Держаться за воздух

      Я стоял перед дверью, на которой было написано слово «пидор», и оно жгло меня калёным железом. Вот и первая ласточка. Вот только первая ли? Сколько ещё оскорблений прилетело в адрес Влада из-за моей несдержанности? Сколько плевков он уже утёр?       Внезапно открылась дверь соседней квартиры и на лестничную клетку выскочила девчушка лет пятнадцати. — Ты? Это ты сделал? Ты написал? Что же вы за нелюди такие?! Что он вам всем сделал?       Она тараторила, а сама подступала всё ближе. — Он же хороший. А вы все на него ополчились! Сволочи! Ненавижу вас! — Это не я. Я только пришёл. — Зачем? Вот зачем ты пришёл, а? Гадость какую-нибудь сделать? Дерьмом измажешь? Только и можете в спину бить, твари!       Сумасшедшая какая-то, и ведь не боится! — Я просто пришёл. — Поглазеть? Как на урода в цирке? — Слушай, что ты ко мне пристала? Тебе-то какое до него дело? Он что, друг тебе? Родня? — Нет, не друг. Но он мне нравится. — Ты что, глупая? Он же старше тебя на хренлион лет! И он гей! — Ну и что! Зато он единственный из всех мужиков в этом доме заступался за меня и маму! Он единственный, кто не боится моего придурка папашу! А последний раз даже ударил его! И это была первая пьянка, когда этот мудак не устроил драку, не избил меня или маму! Да, Влад гей, ну и что? Он больше мужчина, чем все эти уроды, которые отворачивают свои морды, когда видят мою маму с синяками! — Так заявите на него в полицию! И твоего папашу закроют. — И заявлю! Ещё хоть раз руку поднимет, и заявлю!       Послушать со стороны, так хрен поймёшь кто кого бьёт, а кто кого защищает. Но я узнал ещё одну сторону Влада. И мне стало ещё больнее. — Я не враг ему, и гнобить не собираюсь, не беспокойся. Не знаешь, где он? — Где, где. На работе. У него сегодня утренняя смена.       Значит даже так? Одно радовало — похоже, что Влад сохранил работу. — Ему передать что? — Нет, ничего не надо. — А приходил-то зачем? — Много будешь знать — скоро состаришься.       Я вышел на улицу. Буду ждать. Столько, сколько нужно. Хоть до вечера. Отец прав — нужно быть взрослым и отвечать за свои поступки.       Я ждал уже второй час. Мимо ходили люди, кто-то подозрительно поглядывал на меня, а может я просто нервничал перед встречей. — Что ты здесь делаешь?       Голос Влада раздался внезапно, я так ушёл в свои мысли, что не заметил как он подошёл. — Влад, я… — Не Влад, а Владислав Андреевич, и на вы. Я в конце концов старше тебя.       Он выглядел уставшим, с огромными синяками под глазами, похудевшим и каким-то надломанным. Я с трудом подавил в себе желание упасть ему в ноги. — Владислав Андреевич, я пришёл извиниться. — Пошли.       Он ушёл в сторону от подъезда, от дома. Наверно не хотел лишний раз светиться перед соседями. А мне было больно и стыдно. — Простите меня, Владислав Андреевич. Я не хотел, чтобы вышло всё вот так. — А как? Как ты хотел? Я же предупреждал тебя, но ты не слушал. За что, Алёша? За что ты так со мной? Неужели мстишь, что я влюбился в тебя? Объясни мне! — Я просто очень сильно разозлился на вас. Я так хотел, так ждал. Я готовился! А вы… А когда прибежал домой, там мама… И она начала спрашивать, что со мной. А я был злой. И не думал, что будет всё вот так. Простите меня, пожалуйста.       Я не знал, какой реакции от него ждать. По-хорошему, он имел полное право набить мне морду, но Влад этого не сделал. Он выслушал мои скомканные объяснения, не перебивая. А потом снова пустился в рассуждения о моём несовершеннолетии. — Я уже. У меня был день рождения. Я уже совершеннолетний.       Если бы не моя выходка, как бы я отметил этот день? Может быть с Владом? Может быть он сделал бы мне такой подарок, и мы бы занялись любовью без опаски, что это принесёт какие-то проблемы? Теперь уже не узнать.       Влад прочитал мне горькую отповедь и ушёл, даже не обернувшись. Я сломал ему жизнь, сломал его. Мне хотелось выть или сдохнуть. И он так и не сказал, простил ли меня. Хотя я понимал, что простыми словами такую вину не загладить. И ему нужно время.       Пора было уезжать к месту учёбы, ведь зачисление прошло успешно. Влада я больше не видел. Приходить к нему домой или на работу было неловко. Звонить тоже. Да и захочет ли мужчина разговаривать со мной после всего? Я боялся проверять.       Я уезжал с тяжёлым сердцем. Меня страшило не пребывание в другом городе или ответственность, которая ложилась на мои плечи. Меня страшила неизвестность в моих отношениях с Владом. Но в настоящий момент я ничего не мог сделать. Нужно было время, чтобы улеглась обида и тогда, может быть, ещё не всё будет потеряно.       Питер встретил меня ветром и моросью. Я заселился в студенческую общагу, постепенно знакомился с другими студентами, вливался в коллектив, включался в учёбу.       Поначалу я был погружён в свои переживания, но постепенно настроение изменилось. Я снова вернулся к той манере общения с людьми, что у меня была в школе. Я стал весел и активен. Может быть даже слишком. По крайней мере наш куратор от студсовета, Ян, иногда даже проводил со мной профилактические беседы. Это был старшекурсник, которому навязали контроль за первогодками. Его обязанностями были разъяснения нам подводных камней в учёбе, помощь, если вдруг возникали какие-то вопросы или недопонимания. У Яна был на редкость дружелюбный и общительный характер. Казалось, что он знает в институте абсолютно всех, успел принять участие в работе всех комитетов. Этакая батарейка на ножках. Он вечно был окружён людьми, с которыми общался на самые разные темы. Можно сказать, что Ян был душой факультета. У первокурсников он имел огромный авторитет, к нему обращались по поводу и без. Как он не уставал от такой нагрузки я просто не понимал, но это не мешало мне искать его общества, как и куче других людей. Ян никого не выделял из толпы. Конечно, у него были друзья, только ближайший круг, но эта компания никогда не выглядела как какая-нибудь каста. Вот этот принцип равенства был очень привлекателен для меня. Но рассчитывать на то, что меня примут в эту компанию было слишком самонадеянно. Я пока что никак себя не проявил, если не брать в расчёт мои постоянные словесные перепалки по поводу и без. Или это был мой способ привлечь к себе внимание?       Между тем моя студенческая жизнь текла своим чередом. Контрольные и курсовые, домашка и лабораторные — всё требовало внимания и времени. А ещё усилий. Все вечера я впахивал, как проклятый. Учёба оказалась гораздо сложнее, нежели в школе, но я был усидчив и всё-таки не дурак. Зимнюю сессию я закрыл успешно.       Каникулы я провёл в Питере. Теперь у меня было время посетить Эрмитаж и Русский музей, побродить по городу, узнать его лучше.       Для себя я уже решил, что летом обязательно поговорю с Владом. Я надеялся, что к этому времени он меня простит. Иногда вспоминался разговор, состоявшийся у меня с мамой, когда всё выплыло на поверхность. Тогда она сказала, что никогда не предполагала, что мужчина может быть так нежен по отношению к своему партнёру. Что столько любви, как она наблюдала тогда на видео, ей самой испытать ни разу не довелось. И что она чисто по-женски мне завидует. Мне было неловко её слушать, я не знал, что ответить на такую откровенность, поэтому промолчал. Сейчас я очень надеялся, что не проебал тогда окончательно свой шанс. Может быть поэтому весь первый курс я не пытался завести с кем-то отношения.       В этом плане вообще всё было сложно. Я боялся спалиться, что мне нравятся парни. Вернее, один. И уже не парень, а мужчина. А с девушками я чувствовал себя немного странно. Я не был уверен в себе, как в потенциальном партнёре, поэтому старался избегать тех ситуаций, когда меня можно было бы прижать к стенке и вынудить на отношения. Да, я был в достаточной степени компанейским парнем, мог пошутить, мог помочь с учёбой, но близости с кем-то я старался избегать. И только потом на каникулах, когда безумная гонка со сдачей зачётов и экзаменов завершилась, и у меня появилось время выдохнуть, задуматься и покопаться в себе, я пришёл к выводу, что просто берегу себя. Для Влада. Я хотел снова оказаться в его руках. Я хотел его нежности и любви, которую так безжалостно отверг. И которой мне сейчас сильно не хватало. Но я не хотел тревожить его пустыми звонками. Я хотел прийти к нему домой, и там, глядя в глаза, признать свои чувства. Как взрослый. Сказать, что он мне нравился. Очень сильно. Пока ещё было сложно в его адрес сказать что-то про любовь, но равнодушным я не был точно. Что именно лежало в основе моих чувств, вина или благодарность, я не разбирался. Но назвать Влада посторонним, ненужным, лишним я не мог. Я ждал окончания второго семестра и завершения летней сессии. Я рвался домой, потому что на самом деле рвался к Владу. Я скучал по нему. Боялся за него. Я хотел увидеть его, обнять. Почувствовать его прощение.       Влад шёл по улице и улыбался своим мыслям. Он не видел меня, но я прекрасно видел его.       В нашу последнюю встречу он выглядел ужасно. Похудевший, вымотанный, с синими тенями под глазами и впалыми щеками. Тогда я понял смысл выражения «краше в гроб кладут». Сейчас от того состояния не осталось и следа.       Загоревшее лицо с ярко голубыми глазами выражало ту степень счастья, когда твои чувства взаимны. Я прочитал это сразу, осознав не столько разумом, сколько сердцем. По тому, как оно пропустило удар и болезненно сжалось. У Влада появился любовник, и они вместе. Вместе, блядь! Он его любит. Потому что иначе не светился бы, как золотой червонец.       Меня накрыла такая волна злости и какой-то жгучей ревности, что во рту стало горько. У него кто-то есть, а значит он забыл меня. Я ему больше не нужен! Ему плевать на то, что я целый год думал о нём, мечтал о встрече, ждал. Я, блядь, даже не трахался ни с кем этот год, я берег себя для него, а он…       А что он? Жил дальше. После того, через что я заставил Влада пройти, мог ли я, имел ли вообще хоть какое-то право качать права? Да, тогда Влад сказал, что любит меня, и именно эти слова грели меня весь год. Но я оттолкнул этого мужчину, я его предал, так мог ли я рассчитывать на то, что обо мне будут помнить долго?       Было больно и горько. Я проебал своё счастье. Спустил в унитаз золото, которое было у меня в руках, оставшись с дешёвой подделкой. Хотелось выть от обиды. Хотелось набить морду, но единственный, кто был достоин моего кулака, был я сам.       Ноги принесли меня к знакомому дому и я вбежал на четвёртый этаж на одном дыхании. — Серый! Ты один?       Баранов смотрел на меня, словно не узнавая. Ну да, я же не писал, ни звонил. Соцсети почти забросил. Я даже не сообщил, что вернулся на лето домой. — Бэмби? Проходи. Да, один. Предки на работе, а я вот…       Я не дал ему договорить, схватив за плечи. — Серый, выеби меня! — Один… Бэмби, ты в конец охуел? Ты ваще понял, что сказал? — Понял, Серый, понял. Только мне нужно. Очень нужно.       Я ткнулся лицом в его плечо. — Трахни меня, пожалуйста. Я, наверно, сошёл с ума, раз пришёл к натуралу Баранову и попросил меня трахнуть. Но меня крыло от эмоций, нужно было дать им выход, и я не знал, что ещё сделать.       Не особо рассчитывая на что-либо, я всё же стоял, прислонившись к плечу Серого, вцепившись в его футболку. Меня потряхивало. — Серёжа, пожалуйста. Просто трахни меня.       Он неловко обнял меня и погладил по спине. — Лёш, всё настолько херово?       Я кивнул и только сильнее прижался к нему. Это какой-то бред, но сейчас Баранов оказался единственным, к кому я смог прийти. Я бы не решился рассказать о своих чувствах никому на свете, даже маме, но мне было необходимо почувствовать хоть чьё-то тепло. Серый гладил меня по спине, и не отталкивал. О чём он думал в этот момент? Какое решение принимал? Если он сейчас откажется и выставит меня из квартиры, что я буду делать? Мне было так херово, хоть вешайся. — Пойдём.       Баранов взял меня за руку и повел в свою комнату. Закрыл дверь, словно опасаясь чужих взглядов. Подвёл к кровати. — Лёш, я ещё ни разу… Ну, ни с кем… Даже с девчонкой ещё не… Так что, ты говори, если что…       Мы не смотрели друг на друга, нам было стыдно. Мне так точно. Я пришёл и вывалил на него свою просьбу, а он не смог мне отказать.       Я расстегнул и снял штаны, затем футболку, оставшись в одних трусах. Что-то подсказывало мне, что не стоит так сразу вываливать перед натуралом своё хозяйство. Серый тоже разделся, в отличии от меня у него под домашними штанами белья не было. — Ты это… — Я чистый, не бойся.       Наверно нужно было что-то сделать, и я подошёл к Баранову и положил ему руки на грудь. Втянул запах дезика и провел руками по бокам. — Нам, наверно, лучше под одеяло. Ну да, вряд ли его прельщают мои телеса. — Серёжа… Спасибо тебе… Что не оттолкнул… Давай сначала просто полежим вместе. Если бы я не держал руки у него на груди, то может и не услышал этот вздох облегчения. Он взял меня за руку, и мы оба залезли под одеяло. Серый прижался ко мне, обхватив руками поперёк туловища. Его теплое дыхание шевелило волосы на затылке и немного щекотало мою шею. — Расскажешь? Я вздрогнул. Наверно нужно было выпустить из себя все переживания, которые грызли меня всё это время, и, похоже, кроме Серого я не мог довериться больше никому. — Есть один человек… Мужчина… Он мне очень нравится. И я ему. Но год назад я его очень здорово обидел, прямо пиздец как. Я извинился, сам знаю, что виноват. А потом уехал учиться. Понимаешь, я дал ему время, ни звонил, ни писал. Думал, что он остынет и простит. — Не простил? — Не знаю… Я его увидел сегодня, специально к нему шёл… А он такой счастливый, загорелый… — И ты? — И я понял, что у него кто-то есть. И я ему нахуй не сдался. Меня снова затрясло, а Баранов прижался, обнимая ещё крепче. — Понимаешь, я из-за него только понял, что я из этих… Я так хотел, чтобы первый раз был с ним… Вот только… Я разревелся. Из меня выходила вся злость и обида на себя, на весь этот блядский мир, на Влада. Серый лежал за моей спиной и осторожно гладил меня ладонями по груди. Я даже не предполагал, что в этом, в общем-то, довольно грубом парне может быть столько чуткости. Может быть потому, что я наконец-то смог выговориться, или выпустить из себя все свои мысли, но мне стало легче. Немного отпустило. Я согрелся в теплых руках Баранова настолько, что меня повело. Я начал засыпать. Ёбаный стресс доконал меня окончательно.