Fire and blood

3 года назад

Каждую ночь один и тот же сон, но каждое утро она по-прежнему живёт в кошмаре. Драконий Камень. Теперь она ненавидела Драконий Камень. Она посещала его каждую ночь в своих снах. Она видела Деймона, и ее мозгу понравилось обманывать ее в течение первых нескольких недель, она забыла, что ненавидит его, ее мозг заставлял ее думать, что она счастлива. Или же она с самого начала была полна ярости. — Все время, пока я горю в этом аду, я буду сожалеть о каждой слезинке, которую пролила, — Давина сказала Деймону. — Но если ад был платой за годы любви к тебе, я бы обрекала себя на это снова и снова, — всхлипнула Давина. — Ты слаба. Ты не дракон. Посмотри на себя. Я не могу поверить, что когда-то любил тебя, — сказал ей Деймон. — Если единственный другой вариант — это отпустить тебя, я боюсь, я останусь уязвимой, — продолжила она. — Давина, — она ненавидела пробуждение так же сильно, как и сами сны, потому что, хотя Деймон и не был тем монстром, каким представлялся в ее снах, он все равно был монстром, разбившим ее сердце. — Давина, — прошептала Рейнира, разбудив ее. Девушка крепко обняла ее. — Ты в порядке. — Нет, — поправила Давина. — Я и рыдаю, как ребенок, в то время как твоя лучшая подруга оказалась коварной сукой. — Мы — одна испорченная семья, — согласилась Рейнира. — Я люблю тебя. Ты, я, Фьюри и Сиракс против всего мира. К черту всех остальных, — заявила Давина. — К черту всех остальных! — поддержала Рейнира. — Как у тебя дела? На самом деле, — спросила Давина. — Я чувствую себя как в аду. — Добро пожаловать в клуб, — заметила Давина. — Ты пришла в этот мир с Деймоном, а Алисента была моей подругой в течение многих лет, я не могу представить, что ты чувствуешь. — Как будто мое сердце превратилось в пепел, и невозможно возродить то, что сгорело, — мрачно ответила Давина. — Я размышляю… она когда-нибудь вообще была моей подругой? — спросила Рейнира. — Я думаю, да, — сказала ей Давина, зажигая свечу, чтобы она могла видеть печальное личико Рейниры — Но… в конце концов, это как… — В конце концов, она не была твоим другом. Она манипулировала Визерисом. Она использовала твою дружбу, чтобы не выглядеть угрозой, не выглядеть так, как будто она пыталась соблазнить его, — сказала ей Давина. — Я не думала, что Визерис купится на ее маленькую выходку, но я ошиблась. — Ты видела ее? Ты знала? — спросила Рейнира. — Я не знала. Не совсем, у меня просто было предчувствие, — Давина рассказала ей. — Предчувствие? — Я была слепа к Деймону, долгое время, любовь сделала меня слепой. Я думала, он не мог поступить неправильно, он был само совершенство. Но это было не так. Он всегда был чудовищем. Но и я тоже. — Ты не монстр, — Рейнира немедленно исправила её. — Я убивала своих мужей, не давая им ни единого шанса. Может быть, мне не следовало этого делать. Может быть, мне следовало попробовать. Может быть, мне следовало бы… Может быть, я была бы счастлива? Может быть я была бы матерью, дерьмовой матерью, но… — Давина пожала плечами. — Ты любила Деймона больше, чем он любил тебя, — заметила Рейнира. — Я люблю его. Я ненавижу то, что все еще люблю его, — откровенно сказала Давина, прикусив губу. — Возможно, мне следовало быть более открытой для кого-то, кто не был Деймоном. Но я был молода и глупа. — Я хотела такой любви, какая была у тебя с Деймоном, — призналась Рейнира. — Нет, — поправила Давина. — Да, — настаивала Рейнира. — На самом деле нет. — Ты годами думала, что он единственный, ты любила его и только его так долго, что он поглотил тебя, — Рейнира напомнила ей, как будто та нуждалась в напоминании. — Всепоглощающий Деймон не дает мне спать по ночам самым худшим из возможных способов, — пробормотала Давина. — Я надеюсь, тебе никогда не придется чувствовать, что твое сердце разбивается, как у меня. — Я хочу любви, которая причиняет боль, — поправила Рейнира. — Потому что только так я узнаю, что это было на самом деле. Если настоящая любовь не потрясает тебя, не разбивает твое сердце и не заставляет чувствовать себя никем, значит, это была не любовь. — Это глубоко и болезненно, — заключила Давина. — Свадьба уже завтра, — заметила Рейнира. — Так и есть, — согласилась Давина. — Отец тоже попытается выдать меня замуж, прежде чем мы успеем оглянуться, — добавила Рейнира. Но Давина покачала головой. — Если мы хотим этого, мы берем, и никто не знает, притворяемся мы или нет. Они не понимают, что нам не нужен мужчина, — заявила Давина. — Тебе и мне. — Тебе и мне.