На краю галактики

— На льду для представления короткой программы появляется двухкратная чемпионка России, действующая чемпионка Европы и победительница финала Гран-При Елизавета Туктамышева, — вещал Гришин с телеэкрана. У Елизаветы черное платье — такое же необычное, как она сама. Необычен взгляд, та стойкая уверенность в себе и идеальное слияние с тем, что происходит прямо на льду сейчас. Встречают овациями, выкрикивают слова поддержки, но зал замирает, когда Елизавета становится в начальную позу — весь мир фигурного катания замирает, потому что знает: эта девушка в свои восемнадцать заставит чувствовать окружающую реальность иначе. — Туктамышева, Туктамышева… — пробормотал Дима, вспоминая, откуда мог знать эту фамилию. — Что-то слышал… — Нет, переключи! — потребовал Макар. — Тошнит уже от этого! Здесь лёд, в телевизоре лёд. А сейчас как раз должен матч «Зенита» начаться. На фоне заигравшей мелодии Болеро голос недовольного Макара померк. Диме наплевать на это, фигурное катание значит для него намного больше, чем футбол. Конечно, сам говорил, что нужна разгрузка и смены деятельности, однако, перед телевизором чувствовал себя по-новому. Почти что впервые как зритель, вовлеченный в начавшийся прокат, когда тянут за ниточки твоих нервов и тумблером переключают эмоции за эмоциями. У Димы ощущение восторга, взгляд провожает каждое движение и впитывает всю эстетику до расплывающегося внутри вдохновения. — Да заебал ты со своим «Зенитом» уже! Я не для того сюда пришёл, чтобы опять слушать про футбол твой, — закричал с соседнего кресла Игорь сначала Макару, а потом более спокойным голосом приказал Диме: — «Кухню» включи! В ответ на это Макар высказал своё недовольство, и между ним и Игорем завязалась перепалка, которая заглушала звук телевизора. Дима спрятал пульт под подушку и, не обращая внимания на друзей, задумчиво смотрел на экран. Обычно он не следил за другими видами фигурного катания, но Чемпионат мира — это интересно. Да и что-то заставило Диму не переключать канал: да, красивая девушка, катается уверенно и точно победительница этого чемпионата, но. Есть но. Непонятное но. — Да чё ты оставил? — Игорь не мог успокоиться. — У них же херня однотипная и… Договорить Игорь не успел, потому что именно в этот момент Елизавета приземлила тройной аксель. Зал ахнул. В комнате воцарилась тишина. — Е-е-есть! — взревел Гришин. — Рискует, рискует Лиза! И смотрите, что у неё получается! Рискует. А кто, казалось бы, не рискует? Дима рад и рисует себе идеальную картину того, что тоже так сделает. Тройной аксель, четверной прыжок, каскад 3-4, и это всё на олимпийском льду. Пхенчхан, Пекин — неважно, когда этот момент наступит, но он наступит, о чём Дима мечтал. Мечтал, возможно, как совсем маленький спортсмен, юниор с большими амбициями и горячим сердцем; золотая медаль тоже обжигает, проникает пламенными волнами в мысли и предсказывает этот момент в точности до секунды. Диму это не мотивирует, его это заставляет жить. Дима, порядком уставший от слишком активного Игоря, порадовался, что хоть что-то усмирило его пусть и на несколько секунд. — Видел? — ехидно спросил он, махая ладонью в сторону телевизора. Игорь хмыкнул так, будто пытался показать, как ему всё равно. — Видел. Ну и что, все равно предсказуемо. Ясно же, что первое место в итоге займёт она. Как вы сказали её зовут? Туткамышева? — прямолинейность сарказма юноши не вызывала стороннего понимания; он определенно раздражал, и Дима не пытался то скрывать: не говорил, но позволил себе отвернуться на несколько секунд от телевизора, чтобы прожечь взглядом Игоря, напоминая, у кого он находится в гостях. — Да успокойся ты, — Макару тоже надоело настроение Игоря. На это Дима закатил глаза, — Чё ты в отрицалове сегодня? Игорь, не говоря больше ни слова, поднялся с кресла и пошёл ко входной двери. — Ты куда? — крикнул в прихожую Дима. — Домой, — оттуда помимо раздраженного голоса Игоря послышалось, как упала ложка для обуви. — Блядь, начинается, — недовольно прошептал Макар Диме, — и чего он такой странный? Развел херню из ничего! — Да ты можешь ещё погромче мои вещи покидать там, чтобы я вообще ничего не услышал? — возмутился Дима. — Лучше его не трогать сейчас, — не отрываясь от экрана, сказал он уже тише только для Макара, — забей, перебесится и успокоится. — Ну, проводить же надо. — Подожди. Он пока оденется, я досмотреть успею, — уж очень Диме хотелось полностью увидеть выступление этой невероятной фигуристки. Какое-то странное ощущение гордости за неё захватило его. Захватывать есть чем. У Лизы мягкие движение, скольжение в пределах идеальности, а прыжки кажутся нереальными; она делает удачный каскад — быстро и чисто, но Дима не примечал технику, а концентрировался на эмоциональном. Лиза после удачно сделанных прыжков улыбается, наверное, так быть не должно, однако как же мило она выглядит. Его поражает выдержка: после хорошего есть место радости в несколько секунд, потому что музыка играет дальше, лёд под ногами, и программа требует продолжения. Она делает всё так, словно забывает про свой триумф с каскадом, делает элементы как листает страницы, быстро и легко. Так должен выглядеть идеальный спортсмен? Дима замирает вместе с Лизой в конечной позиции, складывая ладони так, будто собрался аплодировать. Будь на арене, хлопал и кричал бы громче всех, потому что Елизавета — лучшая. Как никто лучшая. Теперь она улыбается дольше, машет руками, и Дима случайно цепляется своим взглядом за её взгляд. Светло-голубые глаза растворились в свете того, что как волной окатывало от макушки головы до кончиков пальцев: осознание собственной победы. Дима не имел личного опыта, но говорил себе: за себя не был бы так горд, как горд за Елизавету. После увиденного Диму не интересовал Игорь. Он поднялся с дивана и молча выпроводил Игоря, закрыв за ним дверь. Макар вместе с Димой после хлопка двери вздохнули с облегчением. — Он, конечно, мне друг, но иногда перегибает, — вздохнул Макар. — Ты ещё не смирился? Ладно, проехали, — махнул рукой Дима без прямого признания, что Игорь ему неинтересен. — Слушай, а ты не знаешь эту Тут… Тук… ну, эту, которая триксель прыгнула. Какая же сложная фамилия. — Туктамышеву? Знаю, я же с ней тренировался раньше. Дима резко отвернулся от экрана и уставился на Макара. — Расскажи про неё что-нибудь. Она на Олимпиаде была? Макар усмехнулся и снисходительно покачал головой. — Ну, я не очень-то много про неё помню. На Олимпиаде не была, там что-то случилось, травма по-моему. А так… — Макар задумчиво развёл руками, — да не знаю, что ещё рассказать можно. Все титулы ты уже слышал. — Слышал? Вы тут так громко общались, что я всё пропустил, — он отвернулся обратно. — Блин, жаль, — Дима разочарованно вздохнул, но, спохватившись, начал оправдываться перед Макаром. Не понимал, зачем это делал, но показалось странным такое внимание. Прежде всего показалось это странным самому себе: — Просто она показалась мне… ну, смелой такой, прикольной. Ещё и не боится рисковать. А как катает… — Да понял я, что она тебе понравилась. Не оправдывайся, — ухмылка друга Диму не смутила. Макар — друг понимающий, никогда не упрекнет и обязательно поддержит. Однако такого развития событий Дима не ожидал: — У меня вроде оставался её номер. Дима чуть не подскочил с кресла и посмотрел на Макара умоляющим, но в то же время недовольным взглядом. — Не мог сразу сказать? Сам же сказал: всё понимаю, понравилась тебе. Дашь же мне номер? По старой-то дружбе… — Да на, вот, — Макар, продолжая усмехаться, протянул телефон. И чем дольше Дима переписывал номер, тем шире становилась улыбка его друга. Пальцы Димы чуть дрожали, а сердце билось о ребра от объяснимого волнения. Из телевизора под сложившуюся ситуацию начался выпуск новостей, где первое, о чём начинает говорить диктор — промежуточные результаты чемпионата мира. «В короткой программе выиграла представительница России Елизавета Туктамышева. Она — фаворит этих соревнований…»; он посмотрел на экран, где повторили моменты из проката, а потом показали совсем короткое интервью Лизы. Она, улыбаясь, пообещала выложиться на все сто в произвольной программе. Дима в её словах не сомневается. — Спасибо, — телефон возвращается к владельцу, после того как наконец переписал номер. — Чё ты лыбишься? — Напиши ей. Сначала Дима подумал, что ослышался. Потом — что речь не о Елизавете. Макар продолжал усмехаться, и это могло показаться шуткой, но возгласа опровержения «я пошутил, дурак» не было. И только спустя пару секунд до Димы наконец дошло, что имел в виду Макар. — Сумасшедший, блядь, — возмущенно бросил Дима. — Да почему? — в глазах Макара мелькнули искорки азарта. — Ты ей напишешь, она прочитает и подумает: «Какой мужчина!». А дальше придумай сам. — Мне пятнадцать, какой мужчина? Ты вообще меня видишь? Мне ещё до мужчины как до олимпиады! — он замолчал в раздумьях. Снова думал о Лизе. — Кстати, а ей сколько? Макар пожал плечам и, открыв Википедию, радостно сказал: «Восемнадцать!», а потом увидел, как Дима прошептал всё, что думает одним ёмким словом. Восемнадцать и пятнадцать — не страшная разница. Всего лишь три года. Дима хотел стукнуть себя по лбу за такие мысли: они даже не знакомы, а он уже думает, как красиво смотрится разница в возрасте. — Да напиши! Ты сейчас на адреналине, поэтому даже не страшно. Или я сейчас сам напишу, — Макар отнял телефон у Димы, пока тот обдумывал плюсы и минусы предложения друга. — Нет! Отдай! — Макар успел отвернуться, открыл диалог, а Дима безнадежно пытался схватиться за руки друга; тот сначала отбивался, но потом поднял телефон над своей головой, что такая высота для юноши оказалась недосягаемой. — Да чё ты тухлый такой сегодня? Тебе же ничего не будет за это. — А если она прочитает и подумает, что я конченый? Ещё позориться перед чемпионкой мира! Дурак! — Давай, если ты напишешь, то я… — Макар лихорадочно придумывал, что предложить такого, чтобы друг точно согласился, — то я тебе дам поиграть в новый плэйстейшн, например. Плэйстейшн — заманчиво. Написать чемпионке мира взамен на пару игр? Дима посмеялся бы над своей глупостью, но внутренне понимал: причина не только в плэйстейшен. Хотел написать просто так. Поздравления? Слова восхищения? Или «вы очень красивая, улыбайтесь почаще». — И вместо меня собираешь инвентарь на трене. И прикрываешь меня на ОФП. — Чего? — возмутился было Макар, но любопытство к ситуации оказалось сильнее, и он, поджав губы, согласился. — Ладно. Пиши: «Дорогая Елизавета!..» Сначала Дима хотел начать протестовать против того, чтобы Макар диктовал ему текст, но потом, тяжело вздохнув, подумал, что так даже интереснее. На самом деле, Дима основательно осознал: он и так хотел написать Елизавете, но как-то это было страшно. Поэтому, когда Макар уговорил его на эту авантюру, глубоко в душе Дима обрадовался, ведь так удобно можно переложить вину на друга. — Ой, а она же в Китае сейчас, — спохватился Макар. — Пиши в ВК! — А нахера я у тебя номер брал? Сразу могли в ВК писать! — Дима взял подушку и бросил её в друга. — Пиши, а. Меньше вопросов, больше дела. А телефон — приятный бонус от меня за смелость. Наконец сообщение со словами восхищения было отправлено, и Дима вымучено улыбнулся. Он не мог определиться, жалел ли о поступке или нет. Написать оказалось легче, чем нажать кнопку «отправить», пришлось задуматься, но одно движение пальцем, и сообщение ушло чемпионке мира. — Всё, заебись! — Макар хлопнул друга по спине и встал с кресла. — Я домой. Ты напиши потом как и что. Дима был бы не против, чтобы Макар остался. Вдвоём ждать куда проще, а так он весь извёлся за вечер. Несмотря на то, что уведомления на телефоне были включены, он постоянно обновлял ленту ВКонтакте и не сводил взгляда с недавно отправленного сообщения. Чувство эйфории, гордости и восхищения не отпускало. Как чётко эта Елизавета утёрла нос Игорю, даже не подозревая того! Как чётко она прыгнула аксель! Как чётко она уделала соперниц! Но не отвечает, не отвечает. Молчала Елизавета и на следующий день, и через неделю, и через месяц. Дима все больше злился и расстраивался из-за этого, но в конце концов, подумав: «Хер с ней, звездой такой», решил забыть и о ней, и о её прокате, и о том дне. Однако номер Елизаветы так и остался в контактах у Димы.