На краю галактики

— Дима! Ты просыпаться сегодня собираешься? На Олимпиаде так же будет? — донеслось из-за бортика. Однако Евгений Рукавицын лишь ради официальности прикрикнул на фигуриста: за последнее время Дима подозрительно резко улучшил результаты. Рукавицын, естественно, вздохнул с облегчением, а то несколько недель назад казалось, что Алиев катается в состоянии бесконечного сна. Откуда тренеру было знать, что четыре месяца назад случилось с его подопечным? Отчего он не мог уснуть несколько ночей, постоянно прокручивая в голове свои поступки и тот самый эфир новостей? Дима отходил от этого состояния постепенно: первой стадией облегчения оказался разговор с Макаром, второй — старание забыть о случившемся, третьей — усиленная работа над программами, и результат не заставил себя ждать: через две недели дышать стало намного легче. Помимо этого ему удалось пройти отбор на Юношеские Олимпийские Игры, поэтому работать приходилось в два, а то и в три раза больше обычного. Времени на какие-то мысли, кроме порядка прыжков, дорожек и вращений времени не хватало. Диму такое вполне устраивало, и менять что-либо он не хотел. — Тулуп сделай мне и свободен, — сказал Рукавицын. Дима, несмотря на усталость, с удовольствием начал разгоняться для захода на прыжок. Четверные прыжки ему нравились, он всегда хотел их разучивать и вот наконец самый дешевый из них стал получаться стабильно. Разгон, прыжок, конёк успешно коснулся льда, и выезд вышел идеальным. — Молодец, глядишь, так и в лидеры попадешь, — похвалил Рукавицын. — Вон и аксель, и тулуп близки к стабильности. Дима улыбнулся, поблагодарил и ушёл. И именно в этот момент он подумал, что четыре месяца назад его страдания оказались абсолютно бесполезными, и они только отняли у него время. Дима понял: тогда было всего лишь мимолетное восхищение красивой фигуристкой, не более. Ему сделалось невероятно легко и спокойно на душе. До Юношеской Олимпиады оставался почти месяц, и такая невозмутимость была просто необходимой для Димы, он ехал как представитель мужского одиночного катания один, была всего одна квота. Подвести нельзя. Командный этап Олимпиады прошёл на ура: Россия стала первой. Как бы Дима не старался стабилизировать перепады эмоций, они захлестывали его с головой. Каждая секунда, прожитая в Хамаре, равнялась неделе у себя, в Петербурге. Каждое чувство ощущалось острее в три раза, как наркотик, но Дима только этого и хотел. В день короткой программы на него нахлынула необычайная усталость. Диме это сразу не понравилось, но ничего не помогало взбодриться. — Ну что, Дим, тринадцатое число, видел? — Рукавицын был в хорошем расположении духа, поэтому слегка подразнивал подопечного. — Говорят, несчастливое, ты как считаешь? — Я не верю в приметы, — сообщил Дима. В отличие от тренера, он был максимально сконцентрирован, но шуточное упоминание несчастливого числа заставило улыбнуться. — Тогда я жду отличного проката, — уже строже сказал Рукавицын, и Диме ничего не оставалось, как кивнуть и вздохнуть. Единственным прыжком в первой половине программы стоял тройной аксель, тройной флип и лутц-тулуп были во второй. Риск практически максимальный. «Нельзя отвлекаться, нельзя отвлекаться», — бесконечно крутилось в голове Димы и в зале, и на шестиминутной разминке, и в тот момент, когда фигурист встал в начальную позу в программе. Триксель приземлил буквально на выдохе. Вращение, дорожка — сделано. Тройной флип идеален, и тут Дима позволил себе самую малость раскрепоститься. Результатом оказалось падение с каскада, причём на первом прыжке. Фигурист лишь мысленно выругался. По итогу только пятый. В день произвольной программы Дима ни с кем не разговаривал и ни на что не реагировал, пребывая лишь в собственных мыслях. Зато почувствовал прилив энергии. Злой энергии. Он захотел во что бы то ни стало ворваться в тройку лидеров. Коридор перед выходом на лёд запоздало начали украшать: были какие-то проблемы. Зато теперь вывесили фотографии победителей и участников предыдущих Юношеских олимпийских игр, первых; прицепили всякие снежинки и гирлянды. Фигуристы перед выходом на лёд останавливались около всего этого, чтобы полюбоваться. Дима решил, что своей усиленной концентрацией доведет себя и сделает хуже, поэтому последовал примеру соперников. Медленно прохаживаясь вдоль коридора, он читал подписи под фотографиями и смотрел на них. Остановился около подписи «Шома Уно, второе место среди юношей» и «Аделина Сотникова, второе место среди девушек». «Подумать только, а потом она выиграла Олимпиаду», — пронеслось у него в голове. На следующих двух постерах были победители игр. «Янь Хань… кто это?». Дима лишь покачал головой и перешёл к следующему. «Елизавета Туктамышева, победительница среди девушек». Дима резко вдохнул и замер. Потом поднял глаза на фотографию. Лиза, широко улыбаясь, прикусывала золотую медаль. Глаза были видны очень хорошо, так как лицо ее изображено крупным планом. Дима понял, что ничего он не забыл, и тогда были не обычные переживания. Тут же в его сознании всплыли воспоминания о том, как он повредил ей коньки, а потом отрывок из новостей. Дышать опять стало тяжело. Чтобы выйти из этого состояния, надо было всего лишь отвести взгляд от фотографии, но не получалось: глаза Лизы притягивали. Чем дольше Дима смотрел на них, тем явственнее становилось ощущение, будто что-то начинает душить его, будто обхватывает его и снова и снова окунает в события пятимесячной давности. — Дима, идём! — на горизонте показался Рукавицын. Увидев, что его воспитанник куда-то таращится, он удивился: обычно Дима ни на что не отвлекался. — Загипнотизировали тебя что ли? Дима наконец очнулся благодаря тому, что тренер его немного встряхнул. — А я это… любуюсь победителями. Ой. Смотрю, короче, на фотографии. — Пойдём, ты следующий. Диму будто шарахнуло током ещё раз. Так быстро? Он же потерял концентрацию, он не успеет восстановить её! Всё равно катать придётся, поэтому Дима, еле переставляя ноги, поплёлся на каток. Он не понимал, что хуже: закрывать глаза и видеть те светлые, яркие и завораживающие искорки во взгляде Лизы или открывать — и видеть приближающийся каток. После небольшой разминки за бортиком и выступления другого фигуриста Дима вышел на лёд. Он наконец собрался, выслушал все указания от тренера и поехал, чтобы встать в начальную позу. Отгонял мысли о Лизе всеми способами, и вроде это удалось. Первый четверной тулуп в каскаде с двойным получился, Дима выдохнул. На отталкивании на второй тулуп он на одну секунду закрыл глаза, и тут же вспомнил фотографию из коридора. Падение. Дима нахмурился и, снова пытаясь абстрагироваться от назойливых мыслей, начал заходить на каскад тройной аксель-ойлер-тройной сальхов. Аксель — бабочка. Дима сжал зубы чуть ли не до скрежета и скрутил сальхов. Дальше дела пошли на улучшение, фигурист докатал программу почти идеально. — Я тебя убью за такой прокат, — это было первое, что сказал Рукавицын после того, как Дима вышел со льда. Первого места стоил один тройной аксель, как сказал потом сам фигурист. Умолчал, конечно, что лучше бы он не смотрел на настенные фотографии. Сезон пошёл под откос: на юниорском чемпионате мира он всего лишь шестой, хотя по короткой был первым. Зато именно там он сдружился с Александром Самариным, и теперь у них образовалась компания: Дима, Саша и Макар.

***

Чемпионка мира и Европы Елизавета Туктамышева разминалась перед произвольной программой. Она уже взяла прыгалки, но вдруг рука дёрнулась, прыгалки проскочили в дверную щель, и дверь захлопнулась. Лиза закатила глаза и дернула прыгалки на себя. Дверь открылась, они ударили её по руке. Лиза зашипела от боли, отменить разминку было нельзя, а девушка подняла уже порванную скакалку. — Да что ж такое! Женя Медведева как назло куда-то ушла, и одолжить спортивный инвентарь оказалось невозможно, а остальных Лиза не знала и не хотела знать. Она вышла из тренировочного зала в поисках подруги, но вместо этого оказалась в толпе фигуристов. Со всех сторон кто-то что-то кричал друг другу, языки слились в монотонный шум. Настроение стремительно портилось. Лиза, расталкивая всех локтями, пробиралась к выходу на лёд в надежде найти там Сашу Степанову и Ваню Букина. — Твою мать, — раздалось где-то сбоку, когда Лиза в очередной раз кого-то толкнула. На русском языке. Лиза тут же начала вертеть головой в поисках того, кто выругался и увидела, как на неё в упор смотрит какой-то юноша. Она подлетела к нему и переспросила: — Что ты сказал? — Твою мать, — повторил юноша, ехидно прищурившись. На его удивление Лиза улыбнулась. Ехидство тут же пропало. — Извини, что толкнула. Слушай, можно у тебя одолжить прыгалки? Мои порвались, а мне прям срочно нужно. Юноша растерялся и смотрел то на Лизу, то на дверь разминочного зала. — Ну, хорошо, пойдём, они там лежат. Пока они шли, Лиза думала, как бы поддержать разговор, а то совсем уж неловко получилось: сначала толкнула, потом налетела на него. Однако начинать и не пришлось. — Вы же Елизавета Туктамышева? — спросил юноша. — Да. А что? — Да ничего, просто уточнил, кому помогаю, — он порылся в своей сумке и наконец достал то, что было нужно Лизе. — Вот, держите. — Лучше на ты. Спасибо большое, ты меня выручил, — Лиза схватила прыгалки и уже собралась уйти, но передумала и решила спросить: — А тебя-то как зовут? — Дима Алиев. На награждение женщин Лиза смотреть не пошла. Зачем? Деревянные медали не вручают. Начинать сезон с четвертого места не по статусу Лизы, но предыдущий сезон прошел не лучше. Лиза складывала вещи в сумку, думая о том, какой завтра разбор полётов её ожидает. Заглянув под скамейку и проверяя, не забыла ли что-то, она увидела прыгалки, которые не успела вернуть Диме. Прыгалки некого Димы Алиева. Интересно, кто такой этот Дима Алиев? Как он катается? Он примечательно невысокий, несмотря на то, что, очевидно, юниор, — в списке взрослых Лиза его не видела — но до чего неожиданным было удивление юноши — так на всех известных фигуристок реагирует? Лиза хлопнула себя рукой по лбу: да, она-то, оказавшись на четвертом месте, достаточно популярная, чтобы её узнавали со стороны с таким удивлением. Дверь скрипнула, в раздевалку вошла Женя, в её руках — букет, а на шее — золотая медаль, и девушка сияла подобно своей награде, отражающей бликом яркий свет в комнате. — Поздравляю победителей! — ехидно сказала Лиза,— Ну что, пойдёшь гулять по Канаде?       Женя для Лизы — ближайшая конкурентка. Её катание бесспорно прекрасно, но восхищаться соперниками не было спортивным увлечением Лизы; Женя — одна из тех немногих, с кем она общалась в области фигурного катания. Несмотря на то, что Лиза бывала много где, близкими друзьями из других городов так и не обзавелась. — Нет, — Женя устало плюхнулась на скамейку и начала паковать вещи. — Этери Георгиевна сказала, что через час будем разбирать мои ошибки. — А что, они были? — ухмыльнулась Лиза. С очевидным подколом, который Женя от усталости или от безразличия к словам к соперницам не приняла к сведению. Она достала сумку, начала скидывать в неё вещи и нахмурилась, вспоминая о случившемся прокате. — Дупель и тулуп — ужас. Короче, убьёт она меня. — Ну, удачи. Победителям же удача часто улыбается? — снова хитро прищурилась Лиза. Это становится для Жени уже очевидной нападкой. — Завидуешь? Несмотря на то, что Женя это сказала шутя, сердце Лизы пропустило удар. Завидовала. Прошлый сезон не удался, этот плохо начался. А она не хочет быть хуже всех. Перевести тему — хороший способ не начинать непонятые и ни к чему не ведущие перепалки. Женя не была похожей на заносчивую спортсменку, у которой вместо глаз золотые медали, за которыми они ничего и никого не видят. Лизе стало неловко от этого разговора, как и Жене, поэтому обе опустили глаза, якобы перебирая вещи. — Нет. Ты не знаешь, юниоры когда будут катать? — внезапно спросила Лиза, уже смотря на Женю. — Вроде завтра. Они сегодня утром короткую откатали, завтра будет произвольная, — Медведева пожала плечами, — А что? — Да так. На одного знакомого посмотреть хочу. Женя оторвала взгляд от сумки и удивлённо посмотрела на Лизу. — Ого… на кого? — Дима А… Алиев что ли. Не помню фамилию. — Я вроде что-то слышала о нем, — Женя закинула сумку на плечо и направилась к выходу. — Ну, тогда пока? — Пока. Внезапно на Лизу навалилась жуткая усталость. Ей показалось, будто она ничего не может делать, только лежать. Надо ещё как-то дойти до номера в гостинице, но сделать это было почти невозможно. Лиза все ещё держала в руках прыгалки Димы и в очередной раз прокручивала в голове тот момент, когда он ей помог. До гостиницы она добралась, как в тумане и тут же рухнула в кровать. — Дима, — Лиза подошла к фигуристу и коснулась его плеча. Он вздрогнул и обернулся. — Лиза? Привет, не ожидал тебя увидеть, — Дима смущенно улыбнулся. — Привет, — устало протянула Лиза, — вот, держи, спасибо ещё раз, ты меня очень выручил. Извини, что вчера не отдала: никаких сил нет уже. — А, да, — юноша забрал скакалку, — как прокатала? — Дима сделал вид, что не следил; следил, конечно, за Лизой не мог не следить. — Сойдёт, — Лиза отвела взгляд. — Ну, удачи тебе на прокате, чтобы не получилось, как у меня. Они обменялись улыбками, и Лиза ушла. А Дима так и замер, провожая её взглядом. Потом достал телефон и сообщил о произошедшем в группу с Сашей и Макаром. Они синхронно удивились, а потом так же синхронно начали поздравлять Диму. Будто они с Лизой встречаться начали, а не просто поговорили. Дима ухмыльнулся, почувствовав, что мысль ему понравилась. И тут же ужаснулся: вот дурак. Зато разговор с Лизой придал ему и душевных, и физических сил, поэтому на прокат он был настроен максимально решительно. Неожиданно для себя Дима понял, что его уже меньше тяготят воспоминания. Однако он почувствовал, что у него есть отличный шанс рассказать все Лизе и избавиться от этого груза; теперь его знает, однако какие слова подобрать. Рукавицы удивился, увидев подопечного подозрительно веселым и расслабленным, но посчитал это хорошим знаком и не подал виду, что заметил изменения в поведении Димы. Прокат получился хорошим. Конечно помарок избежать не удалось, но в целом и Рукавицын, и сам Дима остались довольны. Итоговое второе место их вполне устроило. — Иди отдыхай, прокат разберём на тренировке. Дима кивнул и пошёл в раздевалку, обдумывая на ходу прокат. Вдруг кто-то коснулся его плеча. Он снова вздрогнул, как два часа назад и обернулся. И так же, как два часа назад увидел перед собой Лизу. — Неплохой прокат, поздравляю. — Неужели ты преследуешь меня? — широко улыбаясь, спросил Дима. — Да нет, — Лиза рассмеялась. — Я на твой прокат смотрела. — Серьёзно? — опешил Дима. — Не ожидал. А… зачем? — Интересно стало, как катается мой спаситель, — Лиза ехидствовала, но по-доброму. Они остановились у мужской раздевалки. Дима чувствовал, что не может упустить шанс рассказать ей всё, но сказать сейчас что-то стало сложнее, чем прыгнуть четверной лутц. Но он же Дима Алиев, он смелый. Ведь так? — Лиза, слушай… — сердце ёкало не переставая, — а почему ты не уехала ещё? — У меня были показательные, а самолёт ночью. А что? — Да так. Если у тебя есть свободное время, то может через полчаса, — Дима глубоко вздохнул, — по Канаде прогуляемся? Ну, если ты хочешь. Одному было бы скучно, я тут никого не знаю. Лиза хитро улыбнулась и наклонила голову, ещё раз осматривая Диму. — Ну… почему нет. На самом деле мне здесь скучно: Женя уходит куда-то постоянно, а других я тоже не знаю, поэтому не с кем смотаться хоть за покупками. Дима думал, что ослышался даже через пятнадцать минут после их разговора. Она так легко согласилась! И смотрела на то, как он катается! И похвалила! Эмоции переполняли его, руки подрагивали от волнения. Какое-то невероятное везение. Они с Лизой договорились встретиться в холле гостинице, Дима шёл туда, как на праздник. Прогулка получалась прекрасной: они погуляли по городу, а потом, пройдя через парк, зашли в кафе. Обсудили сначала прошедшие соревнования, потом вспомнили свои предыдущие, а потом перескакивали с темы на тему. Но Дима пока ни разу не обмолвился Лизе про случившееся. — Я разучивала тулуп раньше, в тринадцать, но сейчас я не в той форме. Сам знаешь. — А в после Олимпиады почему не учила? Все же отлично было. — Тогда я концентрировалась на акселе… ой, мне кажется, мы как на интервью разговариваем, — Лиза снова хихикнула. Настроение у неё значительно улучшилось. — А ты следил за моими успехами что ли? — Ну, чемпионат мира точно видел. Там вообще интересная история произошла, но тебе не понравится, — сказать это получилось так легко, что Дима сам не сразу сообразил, что он только что произнёс. А когда осознал, было поздно. — Так… звучит интригующе. Расскажи. — Я же говорю, тебе не понравится. Дима уже сотню раз пожалел, что не проконтролировал свои слова. — Ну? — Лиза нетерпеливо стучала пальцами по столу. — Давай, ты уже начал говорить. Дима вздохнул и рассказал все, что было. Лиза слушала очень внимательно, но ухмылка с её лица не сошла даже тогда, когда он вспомнил, как она его отшила. — Ой, а я уже забыла это. Я тогда так забегалась, что бесилась от всего, прости. — Это ты меня прости. Я тебе потом создал проблему. Помнишь, ты попала в больницу через несколько дней после этого? Лиза медленно кивнула, начиная догадываться о том, что произошло. — Ну, — Дима сжал руки до белых пятен от пальцев, — я тебе затупил коньки и посыпал лезвия солью. Он тут же отвел глаза и скрипнул зубами. — Так вот, кто это был! А мы-то аж расследование проводили, — Лиза снисходительно покачала головой. — Я не думал, что все закончится твоей травмой, я не хотел, — Дима чувствовал, как на него опять накатывает дикое волнение. — Хочешь расскажу, что было на самом деле? — Давай, — Дима понуро наклонил голову, перебирая в голове варианты, насколько плохо все оказалось. — СМИ всё раздули. У меня был сильный ушиб, но в больницу я попала из-за истощения: подготовка к сезону была очень трудной. А в больнице мне и ушиб вылечили, и истощение. Заодно я там отдохнула. Поэтому все нормально, не переживай. Дима ошарашено вытаращился на Лизу. — А я весь извёлся! — взмахнул он руками и с облегчением улыбнулся. А потом заключил: — Блин, жесть. Лиза рассмеялась. Она вообще много смеялась за этот вечер. Заразительно так, задорно, Дима тоже каждый раз улыбался. Но несмотря на всё веселье, он заметил, что глаза Лизы оставались грустными. Такими он их и запомнил.