Перманентное искажение

Жизненно важный ингредиент успеха – это не знать,

что задуманное вами невозможно выполнить

Терри Пратчетт «Творцы заклинаний»

Дом в свете фонарика кажется еще более жутким, гнетет своим каким-то мрачным величием тления. Умирания. Это же то, что тут произошло? Он и днем-то не производил впечатления уютного домашнего очага, а теперь пожалуйста – полное погружение в местечковый хоррор. Кто оттуда вылезет? Вампиры? Вурдалаки? Ясно одно, в таком месте определенно должно жить чудовище. Чудовище, которое не прочь перекусить двумя неумными подростками. При всем веселом настрое, эта затея уже не кажется такой уж хорошей. Сухая ветка под ногами с оглушительным треском ломается, и Стайлз подскакивает в воздух так, словно ему нужно сдать нормативы по прыжкам в высоту. Не то, чем он хотел бы заняться, когда учебный год еще не начался. Скотт рядом беззвучно смеется, прикрывая рот рукой. Дело в том, что это звучало неплохо вчера днем, и даже вполне сносно – сегодня вечером. Почему темнота имеет свойство искажать все на свете? Стайлз подносит фонарик к лицу и корчит, как ему кажется, жуткие рожи. Начинает красться к крыльцу, намеренно превращая свою походку в пародию. Так успокаивается. Здесь будет отличное завершение эпопеи летних приключений. Неужели? Да, так и будет. Об этом говорит что-то во всем вокруг. Луна светит достаточно ярко, не прячась за облаками, скалится. И можно хорошо разглядеть ее коварную улыбку на круглом белом лице. До Хэллоуина больше трех месяцев, так что они пришли сюда не за конфетами. Запах затхлости, - отсутствия людей, оставленности, - странно контрастирует со вчерашним воспоминанием наводненного людьми кинотеатра. Там, в полутемном зале, заполненном под завязку, было так шумно. И неприкрыто считывалась новизна оболочки, под которой прячется старый дух чего-то ускользающего, чего-то, что должно было уйти вместе с другими пережитками прошлого. Но оно все еще было там, среди рядов мягких сидений, где витали призраки дымящихся сигарет и вполне живые запахи попкорна. И все это оседало на языке сладким привкусом карамели и шипением газировки. Стайлз прикасается к двери, цепляет ногтями облупившуюся краску. Это тоже было живым и ярким когда-то, а теперь медленно осыпается под давлением времени. Искажается. Оборачиваясь, он видит, что Скотт недоверчиво оглядывает дом, вытягивая шею, переминается с ноги на ногу. - Мне не по себе от этого места, - Скотт поправляет серую толстовку, натягивает рукава. – Может лучше вернемся ко мне и сделаем пару раундов в приставку? - Чувак, ты серьезно? Мы уже здесь, только посмотри на это! – Стайлз дергано выкидывает руку в сторону двери и бьется об нее локтем. – Оно точно там. Я думал, ты хочешь играть в лакросс и быть популярным, а не провести всю оставшуюся школьную жизнь на скамейке запасных, слушая как все скандируют с трибун имя придурка Джексона. - Да, но с чего ты взял, что это сработает? Больше похоже на обычную городскую легенду. Кто вообще тебе рассказал? – странно задавать подобные вопросы, когда ты уже согласился на авантюру, Скотти. - Кейси. - Это дочь ваших соседей? Ей же четыре! - Вообще-то ей пятнадцать, это ее младшему брату четыре. Мы встретились в магазине комиксов в прошлый четверг. Разговорились про суперсилу. И знаешь, что? Помнишь того неудачника с параллели? Ну того, который все время ходил в драной бейсболке и не мог решить простейшего уравнения. Кейси была в кемпинге вместе с их семьей. Его баллы явно стали лучше. Он ходил сюда в прошлом году, и у него получилось. - По-моему, - Скотт озадаченно чешет затылок, но все же поднимается на крыльцо. – Они просто наняли ему репетитора. А этот дом просто сгорел, и никакие духи тут не водятся. - Джинны, - поправляет его Стайлз. – И ты прав, дом сгорел. Ты в курсе, как появляются джинны? Из огня. А тут было много огня, - и, очевидно боли, страданий. – А еще они любят селиться в стремных мрачных местах. Грязных местах. А тут точно давно никто не убирался. Я провел целое исследование на эту тему. - Что-то я сомневаюсь, что мы найдем среди хлама в доме волшебную лампу, - у Скотта на лице робкая улыбка, вовсе не издевательская. – Почему ты вообще решил, что речь идет о джинне? Ты же говорил про чудовище... Все верно. Ходят слухи, что в сгоревшем доме Хейлов обитает жуткое чудовище. Оно выбралось, наверное, из самого ада, и оно очень голодное. Но если в полнолуние зайти в дом и загадать там желание, то его исполнят. И ты, если ты достаточно смелый, можешь пойти и попросить. О чем угодно. Если ты будешь убедителен, то получишь желаемое и расплатишься. Если же нет – чудовище сожрет тебя. В данной истории было пару нюансов, которые смущали Стайлза. Например, что помешает монстру просто сожрать тебя, если он такой голодный? Зачем ему вообще исполнять чьи-то желания? Можно подумать кровожадной твари больше нечем заняться, как выслушивать и воплощать мечты тупых подростков. И момент с расплатой тоже напрягал. Чего оно там взамен попросит? Не денег же. Путем логических измышлений Стайлз пришел к выводу, что это не демон. Условия для того не те, значит продавать душу не придется. Но все мы смотрели исполнителя желаний. И, очевидно, первое, что приходит в голову, когда речь идет о джиннах, что тут есть какой-то подвох. Поэтому несколько простых правил оказались нелишними. Как то, не пытаться обмануть джинна, не загадывать невозможные желания, а главное – четко формулировать. Жаль конечно, что нельзя никого вернуть с того света. И заставить кого-то влюбиться в тебя тоже... Но Стайлз решил, что это можно интерпретировать иначе. Если он каким-то образом станет привлекательным достаточно, чтобы добиться взаимности, это же прокатит? Будет ли это попыткой нарушить одно из правил? Возможно... Не то чтобы он на самом деле верил, что там есть джинн. Но его пытливый ум говорил ему – никогда не исключай невероятное, оно может оказаться правдой. Переступая порог старого полуразрушенного дома, он искренне надеется, что окажется. - Здесь никого нет, - говорит Скотт, заглядывая следом. Луч его фонарика мечется по лестнице на второй этаж, перескакивает к разбросанным по полу кускам стекла и обломкам мебели. - То, что он не вышел нас встречать, еще не значит, что он не дома, - Стайлз пробует ступеньку на прочность, кривится от неприятного скрипа. – К тому же, джинны – невидимые существа. - Ты говорил, что кто-то видел здесь чудовище, просто напоминаю. - Какой-то придурок залез сюда ночью и увидел жуткую тень на стене. Просто посмотри вокруг, - Стайлз слишком резко оглядывается с лестницы и чуть не переваливается через перила. Опасливо отходит. – Это же чертов склеп! Тут все что угодно может почудиться. Это место создано для того, чтобы тут поселилась какая-то тварь. - Я не понимаю. Мы верим в то, что джинн исполнит наши желания? Или мы влезли в заброшенный дом просто потому что тебе скучно живется? Мы влезли в заброшенный дом, потому что я настолько верю в тебя, Скотти, что готов поверить и в джинна, который исполнит твое желание. Если вы хотите найти парня, такого же наивного, будто ему восемь, и такого же доброго, как золотистый ретривер, то позовите Скотта МакКолла. Он будет немного тупым, но определенно очень преданным. Где-то на втором плане вы сможете заметить его друга, который очень хочет, чтобы первая красавица школы хотя бы знала его имя. Но вряд ли вы заметите. Мысленно он снова в кинотеатре. Свет уже вырубили, а большой экран мерцает от рекламы. Разговоры, чей-то нетерпеливый хруст попкорна, звуки втягиваемых через трубочки напитков. Волшебство. И на среднем ряду Лидия с Джексоном препираются из-за какой-то ерунды. Волосы Лидии накручены в крупные локоны, на голове большие солнечные очки в стиле ретро. На губах, Стайлз уверен, персиковый блеск. Рука Джексона лежит у нее на плече, но не так чтобы прижать ее к себе. Эта рука скорее раздумывает, а не выпихнуть ли ее отсюда. Готов поспорить, ты даже не знаешь, какой у нее любимый цвет. Вот так всегда, девушка достается какому-то придурку, который катается на машине и даже не представляет себе ее цену. Как и цену девушки. Зато он может позволить себе слетать с ней на курорт. Это вообще законно? Лидия даже не любит загорать. Стайлз поднимается по лестнице, встряхивает головой, избавляясь от яркой картинки в ней. Он уже не в кинотеатре. Луч фонарика разрезает неуютный полумрак старого дома. Под ногами хрустит стеклянное крошево вперемешку с занесенными через полуразрушенную крышу и битые окна листьями. Дверные проемы зияют темными провалами как пасти чудовищ. Очень голодных чудовищ. Они как бы приглашают зайти, осмотреться. Просто загляни, парень, тут ничего страшного, правда-правда. Мы просто безобидные чудовища, скрась наше одиночество. Загадай и расплатись. Это больше похоже на название детской игры в летнем лагере. Но. Возможно, ты выйдешь не совсем целым. Возможно, не выйдешь совсем. Воображение немного разыгрывается под влиянием ситуации. Дверь в ту комнату приоткрыта, и лунный свет лежит на полу как покрывало, тонкое и невесомое. Удивительно, этот дом такой серый, будто время в нем остановилось, будто все тут записано на старую черно-белую пленку. Есть ли хоть что-то здесь живое. Есть ли тут на самом деле кто-то. Почему-то чудовище вдруг видится Стайлзу печальным и уставшим. Будет ли оно злиться, если его разбудить? Он оглядывается, Скотт стоит, чуть склонив голову вбок, оттягивает карманы кофты, его вид задумчив и далек от реальности, как и все здесь. - Пойдешь первым? – Стайлз распахивает дверь и делает приглашающий жест. - Чувак, давай уйдем... - Слушай, ты хочешь зайти туда и загадать желание? Даже если оно не сбудется, ты скажешь мне, что ты же говорил и все на этом закончится. Но если ты не зайдешь, то потом будешь всю оставшуюся жизнь думать, что просрал свой шанс. Давай, иди. - Разве нам не нужны свечи и прочее ритуальное дерьмо? - Еще что? Пентаграмму нарисуешь? Иди, Скотт, мы не на перекрестке, и тебе не придется целоваться с мужиком в строгом костюме*. Стайлз оказывается перед закрытой дверью, и это будто метафора всей его жизни. Слышно, как Скотт что-то бормочет в комнате, его голос глухой, словно исходит из бутылки. Довольно неплохая звукоизоляция, учитывая, что дом насквозь дырявый. Дальше по коридору есть еще несколько комнат, Стайлз осматривает их, осторожно ступая, чтобы ненароком не провалиться. И да, стены определенно подвергались дополнительному уплотнению. Он подцепляет свисающий кусок обоев, - мультяшные герои намекают на то, что это когда-то было детской, - и пытается расковырять пальцем штукатурку. Она крошится под пальцами, оседая на них белой пылью. Не важно, что бы здесь ни происходило, это давно кончилось. Сколько здесь было, и сколько еще будет... Нет, доктор Бишоп*, это совсем другая история. Но фраза не хочет выветриваться из головы, будто пророчество, снизошедшее и воцарившееся в этом доме. Так уж и быть, если меня завербует ФБР. Дверь протяжно скрипит, будто не хочет отпускать своего первого посетителя и стонет ему вслед. Или это сытое урчание монстра, отобедавшего его другом? Но нет, Скотт появляется из комнаты живым и судя по всему целым. Он выглядит нелепо, как человек, который случайно зашел в церковь и попал на исповедь. - Оно говорило с тобой? – Стайлз тут же бросается в атаку. – Ты попросил? - Да никого тут нет, - Скотт вздыхает, закатывает глаза. – Надеюсь ты не снимал меня на телефон, уверен, что выглядел чертовски тупо, - но прячет улыбку. – Стайлз?.. Ты же не снимал? Если кому-то покажешь, то я проведу в аду весь грядущий учебный год! - Эй, когда я тебя подставлял? Нелепость, - несколько широких шагов и одно позорное спотыкание, и он у двери. – Моя очередь выводить чудовище из себя. Жди внизу и не подслушивай. - А то я не знаю... – Скотт рисует в воздухе сердечко и подмигивает. Где же мой разум*... То, что играет в голове. То, что вскоре поселится в ней надолго. Возможно, не так надолго, как привычная одержимость Лидией, но достаточно, чтобы немного сойти с ума. Дверь закрывается, а шаги Скотта удаляются и исчезают в тишине. Лунная дорожка на старых досках приглашает на исповедь. Стайлз еще не знает, что это не та вселенная, где он получит суперсилу. Но догадывается. Когда ты хочешь чего-то так долго, то порой забываешь, зачем оно вообще тебе нужно. И нужно ли. Комната вокруг холодная и неприветливая. Как будто... М-да, как будто чудовище смотрит на тебя из вон того темного угла. Тени сползают с дальней стены вниз и сливаются там в одно большое и угрожающее. Если оно зарычит я обоссусь. - Добрый вечер? – надо быть приветливым. – Давай пропустим тот момент, где я начинаю тебя раздражать, окей? Поверь, я многим нравлюсь, надо просто поближе со мной познакомиться... Что я несу... Я мало кому нравлюсь. То есть почти никому вообще. Разве это не должно нас немного сближать? Но понимаешь, в том и дело. Поэтому не мог бы ты сделать меня немного лучше... Погоди. Это еще не желание, - и, кажется, я уже нарушил все правила, ну отлично. – В общем, есть одна девушка, ее зовут Лидия, она... Она прекрасна. Я знаю, ты не можешь этого. Но ты же можешь сделать меня таким, чтобы я ей хотя бы понравился? Я просто хочу взаимности, ясно? – и делаю все только хуже и хуже. – Так, ладно. Мое желание. Взаимная любовь, на меньшее я не согласен. Хотя если подумать, то чья-то любовь ко мне тоже бы подошла. Романтическая любовь, я имею в виду... Боже! Ты наверно каждое полнолуние такое слушаешь? – кажется, что тень в углу движется, но скорее это просто деревья за окном. – Ладно, если это невыполнимо, то мы могли бы просто поболтать? Как тебя зовут? У тебя должно быть странное чужеродное непроизносимое имя. Я знаю в этом толк, - ответа нет, это немного грустно почему-то. – Я думаю, я правда могу за это заплатить. Не знаю, чем. Но ты подумай, - тень неподвижна, желания подойти и проверить ее нет. – Это все, наверное? Не скучай, чудовище. Я еще приду поболтать. Не то, чтобы он и правда собирался сюда возвращаться. Конечно существовала небольшая такая вероятность, что чудовище, если оно существует, восприняло все его слова всерьез. Может быть оно обидится? Наверное, не стоит шутить с древними мифическими существами. Не стоит их злить. Где-то внутри это чувство прорастает со скоростью бамбукового побега. Чувство запущенной шестеренки в большом механизме. Один крошечный сдвиг, который повлечет за собой множество изменений. Стайлз спускается, беспорядочно ощупывая перила, словно пытаясь удержаться, хотя, казалось бы, в этом нет никакой нужды. Ощущение нелепости происходящего настигает его снаружи дома, когда он видит спину Скотта, который сидит и покорно ждет его. Видит это в его сонных добрых глазах. Да, чувак, это глупейшая затея, обреченная на провал. Как можно было вообще поверить во что-то подобное. - Ты был там слишком долго, - Скотт поднимается, отряхивает джинсы. – Я немного начал верить, что оно тебя сожрало. - Угу, я обладаю редким свойством выбесить даже несуществующее в природе нечто, я знаю... Как думаешь, мы еще можем заказать пиццу? Я бы не отказался от двойной порции колбасок и горы сыра сверху. Последний раз оглянувшись на дом, он на мгновение замирает. Ему мерещится чья-то тень в провале разбитого окна. Просто обман зрения. *** Конец лета, как и всегда это бывает, немного пропитан чувством разочарования. Как и любой последний день каникул. Как рождественское утро, когда никакого волшебства с тобой не произошло. И ты это знаешь, и ты это знал заранее, но надежда всегда так заманчива в твоем сердце. Все эти новые свершения, которых мы ждем, лишь обыденность. Все происходит как обычно, то есть буквально не происходит ничего. Мир не спешит переворачиваться. Джинн не собирается выполнять желание. - Как я выгляжу? – это было первое, что он сказал тогда отцу, вернувшемуся с ночного дежурства. - Как мой удивительный, но немного странный сын, - у отца усталый и немного встревоженный вид, что намекает на что-то очень интересное. Что-то, куда надо влезть и завязнуть по уши в неприятностях. - То есть как обычно... Но надо все проверить, так он и поступает. Скотт по телефону сообщает, что его астма все еще при нем, и что, нет, он не собирается так просто сдаться. Не зря же он все лето тренировался, чтобы одно вредное чудовище свернуло его с пути. Хороший настрой. Которого мне так не хватает, ничего, если я одолжу немного. Стайлз поднимает газету с порога и запихивает ее в рюкзак, машет соседу из дома напротив, но получает в ответ только небрежный кивок. Он не загадывал приглянуться какому-то стремному мужику вдвое его старше, так что не расстраивается. Может быть внезапное обаяние должно приклеиться к нему незаметно, как жвачка на джинсы с сиденья школьного автобуса. Но не приклеивается. Об этом говорят безразличные лица людей в торговом центре, по которому Стайлз слоняется в попытке привлечь к себе хоть чье-то внимание. Может быть это вообще не должно так работать. Поэтому на несколько следующих дней он превращается в сталкера неудачника, стремясь как бы случайно встретить где-нибудь Лидию. Желательно в одиночестве, что на поверку не так-то просто осуществить. И вскоре он бросает это неблагодарное дело. К тому же, есть некая вероятность, что он и сам стал объектом преследования. Всем знакомо это неприятное чувство. Как будто ты спишь, но просыпаешься от пристального взгляда. Но никого, кроме тебя в комнате нет. И отец опять на дежурстве, и неясная тревога проникает в тело словно кукурузный сироп и обволакивает внутренности. В моем шкафу никого нет, я даже не буду проверять. Стайлз резко распахивает дверцы шкафа и раздраженно отодвигает вешалки с рубашками и футболками. Это просто глупо, чудовище здесь даже не поместится. Но оно определенно поместится в старом доме... Все-таки днем это место не такое жуткое, но достаточно убогое. Стайлз обходит дом по кругу, рассматривая его покосившийся скелет. Пытается представить, каким он был до пожара. Думает о людях, которые тут жили. Где они теперь? Кто-то же остался. Наверно уехали подальше, чтобы не вспоминать. Но непременно забрали свое горе с собой, так всегда бывает. В пыльной комнате дневной свет теперь обрамляет все темные углы, обличает их пустоту. Но призрак незримого присутствия все же витает в воздухе. Искрится на солнце вместе с пылинками. Стайлз влезает на подоконник и достает из рюкзака свой уже поостывший обед и стаканчик с пепси. Не то, чем стоило бы питаться каждый день, но организм нуждается в этих быстрых углеводах и жирах и прочей дряни, и листочке салата. Второй пакет он аккуратно размещает на другой стороне подоконника. - Есть какая-то вероятность, что обед тебя задобрит? – ну конечно, ведь всем известно, что чудовища только и питаются, что бургерами и картошкой. – Я очень серьезно настроен. Вы, джинны, вообще едите? Если бы я был всемогущим исполнителем желаний, то позволял бы себе есть все, - тишина вокруг будто приобретает задумчивый настрой. – Я бы себе много чего позволял, - добавляет он с набитым ртом. – Ты не хочешь мне помочь, ладно. Но ты должен понять, Скотт заслуживает. Ты можешь сделать что-то действительно хорошее. Ты можешь изменить его жизнь. Разве это не придает тебе ореол божественного вмешательства? – как же глупо, если продолжать, можно попасть в дурку. – Знаешь, что? Я буду приходить и доставать тебя, пока ты не сдашься. Я собираюсь практически тут поселиться. У тебя просто нет выбора, признай это. Ты застрял тут со мной, чудовище.