Падший герой

Возможно ли изменить чью-то судьбу?

      Не важно, в каком контексте, не важно, намеренно или случайно. Просто — возможно ли её изменить?       Возможно ли спасти кого-то от опасности или ввести в ещё более гнустное положение? Безусловно, подобное возможно.       Однако можно ли подобные действия назвать судьбой? Можно ли действительно считать, что «эффект бабочки» является изменением чей-то судьбы?       Если углубиться в данную тему, то можно разбавить мысли подобным вопросом — а имеет ли каждая отдельная молекула во вселенной свою собственную судьбу или судьба одна на всех?       Является ли судьбой лодка, которая плывёт медленно, но уверено по течению, при этом имея возможность сменить свой курс в зависимости от сложившихся обстоятельств? Или может быть судьба у всего уже давно предписана, а лодка так не свернёт с пути?       Является ли судьба каждой молекулы тем же самым, что и судьба всей вселенной, если принимать во внимание тот факт, что всё друг с другом связано?       А быть может и нет никакой судьбы, и все разговоры про бога, карму и ту же судьбу не более, чем сказки, в которые все верят, лишь бы найти оправдание своему бытию и существованию всего происходящего на свете.       В подобные вещи верят, в основном, лишь идеалисты. Материалисты, в свою очередь, используют диалектический подход и называют судьбу «механизмом». Мол, «всё сложилось так, но могло сложиться по-другому. И нет здесь никакого заготовленного сценария или магии».       Так или иначе, термин «судьба» уже закрепился в современном обществе. Его используют, если не из-за веры во что-либо, то, как минимум, по той причине, что этим словом можно характерно описывать происходящее или отмахиваться, предвидя будущее со словами: «Посмотрим, как судьба решит».       Возвращаясь к началу этой темы, так можно ли изменить чью-то судьбу? Одни скажут «да», другие, наоборот, «нет». Возможно ли спасти кого-то от смерти? Тут уже большинство скажет «да».       Так и думала Крим, которая в данный момент сидела в главном холле дворца и ждала момента, когда её и Тейлза позовут для дачи показаний.       Лис сидел рядом с ней, задумавшись о чём-то. Мать крольчихи также сидела рядом с ней, но с другой стороны, посматривая нервно на часы.       Крим сидела и переживала о предстоящих нескольких часах, которые должны были окончательно решить — жить ли Эми Роуз или же нет?       Девушка понимала, что многого она сделать не могла. Не могла, как героиня, ворваться в зал суда, вытащив Роуз из пекла, в виде многочисленных министров. Не могла в одиночку оказать влияние на важные лица, ибо её никто не собирался воспринимать всерьёз. Она понимала, что главная задача по сохранению жизни Эми лежала на Салли, как бы иронично это не звучало.       Однако крольчиха не могла просто сидеть, сложа руки. На кону жизнь её лучшей подруги, которая оказывала на Крим, на протяжений их знакомства, хорошое влияние и всегда была рядом. Крим могла помочь, пусть и не сильно, но всё же могла.       Она могла повлиять на министров, «расшатать» их психику, если можно было так сказать, сделать так, чтобы они были поснисходтельнее к ежихе.       Кусая свои губы и чувствуя, как её сердце колотится, Крим поговаривала про себя: «Главное не перебарщивай… И говори правду».       Слова матери про то, что при даче показаний нужно говорить только правду, ибо ложь могла только усугубить положение, хорошо отразились в голове у девушки.       Она доверяла своей матери. Всё-таки у женщины уже 36-летний жизненный опыт и какие-то вещи она знала хорошо.       Помимо этого, Ванилла — единственный близкий мобианец для девушки, что тоже оказывало некий эффект для крольчихи. Других биологических близких у Крим не было. Бабушка и дедушка по материнской линии уже умерли, а про отца, как уже было упомянуто давным давно, она ничего не знала. У Ваниллы не было братьев и сестёр, как и других родственников. А если и были, то дальние.       Однако, может всё-таки стоило где-то что-то приукрасить, добавить от себя? Нет. Каждое действие, каждое сказанное слово могло сказаться на судьбе ежихи. Нужно было действовать искренне.       Внутри себя, однако, девушка чувствовала некую надежду и, если можно так сказать, уверенность. Она чувствовала, что её участие во время заседания принесёт плоды. Она очень хотела верить в то, что не окажется бесполезной.       «Геройствовать» Крим приходилось не впервой. Хоть она и не состояла в команде Ежа Соника, но и у неё хватало подвигов, за которые её можно было похвалить.       Непонятно, почему, но крольчиха вспомнила об одной трагедии, в результате которой чуть не распрощалась с собственной жизнью, однако…       Произошла она лет пять назад, когда Крим было одинадцать лет, и она ходила в пятый класс. Школьная жизнь девочки кипела полным ходом и ничего не предвещало беды.       Вдруг стал чувствоваться запах сильной гари, а через несколько мгновений по всем холлам школы завопила пожарная сигнализация. Это означало лишь одно — в школе начался пожар.       Началась паника. Ученики девятого по одинадцатый классов вели себя довольно спокойно и знали, что делать. Однако ученики из классов поменьше чувствовали страх и были готовы разбегаться в разные стороны, лишь бы достичь свободы, даже не смотря на многочисленные тренировки. Так было и с классом Крим.       Кто-то уже сбежал, пытаясь добраться до выхода, а кто-то заставил себя остаться, чтобы всем вместе, без лишней паники, добраться до выхода. Учительница крольчихи на какое-то время растерялась. Даже она не ожидала подобного поворота, а сбежавшие дети лишь заставили её лишь ещё сильнее заволноваться. Крим пыталась вести себя рационально, но страх также присутствовал и у неё.       В конечном итоге учительница всё-таки отправилась с классом на выход, где их уже поджидали сбежавшие ученики, трясущиеся от страха, и другие классы.       Казалось бы, все смогли спастись, но и на этом не всё кончилось. Стали слышаться крики: «Прошу, помогите!»       Устремив свой взгляд в сторону источника звука, все поняли, что в школе ещё кто-то остался. Сбежать он не мог, ибо был загнан в тупик горячими языками пламени, которые окружали его со всех сторон.       До приезда пожарных оставались считанные минуты, однако и этого времени могло хватить, чтобы ребёнок сгорел.       Нужно было что-то предпринимать. Никто не решался туда зайти. А оно и понятно, проходы, откуда и доносился этот голос, были перекрыты огнём, который продолжал распространяться, никто не хотел рисковать своей жизнью.       Крим, видящая всё это, была в ужасе. Ученик продолжал кричать, а пожарных всё также не наблюдалось.       Нужно было действовать. По непонятной причине, в Крим будто вспыхнул огонь. Она сжала свой кулачок и была готова применить свои навыки полёта, которым она училась у Тейлза и своей матери, на практике.       Увидев открытое окно класса, где был мальчик, Крим поняла, что это её ключ. Уши крольчихи начали двигаться в одинаковом темпе, поднимая девочку ввысь.       «Ты что делаешь, Крим?! — кричала одна из учительниц. — Ты совсем больная?! Быстро вернись!       Но девочка проигнорировала крики в её адрес. Сейчас у неё была лишь одна цель — спасти этого мальчика.       Подлетев к окну, крольчиха встала на подоконник и заглянула внутрь. Запах гари чувствовался везде, уже сейчас было тяжело дышать. А из-за яркого и громкого огня не было ни видно, ни слышно ученика.       Залетев внутрь помещения, Крим стала кричать: — Эй! Где ты?! — Я… кхе-кхе… здесь! Прошу, помогите! Кхе-кхе… — еле слышалось через пламя и сигнализацию.       Развидев очертания мобианца, — зайца — сидевшего на полу, Крим мигом подлетела к нему. Мальчик обрадовался, увидев хоть кого-то, кто отправился к нему на помощь. Его лицо было заплаканным, глаза покрасневшими, а движения показывали сильную слабину и проблемы с дыханием. — Нужно выбираться отсюда! — кричала Крим, пытаясь быть громче сигнализации. — Держись за меня, хорошо?!       Ученик кивнул в ответ, предварительно кашлянув ещё несколько раз. Крим взяла его за руки и была готова взлететь с ним ввысь, как вдруг часть потолка над ним отвалилась и была готова расплющить ребёнка. — Берегись! — крикнула девочка, потянув мальчика на себя, из-за чего оба упали.       Кусок этого потолка упал, подняв дым ввысь. Дышать стало ещё тяжелее. Оба ребёнка закашляли, а зайцу стало ещё и плохо. Казалось, что оба сейчас задохнутся, а далее огненное пламя поглотит их.       В глазах потемнело. Крим лежала на полу, практически ничего не видя. Дышать было очень тяжело. Казалось, будто её лёгкие наполнили каким-то грузом, не позволявший ей дышать.       Приподнявшись, она увидела возле себя всё того же мальчика, который крехтел возле неё, не понимая, что только что произошло.       Окно было всё также открыто, а пламя потихоньку сходилось к ним. Бежать к двери было также не вариантом.       «Я должна справиться…» — думала с трудом Крим. — «Давай…»       Встав, крольчиха хотела помочь мальчику встать на ноги, однако тому было крайне тяжело что-либо делать. — Я… кхе-кхе-кхе… не могу… Очень тяжело… — произносил он с трудом.       Понимая, что ситуация зашкаливала, а огонь не стоял на месте, Крим должна была заставить этого зайца подняться на ноги как можно скорее. — Эй… Кхе-кхе… Послушай, нам нужно… кхе-кхе… уходить отсюда… Если мы будем слишком долго здесь находиться, то… кхе-кхе… погибнем. Прошу… доверься мне и возьми меня за руки…       После этих слов мальчик собрал волю в кулак и приподнялся на ноги, подав Крим руки. Крольчихе нужно было использовать всю оставшуюся силу, чтобы долететь до этого несчастного окна.       Уши крольчихи вспорхнули. Поднявшись ввысь, Крим сконцентрировалась, вспомнив слова матери: «Главное — не переусердствуй с силами. Не направляй всю свою силу в уши, даже если они играют главную роль. Твоё тело во время полёта также важно, как и уши».       Заяц вёл себя спокойно, хотя страх и слабость всё равно присутствовали. Он был готов ныть, стонать от всей этой тяжести, но не хотел мешать крольчихе, которая с трудом направлялась к спасению.       Крим не сдавалась и продолжала лететь. Медленно, но уверено, думая, однако, о своих близких, предвиля свой конец. Соник, Эми, Наклз, Салли, Тейлз и Ванилла. Всех их девочка могла больше никогда не увидеть, ведь она бы просто сгорела. Но она не была на это готова. Он была готова пойти против судьбы, если бы она была готова отнять её жизнь здесь. Ради близких Крим делала всё возможное, лишь бы добраться до конца. Они мотивировали её, и она не собиралась их подводить.       Летя дальше, оба приближались всё ближе к окну. Ещё совсем не много. И вот, голова Крим уже практически вылезла наружу, как вдруг сверху послышались странные звуки, а через секунду очередной кусок потолка упал, задев крольчиху.       От неожиданности и больного удара девочка выпустила зайца из своих рук, а сама вылетела из окна.       Поняв, что только что произошло, Крим в ужасе подлетела обратно к окну, из которого доносились крики ужасные агонии.       Заглянув внутрь, крольчиха увидела, как мальчик воротился по полу в огне, крича, что есть мощи. Крим мигом потянула ему руку и крикнула: «Быстрее, хватайся!» — но всё было бесполезно. Мальчик уже не обращал на неё внимания, сосредочившись лишь на своей боли.       На глазах Крим появились слёзы, она сама стала кричать от понимания того, что его уже не спасти. Подлетать к нему было бесполезно, ибо он бы просто не заметил крольчиху, а она сама бы точно также начала гореть.       Крики продолжались ещё какое-то время. Одежда мальчика начала сгорать, шерсть прожглась до кожи, до самого мяса, до костей.       Через мгновение крики стихли, а бездыханное тело с раскрытыми от ужаса и агонии глазами, разлеглось прямиком в объятиях огня.       Увидев это, Крим зарыдала и начала стучать кулаком по подоконнику. Всё. Больше этого мобианца не было в живых. Она не смогла. Не смогла спасти его.       Пожарные уже прибыли на место происшествия, разделившись на несколько групп, однако какая во всём этом разница, если угасшую жизнь уже не спасти?       Потеряв все силы, крольчиха спустилась на землю, продолжив рыдать уже там. Понятно, что криками уже никого не вернёшь обратно к жизни, однако это была самая обычная реакция на произошедшее.       Пожарные потушили огонь, отыскав труп сгоревшего ребёнка, полностью покрытого гарью. Выглядел он ужасно. От него остались лишь кости и некоторые кусочки мяса.       Пожар был вызван не Эггманом, как многим в тот момент показалось, а несчастным случаем, в ходе которого в классе химии эксперимент пошёл не по плану, а огнетушитель, как на зло, был сломан.       А тот заяц попал в ту ужасную ситуацию, так как во время начала пожара находился в уборной и, когда сигнализация завопила, он сначала побоялся выходить, а когда всё-таки рискнул покинуть туалет, оказался уже в ловушке.       Даже не смотря на то, что у Крим не получилось спасти мальчика, её зауважали за совершённый поступок. Никто не ринулся бы в такое пекло, но только не она. Она сделала всё, что могла, для спасения этой невинной души и была в шаге от успеха. Никто не знал, что подобное могло произойти.       Даже такая добрая душа, как у Крим, могла иметь столь сильные раны из прошлого. По сей день крольчиха вспоминает тот день, те мгновения, те крики, то лицо… Она винит себя за неудачу и не могла ничего с этим сделать.       В тот момент девочка поняла, что даже герои не способы всех спасти. Что эта ноша, этот груз, эта тяжесть, в виде угрызений совести, лежит ежедневно на плечах героев и не думает спадать. И если взять во внимание, что если девочке было уже тяжело от смерти одного мобианца, то как себя чувствовали Соник, Салли, Наклз, Тейлз, которые занимались этой деятельностью всё время, а Салли, к тому же, была королевой всего народа?..       Девушка дала себе обещание, что будет пытаться делать всё возможное, чтобы спасти всех, кого нужно будет. Однако она понимала, что, в большинстве случаев, всё будет иначе, и кто-то точно да погибнет.       Именно по этой причине девочка не собиралась идти ни в команду ежа Соника, ни в армию, ни в организацию Борцов за Свободу. Она просто не смогла бы выдержать количество жертв мобианцев, на жизнь которых она могла повлиять.       Возможно, судьба и не планировала забирать жизнь девочки с самого начала, а была всё время нацелена на того мальчика. Возможно, судьба хотела, чтобы этот заяц умер в столь раннем возрасте. Зачем — неизветсно, «видно лишь только ей».       Естественно, всё могло сложиться иначе, но кто знал, что события обернутся подобным ходом? Кто знал, что именно в этот момент, в этом месте на обоих упадёт кусок потолка — никто.       Судьба — штука заманчивая и загадочная. С одной стороны — она приподносит тебе всё самое наилучшее, с другой стороны — всё самое худшее, вплоть до… смерти.       

«Я сделаю всё, что в моих силах, Эми. Обещаю, ты будешь в порядке».

***

      Спустившись по лестнице на первый этаж, Салли оказалась перед дверью в зал суда короля Максимильяна. Во времена отца Салли было много преступников, с которыми разбирались прямо во дворце, а не в самом суде.       С приходом Салли преступность значительно поубавилась, однако зал остался. Так почему бы не воспользоваться им для проведения этого заседания?       Раскрыв дверь в зал, Салли ступила за его порог. Её уже поджидало штук девять министров, некоторые из которых не внушали хорошего настроения, и пятеро присяжных.       Зал суда во дворце был, естественно, меньше, чем в здании суда. Однако он всё равно хорошо годился для проведения заседаний.       Тёмный паркет, присутствующий будто бы везде в этом помещений, отдавал приятным запахом древесины. В углах зала стояли растения, которые частично фильтровали воздух, выробатывая кислород.       Справа и слева от входа были трибуны, где и сидели все министры, которые уже успели разделиться на две группы: за Эми Роуз, сидевшие справа, и против неё, сидевшие слева.       Посередине зала стояло два небольших подиума, ограждённых забором. Один был для подсудимых, другой для свидетелей.       Как можно было уже понять, данный зал суда мало чем отличался от зала, который был в судебном здании. А смысл что-либо менять? Всё было и так вполне хорошо.       Увидев Салли, присутствующие выдохнули, ибо уже начали думать, что королева забыла про заседание. — Ну и ну, Ваше Высочество. Как-то не в Вашем стиле опаздывать на подобные мероприятия, — подметил филин средних лет, сидевший на левой стороне. — Приношу свои извинения, господа, — извинилась королева, осознавая, что она действительно подошла неорганизованно к своей пунктуальности. — Мне пришлось слегка задержаться. — Повезло Вам, что судебное заседание ещё не началось, — ответил броненосец, сидевший на правой стороне трибун. — Говоря об этом… А где подсудимая? — Она также запаздывает, — продолжил всё тот же броненосец. — Из-за многочисленных пробок, ввиду нынешней ситуации, конвой с подсудимой не смог приехать вовремя. — Что же… Повезло мне, если можно так сказать. — Присаживайтесь, Ваше Высочество, — добавил белый ворон, сидевший на левой стороне и в центре своих коллег. Из всех присутствующих он выделялся больше всего, точно не из-за своего внешнего вида, ибо все в помещении были одеты одинаково — в чёрный рабочий костюм, — что же Вы стоите?       Узнав знакомого, Салли молча кивнула в ответ, отправившись на свою сторону. Взобравшись на трибуну, к ней сразу подошёл хорошо знакомый ей мобианец, протинувший руку для пожатия.       Но перед тем, как продолжить, было бы логично сначала представить всех действующих персон в данном помещении. Пройдёмся для начала по правой стороне.       Первым делом шёл молодой полосатый бело-оранжевый кот. Звали его Содин Нарланэ. Его читатели могли помнить, когда состоялся предыдущий съезд Совета, так как он был одним из присутствующих. Данная персона являлась одним из министров по военным делам.       Далее идёт броненосец по имени Майти Блиндадо. Он являлся председателем комиссии по производству в Королевстве.       Третьим мобианцом на стороне Акорн была кремовая лиса, которая также присутствовала на предыдущем съезде. Она была министром по внутренним делам. Имя кремовой лисы — Хикари Нонден.       Последним «союзником» Салли выступал зелёный попугай, который был выше на голову, чем бурундучиха, — хороший знакомый Салли, один из её первых единомышленников, с которым она проводила в прошлом реформы в Королевстве. Попугая звали Адамом Вескером. — Ваше Высочество! — обрадовался попугай, подойдя к королеве. — Ну же, Адам, мы ведь так давно знакомы. Называй меня по имени, — ответила Салли. — А если не хочешь по имени, то называй по титулу «главнокомандующего министра».       Даже не смотря на разницу в возрасте этих двух мобианцев, которая составляла семнадцать лет, Салли обращалась к другу на «ты», ничуть этого не стесняясь. — Ха-ха, время идёт, а ты всё также продолжаешь реагировать одинаково на подобные обращения в твой адрес, — посмеялся в ответ попугай. — Тьфу, да ну тебя, — бурундучиха неловко почесала затылок.       Попугай протянул подруге крыло. Сколько бы раз Салли не разговаривала с мобианцами-птицами, но с каждым разом она всё сильнее удивлялась виду их частей тела.       Вместо привычных рук, которые были у Салли, у Соника, у Тейлза и так далее, у попугаев и других птиц это были полноценные крылья, с помощью которых они могли летать.       Крыло попугая выглядело очень ухоженным. Ни единой пылинки. По зелёному крылу проходила желтоватая полоса, которая хорошо сочеталась с крылом птицы. — Ты в очередной раз увидела что-то заманчивое в моём крыле? — ехидно спросио попугай. — А от тебя, чертёнка, вообще ничего не скроешь, да? — поинтересовалась бурундучиха, после чего оба засмеялись, а далее она пожала ему крыло.       Пока бурундучиха здоровалась со своими остальными коллегами, стоило бы пройтись и по другой стороне трибун.       Первым делом шёл уже знакомый нам филин. Звали его Дэвид Армстронг. По его внешнему виду можно было уже понять, что он знал толк в своём деле. Он был, как и Майти Блиндадо, председателем комисии, но уже по вопросам законов в государстве. На левом глазу филина прослеживался шрам, образовавшийся при какой-то битве, а клюв был слегка надломан.       Следующим шёл снежный леопард — министр по финансовым делам Королевства Акорн. Имя Леопарда — Энджел Лавстер.       Третьей персоной, выступающей против Эми Роуз, была тигрица по имени Анджелика Старлайн. Министр внешней политики. Далее шёл олень, Арни Вендэл, также министр внешней политики.       Последним представителем стороны против Эми Роуз выступал белый ворон по имени Льюс Мэнрел. Как уже было упомянуто ранее, во всём помещении именно он забирал большую часть внимания. Ему было под пятьдесят лет, а за его прошлым был десятилетний опыт прокурора, который придавал стороне больше преимущества в победе этого спора. Благо, Адам имел в прошлом опыт по работе присяжного, поэтому шансы немного возрастали с этим фактом. На данный момент времени ворон работал министром внутренних дел в организации Салли, которая была сформирована ещё в начале, перед революцией.       Ворон сидел посередине всех своих коллег, сложив крылья у себя на груди и вглядываясь в бурундучиху, которая здоровалась с мобианцами своей стороны.       Когда та окинула его взглядом, он сразу сменился в лице, слегка улыбнувшись.       Время шло. Подсудимой и судьи до сих пор не было. Присяжные «плевали в потолок», а некоторые министры возмущённо посматривали на часы.       По счастливому стечению обстоятельств обе стороны поделились на равноценное количество участников, поэтому нигде не было перевеса. Однако сильный соперник в лице Мэнрела заставлял напрягаться. Изначально его не хотели подпускать к данному дело, однако тот слишком сильно настаивал на разрешении, в итоге чего ему и дали согласие.       Салли вспомнила про слова Тейлза по поводу того, что он и Крим должны будут давать показания, как свидетели. Она решила поинтересоваться по поводу того, знал ли кто-нибудь ещё об этом. — Адам, — обратилась она к попугаю, который сидел слева от неё. — Что такое? — У меня возник один вопрос… А будут ли какие-нибудь свидетели во время данного заседания? — Да, будут. Тебе об этом разве не говорили? — А тебе говорили? — Не только мне, а всем присутствующим здесь. — Что?! — Салли была удивлена. — Как я понимаю, ты вообще не в курсе? — попугай был тоже удивлён. — У нас будут два свидетеля: это же, вроде как, твои друзья — Майлз Прауэр и… -… Крим. — Да, она. Так ты всё-таки об этом знаешь? — Теперь точно знаю. Господа! — Салли окликнула всех присутствующих, после чего все взгляды перевелись на бурундучиху. — У меня возник один вопрос: на данном заседании ведь будут присутствовать свидетели? Вопрос риторический, да и я знаю на него ответ, поэтому как-либо врать будет бесполезно. Мне бы хотелось знать, почему мне, как одной из участниц данного заседания, и, как потерпевшей, ничего об этом неизвестно? — Как это — неизветсно? — стало разноситься по всему помещению. — Вы не знали, Ваше Высочество? — Как так, Ваше Высочество? — Вам об этом не доложили?       Пока в зале суда все обсуждали данный нонсэнс, лишь только белый ворон сидел спокойно. Во время этой дискуссии он поднял правое крыло, чтобы все обратили на него внимание. — Я могу дать Вам ответ на Ваш вопрос, Ваше Высочество, — начал он говорить спокойным тоном. Все замолкли, а всё внимание вновь перешло к нему. — Это была моя инициатива. — Что?! — все не ожидали услышать подобного ответа. Лишь только Адам и Салли сидели молча. Попугай задумался, а Акорн было крайне интересно дослушать собеседника до конца. — Я это признаю, — продолжил бывший прокурор. — Однако на это у меня были свои причины. Поэтому прошу всех, в том числе и Вас, Ваше Высочество, меня внимательно послушать. Я узнал раньше всех о подробностях данного дела и попросил знающих не раскрывать все карты раньше времени. Все присутствующие здесь ведь узнали о подробностях этого дела не так давно? — в ответ все стали кивать. — Всё это нужно было для гарантии, чтобы никто не успел ничего Вам рассказать, чтобы Вы, в свою очередь, не подговорили свидетелей выступать в поддержку Эми Роуз. Мне известно, что они являются Вашими друзьями, как и госпожа Роуз, как минимум в прошлом. А значит Вы могли бы запросто попросить их выступить за сохранение жизни ежихи. — Как это понимать?! — Салли возмутилась и приподнялась. — «Подговорить»?! Вы в своём уме, господин Мэнрел?! Вы сами понимаете, что говорите?! Я бы в жизни не стала такого делать, будь бы они мне хоть самыми близкими родственниками. Такое, в принципе, запрещено законом и карается, как минимум, удалением с судебного заседания. Всё ведь так, господин Армстронг? — обратилась Акорн к министру законов в Королевстве, на что получила одобрительный кивок. — Если быть точнее, то Вы сами выступаете в данный момент против закона, господин Мэнрел, — добавила Хикари. — Насколько мне известно, в уставе сказано, что ни один из участников судебного заседания не имеет права скрывать какую-либо информацию от других, будь это что-то очень важное или банальное, как свидетели. Я права?       Филин снова молча кивнул и хотел ответить, однако бывший прокурор опередил его. — Вы абсолютно правы, дамы. Однако в уставе написано, как Вы, госпожа Нонден, и сказали, что никакую информацию нельзя скрывать. Вы все, однако, узнали о свидетелях, и Вы, Ваше Высочество, должны были также получить информационное письмо об этом. — Я не получала никакого письма, как минимум, мне оно на глаза не попадалось, ибо Вы должны быть в курсе, что у меня и так куча дел, — продолжала Салли. — Куда резонее было бы доложить мне об этом лично. — Что же, возможно Вы правы, Ваше Высочество, однако данные хлопоты уже не моя проблема.       На лице Салли появилась ярость. Хотелось со всей силы наорать на ворона, хотя заседание ещё даже не началось. Адам заметил злость на лице подруги. — Эй, Салли, успокойся, дай мне сказать. Мне вот что интересно, — попугай обратился к Льюсу Мэнрелу, — допустим, Вы действительно не шли против закона, сообщив нам всем о свидетелях в последний момент, что уже является довольно странным и неорганизованным фактом, учитывая, что подобные вещи должны быть доложены ранее, чуть ли не с самого начала. Ну да ладно. Однако… Вы ведь говорили, что не хотели допускать того, чтобы главнокомандующий министр подговорил свидетелей выступать только за Эми Роуз, однако, по факту, Вы ведь сами их и подговорили, попросив умолчать о данной информации…       Все присутствующие в зале суда начали обсуждать замечание попугая, оно им показалось крайне интересным. Даже на мгновение на лице ворона появилось некое искривление, которое мигом же исчезло. — Хорошо подмечено, господин… как Вас звали? Можете повторить? — Адам Вескер, сэр, — ответил попугай, понимающий, что ворон только делал вид, будто не знал его имени.       Мэнрел прекрасно знал, кем являлся попугай. Они не раз пересекались и общались друг с другом, и сейчас данный вопрос звучал, как явный признак неуважения. — Точно! Так вот, господин Вескер, Вы правильно подметили. Мои действия можно действительно счесть за попытку подговорить свидетелей. Вот только, если потенциальная попытка Её Высочества могла бы хорошо сыграть ей, а то и всем вам, на руку, то мои действия были нацелены нейтрально, дабы никто из обеих сторон не имел преимуществ. Более того, хоть свидетелям и было поручено не рассказывать Её Высочеству об этом, кто-то из них всё-таки проболтался, ибо она уже обо всём знает, а от вас всех она данную информацию точно не получала. Так что мои действия не являются чем-то преступным, а, наоборот, чем-то хорошим и положительным для заседания, ибо никто не в выигрыше. — «Хитрый говнюк», — подумала Салли. — «Как же я надеялась, что он не будет присутствовать на суде… Он всегда знал, как стоит выкручиваться. Не зря отец считал его одним из лучших прокуроров. Однако смысл было делать подобные действия? Он… что-то учудил».       Все замолки, не зная, что ответить. С вороном никто не мог поспорить, он действительно поступил во благо данного дела, не оставив никого в плюсе, но и не в минусе. — Хорошо, — Адам не отступал, — однако является ли подобное решение законным, господин Армстро- — Может, уже хватит вечно обращаться за помощью к Армстронгу?! — воскликнула Анджелика Старлайн, оказавшись мигом на перекладине их трибуны, на которую, по идее, надо было класть руки, и уселась ногу на ногу, чтобы всё внимание перешло на неё. — Какая разница — законно он поступил или нет? Он сделал то, что сделает данное заседание честным и уже точно гарантированно законным. Подумайте все головой, вашей Эми Роуз и так конец, смысл ему как-либо саботировать судебное заседание, чтобы оказываться в выигрыше?! — Что Вы себе позволяете?! — закричала бурундучиха, шокированная подобным поведением. — То, что требуетс- — Всем встать! Суд идёт! — раздался крик охранника, открывшего дверь для судьи.       Дверь распахнулась и вошёл мобианец лет шестидесяти. Данный мобианец являлся медведем полного телосложения, который имел багаж опыта в данной профессии. Вместе с ним вошли также двое его заместителей.       Все присутствующие встали, кроме тигрицы, которая всё ещё от неожиданности сидела на перекладине. Судья сразу обратил на это внимание. — Госпожа Старлайн, — произнёс он грубым голосом, после чего повторил слово в слово слова Салли. — Что Вы себе позволяете?! — Э… Ваша Честь… — Немедленно слезьте оттуда. Это зал суда, а не бардель. Ещё раз выкините подобный приём — Вы будете удалены с заседания. — Приношу свои извинения, — со стыдом произнесла тигрица, слезшая обратно. — «Вот ублюдок!» — подумала она про себя. — Можете садиться, — сообщил судья, сам сев, после чего все уселись на свои места. — К сожалению, конвой с подсудимой ещё слегка задерживается, поэтому нам придётся ещё немного подождать. Есть ли какие-нибудь темы, которые вы хотели бы обсудить сейчас?       Обе стороны перекинулись взглядами. У всех на уме была только одна тема, о которой все сейчас разговаривали.       Салли хотелось высказаться. Она ещё не договорила и была уже готова разговарить всю ночь не об Эми, а о данном казусе.       Однако являлось ли это правильным решением? Не выглядела ли она жалко, жалуясь на подобные проблемы? Выглядела ли она, как ребёнок, у которого отняли конфету, а он решил пожаловаться взрослым?       Не совсем. Всё-таки это был суд и дискуссия двух сторон, а не дворовая перепалка детишек. Здесь разговор вёлся о дальнейшей жизни мобианца, а не о том, кому достанется конфета. И каждая деталь была здесь абсолютна важна, ибо от каждого действия могли измениться дальнейшие события. А здесь от королевы, от главнокомандующего министра, от члена данной дискуссии и потерпевшей скрыли уже такую простую деталь, как свидетелей, которые могли также оказать большое влияние на судебное дело.       Поэтому — нет. Жалко бы королева не смотрелась. Она была, если можно так сказать, оскорблена, ибо дела так идти не должны были. Бурундучиха уже раскрыла свой рот, но её опередил броненосец. — Да вот… Мы только что выяснили, что Её Высочество не была в курсе о предстоящих свидетелях, а им было приказано об этом умалкивать. От неё это было скрыто, и сейчас мы пытаемся разобраться во всём этом на законном уровне. — Вот как… интересно, — судья окинул взглядом правую сторону трибуны. — Разве не было сказано доложить всем об этом? — Было, Ваша Честь, было, — ответил белый ворон. — И всем это было сказано, даже Её Высочеству. Письмо должно было попасть к ней сегодня утром, ибо, насколько я знаю, она сегодня уезжала на похороны мобианцев. Крайне благородный поступок, вынужден отметить. Свидетелей действительно я попросил, а не приказал, — ворон кинул в сторону броненосца презрительный взгляд, который мигом улетучился, — не рассказывать об этом ей, так как они её верные товарищи, и, предостерегаясь того, чтобы её Высочество не подговорила их и не склонила на свою сторону, оставил всех коллег на время без информации. Поверьте мне, Ваша Честь, более я ничего не делал. — Хм… — медведь задумался и после минуты непрерывного молчания продолжил. — Эх… Господин Мэнрел, Вы меня крайне сильно разочаровали. Я лично поручил Вам обязанность проинформировать всех о важных деталях. Конечно, Ваша затея кажется довольно благородной, и я всецело верю, что Вы действительно хотели всего только самого наилучшего для данного дела. Однако Вы уже совершили оплошность тогда, когда заговорили со свидетелями, хотя это, в принципе, запрещено законом. И Вам, как бывшему прокурору с десятилетним опытом, должно подобное быть известно. И не важно, по какой причине Вы это сделали. Удалять из зала суда я Вас не буду, но после заседания нас ждёт серьёзный разговор. Что касается Вас, Ваше Высочество, — медведь перевёл жуткий взгляд на Акорн, от чего та слегка вздрогнула. — Даже не смотря на то, что Вы не получили никакой информации по этому поводу, разве Вам не было очевидно, что ваши спасители и будут свидетелями? Разве тот же Майлз Прауэр не приходил Вас навещать и не докладывал об этом? — Как вам всем известно, я пребывала своё время в больнице и лечилась от серьёзных увечий, которые мне нанесла Эми Роуз. Увечья данные прошлись и по голове, в следстве чего мне было крайне тяжело воспринимать информацию и запоминать её. Когда я находилась в больнице, Майлз Прауэр действительно навещал меня, возможно и говорил об этом, но я этого не помню, ибо была тогда ещё не в себе. Поэтому данная информация и ускользнула от меня. — Понимаю… Приношу свои извинения по поводу данного происшествия. Данный казус ведь никак не повлияет на Ваше сегодняшнее участие в суде? — Никак нет, Ваша Честь, — ответила Салли. — Протестую! — воскликнул бело-рыжий кот, сидящий на одной трибуне с Салли.       Заседание ещё не началось, однако кто-то уже был готов протестовать. Довольно смелое решение. Все взгляды перевелись на Содина. — Где гарантия того, что господин Мэнрел больше ничего от нас не утаивает? Кто знает, какие факты он ещё скрывает? — Право, господин Нарланэ, Вы выставляете меня в ещё более ужасном свете, — пошёл на диалог Льиюс. — Даю всем присутствующим в данном зале слово, что мне нечего скрывать от вас, — далее взгляд ворона перешёл на королеву, а он продолжил нахальным голосом. — В отличии от Её Высочества, которая ведёт роман с сэром Соником, не удосужившись, однако, поделиться данной информацией с обществом. И в итоге мы все сидим здесь по той причине, что она подверглась нападению подсудимой, из-за того, что застала этих двоих во время полового ак- — Замолкните! — заорала Салли.       Трудно уже было просто описать гнев, разгоревшийся внутри мобианки. Она чувствовала неприязнь ворона в её адрес и понимала, что это не всё, чем он хотел поделиться.       Она чувствовала, что он прям так и собирался пройтись катком по тому факту, что королевская знать вела роман с низшей кровью, знала, что он хотел её выставить в ужасном свете, но не делал этого, чтобы следовать закону. — «Так тебе и надо, сука…» — подумала тигрица, ехидно улыбнувшись. — Что Вы себе позволяете?! — вмешался Адам. — Ваша Честь, подобное поведение неприемлимо!       Присяжные молча сидели и смотрели за всей этой заварушкой, не решаясь вставить что-либо своё. — «Будь ты проклят, Мэнрел…» — выражение лица Адама сменилось на угромоё. — «Тебе явно это доставляет удовольствие». — Прошу всех успокоиться! — воскликнул медведь. — Вынужден огорчить Вас, господин Вескер, но господин Мэнрел вёл себя в данный момент по закону. Согласно уставу — можно высказывать своё мнение до того момента, пока оно не перейдёт на оскорбления другой личности или попыток как-то физически на неё покушаться. Однако я понимаю, к чему Вы клоните… Господин Мэнрел, Вы ступаете по очень тонкому льду. Не думайте, что наше долгое знакомство и Ваша репутация дают Вам право вести себя так, как Вам это подобает. Суд ещё не начался, однако Вы уже производите негативное впечатление. Ещё одно подобное замечание, и Вы будете удалены с суда. — Хорошо, Ваша Честь… — ворон слегка закатил глаза, делая вид, будто пропустил монолог медведя мимо ушей. — Но, так или иначе, больше я от вас ничего не скрываю. — Хорошо, — после этого к нему обратился один его из ассистентов и прошептал что-то на ухо. — Вот как… Господа! Конвой с подсудимой прибыл! Попрошу обе стороны подготовиться к делу, а дорогих присяжных внимательно слушать и делать заметки.       Все мигом кивнули. Подождав ещё пять минут, главные двери раскрылись и через них вошла розовая ежиха в наручниках, окружённая пятью охранниками.       Два охранника, которые шли позади всех, остались у дверей, чтобы не дать подсудимой сбежать в случае побега, а остальные трое рассортировались по помещению.       Все молча смотрели на Эми. Та, в свою очередь, оглядывалась вокруг так, будто познавала мир в первый раз. Прошло всего пару дней пребывания в психбольнице, а ей уже казалось, будто она не видела хоть какой-либо свободы целую вечность.       Осматривая всех присутствующих, Эми не замечала никого из своих знакомых. Все они были новыми лицами для неё, но уже не внушали радости. Не замечала она знакомых, пока не столкнулась взглядами с Салли.       Девушки посмотрели друг на друга около трёх секунд. Акорн смотрела довольно презрительно на бывшую подругу, не сводя с неё глаз. Ежиха, в свою очередь, не смогла долго смотреть на бурундучиху и, покрасневши, отвела свой взгляд.       Что должно будет произойти с Эми за эти несколько мучительно долгих часов? Каково будет окончательное решение присяжных? Какой вердикт будет оглашён? «Видно было лишь только судьбе».       Было ли Эми страшно? Данный вопрос являлся риторическим. Естественно, ежиха боялась, содрагалась, а пока она ехала в конвое, то дрожала и была готова биться в истерике.       Она была премного благодарна Салли, что она, несмотря на ужасную ситуацию, всплывшую между ними из-за одной любви, была готова защищать её и не бросила.       Однако бросаться на неё с объятиями и криками: «Спасибо, Салли!» — она не собиралась, ибо каждое неверное действие или сказанное слово могло быть использованно против неё же.       Поэтому ежиха молча, осмотрев всё помещение, устремила свой взгляд на судью, который как раз начал говорить: — Итак, очень хорошо, что Вы всё-таки смогли добраться до нас, госпожа Роуз. Сегодня очень важное событие, полагаю, Вы очень волнуетесь. Вам принести чего-нибудь? Воды, например? — Да… было бы очень славно… — раздался её голосок.       Этот голос хоть и не был громким, но почему-то раздался неким эхом в голове у Акорн. Она не ожидала вновь услышать эту интонацию, это произношение, хоть и должна была отстаивать честь владельца этого самого голоса. — Хорошо, если Вам ещё что-нибудь понадобится, скажете. В пределе разумного, естественно. Пожалуйста, принесите подсудимой воды, — судья подал одному из своих ассистентов знак, после чего мобианец поднялся со своего места и подал ежихе стакан воды.       Обстановка в зале суда начинала наколяться. Через пару мгновений судья должен был произнести заветные слова, которые должны были положить начало заседанию.       Каждый был готов вставить свои пять копеек. Никто из обеих сторон не собирался отступать и был готов на всё, лишь бы достичь желанного. — Итак, раз уж все готовы, то… — судья потянулся к молотку.

— Объявляю данное заседание открытым.