Когда рушится небо

      — Ребят, я выйду, пожалуй. Мне нужен перекур.       — Давай.       Мысли путались и их срочно нужно было разложить обратно, пока голова не разорвалась.              Проделав короткий путь по коридорам из переговорной комнаты, я вышел на уступ пещеры. Может эта гора, в которой мы укрылись, и была заметной, но в надёжности нашей базы было трудно сомневаться.              Солнце давно село за горизонт, даже свет от него уже не было видно и над головой раскинулось красивое звёздное небо, хорошо видное, благодаря новолунию. Высокие горы с их снежными пиками радовали глаз своим умиротворением, а лёгкие — чистым воздухом. Но не этот воздух был мне сейчас нужен.       Я закурил.              Дым наполнил лёгкие, слегка их обжигая. Я задержал дыхание, чтобы никотин хорошенько впитался, а потом выдохнул через нос. Выходя, дым забрал с собой и часть беспокойства. Процесс пошёл.              Всё, что произошло лишь за несколько недель – просто не укладывалось в голове, а ещё так много приходилось усвоить и принять, что некогда было… да ВСЁ было некогда.              Ещё недавно я жил мирной и спокойной жизнью, любя и заботясь о родителях, жене и дочери. Самой большой проблемой была только ипотека и кредит на машину. А сейчас ничего этого не было. Всего за неделю у меня отняли дом, работу и мой смысл жизни – семью.              Всего за неделю целую планету осадили те, кого сразу в злонамерении не заподозришь – высокие, неземной красоты человекоподобные внешне женщины с лазурно-синей кожей, частично закованные в белоснежную броню. Они прилетели на кораблях, очень похожих на многокрылых птиц и напоминали ангелов из всевозможных писаний. На поверку же оказались нашими палачами, обрушив сильнейшие государства за несколько дней. Даже ядерка оказалась бесполезна – они уничтожили ракеты и бомбы ещё до того, как мы успели их применить.              На второй неделе, находясь в плену, желающий смерти больше всего на свете – я был спасён. Существами, которые на спасителей похожи меньше всего – пяти-шестиметровыми человекоподобными ящерами с серо-чёрной шкурой, закованными в панцири и чешуи. Они рвали и метали синих, как тряпичных кукол, сровняли их концлагерь с землёй. А меня и несколько сотен людей – спасли.              И в конце концов мы тут – внутри огромной базы этих ящеров, с лёгкостью прикинувшейся горой. Нас обмыли, переодели и теперь пытаются наладить контакт. Хоть с кем-то, кто может понять. И мне, по словам других людей, которые уже общались с ящерами, повезло быть одним из этих счастливчиков, но пока не состоялось ни одного диалога.       На вопрос о том, как мы так быстро поняли друг друга – мне сказали не волноваться. Мол у них простой язык для понимания. Только пока я понимаю – что ничего не понимаю.              Слишком много всего произошло всего за несколько недель. Я потерял слишком многих и у меня до сих пор нет причин верить хоть кому-то, кто меня окружает. Да и для жизни у меня тоже причин больше не осталось. Есть только я и больше ничего. Прошлая жизнь разрушена до основания. Безвозвратно.              Пока что я существовал. По инерции. От затяжки до затяжки, при ещё живом любопытстве. Мне было интересно, куда всё приведёт. Доживу ли я до этого – мне плевать.       Я задумался слишком сильно и неприятный дым фильтра обжёг лёгкие. Сигарета уже кончилась, а раз так вышло – надо идти.              Выбросив окурок и обернувшись, я тут же заметил краем глаза силуэт. По спине пробежал холод. Ощущение, будто застали за чем-то неприличным и сейчас осудят, да по всей строгости. Присмотревшись туда, где мне померещилось, вижу лишь темноту. Но не покидает чувство, что я тут не один. Мгновение спустя чувство находит подтверждение, когда глаза сами цепляются за странный отблеск на фоне безоблачного чёрного неба. Приглядевшись — понимаю, что передо мной, метрах в пяти, стоит один из ящеров. Огромный, даже по меркам своих. Стоит спиной ко мне, а голова — вполоборота повёрнута и на меня смотрит его глаз.              Мурашки снова забегали по телу. Захотелось провалиться, убежать. Почему-то было ощущение, что меня слышали, хотя я молчал.              Ящер смотрел на меня не моргая. Я видел только редкие прожилки алой радужки и красный отблеск зрачка. Внутри будто горел огонь. На мгновение страх стал невозможным, но потом меня вдруг отпустило. Этот огонь не обжигал. Он горел спокойно и ровно, дарил тепло и умиротворение.              В голове всё ещё ясно висели вопросы, что мучали меня и отчего-то думалось, что именно сейчас стоит задать их. Может и пойму, как говорить с ящерами.       Я подошёл и стал сбоку от пришельца, взглянув с горного уступа туда, куда он стоял телом. Горы стремительно уходили вниз, их складки, полные снега, переходили в редкие деревья, а те — в густой лес. Сейчас ведь лето — жизнь кипит. И в лесу под ногами она тоже кипела. Сновали лисицы и совы, охотясь на зверьков поменьше, стрекотали сверчки, сидя на листьях густых крон деревьев. И всё это — живёт. Подчиняется законам жизни, мироздания. Всё это — часть того мира, в котором мы живём.              Я обернулся на ящера. Не понимаю, что вызывает во мне такое чувство умиротворения рядом с ним. Он огромен — метров шесть, не меньше. Смотрит просто перед собой, куда-то в небо. В свете звёзд его чёрная, как смоль, шкура отблёскивает почти незаметно, но и по этим бликам ясно — у него могучее телосложение. Гигантские руки сложены за спиной и очертаниями напоминают безволосые туши чёрных быков. Так же могуче выглядит и его тело, испещрённое буграми мышц, как и ноги наверняка, скрытые подобием накидки из толстой кожи. Этот ящер «одет» очень просто — на нём была лишь набедренная юба до земли. Как и у всех ящеров выращенная, будто бы из тела. Обычно они носили больше таких «одежд» или, правильнее сказать — «покровов», что служило скорее украшением владельца, нежели полноценным элементом одежды. Но только этот ящер был одет так просто. И эти простота, сила и спокойствие казались чем-то необычным. Уникальным именно для этого гиганта.              Он повернул голову ко мне, и я посмотрел уже в оба глаза существа. Огонь в них всё ещё горел, но более рвано, беспокойно, словно подёрнутый ветром. Таким огнём горит костёр, в который ты смотришь, скучая по дому. Далёкому и родному.       Я взглянул на звёзды. Он ведь оттуда. Где-то там, наверное, его родные и близкие, друзья, что ждут его и боятся, что не дождутся. В груди защемило. У него, наверняка, есть, кому ждать. Пытаясь найти подтверждение этого – я снова посмотрел ящеру в глаза, но не нашёл того, что искал. Пустота – всё, что ждало его в доме, который он уже очень давно не видел. Так давно, что будто там и не жил когда-то.       Ящер отвернулся.              Насколько я помню из рассказов тех, кто с ними говорил больше меня — живут ящеры ОЧЕНЬ долго. За всю историю человечества не сменилось и одного поколения. И как же много он видел? Как много пережил?       Я присмотрелся к существу. Отчего-то мне показалось, что он выглядел явно старше своих лет. Опущенный на лес взгляд, видимый мне, выражал возраст древнейшего и мудрейшего старца. Даже по меркам своих, не говоря уж о людях.              Он не первый раз видел Синих и точно давно с ними борется, но мне всё ещё решительно непонятно, за что?       Ящер повернулся и снова тепло огня его глаз посетило мои — оно горело очень тускло, печально. В его глазах читалась великая боль. Боль мириад неспасённых жизней. От этой боли мне стало невыносимо, и я в который раз отвернулся. Мой взгляд снова зацепился за лес. Живой и прекрасный. Не такой, как вокруг Синих. Они словно выпивали жизнь из всего, чего касались. Всё просто забывало, как жить. Будто теряло внутреннюю энергию, Душу.              И чем больше было синих, тем больше были эти бездушные безумные пятна. И марево. Бесформенное марево над их лагерями, словно состоящее из сломанного стекла, но без границ и трещин. Это марево было не цельным — оно тянулось во все стороны, как бесформенная амёба, пыталось достать до любой жизни, пыталось срастись с другими маревами.       И чем больше оно было, тем меньше жизни было вокруг. Даже воздух становился каким-то неправильным. Газовый состав всё тот-же, но им невозможно надышаться. Как снегом нельзя напиться.       А с ящерами было тепло. Если где-то была жизнь, даже под носом синих, я уверен — там точно есть эти ящеры, за которых жизнь цепляется. Они словно и сами источают её. Своими тёплыми горящими глазами.              Я смотрел на лес и был как никогда спокоен. Хоть какие-то вещи стали понятнее. По крайней мере - интересы сторон. Синие по им понятным причинам пытались жизнь погубить, словно питаясь её энергией, а ящеры - наоборот пытались этому помешать. Сделать так, чтобы жизнь существовала и дальше.              Голова кипела, как вода, вылитая на раскалённую сковороду, новых вопросов назрело немало. Картина собиралась так, как я не ожидал и не мог её увидеть. И тут мне стало неспокойно. Эти мысли были странными. Для некоторых у меня просто нет знаний и понимания. Некоторые пришли словно сами. Будто воспоминания. Но у меня нет таких воспоминаний. Я обернулся и шокировано уставился на ящера.              — Ты со мной говоришь? — спросил я гиганта и увидел в огне его глаз задор. Он говорил со мной всё это время. Ни единого слова – лишь мысли. Прямые или косвенные, наводящие меня на верный ответ с нужным настроем.       Я и представить не мог, что телепатия работает именно так. Ни голоса в голове, ни образов. Только понимание, только идея.       Ящер же смотрел на меня спокойным и мягким огнём. Огнём, горящим в хорошо сложенном костре, что не угаснет и в ливень. Такой костёр сложит только кто-то опытный и много переживший.              — Кто ты? — упорно задал я уже другой вопрос, чувствуя, что на предыдущий мне ясно ответили. Но очередного осознания не было. Я не понимал. Смотрел на него и видел лишь силуэт, теряющейся в звёздном небе над моей головой. Лишь его алые глаза могли привлечь внимание того, кто знал, куда смотреть. Я смотрел в глаза самой Тьме и пытался понять её суть. Он не просто старый ящер. Он — древнейший среди своих. Пусть тело и могуче, но печаль глаз его всё же выдавала. Или он хотел её показать мне. Так смотрят те, кто видел слишком много, чтобы хотелось жить, но понимает, что уходить им ещё слишком рано. Кто понимает, что без них не обойдутся. Это смесь печали и спокойствия, осознания вечности и принятия своего пути.              За нашими спинами я услышал шорох. Обернувшись вместе с гигантом, я увидел, как из проёма в горе, что ведёт на базу, появилась ящерица. Их женщины, пусть и отличались от человеческих в комплекции и внешности, были необычайно красивы. Мало кто из людей испытывал к ним хотя бы безразличие.       Женщина поклонилась ящеру, и мне наконец пришло осознание. На базе, среди тех, кто общался с ящерами, ходил слух, что они прилетели не простой командой. Что среди них был кто-то знаменитый. Кто-то бесконечно важный ящерам. Кто-то, на кого они равнялись, кто их поддерживал и ими руководил.       И он стоял сейчас передо мной.              Император - больно кольнуло в голове, и я взглянул на ящерицу. Её изумрудные глаза смотрели с любопытством. Эта мысль была явно от неё. Она чувствовалась, как книга, нарочно вставленная в набитую книжную полку. В свою очередь мысли, которыми говорил Император – были моим собственным желанием переставлять и наводить порядок на этой полке, самостоятельно находя ответы. Он лишь подавал книги в руку.              Обменявшись короткими взглядами, ящеры вскоре ушли вглубь горы. На прощание гигант одарил меня взглядом. Искрой огня его глаз — искрой надежды на Жизнь.              Последним, что осталось в голове, после того как он скрылся в недрах базы, оставив меня наедине с собственными мыслями – было понимание, что через всё отчаяние и лишения мы пройдём стойко и возродимся.              Мне было легко сейчас. Хотя бы от каких-то ответов. Хотя бы с каким-то направлением. Я не хочу жить. Для себя – точно. Но мне очень хочется, если не увидеть то, как Человечество снова воспрянет, то приблизить. Чтобы таких, как я, было как можно меньше.