Тёмные хроники: Нити Судьбы

            8 232 год от Звездопада, Инодан.       Инодан редко принимал гостей. Постепенно освоив все клочки суши, что оставил за собой Звездопад, Боги подарили нижний мир людям, а сами остались в белокаменном городе над облаками, предпочтя компанию друг друга и избранных своих служителей, серафимов. Однако их уединение так и не стало полным — не могло им стать. Как серафимы были вынуждены спускаться вниз, чтобы поддерживать порядок в мире смертных, так и Рождённым Светом приходилось, особенно по первости, когда их подопечные только вставали на ноги, открывать врата своей обители почтенным просителям извне. И так уж повелось, что каждый из них, побывав в святых чертогах, возвращался на континенты, охваченный благоговейным трепетом и — заблуждениями. Заблуждения же со временем породили образ Города Богов, совершенно не вязавшийся с тем, каким тот был на самом деле. Но именно этот образ стал реальным в сознании жителей Вина, и прошедшие тысячелетия лишь ещё больше приукрасили его.       Так, например, каждый уважающий себя и Рождённых Светом верующий знал, что обитель Их никогда не ведает ночи. Лучи вечного солнца вспыхивают на стенах из хрусталя, а остроконечные позолоченные башни пронзают бескрайнее голубое небо. Изящные строения окружены садами невиданной красоты, а под сенью диковинных деревьев журчат ручьи, воду из которых, исцеляющую тело и дух, дозволено испить только самым достойным и благонравным из людей.       Тир не знал, в каком восторженном состоянии должно пребывать живое существо, чтобы его восприятие действительности столь глубоко исказилось. Спроси его кто-нибудь, как он относится ко всем этим россказням — про безночные просторы Инодана, живительные воды здешних ручьёв и прочие глупости, — он бы не нашёлся с ответом. В нём всегда боролись две сущности: тот, кем он был когда-то, и тот, кем он согласился стать, — и никто из них никак не мог одержать окончательную победу над противником. В глубине его души жил мальчик, родившийся в нищете, не знавший своего рода, но заполучивший силу, способную поменять землю и небеса местами, и поклявшийся использовать её во благо всех и каждого. Этому идеалисту и мечтателю не нужен был ореол священного света вокруг его головы, придуманный почитателями, и раболепное обожание, вплетённое в молитвы, ему тоже было без надобности. Однако в противовес ему выступал Верховный Рождённый Светом, хладнокровный и практичный; Тир видел Его в зеркале каждый день и не находил в Его отражении ни намёка на недовольство выдумками смертных. И немудрено: Творец знал цену безграничной людской фантазии и был готов благоволить ей, подпитывать её. Пусть верят, что Он живёт в хрустале с позолотой, купается в солнечном свете и живительных водах, — пусть верят в любую сказочную и религиозную чепуху, пока чтят Его правила и не пытаются вырваться из Его стального кулака.       И пусть даже думать не смеют, что величие Рождённых Светом и строгий, но прекрасный мир, в котором они живут, — иллюзия. Тир всегда был готов думать об этом за них.       Однако… Каждой иллюзии рано или поздно приходит конец, не так ли? Как бы ты ни поддерживал её, как бы ты ни старался её восстановить, когда она вот-вот истлеет в небытие. Всё имеет свой срок, а продлевать его значит идти против законов природы. Совершить преступление, за которым обязательно последует расплата.       Тир занимался этим слишком долго. Станет ли для его расплаты смягчающим обстоятельство, что поначалу он искренне верил, будто сумеет превратить преступление в подвиг, иллюзию — в реальность, а затем — действовал всему вопреки, но думая не о собственном благе, а о всеобщем?       «Вот уж вряд ли», — мысленно усмехнулся Тир и открыл глаза.       Через распахнутые двери на террасу он видел, как усталое солнце клонилось к горизонту, мечтая раствориться в облаках, что клубились у изножья Инодана. Кроны деревьев купались в персиковом закатном свете, а в траве и кустарниках шевелились, просыпаясь, тени. Ещё совсем лениво они ползли по земле, мешаясь с туманом, поднявшимся над быстроводными ручьями и окутавшим сады призрачной золотистой вуалью. Совсем скоро на город Богов опустится ночная тьма, а вместе с ней в его белокаменные стены проберётся смерть. Тир чувствовал её и… ждал её прихода — в смирении и с лёгкой улыбкой на губах.       Он пытался отыскать в себе страх, или горечь, или сожаление, но не нашёл ничего кроме пустоты и разве что слабого чувства досады. Казалось, все его эмоции выгорели дотла в развалинах Штормвенда — не от осознания того, что на поросших бурьяном улицах полегли его дочь и трое друзей, и даже не при взгляде на мальчишку, который неловко застыл за спиной разгневанного сына Ирланды, ещё не до конца понимая, что из них двоих Бог Тьмы — вовсе не Наратзул Арантэаль. Тир мигом позабыл и о своих потерях, и о несуразном юнце, стоило ему увидеть высокую фигуру, заставшую в тенях у выхода из Королевской башни.       Лицо Аркта было обманчиво бесстрастно, когда от самого него исходила аура мрачного болезненного удовлетворения. Он смотрел на сцену, развернувшуюся в руинах тронного зала, с жадностью творца, уже порядком уставшего от своего детища — ведь оно было рождено из принуждения, и возня с ним не приносила ему никакого удовольствия. Тир знал это наверняка. Точнее, понял это, когда вдруг поймал его взгляд, увидел в нём горький укор и почувствовал, как с его собственных глаз спадает пелена наваждения. «Посмотри, к чему привело твоё упрямство».       И он увидел.       «Прости меня».       Со стороны террасы вдруг раздалось тихое курлыканье. Тир, оторвавшись от безразличного разглядывания складок мантии на своих коленях, поднял взгляд и увидел белого павлина, переступившего порог стеклянных дверей.       — Солис, — нежно окликнул Творец. — Иди сюда, девочка, — добавил он и протянул руку.       Эта птица была его любимицей. Подаренная ещё королевским двором Эртората, долгие тысячелетия она радовала Тира своим ласковым нравом. Но имел ли он право пользоваться её любовью так долго?       «А быть может, всё дело в том, что в своём мнимом бессмертии мы ослепли и забыли о ценности жизни и горечи смерти?», — всплыли в его сознании хлёсткие слова. Солис доверчиво прижалась к его ногам, и Тир печально улыбнулся, оглаживая её перья. Во взгляде её тёмных глаз он наконец видел уже знакомый, потаённый укор.       — Я ведь измучил и тебя тоже, правда, милая? — спросил он и был готов поклясться, что по её телу прокатилась волна тяжёлого вздоха. — Ты наверняка устала, уже давно, но я не понимал.       Из груди Солис вырвался то ли стон, то ли едва слышный вскрик. Её глаза закрылись, и она несильно прихватила палец Творца, когда он обвёл золотистый узор у её клюва.       — Ты заслужила отдых, — шепнул Тир. — Прости, что задолжал.       И узора не стало. Он рассыпался золотой пылью, мигом взвившуюся вверх за порывом прохладного ветра, что ворвался в комнату из сада. А следом за ним — и Солис, успевшая в последний раз ласково уткнуться головой в ладонь хозяина.       О да, любой иллюзии когда-то приходит конец. Особенно, если эта иллюзия лишь даёт жизнь взаймы, а не дарит её.       Рвано выдохнув, Тир откинулся на спинку кресла и медленно обвёл взглядом свои комнаты. Простор и покой, светлые стены и пол, высокие потолки. Ряды книжных шкафов, забитые редкими трактами и артефактами, большой стол, вечно ломящийся под горами свитков и стопками документов, десятками фолиантов и рукописями. Магическая карта Вина во всю стену, хрустально звенящая планетарная система из белого золота и драгоценных камней. Маленький столик между двух кресел, до боли пустой без шахматной доски и фигурок из белой и чёрной ирдорской яшмы. А чуть дальше — кровать под пологом из тончайшего жемчужного шёлка, слишком большая для одного человека. Тиру всегда казалось, что он любил этот свой маленький мирок, но сейчас не мог отделаться от чувства, будто оказался в совершенно незнакомом, чужом для себя месте. Вся его мнимая любовь завяла, как те лунные лилии в небольшой теплице на краю стола, но он не жалел об этом.       Важно лишь то, что настоящее. А уж оно-то останется с ним до самого конца.       Торопливый стук в двери покоев заставил его вынырнуть из оцепенения. Не меняя положения, Тир покосился в сторону звука.       — Владыка! — услышал он срывающийся от волнения голос. — Прошу простить недостойного, но вам следует знать!..       «Неужели мальчишка сумел добраться до Инодана так скоро?» — с некоторым удивлением подумал Творец, поднимаясь с кресла под шуршание своих многослойных одежд. Вероятно, Тель’Имальтату благоволила сама Судьба. Если уж не говорить о помощнике куда более материальном и полезном. Аркт наверняка сделает всё возможное, чтобы сбежавшие из Штормвенда Рождённые Светом были убиты до того, как наступит новый день.       Не нужно было сбегать, но… Тир верил, что на эту слабость всё же имел право.       Заскрипели, открываясь, тяжёлые двери, и на пороге он увидел серафима, заблаговременно склонившего спину перед Творцом. Тот был немолод — в его пшеничного цвета волосах уже блестела седина, — и Тир украдкой поморщился. Ещё только вернувшись в Инодан, он приказал серафимам и слугам покинуть город Богов и вернуться в мир смертных. Там их наверняка ждала семья, а здесь — лишь смерть в тщетных попытках помешать Тель’Имальтату добраться до выживших властителей Вина. Тир не хотел лишней крови и слёз, не хотел добавлять ещё одну ошибку к уже сотням совершённых, но многие из его бойцов впервые в жизни решились ослушаться его приказа. Они не верили, что пророчество, Предопределение, наконец явило себя в полной мере, и остались подле своих Богов.       — Владыка! — повторил мужчина, распрямившись. В его синих глазах застыли испуг пополам с растерянностью, и Тир подавил в себе желание изумлённо приподнять брови. Еще совсем недавно оставшиеся серафимы рвались в бой, так что же могло изменить их настроение? Инодан тонул в тишине: что бы ни происходило в его стенах, на страшную ожесточённую битву это не было похоже. Тир не чувствовал даже слабого всплеска вражеской магии. — Простите, что нарушаю ваш покой, но богиня Ирланда… Всё это время она находилась в своих комнатах и была… была не в себе. Но потом всё стихло, и она отправилась в сады. Приказала никому не сопровождать её, но…       Вот как. Значит, предчувствие не обмануло его, и его смерть дожидается темноты… Как поэтично.       Тир, устало прикрыв глаза, вздохнул. Буйство Ирланды взрывало волны Моря долгое время. Творец слышал его издалека, но не смел вмешиваться — это не имело смысла. Не появился он и сейчас, однако беспокойство серафима заставило Тира очнуться. Каждый встречает свой конец по-своему, как и переживает свои ошибки, но Ирланда была ему добрым другом долгие тысячелетия. Ему не должно оставлять её в одиночестве в трудный час.       — Где она сейчас? — тихо спросил он, скользнув взглядом по раскинувшимся перед ним улицам Инодана.       — В самой дальней парящей беседке в западной части города, — поспешно ответил серафим и тут же потупился: — Мы… Мы ослушались её приказа, и несколько людей тайно охраняли её. Из беседки не доносилось ни звука, и когда мы решились окликнуть богиню, она не отозвалась. Подняться же мы не сумели: владычица разрушила призрачный мост.       Тир кивнул и, более ни слова не говоря, вышел под арчатые своды анфилады. Двери в комнаты Творца захлопнулись за его спиной, и по ним пробежала крупная рябь, извещая об активации печати. Тир оглянулся на них лишь мельком. Отчего-то он был уверен, что они уже никогда не откроются перед ним. Ну и пусть.       Та беседка, о которой говорил серафим, была любимым убежищем Ирланды в моменты слабости. Она поднималась туда в полном одиночестве и проводила долгие часы, вглядываясь в бескрайнее небо и укрощая бурю в душе — норов у покровительницы Аразеаля всегда был свирепый, и только слепец да глупец не знали, как ярка она в проявлении своих чувств. Так было и когда Наратзул Арантэаль и Аркт устроили бойню в Ксармонаре, и когда её настигли вести о заключении Теалора Арантэаля в заброшенном бастионе паладинов на севере Нерима, и когда был пленён и заточён в Туманную башню её сын. Неудивительно, что и сегодня, зная, что Наратзул, скорее всего, уже убит, и что собственная смерть дышит ей в затылок, она искала там хотя бы отзвук спокойствия.       Шаги Тира раздавались по пространству каменной анфилады гулким эхом. Из кустов камелии у колонн ему несмело вторили сверчки и мелкие пичуги. Только дойдя до лестницы, ведшей в сады, Тир понял, что серафим следует за ним по пятам, и глянул на него через плечо. Мужчина смутился и крепко сжал висевший на поясе меч.       — Не нужно сопровождать меня. Если я захочу, то смогу защитить себя сам, — негромко сказал Тир, остановившись на первой ступеньке. — Возвращайтесь на свой пост. А ещё лучше: вспомните о послушании и исполните мой приказ. Соберите оставшихся людей и идите в Комнату Порталов. Я ещё не запечатал их.       Заслышав это, серафим сбился с шага и гордо вскинул подбородок. Потерянным он больше не выглядел.       — При всём моём уважении, Владыка! Быстрее небеса упадут на землю, чем мы покинем вас в этот час.       — Вам необязательно умирать вместе с нами, — в который раз за день повторил Тир. — Ваша жизнь ещё может послужить на благо людей.       — Мы давно отдали свои жизни во служение Рождённым Светом, — с жаром возразил мужчина — ох, знать бы его имя! — и коснулся серафимской броши, скреплявшей его плащ. — Мы поклялись защищать вас и мир, построенный вашими стараниями, ото всех невзгод. И если для того, чтобы сдержать эту клятву, нам должно умереть в бою, то так оно и будет! Мы умрём, а если нам повезёт, то заберём с собой в могилу вашего врага!       Как патетично. Тир позволил короткой усмешке исказить его губы.       — Боюсь, друг мой, это не тот противник, с которым можно справиться, надеясь на удачу, — заметил он.       Каким бы юным и смешным ни казался тот мальчишка, он не только родился одарённым магией сверх меры, но и взрастил свои способности среди лучших магов Нерима. Тир до сих пор помнил своё изумление, когда узнал, что в Библиотеке Треомара некто поверг Асферона, занявшего пост архисерафима после смерти Венд, а затем, будто этого было мало, — некто расправился с пятью серафимами, стерегущими Туманную башню. Творец побывал в обоих местах и знал, что это — дело рук одного человека, но остаточный отзвук его магической ауры не был знаком Тиру. Равно до тех пор, пока он не увидел её владельца в руинах Штормвенда.       К тому же, этого мальчишку вёл Аркт, а уж он… Аркт всегда умел наставлять молодняк так, чтобы их долг был исполнен наилучшим образом. Даже если этот долг заключается в убийстве Богов. Особенно, если он заключается в этом.       — Простите нашу дерзость, Владыка, — упрямо сцепив зубы, сказал серафим и склонился в очередном поклоне. — Пусть это будет Тель’Имальтат или даже король демонов, но мы не отступимся.       — Я… уважаю ваш выбор, — запнувшись на мгновение, со вздохом отозвался Тир. У него не было ни сил, ни желания продолжать этот спор, как и играть роль непреклонного властителя. — Не согласен с ним, но уважаю его.       — Благодарю вас, Владыка. — Поклон серафима стал ещё ниже, и на мгновение Творцу показалось, что мужчина готов упасть перед ним на колени. Однако, к счастью, тот наконец распрямил спину и, потоптавшись немного на одном месте, отправился прочь.       Опустевшие улицы Инодана потрясали до глубины души. Тир никогда не видел его таким безжизненным и тихим. Во времена правления Азаторона здесь была резиденция ордена Оракулов, а после Звездопада — пристанище для тех, кто смог пережить эту страшную катастрофу. С незапамятных времён и до сегодняшнего дня белокаменный истукан раскрывал свои объятья всем, кто нуждался в его радушии, а сейчас… Словно живое и мыслящее существо, Инодан чувствовал, как смерть настигает его последних жителей, и сам забывался мёртвым сном, не согласный оставаться в полном одиночестве. Тир понимал его. Неспешно продвигаясь к западной части города, он вёл рукой по его мраморным перилам, чуть шершавым стенам — прощался с ним.       Воздух вокруг парящей беседки Ирланды пропах озоном и трещал в напряжении. Казалось, вот-вот землю у ног Тира разорвёт молнией, но он знал — то не опасность, а лишь её видимость. Истинный гнев покровительницы Аразеаля выглядел и ощущался иначе, и она никогда не растрачивалась на предупреждения — била сразу же, с замаха.       — Ирланда, — позвал Творец, останавливаясь под тенью беседки, у самого края земной тверди Инодана. Его голос был тих, порывистый ветер и вовсе превратил его в шёпот, но Тир не сомневался, что даже так будет услышан.       Услышан и — проигнорирован, как и встревоженные серафимы до него. Вот только он не был лишь слугой Рождённых Светом, чтобы смириться с этим безразличием.       Тир нахмурился. Чтобы подняться наверх, ему не были нужны никакие призрачные мосты, и Ирланда прекрасно знала это. Одёрнув завернувшиеся под порывами ветра длинные рукава одежд, он телепортировал в беседку. И — оступился, стоило ему, не дожидаясь исчезновения всполохов магии, сделать первый же шаг. Под его сапогом что-то печально хрустнуло, и, приподняв полы мантии, Тир увидел зелёные осколки стекла, ещё мгновение назад бывшие пустой бутылью из-под… зелья?       Хриплый смешок заставил его вскинуть голову. Ирланда сидела на полу беседки, обессиленно привалившись к каменной скамье. Её синие одежды были в абсолютном беспорядке, тёмные волосы растрёпаны. На её измазанных в туши щеках ещё не высохли слёзы, а её губы кривились в ухмылке, больше похожей на оскал.       — Альянский яд, — пояснила она, словив растерянный взгляд Тира. — Смерть наступает не так чтобы быстро, но безболезненно — как будто не умер, а уснул. Во всяком случае, так говорят, и мне чертовски хочется в это верить, потому что… Я, как оказалось, боюсь смерти, — выдохнула Ирланда и вновь хрипло рассмеялась — так, будто никогда не слышала и не говорила шутки смешней.       Яд… Дыхание Тира перехватило, и он нахмурился. Никто не мог сказать, как будет работать с чистокровным аэтерна яд, изготовленный людьми для людей. Как долго магия Ирланды будет препятствовать разрушению организма, пытаясь излечить повреждения? Сколько продлятся её страдания, и как сильны они будут?       «Ох, Ирланда…».       — Это естественно, — помедлив, заметил Тир и опустился на пол рядом с ней. — Всякое живое существо страшится смерти.       Ирланда поморщилась.       — Глупости! — выплюнула она. — Бояться умереть может какая-нибудь килейская прачка, но не я. Я — чистокровная аэтерна, прожившая тысячелетия и видевшая тысячи смертей, я — Рождённая Светом, я — Кровавая богиня Аразеаля, я — та, что несла Правосудие!.. Бояться смерти для меня постыдно.       Переубеждать её Тир не стал. Что ни скажи, всё будет звучать лицемерно, ведь сам он смерти ни капли не боялся, а наоборот — ждал её, как можно ждать опаздывающего друга. Чем дольше Тель’Имальтат добирался до Инодана, тем больше усталости чувствовал Творец. Ему бы хотелось, чтобы всё произошло как можно скорее. Пока он не передумал. Пока он не перешагнул ту черту, за которой давешние страхи и обещания окончательно потеряют над ним власть. Пока его разум вновь не застлала уверенность в своей правоте и своём абсолютном праве решать, что будет с Вином дальше. Кем он станет тогда? Тир не был уверен, что хочет знать.       Он молчал, наблюдая, как закатное солнце переливается в волосах Ирланды золотом и медью. Впрочем, ей от него никаких слов и не было нужно. Откинув потяжелевшую голову на край скамьи, она продолжила:       — Знаешь, когда ты перенёс нас обратно в Инодан, я была так зла! Я задыхалась от гнева и слёз, мечтала, как снесу этому мальчишке, Богу Тьмы, голову и наконец разделаюсь с твоим ненаглядным Арктом, когда они появятся здесь. Убью их собственными руками — за смерть Мальфаса, Салдрина, Моралы и Эзары!.. За смерть моего сына!.. Я была готова убить и себя за то, что рассказала ему о том, кто он есть, в их присутствии. И тебя — за то, что увёл меня оттуда, оставил Наратзула наедине с теми, кто уж теперь наверняка разделается с ним, как с любым Рождённым Светом! А потом, — Ирланда передёрнула плечами и страшно улыбнулась, — я вдруг поняла, что это ложь, и что я не могу продолжать верить в неё. Правда же в том, что мне плевать на смерть моих якобы друзей. Мне безразлично, что станет с моим сыном. Меня волнует лишь то, что сегодня умру я, и то, что сколько бы я не обращалась к Эллиас, надеясь на видение о моём спасении, Она не отвечала мне. Понимаешь, Тир? — Она посмотрела на него безумными глазами. — Мерзопакостней существа, чем я, в Вине не сыскать.       — Это не так, — мягко возразил Тир.       — Уж мне-то лучше знать! — слабо огрызнулась Ирланда.       И вдруг содрогнулась всем телом. Тир едва успел удержать её, заваливающуюся набок, за плечи, и она, вцепившись обеими руками в белый рукав его мантии, закашлялась. На светлый пол беседки брызнула кровь.       — Проклятье! — просипела Ирланда, дрожа и неловко утирая рот ладонью. — И это называется «просто уснуть»?! Чёртовы шаманы и их яды. Как жаль, что я не приказала отловить их всех до единого и вырвать их лживые языки перед смертью!.. — Она замерла на мгновение, а затем гневливо скривилась. — И как жаль, что Венд не добила Аркта там, в Шторме. Как жаль, что я сама не додумалась об этом, пока он был заключён в Эндерале… Он — средоточие всех наших бед, понимаешь, Тир?       Даже несмотря на кокон безразличия, что сковал его после произошедшего в Штормвенде, Тир почувствовал болезненный укол в сердце.       — Ты и сама знаешь, что это неправда, — сказал он, не потратив и мгновения, чтобы постараться остановить себя от въевшегося в разум стремления защитить, пусть защита его никогда и не была нужна.       — Неправда?! — разъярилась Ирланда и оттолкнула руку Тира.       Простое движение, но оно отняло у неё много сил. Её лицо побелело от напряжения, на висках вздулись вены, ноздри окрасились в красный. Её нынешнее состояние требовало покоя, но покровительница Аразеаля всегда отличалась свирепым, неспокойным нравом. Было бы странно думать, что наступающая смерть укротит её, сколько бы боли она ей ни причиняла.       — Неправда?! — повторила Ирланда, теперь утирая и кровь из носа. — Никогда не понимала, как ты можешь быть настолько обманут этим проклятым колдуном! Он всегда был себе на уме, не гнушался делать что-то, что шло вразрез с интересами Инодана. Но он был архисерафимом Творца, поглоти его демоны! Верность тебе должна была быть его священным долгом, а вместо этого он предал тебя! Тогда, в Тирматрале, и будто бы этого было недостаточно!.. Ты думаешь, я не видела его сегодня в Штормвенде? Он убил нас, Тир. Твой обожаемый Аркт убил нас! — выкрикнув это, она покачала головой и дребезжаще, истерично хохотнула. — Вот уж правда — Убийца Богов!       Тир опустил голову и печально улыбнулся. И правда — ирония судьбы, но… Аркт никогда не скрывал от него, чем может закончиться его пребывание подле Рождённых Светом. Звания архисерафима, одного из трёх генералов армии Инодана, он никогда не желал — то была прихоть Творца, и Тир помнил, сколько уговоров потребовалось, чтобы бывший глава Ордена Бездонников наконец согласился уважить её, и сколько условий было получено в ответ. Между ними никогда не было отношений как между правителем и поданным, и Ирланда, заполучив звание Рождённой Светом и уверившись в праве повелевать — в своём собственном и, в особенности, Тира, — никак не могла ни понять этого, ни смириться с этим.       Потому что она не знала правды. Ни о том, в чём по-настоящему заключался долг Аркта. Ни о том, чем на самом деле занимался Тир. Ни о том, какие обещания они дали друг другу так давно, что любому смертному человеку и вообразить сложно. Ни, уж тем более, о том…       — Я первым предал его, — признался Тир в единственном, что мог открыть Ирланде.       И она, конечно же, не поверила ему. Правда, сказанная после долгих лет лжи, никогда собой не покажется.       — Ты? Какая чушь! — прошипела Ирланда. Её глаза устало закатывались, но она упрямо продолжала держать лицо. Будь Тир Смертью, он бы дрогнул перед этой женщиной. — В чём бы ты ни был виноват перед ним, это не оправдывает того, что он сделал. Но ты никогда не признаешь это, правда? Видит Эллиас, ты всегда выгораживал его так, будто от этого зависела твоя жизнь. Мальфас даже всерьёз думал, что он как-то зачаровал тебя, захватил твой разум тёмной магией… Представляю, в какой ярости он бы был, узнай, что и сейчас ты продолжаешь защищать этого чёртового колдуна! Сейчас, когда он убил нас и разрушил всё то, что мы так усердно строили долгие тысячелетия!       Тир беспомощно пожал плечами. Он не мог противиться тому, что стало для него едва ли не естественным инстинктом.       — Аркт никогда не использовал свою магию против моего разума, Ирланда.       — Конечно, — вдруг совершенно спокойно, даже дружелюбно улыбнулась она. — Всё куда прозаичнее, не так ли? Ты действительно очарован, всей душой и всем сердцем, но магия тут ни при чём.       На это Тир не знал, что ответить. Раньше они никогда подобного не обсуждали. Это было по-своему иронично: столь долго находясь под одной крышей, объединённые общим делом и стремлениями, Рождённые Светом так и не стали по-настоящему близки друг с другом. Нет, конечно же, Тир мог, не покривив душой, назвать их своими друзьями — как и Ирланда, как бы ни стремилась она очернить себя в предсмертной исповеди. Были между ними и откровения, и долгие разговоры, и взаимопонимание, но… Каждый из них оставил за собой право на страшные тайны, на что-то настолько сокровенное, что и тысячелетий не хватило, чтобы найти в себе смелость и желание открыться другому.       Впрочем, могло ли оно быть иначе? Во что бы ни верили жители континентов Вина, Рождённые Светом были такими же живыми существами, как и они. Отличия, казавшиеся непреодолимыми, на самом деле были похожи на опавшие листья, что укрывали весь пруд целиком, но не касались самых его глубин. На глубине же скрывались сотни и сотни простых истин, одна из которых заключалась в том, что люди, вынужденные жить в тесном единении друг с другом, всем своим естеством тянутся к расчерчиванию хоть каких-то личных границ — чтобы не потерять себя среди прочих.       Тихий стон Ирланды прервал размышления Тира. Он резко оглянулся и увидел, что тело её, окончательно перестав подчиняться хозяйке, вновь заваливается набок. В порыве острой жалости — ох, будь покровительница Аразеаля в здравии и узнай она об этом, не сносил бы он головы! — Тир притянул богиню к себе. Голова её оказалась на его плече, а лицом Ирланда уткнулась ему в шею. Тотчас он почувствовал, как высокий воротник его мантии пропитывается чем-то горячим. Кровью или слезами, а быть может, и тем и другим, но — какая разница? Чистота одежд не заботила Тира. Сжимая подругу в надёжном кольце объятий, он мог думать лишь о том, что его гордая и воинственная Ирланда не должна была умирать вот так.       Всё это было так нелепо! Остальные Рождённые Светом погибли достойно, в бою. А Тир и Ирланда — те, на кого ровнялись и кем восхищались… Тир невесело усмехнулся. Что ж, ещё день тому назад он и сам не знал, что всё закончится именно так.       Но о своём выборе он не жалел. Он знал, что поступает правильно — наконец-то.       «Только не затягивай со своим приходом, мальчик. Кто знает, как долго будет длиться моё просветление?».       Закатное солнце, опустившись ещё ниже, заглянуло под сводчатую крышу беседки, и Тир прикрыл веки, спасаясь от его слепящих лучей. Он вслушивался в далёкий щебет птиц, в шум крон деревьев под ветром, но больше всего — в хриплое, захлёбывающееся дыхание Ирланды. Когда она в новом приступе боли слабо сжала ткань его мантии на бедре, Тир накрыл её руку своей и успокаивающе огладил её запястье. Он уже и сам был готов разверзнуть небесную кару над головами тех, кто изготовил этот яд, и тех, кто некогда позволил Ирланде завладеть им.       Однако покровительница Аразеаля сама выбрала свою судьбу, и никакая небесная кара этого не изменит. Будучи чистокровной аэтерна и непревзойдённым магом, Ирланда, при желании, могла направить ток маны в своём теле так, чтобы вывести яд из организма — могла излечиться в считанные секунды, но вместо этого изо всех сил подавляла попытки магии исцелить повреждения.       По-настоящему губительным оружием для таких как она были лишь клинки, подобно Пожирателю душ или мечу Гота, которые находились сейчас в руках Тель’Имальтата. Обладая невероятной мощью, они наносили удар, разрушающий хитросплетение магических защитных нитей в организме даже Рождённых Светом, и смерть наступала быстрее, чем маг смог бы восстановиться. Наверное, это было невероятно страшно, желать использовать магию, которая ещё мгновение назад была естественна, как дыхание, и не суметь, — Тиру предстояло испытать эту муку на себе, но Ирланда… Стремясь избежать этой пытки, она, сама того не ведая, обрекла себя на агонию, растянутую на долгие, слишком долгие минуты, и — смирилась со своей долей. Возможно, видя в ней наказание за свои грехи, а возможно, посчитав, что обращать время вспять и искать другой способ уйти из жизни уже слишком глупо и ещё более постыдно, чем бояться смерти как таковой.       Тир уже и не ожидал, что Ирланда вдруг заговорит вновь. Однако она всегда могла удивлять; неведомо откуда собрав остатки сил, покровительница Аразеаля едва слышно прошептала:       — Но быть может, так оно и правильно…       Вздрогнув от неожиданности, Тир склонил голову, чтобы не пропустить ни одного её слова.       — Стоять горой за тех, кого любишь, сколько бы боли они тебе ни причиняли, и уж тем более, если они были всегда добры к тебе… Наверное, назвать это ошибкой могут лишь подобные мне, — прерываясь и гулко сглатывая, продолжила Ирланда. — Я так долго лгала себе, но… теперь понимаю, что никогда никого не любила, кроме себя. Став Рождённой Светом, я больше никогда не навещала отца и мать… Я даже не знаю, как они умерли. Родив сына, я тотчас отдала его прочь и думать забыла о нём. Все эти сказки о том, что я скрывала его от твоего недовольства, что хотела для него нормальной жизни, — такая нелепая ложь!.. Он просто не был мне нужен, он мне мешал. По первости я думала, что я смогу полюбить его, как ты полюбил Эзару, и как Эзара любила Эродана… Но этого не произошло, и я взвалила заботу о нём на Теалора. По-настоящему вспомнила о нём лишь тогда, когда он стал опасен для нас, Богов. А о Теалоре я и вовсе не вспоминала никогда. Будь оно иначе, люби я его так, как он того заслуживает… Я бы не оставила его гнить в той темнице на целых тридцать лет. Как ты постоянно заботился об Аркте, так и я бы не побоялась ничего, если бы только…       Вновь застонав, Ирланда замолчала. Тир видел, как по его мантии, от плеча до груди, зазмеился красный горячий узор, чувствовал, что тело подруги в его объятьях стало совсем тяжёлым и вялым. Он слишком давно отвык от молитв, но сейчас был готов пасть на колени перед смертью покровительницы Аразеаля и просить её о милости — прийти поскорее и закончить эти муки.       — И вот я осталась одна, — прошелестела Ирланда. — Как… Как того и заслуживаю.       — Не заслуживаешь, — твёрдо ответил Тир и сжал её ладонь. — И ты не одна.       Что бы она ни говорила, он знал: все решения, которые когда-либо принимала Ирланда, диктовались не недостатком любви и не чернотой души, в чём она себя так горячо обвиняла.       Пальцы Ирланды шевельнулись в его бережной хватке. Она пыталась ответить на рукопожатие, но уже не могла.       — Да, ты со мной. Ты не оставил меня… Жаль, что я не отплачу тебе тем же. Прости меня.       — Тебе не за что передо мной извиняться.       — Ты… всегда был слишком добр к окружающим. И хотел всем только добра. — Язык Ирланды заплетался. Она давилась окончаниями слов, будто они были острыми костями, вставшими поперёк её горла. — Этим так легко пользовались!.. О твоей смерти… я сожалею больше всего.       Тир едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Если бы только Ирланда знала, как далеки от правды её слова! Более того — как далеки от правды все представления о добродетельности Творца. Тир не обманывался: он знал, что смерть не похоронит его тайны, а наоборот — обличит их со временем. И когда это произойдёт, его наверняка проклянут все последующие поколения жителей Вина. Если успеют.       «Ты даже представить не можешь, мальчик, — с мрачной иронией мысленно обратился Тир к Тель’Имальтату, — какое наследие я оставляю тебе. Бог Тьмы сменяет Бога Света, а вместе с тем взваливает на свои плечи бремя его ошибок. Уж кто-кто, а ты ещё не раз усомнишься в моей доброте».       — Холодно, — шепнула Ирланда едва слышно. — Так холодно, так страшно…       — Ты не одна, — рвано вздохнув, напомнил Тир и обнял её крепче. — Я рядом.       Он слышал, как её сердце бьётся всё медленнее, как застывает в её венах кровь. Ему хотелось так много сказать ей, за столь многое поблагодарить, но у него — наверное, впервые в жизни — не доставало слов. Да и был ли в них толк? Имел ли Тир право в очередной — последний — раз говорить что угодно, кроме правды? Правда же ранит Ирланду куда хуже яда.       Тьма порой предпочтительней Света, а ложь — становится истинным спасением души.       Он не знал, сколь долго они просидели вот так, без движения, но когда Тир тяжело поднялся с пола беседки, подхватив на руки безжизненное тело Ирланды, его собственное сердце словно оборвалось. Со всей бережностью, на которую был способен, он положил то, что осталось от Ирланды — что есть физическая оболочка без духа? — на каменную скамью. Огладил её растрепавшиеся потускневшие волосы, стёр рукавом мантии кровь с её осунувшегося мертвенно-бледного лица. И застыл возле импровизированного смертного ложа, которое не подошло бы и бродяге с улицы, не то что Рождённой Светом. Установленные ими же, Богами, правила требовали сжечь останки, но…       Трубный вой портового рога вывел его из оцепенения. За ним послышался далёкий гул голосов оставшихся в Инодане серафимов, и Тир, оглянувшись, увидел звёздный корабль, что вынырнул из облаков у изножья города. Своим предшественникам из далёкого прошлого он уступал и величиной, и красотой, и выверенностью граней, и всё же — он мог летать. Видит Солнце, это уже было достоянием, настоящей победой нынешнего народа звёздников, которые из поколения в поколение пытались достичь тех же высот, которые когда-то принадлежали их предкам по праву.       Тир, не сдержавшись, фыркнул — раз, другой. А затем и вовсе тихо рассмеялся, качая головой. В своё время Эродан, проникнувшись уважением и симпатией к звёздникам из города Анку, что располагался на севере его земель, протянул им руку помощи — сделал многое, чтобы они оказались хоть на пару шагов ближе к осуществлению своей мечты. Самый молодой и впечатлительный из Богов, покровитель Нерима был очарован их стремлением найти свою затерянную после Звездопада родину. Мог ли он знать, что однажды его искренний порыв принесёт беду в чертоги Инодана? Конечно же, нет.       Заложив руки за спину, Тир подошёл к краю беседки и всмотрелся в швартующийся в Небесном порту корабль. На его палубе застыли две фигуры, и, когда наконец опустился трап, первой на неё ступила та, что была укутана во всё чёрное.       — Ты действительно хочешь закончить со всем этим побыстрее, правда? — с нежностью прошептал Творец.       Ему до дрожи хотелось оказаться ближе: увидеть, как ветер играет с тёмными волосами Аркта, как пролегает тяжёлая складка между его чётко очерченных бровей, как невзначай кривятся губы на его бледном лице, — всё что угодно, лишь бы увидеть, ведь тех мгновений в Штормвенде оказалось так мало!.. Он бы мог, поддавшись порыву, телепортировать в порт, но не смел. То было бы слишком жестоко.       — Всё и правда закончится здесь и сейчас, любовь моя, — пообещал Тир. — Но без тебя.       Прикрыв глаза, он сосредоточился на своей воле, что пропитывала Инодан. Повинуясь его приказу, наконец запечатались порталы, и Комната с ними погрузилась в тоскливую тьму. Меж зданий засвистел резкий ветер, срывая листву с деревьев, срезая траву. Достигнув же краёв земной тверди Города Богов, он закружил вокруг него серебряными и золотыми всполохами — всего на несколько мгновений, но и их было достаточно. Тир удовлетворённо вздохнул: пусть магия и стала невидимой, но она не исчезла.       — Уверен, ты сможешь понять меня, — пробормотал Творец и вновь отвернулся к каменной скамье с телом Ирланды.       Что ж, теперь ждать ему осталось недолго.       ***       — Шевелись, щенок, — рыкнул Аркт, внимательно вслушиваясь в приближающийся топот ног.       Он не сомневался, что Тир, желая уберечь своих людей от бесполезных смертей и кровопролития, отослал серафимов прочь из Инодана, но также знал: среди служителей Рождённых Светом всегда находились экзальтированные личности, для которых умереть без пользы, но во славу Богов было лучшей из наград. Вот и сейчас несколько десятков отменных бойцов решили разделить участь своих властителей, и Аркт не видел причин отказать в этом их последнем желании.       Из распахнутых врат в Небесный порт выскочили трое серафимов. При полном параде, даже шлемы нацепили — смешно. Впрочем, мрачного веселья Аркта они не разделяли. Тот, кто вырвался вперёд своих товарищей, застыл на месте, наконец узнав мужчину, дожидавшегося их у трапа звёздного корабля. Бывший архисерафим видел, как дрогнул меч в его руке, как конвульсивно сузились его зрачки от испуга. И усмехнулся, когда глупец, переборов свой страх, упрямо двинулся на него.       Воины, как он и его второй компаньон, не представляли для Аркта никакого интереса, а вот третий, оказавшийся магом, мог вообразить себе лишнего. Точнее, уже вообразил, нацелившись на мальчишку, тугоумным големом замершего у архисерафима за спиной. На ладонях мага вспыхнул огонь, но прежде чем он успел сделать хоть что-то, тени, подчинившись лёгкому мановению руки Аркта, обратились в чёрный клинок и снесли его голову. Кровь брызнула на доспехи и лица оставшихся служителей Богов, а в следующий миг неведомая сила впечатала их в землю. Воздух заполнился треском ломающихся костей и воплями.       Когда же всё стихло, Аркт отступил от лужи крови, расползавшейся из-под искорёженных тел, и оглянулся на Баизака.       Тот всё так и не сдвинулся с места, словно прирос к металлическому настилу на палубе корабля. Сгорбленный и весь взъерошенный, он прижимал к груди свой излюбленный посох. Клинки душ болтались у него за спиной, и длинные светлые волосы мальчишки, кое-как собранные в хвост, путались меж их рукоятей. Его одежда осталась испачканной в грязи и крови, ещё влажной после дождя, стеной лившего в Тирматрале. И лицо у него было по-прежнему такое, будто там, в руинах Королевской башни, погиб не Наратзул Арантэаль, а он сам.       На него было жалко смотреть, и архисерафим презрительно поморщился.       — Некогда распускать нюни, — процедил Аркт. — У нас ещё много дел.       Но щенок даже не подумал отвести остекленевший взгляд от тел поверженных серафимов. Только прошелестел себе что-то под нос.       — Если хочешь что-то сказать, не мямли. Ты мужчина, а не сопливая, перепуганная вусмерть девчонка.       Дёрнувшись, словно от пощёчины, Баизак наконец отмер и уставился на архисерафима едва ли не с ненавистью. Аркт довольно прищурился: уж пусть лучше злится; злость — топливо не хуже прочих.       — Я спросил, — срывающимся голосом сказал мальчишка, — зачем ты убил их? Это было вовсе необязательно!       — Да ну? — деланно изумился Аркт. — Думаешь, они бы согласились испить с нами чаю за встречу?       — Я не об этом! — взорвался Адалаис и взмахнул рукой с зажатым в ней посохом. Зазвенели хрустальные подвески, лучи закатного солнца запылали в их синеве. — Ты бы мог просто вырубить их, зачем нам лишние смерти?! И вообще, — зачастил Баизак, — почему они здесь? Я думал…       — …Ты думал, что сунешься в логово дракона, и там тебя встретят с распростёртыми объятьями, — насмешливо закончил за него Аркт. — Хватит молоть вздор, щенок. Мы в городе Богов, и ты — Тель’Имальтат. Естественно, что самые преданные слуги Рождённых Светом захотят расправиться с тобой прежде, чем ты настигнешь Тира и Ирланду.       Бледное лицо мальчишки пошло красными гневными пятнами.       — Да что же ты заладил?! Какой из меня Бог Тьмы? — заорал он, и Аркт едва не закатил глаза.       Только этой драмы ему и не хватало. Когда архисерафим впервые назвал его так, Адалаис был слишком занят, оплакивая безвременную кончину мелкого Арантэаля, и как будто бы не придал никакого значения прозвучавшему вердикту. Однако за то время, пока они, воспользовавшись радушием звёздников из Анку, летели к Инодану, щенок наконец осознал, как крупно он попал.       — Посмотри на меня! — продолжал биться в истерике Баизак. — Как кто-то, подобный мне, может что-то противопоставить Рождённым Светом?! Я — не Наратзул! Не Наратзул, которого ты, чёрт возьми, убил, словно не было другого выбора!..       Звук открываемого металлического люка заставил его прерваться. Аркт перевёл взгляд на палубу и увидел голову звёздника, высунувшегося наружу и готового потягаться недовольным выражением лица с самим архисерафимом. То был капитан корабля.       — Господа, — мрачно изрёк он, — мы согласились добросить вас до Города Богов и выполнили своё обещание. Не будете ли вы столь любезны наконец покинуть наш корабль? Мы не хотим оказаться причастными ни к чему, — его взгляд упёрся в истекающие кровью тела серафимов, — что произойдёт здесь после вашего прибытия. Это не наше дело.       Кивнув в знак благодарности, Аркт вскинул руку, и всё ещё мешкающего Баизака тотчас сорвало с места. Мальчишка даже не успел пискнуть, как пальцы архисерафима сомкнулись на его шее. Пошевелиться он уже не мог, как бы ни старался. Посох выпал из его ослабшей руки и с тихим звоном покатился по каменной кладке причала, пачкаясь в крови убитых служителей Рождённых Светом.       — Прошу извинить за задержку, — бесцветно произнёс Аркт.       Ещё несколько секунд звёздник скептически глядел на них, а затем фыркнул и скрылся в зеве люка, захлопывая его крышку за собой. Взревели двигатели, и трап скрылся в металлических конструкциях корабля — да так, словно его никогда и не было.       Аркт дождался, когда звёзднинское судно скрылось в облаках, провожая его ничего не выражающим взглядом. Ладонью он чувствовал, как дрожало горло Баизака, как дёргался его кадык, как вновь хлынувшие слёзы срывались с его подбородка и разбивались о кожу перчатки. Но посмотрел на мальчишку лишь тогда, когда корабельный гул смешался с завыванием ветра у края Небесного порта.       В серо-голубых глазах Адалаиса плескалось такое горе, что будь сердце Аркта уже не опустошено, оно бы больно ударилось о рёбра.       — Зачем? — просипел щенок, кусая губы. — Зачем ты убил его? Ты ведь сам говорил, что титулы Богов и это сраное Предопределение — чепуха, и что никакое предсказание не определит чью-то судьбу!..       — Заткнись, — устало оборвал его Аркт. На коже Баизака, там, где сомкнулись пальцы архисерафима, уже расцветали багрово-синие кровоподтёки, но — что за печаль. — Я не должен тебе ничего объяснять. Когда успокоишься и пораскинешь мозгами, сам всё поймёшь. Ты не такой тупой, каким хочешь казаться, — добавил он и разжал хватку.       Баизак тотчас осел к его ногам, кашляя и потирая травмированную шею. Аркт же, тем временем, прислушался к обманчивой тишине Инодана. Среди серафимов явно не осталось идиотов, как те, что ринусь в бой напролом, даже не удосужившись выяснить, кто на самом деле их противник. Они или затаились, выжидая подходящего момента для нападения, или до сих пор лихорадочно пересматривали план своих действий, узнав о спутнике Тель’Имальтата.       Редко кто мог дать отпор архисерафимам — никто из генералов армии Рождённых Светом не получил своего звания просто так, благодаря удаче или личному расположению кого-то из Богов, — и лишь дураку не было известно, что среди них Аркт сильнее всего. Его боялись ещё до того, как он выступил против Творца, а уж после, узнав, что в Тирматрале проклятый предатель победил не только Венд, но и саму смерть, и вовсе заходились в дрожи ужаса. Годами наблюдая из тени за волнениями в рядах служителей Богов, Аркт представлял, что встреча с ним в бою была самым худшим из их кошмаров.       Так или иначе, пока серафимы медлили, у него было время вразумить непутёвого Тель’Имальтата в последний раз.       — Хочешь — плачь, хочешь — грызи землю, но ты не уйдёшь отсюда, пока дело не будет завершено, — сказал он, покосившись на вздрагивающую спину Баизака. — Я не отказываюсь от своих слов: Предопределение и все эти божественные титулы — чушь собачья, но пока в мире остаются люди, которые верят, будто это не так, они представляют угрозу. И как бы я ни хотел найти кого-то более подходящего на роль Бога Тьмы, ты, к сожалению, остался единственным вариантом.       — Ну почему же? — ядовито спросил Адалаис. Пошатываясь, мальчишка встал на ноги и исподлобья уставился на архисерафима. О своих слезах он позабыл. — На самом деле есть куда лучший вариант — ты сам. Ты ведь Бог Тьмы Ирдора, верно? Убивать подобных Рождённым Светом для тебя не впервые. Ещё с тех пор, как ты рассказал мне об этом, там, в храме Пожирателя душ, меня занимает вопрос: зачем искать другого Тель’Имальтата, если этот титул идеально подходит тебе?       Прищурившись, Аркт смерил Баизака долгим взглядом. При других обстоятельствах ему было бы даже жаль, что он не познакомился с этим щенком до тех пор, пока не стало слишком поздно. Только лишь с виду приятный, не чурающийся озорства и излишнего настырства, глубоко внутри Адалаис скрывал множество секретов и сюрпризов — в первую очередь, от себя самого. Иногда они прорывались наружу — как сейчас, — но мальчишка и сам не знал, как правильно ими воспользоваться. При правильном наставничестве — научился бы быстро, через пару-тройку десятков лет превратившись в того, чьего слова и дела страшатся до трясущихся колен.       Впрочем, быть может, он умудрится справиться с этим самостоятельно — правда, такой расклад событий не очень-то нравился Аркту. Архисерафим искренне надеялся, что даже пережив эту ночь, Баизак Адалаис не задержится в мире живых надолго. Найдёт свой конец до того, как распробует затаившиеся в нём силы, осознает собственный потенциал и не станет очередным бедствием, нося титул Бога Тьмы не из нужды, а из гордыни.       Аркт рассуждал: не сделать ли этому миру последнее одолжение, убив мальчишку, когда вся эта свистопляска с Рождёнными Светом и Предопределением подойдёт к концу? Ведь после в нём не будет никакой надобности.       Однако разрешить этот вопрос он сможет позднее.       — Я не подхожу на роль Бога Тьмы Вина, и на то есть свои причины, — наконец холодно произнёс Аркт. — Самая важная из них заключается в том, что против всех Рождённых Светом не выстоял бы и я. Семеро против одного — в этом случае мечтать о победе попросту смешно. Даже Наратзул Арантэаль понял это, раз озаботился поиском второго Клинка душ и прихватил тебя с собой за компанию.       — От меня было не так уж много толку, — покачал головой Баизак. Ледяной тон архисерафима явно сбил с него спесь; плечи щенка уныло опустились, и сам он будто убавил в росте. — Но даже если и был, ты сам сказал: мы действовали с ним в паре. А что сейчас? Пусть осталось всего двое Рождённых Светом, но это — Творец и Кровавая богиня Аразеаля. Не меньший трепет на смертных наводил только Страж Вечных путей, Мальфас. Что я, — Адалаис скривил губы в горькой насмешке, — какой-то вшивый сиротка из Тиринского монастыря, могу противопоставить сильнейшим Богам в одиночку? Да они меня самого этими же Клинками душ и порешают!       — С чего ты взял, что ты выйдешь на них в одиночку? — дёрнул бровью Аркт, и лицо мальчишки недоуменно вытянулось. — Неужто ты вообразил, что я отправился с тобой, чтобы полюбоваться на сады Инодана?       Будь его воля, ноги бы его здесь не было. Он не мог припомнить и мгновения, когда этот город не вызывал в нём глубочайшую неприязнь. Когда-то резиденция Ордена Оракулов, а затем — обитель Рождённых Светом, Инодан без устали напоминал архисерафиму обо всех лишениях, что выпали на его долю с того самого момента, когда он впервые узнал о существовании Вина, и обо всех желаниях, которые бы он позволил себе, не будь он тем, кем являлся. На протяжении тысячелетий Аркт всеми возможными способами пытался держаться подальше от этого чёртового места и возвращался в него лишь по острой нужде. Она же привела его сюда и сегодня.       В последний раз — чтобы он наконец смог исправить все совершённые им ошибки.       — Я… Я как-то не думал… — забормотал Баизак, почёсывая затылок, но было видно, как он мигом приободрился.       — Ты вообще мало думаешь, когда то необходимо, — равнодушно отметил Аркт и зашагал к вратам из порта. — Пошли. Не будем заставлять хозяев ждать.       — Может, возьмёшь один Клинок душ? — предложил мальчишка, подхватывая посох и догоняя архисерафима.       — Мне он без надобности, — бросил тот через плечо. — Я помогу тебе, но в обоих случаях удар нанесёшь ты. И рекомендую воспользоваться Пожирателем — меч Гота делали по его образу и подобию, и он слабее его.       — Но… — начал было Адалаис — и осёкся. В последний раз оглянувшись на тела погибших серафимов, он не заметил, как Аркт вдруг остановился, словно вкопанный, и едва не врезался в его спину. — Что случилось?       Аркт не ответил. Напряжённым взглядом он изучал пространство вокруг себя, а затем поднял руку и упёрся ладонью в невидимую преграду. Стоило ему соприкоснуться с ней, как от его ладони пошла золотистая рябь.       — Э-э-э… Какого чёрта? — озадаченно протянул Баизак. — Это магическая стена? Но я готов поклясться, что совершенно не чувствую её!       Аркт вновь промолчал, но нахмурился. Где-то в груди нехорошо потянуло: поначалу архисерафим тоже не ощутил никаких колебаний Моря Вероятностей, но сейчас, остановившись в шаге от преграды, едва не пошатнулся от прострелившей виски боли. И с каждым мгновением находиться рядом с ней становилось всё сложнее.       Его догадка подтвердилась, когда Баизак несмело подался вперёд и — беспрепятственно прошёл сквозь стену. Глаза мальчишки сделались похожи на два чайных блюдца.       — Какого чёрта? — тихо повторил он.       Поджав губы, Аркт отдёрнул ладонь и отступил на то расстояние, на котором недомогание, обрушившееся на него, стало терпимым. И — ударил ладонью о ладонь, не готовый ни секундой дольше терпеть эти дурацкие шутки.       Хлопок прозвучал в окутавшей Инодан тишине подобно раскату грома. Вздрогнул воздух, под их ногами качнулась земля. От неожиданности Баизак вцепился в фонарь у портовых врат, всерьёз опасаясь не удержаться на ногах, но уже через мгновение позабыл о своих страхах. Задрав голову, он, как и Аркт, уставился на вспыхивающий золотом купол вокруг города.       — Ничего себе! — поражённо выдохнул Адалаис и оглянулся на Аркта. — Кажется, Боги постарались на славу, чтобы не впустить тебя внутрь.       — Он, — процедил архисерафим. — Он постарался.       Магию Творца, уже не скрытую иллюзией, Аркт не мог спутать ни с какой-либо другой. Он знал её не хуже собственной, чувствовал её присутствие и в скрывающем ауру претворении, но не засомневаться не смог. Всё потому, что Тир всегда был хорошим учеником, впитывая знания, полученные от своего архисерафима, не хуже какого-нибудь бездонника, но вместе с тем — и отменным актёром. Зная, что его образ соткан из чистейшего света, он с лёгкостью соответствовал ему и применял колдовство крайне редко: Аркт мог пересчитать по пальцам одной руки все те случаи, когда становился свидетем темномагических умений Творца.       И все эти случаи выбивали из колеи. Образовывали чёрный водоворот мыслей, которых лучше бы никогда не появлялось в голове. Или которые должны были появиться многим-многим раньше.       Одёрнув полы плаща, Аркт отдал безмолвный приказ. Послушные тени взвились в воздух и, вновь образовав клинок, обрушили на купол серию быстрых жёстких ударов. Золотая пелена поглотила их, не подумав рассеяться: лишь покрылась уже знакомой рябью, да и то — на жалкие мгновения.       Но сдаваться Аркт был не намерен. Воздух вокруг него погустел, сделался мрачным. Баизак, посмотрев, как фигура архисерафима растворяется во тьме, и оценив масштаб следующей атаки, окутал себя магическим доспехом и предусмотрительно юркнул за одну из тяжёлых створок портовых врат. Вовремя: тьма, оторвавшись от Аркта и превратившись в пару огромных лап, ринулась к куполу и острыми когтями вспорола золотую пелену. Вцепившись в образовавшуюся прореху, потянула её в стороны, а вместе с тем — разрослась чёрными цепями, принявшимися охватывать купол целиком. Однако стоило им коснуться самого его центра, как по их звеньям зазмеились, затрещали серебристые молнии. Тихий гомон теней обернулся гневным визгом, а в следующий миг, казалось, весь мир потонул в ослепительной вспышке света. Невидимая рука тараном ударила Аркта в грудь, заставляя его отступить ещё на несколько шагов.       Когда зрение наконец вернулось к архисерафиму и он смог протолкнуть живительный воздух в грудь, Аркт увидел Баизака, выбежавшего из-за створки врат. В волосах мальчишки осело мелкое каменное крошево, которое осыпались со стен построек вокруг порта, а на его щеке расцвел алым цветом глубокий порез, но Адалаис не замечал этого. Задумчивым взглядом он осматривал золотое марево купола — абсолютно целого, без единой царапины.       — Знаешь, — протянул щенок, — в последний момент я сообразил, что надо бы не прятаться, а помочь тебе. Подумал, вдруг смогу удержать прореху хоть некоторое время, но… Мой огонь прошёл сквозь купол, будто его и вовсе нет.       И правда: кое-где на каменных плитах, устилавших порт, догорали язычки зелёного пламени.       — Эта защита действительно рассчитана только против тебя, — продолжил Баизак, прокручивая в руке звенящий подвесками посох. — Судя по всему, Творец не видит во мне никакой опасности, а вот ты для него явная угроза. Ну, или он просто не хочет видеть твою предательскую рожу — может быть и так.       «Нет, — вдруг понял Аркт. — Дело совершенно в другом». И короткая волна ярости захлестнула его с головой.       В действительности всё было куда проще. Ему всего лишь не стоило забывать о дурацкой способности Тира запоминать всё, что Аркт когда-нибудь говорил ему. Именно ему — не Творцу. Естественно, что из его памяти не стёрлась фраза, сказанная в порыве искренности, которую Аркт позволил себе, находясь в глубочайшем отчаянии.       «Мне будет невыносимо видеть твою смерть».       Будто весь закаменев, Аркт уставился себе под ноги.       — И что же нам теперь делать? — В голосе Баизака вновь зазвучала откровенная паника. Посох вращался в его руке всё быстрее, звон подвесок становился всё громче, и нестерпимо хотелось сломать эту палку о голову мальчишки. — Один я ни за что не справлюсь. Ты вообще сможешь разбить этот купол? Насколько Творец сильнее тебя? Или ваши силы равны? Я…       — Заткнись, — оборвал его Аркт, едва шевеля онемевшими от злости губами. — Ты пойдёшь вперёд. Расчистишь дорогу от серафимов, а заодно дашь мне возможность применить полную силу. Вполовину её купол не пробьёшь — только и всего.       — Один против более десятка серафимов? — истерично хихикнул Адалаис. — Я даже не знаю, что…       — Щенок, — выплюнул Аркт и поднял на него глаза. Что-то было в его взгляде, отчего Баизак ещё больше побледнел и наконец захлопнул рот. Даже попятился, вжимаясь спиной в створку врат. — Если не выстоишь один против толпы, сделай так, чтобы они нападали на тебя по одиночке или маленькими группами. Или не нападали вовсе. Ты вполне на это способен. Ты убил пятерых серафимов, стерегших Туманную башню, а до этого — архисерафима, пусть он и был самым слабым из всех нас. Ты пережил битву против четверых Рождённых Светом. Прикидываться добрячком и дурачком будешь перед кем угодно, но не передо мной. Заканчивай этот цирк, я порядком от него устал. Время жалеть вражеские жизни прошло.       На испещрённой синяками шее Баизака дёрнулся острый кадык.       — Да что на тебя нашло? — пробормотал мальчишка. — Я…       — Если не справишься с этим и сдохнешь от руки какого-то недотёпы, значит, все те, кто положил свою голову, чтобы ты оказался здесь и завершил сообща начатое дело, умерли зря. Подумай об этом хорошенько.       С этими словами Аркт отвернулся к краю причала и уставился на проплывающие у его ног облака. Ему была нужна самая малость — всего пара минут в тишине, чтобы унять клокочущую бурю в душе. Погружённый в свои мысли, он не заметил, как Баизак, более ни слова не говоря, наконец ушёл. Когда Аркт, полностью восстановив самообладание, повернулся обратно к куполу, в порту он оказался совершенно один.       Вот и славно.       «Так ты хочешь, чтобы я поверил, будто ты наконец очнулся, Тир? — подумал Аркт. — Будто ты наконец вспомнил обо всех обещаниях, что ты мне давал, обо всех своих страхах, которыми ты со мной делился? Будто сейчас ты не собираешься сражаться, а смиренно ждёшь, когда этот щенок убьёт тебя? Но ты уже попрал моё доверие — и не раз. Я больше не могу тебе верить. И не хочу».       Облака в изножье Инодана вдруг пришли в хаотичное движение и почернели. Тени, укрывшие порт, потянулись к золотистому куполу и принялись взбираться по нему, подобно ожившей болотной жиже.       «С куда большей охотой я поверю в то, что ты разделил меня и мальчишку, чтобы беспрепятственно покончить с ним, — продолжил Аркт, безучастно наблюдая, как над Иноданом смурнеет само небо. Порывистый ветер растрепал его волосы; длинные тёмные пряди стегали по его щекам и глазам, но архисерафим даже не пытался бороться с ними — то было абсолютно бесполезно. — Ты позволишь ему убить твоих непутёвых бойцов, рискнувших вмешаться в битву Богов. Позволишь приободриться, поверить в свои силы и — потерять бдительность. А затем атакуешь его сам. В конце концов, действительно: что против тебя, Творца, какой-то жалкий смертный полукровка?».       Облака дрогнули и взвились к небу чёрными вихрями. С протяжным воем, сметая всё на своём пути, они собирались в воронку над верхом купола.       «Но даже если я ошибаюсь. Даже если ты и в самом деле решил умереть и удостоверился, что Ирланда не помешает тебе в этом… Тебя больше не должны волновать те мои слова, Тир. Всё поменялось, и теперь я сделаю всё возможное, чтобы удостовериться в твоей смерти».       Взревел гром, заполняя загустевший мрачный воздух утробным эхом. Первая чёрная молния вырвалась из центра воронки и ударила в золотую пелену, а за ней последовала и вторая, и третья…       — Мы достаточно долго знали друг друга, чтобы ты понимал: подобного рода магия против меня долго не продержится, — уже вслух произнёс Аркт и позволил усмешке искривить губы. — Но ты всегда был излишне упрям, не так ли? До некоторых пор мне это даже нравилось.