. Залюбоваться на его улыбку, сверкающую из-под широкополой соломенной шляпы. Услышать, как шумят пузырьки вокруг лимонной дольки в его стакане. Там, в этом воображаемом месте, уж точно лучше, чем в земле. И снова Стайлз обнаруживает себя не там, где надо. Заказывает немного вредной еды и ощущает себя персонажем тупой комедии, тем парнем, что никак не может добраться до дома, попадая по дороге в самые неожиданные места. Это приводит его к выводу, что он ну очень не хочет говорить с отцом, и заставляет устыдиться. Все последнее время он только и делал, что отталкивал от себя всех, кто пытался ему помочь. Даже самого близкого человека, единственного близкого человека. Который к нему так добр и терпелив, что до сих пор продолжает сносить все дерьмо. Это уже не смахивает на здоровый эгоизм, а больше похоже на самую обычную детскую жестокость. Уже поздно, и Стайлз уверен, что отец не спит и ждет его. Даже разглядывая темные окна своего дома, он знает, что это так. Когда он тихонько приоткрывает дверь в комнату, отец тут же поднимает голову с подушки и смотрит на него глазами, в которых сна как не бывало. И Стайлз понурившись идет и садится на край кровати у него в ногах. - Выглядишь виноватым. Что ты еще натворил? - Расстроил своего отца... - О, он простит тебя, - он улыбается и выглядит таким добрым, просто ужасно. – И он готов раздавать советы, пока утро еще не наступило. Что там у тебя, выкладывай. - Вопрос как раз по теме, - Стайлз разглядывает свои руки, сжимает и разжимает пальцы. – Я не могу простить своего друга. - Если он так с тобой поступил, то может и не стоит его прощать? Ты можешь позволить себе злиться, - отец замолкает потому что Стайлз отчаянно мотает головой. – Так, я думал мы наконец поговорим о твоем Питере. То есть так, чтобы и ты говорил... Ладно. Сынок, я общаюсь со Скоттом довольно часто, он действительно переживает за тебя. Что бы у вас там не произошло, я уверен, что Скотт не способен на ужасные поступки, он добрый мальчик, - он смотрит внимательно, и под его взглядом голова Стайлза опускается все ниже и ниже. – Опять мимо? - Ты не помогаешь. Мне просто нужно понять, как. Я пытался, но у меня не получается. Даже зная, что он не виноват. Что все просто... так получилось. Я все время думаю, что, если увижусь с ним, это вернет меня в тот день и опять будет... невыносимо. И он знает об этом, поэтому теперь Джексон таскается за мной как за пятилеткой. Это смешно! Мне не нужен присмотр! - Как по мне, тебе еще как нужен присмотр, - отец беззлобно посмеивается. – Ты чего-то не договариваешь, но суть я уловил. Это очень просто. Попроси его о помощи. Позволь ему что-то для тебя сделать. *** Внимание расщепляется и пропадает в искусственном мрачном свете. Музыка, слишком громкая и монотонная, превращается в одно бессмысленное гудение. Стайлз смотрит на танцующих людей со своего места, их очень много, и всем им нет до него дела, что совершенно его устраивает. Всем, кроме одного прилипалы... Он замечает Джексона за баром, тот сидит, покручивая в руке стакан и надменно оглядывает зал. Вот кому точно без проблем продают алкогольные напитки. И ему точно не приходится проникать в клуб по поддельному удостоверению. Если у тебя на лице написано «мне все можно», то другие тоже начинают так думать. Стайлз отпивает из своего бокала, кола разбавленная и уже не газируется, лед в ней почти растаял, только пара кубиков плавает на поверхности. Эта их странная «дружба» с Джексоном обусловлена не только тем, о чем они никогда не говорят. Стайлз думает, что, наверное, все дело в Лидии, в их обоюдном желании ей помочь. Хотя никто толком и не понимает, что с ней происходит. Но все понимают, почему. Она не стала оборотнем, но и не умерла, что конечно хорошо, но оттого не менее странно. Как, впрочем, и Джексон. Но у него есть волчий слух и вся эта остальная фигня. Если бы Стайлз общался с Дереком, то, наверное, знал бы, что тот об этом думает. Если бы он хоть с кем-то из них общался... Он конечно как-то спросил у Дитона, что это за история с таким медленным обращением, но тот лишь пожал плечами и посоветовал Стайлзу заняться своими человеческими делами. Этот мужик просто бесполезен. Почти три недели, девятнадцать дней, если быть точным. И ничего не произошло. Если бы кто-то год назад сказал Стайлзу, что он будет сверяться с лунным календарем и отслеживать полнолуния, то он бы наверно покрутил пальцем у виска. А теперь это его жизнь. Самовольное одиночество и монстры, которые повадились убивать людей в Бикон Хиллс. Он не был в доме с того дня, но периодически ловил себя на том, что едет в известном направлении. Может быть там и опасно, определенно там очень плохо и тяжело. Но как иначе я узнаю, что что-то изменилось? Его маленькая хрупкая надежда чахла с каждым днем. До очередного полнолуния осталось всего ничего. И кажется, что если оно наступит, а все останется по-прежнему, то его неправильный мир превратится в правильный. Останется таким навсегда, без Питера. В этом мире ему и придется жить. Не важно, с лунными календарями или нет. С оборотнями, охотниками и черт знает, с чем и кем еще... С Джексоном, который усаживается напротив и криво улыбается. - Стилински, - он отодвигает бокал с колой, и ставит перед Стайлзом какой-то коктейль. – Решил кого-нибудь снять? - А ты? Он вроде в такие места не ходит, так у тебя ничего не выйдет. Особенно если продолжишь дергать за косички. Или за что там у вас, оборотней, дергают? За хвост? - Ой, заткнись. Я пришел с Дэнни, оказываю моральную поддержку. Выражение «дружеская помощь» что-нибудь тебе говорит, или ты совсем задеревенел в своих страданиях? Говорит, еще как... Коктейль приторный, раньше Стайлз был бы в восторге. Теперь же просто отрешенно думает, достаточно ли в нем алкоголя, чтобы пришлось пойти домой пешком. Или чтобы пойти не домой. Для второго варианта понадобится еще парочка. Джексон наконец отваливает, в очередной раз убедившись, что никакой откровенной беседы он не дождется. Даже удивительно, что он так старается. Может быть Дерек оплачивает ему за это бонусы. Хотя вряд ли Джексон так уж нуждается в деньгах. Стайлз вертит в руках телефон, включает и выключает экран. Нервозно ощупывает ключи в кармане. Он в состоянии попросить о помощи, но это нелегко... Нет, это очень просто, достаточно лишь открыть рот и позволить словам оттуда выйти. Язык тут же становится очень неповоротливым. Должен быть компромисс, и Стайлз его находит. Он пишет сообщение и отправляет, прежде чем пальцы успевают его стереть. Ты мне нужен. Я не смогу пойти туда один. Стайлз смотрит на погашенный экран и переворачивает телефон, оставляет на столе. Стоило написать точнее или вообще не писать... Дерек перезванивает. - Где ты? – так непривычно слышать его голос. Как будто ничего и не было... того. – Я приеду. - Ты же знаешь, что в клубе, - Стайлз прикрывает второе ухо рукой. – Джексон наверняка тебе уже доложил. - Полчаса. Я наберу. Как всегда, коротко и ясно, это так в стиле Дерека. Стайлз пододвигает к себе стакан, но не решается допивать. Обводит взглядом танцующую толпу, которая сливается перед глазами в одно большое движущееся месиво, от вида которого становится дурно. Есть в этом что-то животное и обезличенное, сейчас совершенно неприемлемое. Как черви, которые копошатся в земле... Он видит, как Джексон тоже отодвигается от людей, его взгляд кажется отсутствующим и затуманенным, но не от алкоголя. Выглядит достаточно одиноко, чтобы вызвать сожаление за постоянную отстраненность, которую Стайлз так удачно выучился демонстрировать в последние три месяца. Господи, я веду себя как Скотт. Я мог бы сказать ему что-то хорошее. Типа поблагодарить... Стайлз пробирается в толпу, чтобы это сделать, но, когда оказывается у барной стойки, Джексона там уже нет. Вся эта музыка, мрачный холодный свет, чужие люди. Просто поток проходящих мимо жизней. И Стайлз вдруг чувствует непомерное давление, словно это место решило его вытеснить. Он закрывает глаза, но оно не проходит. Навалившаяся духота гонит его прочь, на улицу. Где он и стоит оставшееся время, дожидаясь Дерека. Когда машина тормозит возле него, Стайлз мельком смотрит на экран, ровно полчаса. Он молча садится на пассажирское сиденье, пристегивается и отворачивается к окну. То, что он пытается это наладить, вовсе не значит, что можно с разбегу обратно стать собой. Поэтому Стайлз продолжает молчать, а Дерек, как известно вообще неразговорчивый парень, так что до жилого комплекса они добираются в полной тишине. В лифте он разглядывает свое отражение, и оно кажется ему тоже неправильным. Не принадлежащем ему. Поломанным. Остановившись перед дверью и пытаясь вставить ключ в замочную скважину, Стайлз думает, что он такой и есть. Дерек сопит сзади, потому что он слишком долго копается. Не выдерживает, забирает ключ и сам отпирает дверь. И Стайлз шарахается от темноты, которая словно выскакивает на него изнутри квартиры, и возможно собирается откусить ему голову. Но щелчок выключателя быстро приводит его в себя. Ох, это даже хуже, чем я думал. Квартира выглядит в точности такой, какой он ее запомнил. Будто только вчера ночью сбежал отсюда. Ему мерещится запах свежезаваренного кофе и почему-то сигарет. Это заставляет почти бегом оказаться на кухне и открыть окно, перегнувшись через стол, где одиноко стоит кружка с присохшей кофейной гущей на дне. А под ней сложенный вдвое листок с его именем. Стайлз зависает над ним с протянутой рукой, беспомощно оглядывается на Дерека, неподвижно стоящего в проходе. Он не будет помогать в этом. Не так, как Стайлз бы хотел. И приходится самому развернуть листок, чтобы прочитать всего одну фразу, написанную ровным красивым почерком Питера. Ты будешь в порядке. Стайлз понимает, что весь трясется от злости, только когда Дерек неуверенно произносит его имя. - Ну ты и мудак, чудовище, - он комкает листок и разжимает пальцы. – Я для этого сюда пришел? Нет, не для этого, - как же хорошо Питер успел его изучить, даже жутко становится. – Хотел, чтобы я полностью осознал, что больше ничего-ничего нет? Что больше нет и... – тебя. Дерек подходит и наклоняется, чтобы подобрать записку. – Не трогай. Это мусор. - Хочешь, чтобы я оставил тебя одного? – Дерек осторожно кладет руку ему на плечо. - Хочешь, чтобы я тебя простил? – в тон ему спрашивает Стайлз. Рука дергается, но остается на месте. - Нет. - А я хочу. Не получается просто. Я знаю, что он хотел умереть. Думаешь, я не знаю? – он смотрит в расширившиеся глаза Дерека и понимает. Это довольно забавно. – Но ты не знаешь... Ну, хотя бы кому-то из нас станет легче. Думаешь, он дал бы тебе себя убить? Скорее он бы всех вас там положил, если бы хотел. Так что ты можешь прекратить себя обвинять. И отзови Джексона, мне стыдно, что ты его заставляешь быть моим сторожевым псом. Он может и придурок, но типа он только начал мне нравиться. - Стайлз, я не заставляю Джексона за тобой присматривать. Это его инициатива. - Вот черт... Скажи еще, что Скотт самый лучший на свете друг, и я напрасно послал его. Чтобы я почувствовал себя дерьмом окончательно. - Такое мне неизвестно, - господи, мастер Йода здесь. Ничего не изменится. Мир уже остановился, и теперь он такой. Никакие полнолуния и желания не вернут ему прежнюю форму. А тонкая призрачная нить так и будет уходить во тьму, туда, где не отыскать, откуда не вернуть. Стайлз почему-то думал, что, побывав в квартире Питера, он сможет успокоиться. Но на самом деле это просто сломало его. Вынуло из него всю надежду и выкинуло валяться, как скомканную записку. Он садится на пол и разворачивает ее, пытается разгладить. И бумага такая тонкая в дрожащих руках, что рвется. Я больше не могу. Не могу. И он падает и разбивается как фарфоровая кукла. А потом просто наблюдает со стороны, как Дерек собирает все это в одну кучу. Грубо прижимает к своей груди. Вот же чертова Хейл мафия... - Я хочу к нему, - бубнит Стайлз куда-то в чужую футболку. - Еще чего. К нам поедешь. Я уже твоему отцу написал, - Дерек поднимается и ставит его на ноги. – Сам или понести тебя? – и кажется он серьезно. - Кора скучает по тебе. Будешь спать между пятью оборотнями. - Да зачем? Я же не в стае... Не в вашей. - Теперь в нашей.  *** Полнолуние проходит. И очевидно куда-то мимо. Постепенно Стайлз перестает думать, как ему жить в этом новом мире, и просто живет. Ходит в школу, возвращается на тренировки по лакроссу, иногда разговаривает со Скоттом. Чаще проводит время с Лидией, которая стала совсем странной, но все еще богиня. Бывает Джексон приходит к нему в гости как к себе домой, и Стайлз больше его не дразнит. Он тоже странный и несчастный. По выходным можно зависнуть в небольшом домике, который Дерек снял вместо квартиры. Там более уютно. И в комнате Коры хорошо прижился уродливый заяц. Стайлз не особо общается с троицей новых оборотней, но они его не смущают. Правда Эрика иногда обнюхивает его и каждый раз разочарованно уходит. Айзек привязался к Скотту по какой-то непонятной причине. Но Стайлз не чувствует ревности или чего-то такого, скорее видит эту тень былой дружбы и пытается отвернуться от нее поскорее. Ну а Бойд это просто Бойд. Эллисон не приходит, и никто об этом не говорит, а Стайлз не спрашивает. Конечно, бывает становится тяжело, и тогда Стайлз ночует в квартире Питера. Не то чтобы там вдруг стало не так больно находиться. Но там до сих пор чудится его присутствие. А если совсем тяжело, то он перебарывает страх и идет в заброшенный дом. На чердаке в полутьме все еще можно разглядеть волчью тень, иногда даже есть ощущение, что она цапнет. Мысли часто ускользают в темноту и теряются, но лучше так. Лучше так, чем вздернуться. Стайлз не думает серьезно ни о чем таком. Просто такой день опять наступил, и отец очень удачно на дежурстве. Спать категорически невозможно. Главное не заснуть здесь. Откуда-то он знает, что никак нельзя засыпать внутри дома. Но так как у него бессонница, это и не грозит. Сидя среди пыли и старых всеми забытых вещей, Стайлз думает, что если бы Дитон не был пронырливым козлом, который все от всех утаивает, то он бы может и не ходил сюда. Совсем немного прикрывает глаза и тут же чувствует, как что-то качает его как лодку на волнах. Его охватывает приятное спокойствие, и уже не кажется, что спать опасно. Сквозь толщу воды ему мерещится злобное рычание, но Стайлз его игнорирует. Вот чего ты ругаешься, нет бы обнять меня... Вода почти уносит его, когда дверь с грохотом, - или так только кажется, - распахивается, и в проеме возникает грозная фигура. Стайлз дергается, но понимает, что бежать ему некуда. Фигура замирает, оглушительно чихает, потирает нос и превращается в Скотта. - Чувак. Вот что ты здесь делаешь? – он подходит и садится рядом. Ставит перед собой рюкзак и упирается в него руками. – Я из окна твой джип увидел. Не следил, просто случайно, - торопливо оправдывается и снова чихает. – Господи, ну и пылища, как ты тут дышишь? - Я не знаю, на какой из вопросов отвечать... - На тот, который я еще не задал, - Скотт поворачивается и серьезно смотрит. – Где по-твоему Питер? - Откуда мне знать? Где-то на побережье тихого океана, наверно. Лапает красоток и пьет текилу, - Стайлз несколько секунд наслаждается ужасом в его глазах. – Расслабься, Скотти. Я в курсе, что он... что его нет. Я не сошел с ума. - Мм... хорошо, - Скотт роется в кармане, вытаскивает что-то оттуда и протягивает. – Вот, я у Дерека нашел. Склеил для тебя. Стайлз машинально берет, что дают, и это остается в его руке. Он не думает, что Скотт это нарочно, скорее просто хотел сделать что-то, чтобы помириться. Смотреть на записку снова тяжело и больно. Но она вся в скотче, поэтому еще и смешно. Складывая ее и убирая в нагрудный карман рубашки, Стайлз смеется. Возможно недостаточно весело или слишком горько. Во всяком случае, Скотт становится подавленным, глядя на это. - Прости меня, - он смотрит так жалобно. – Ну прости меня. Я не знал про все это со связью, и что ты будешь страдать. Если бы я тогда только понял... Он попросил, чтобы я тебя не оставлял одного. Но ты не подпускаешь. Я не знаю, что делать. - Знаешь, что последнее я ему сказал? Что хочу, что б он сдох. А он сказал, что это выполнимо. - Ты не виноват, - Скотт хватает его за руки и трясет. – Не виноват, ясно? - Я знаю. Но я так устал это держать. Оно все время здесь, и я чувствую, что просто однажды не выдержу. Что упаду туда во тьму, но даже там его не встречу. - Тогда отпусти. Я могу вместо тебя подержать. Мне Дитон сказал, как. - Ты что прикалываешься? Я даже не знаю, что меня больше пугает. Твое предложение, или то, что Дитон что-то тебе сказал, а ты это понял. - Питер укусил меня. У меня нет с ним такой связи, как у тебя, конечно. Но ты не поспоришь, что это имеет смысл. Я могу это сделать. Тень волка на стене выглядит одобрительно, и Стайлз уже не знает, не сошел ли он с ума в действительности. Может быть самую малость? Скотт доверчиво и немного по-идиотски улыбается. Рассказывает краткую инструкцию, которая на слух совсем не сложна. Надо просто представить и все. Ему снова мерещится шепот, который на этот раз не пытается его напугать. Но все равно страшно, что это исчезнет навсегда. И что тогда у меня останется после тебя?.. Он колеблется, но Скотт кажется очень уверенным в себе. А Стайлз слишком измучен. Возможно потому так легко закрыть глаза. Не смей исчезать, чудовище. Он глубоко вдыхает, медленно выдыхает. И отпускает. Быстро открывает глаза, чтобы не увидеть пустоты. Волчья тень на стене размывается, но не в ней дело. Стайлз дотрагивается до своего лица и удивленно рассматривает мокрые пальцы. Боится спросить у Скотта, чувствует ли он это, и ведет ли оно все еще хоть куда-нибудь.